***
Раздевалка Йосен — Он плакал? — спрашивает с противно-победной улыбкой Акаши. — Ты жестокий. Муро-чин и правда плакал. Он пообещал одолеть тебя для меня, — говорит всё так же спокойно, с нотками пофигизма Мурасакибара. Акаши смеётся. Так, как никогда не смеялся. Громко, на всю раздевалку, в его голосе есть что-то такое, что делает Сейджуро немного психом. Совсем чуть-чуть. Атсуши сидит на полу, прислонившись спиной к стене, и смотрит, смотрит на лицо человека, которому он доверил бы собственную жизнь. Хотя, почему доверил бы… Он доверяет. Ему всё равно, что Сейджуро собирается говорить, приказывать. Ему всё равно. Он сделает всё. Пусть приказывает сколько хочет. А Сейджуро, уже более или менее успокоившись, чуть ёрзает, сидя верхом на Атсуши. Руки центрового уже давно бродят под майкой, оглаживая бледное, хрупкое тело, задевая уже затвердевшие соски. — Знаешь, я тут подумал, почему бы тебе не раздавить Тацую? — говорит всё с той же улыбкой Акаши, в разноцветных глазах давно танцуют твари по хуже каких-нибудь там чертей. — Муро-чин мой друг, — только и говорит Мурасакибара, всё так же продолжая ласкать тело любовника. — Разве тебе не интересно, какое у него будет лицо, когда ты его раздавишь? Или давай ты сыграешь за Ракузан против Йосен! — продолжает восторженно Сейджуро, не обращая внимания, что с него давно стянули шорты с нижним бельём, и теперь во всё лапают его задницу. — Прекрати, Ака-чин, — хрипло произносит Мурасакибара, вспоминая, как они познакомились с Муро-чином, как впервые сыграли, как они впервые обедали, как они оба стояли в длинущей очери в супер-маркете, и наконец, как Тацуя плакал. — Что? — обычно голос у Акаши спокойный, приятный, но лишь в один миг, его голос может превратится в грубый, совсем не мягкий, режущий слух своим холодом, голос. — Ты смеешь мне приказывать? — Нет… — Атсуши уже успел и позабыть, каким бывает его бывший капитан, когда кто-то не подчиняется его приказам. — Просто я не буду этого делать. Я не хочу видеть слёзы в его глазах, — продолжает центровой, пытаясь обнять парня своими большими руками. Сейджуро ухмыляется. Видимо, ему весело. Его забавляет эта ситуация и одновременно невероятно раздражает. Ведь тот, кто больше всего подчинялся его приказам, теперь ослушался. — Хорошо, тогда, если ты сыграешь один матч за Ракузан, против Тацуи, и раздавишь его… — Акаши говорит медленно, не торопясь, сладко рястягивая слова, заглядывая в самое сердце центрового. — Можешь делать со мной всё что хочешь. Мурасакибара хочет, желает, мечтает. И он готов. На всё готов ради своего капитана. «Но это же братец Муро-чин» — доносится отголосок совести. Акаши лучше всех знает Атсуши. Он знает, что центровой Йосен бегает в круглосуточный магазин около пяти раз за день, знает, что Мурасакибара очень ленивый, он знает, что Атсуши проводит свои выходные в режиме «Сладкое-спать». Он знает, что у него никогда не было друзей. Он знает… И, само-собой, Сейджуро знает, как поступит его бывший гениальный центровой. Его… Мурасакибара его гениальный центровой. А эта баба Масако Араки постоянно говорит, что это их гениальный центровой, их ас. Сейджуро это раздражает, у него было огромное желание отобрать этот меч и избить её до полусмерти. Ведь Акаши как-никак жуткий собственник на свои игрушки. — Прости. Атсуши ещё никогда столько раз за всю свою жизнь не извинялся, как за последние пятнадцать минут. Одно слово. Одно простое слово. Но сказанное не тому человеку, может всё разрушить. И Мурасакибара сказал. Сказал не тому, кому следовало бы говорить такое слово. На удивление Атсуши, Акаши не злится, он не угрожает ему ножницами. Он просто спокойно встаёт, одевается, и уходит. Акаши любит приказывать, нет, не так, всё что он говорит — приказы. Но не сейчас, если бы он правда приказал, и ему отказали, Мурасакибару бы собирали бы частям, собирая конечности по углам раздевалки… А Мурасакибаре только и остаётся, что сидеть и смотреть на только что закрывшуюся дверь. Чёрт, лучше бы он злился, угрожал, но не игнорировал. Игнорировал Акаши только слабаков. Он никогда не обращал на них внимания. Не обращал внимания и на их разговоры за его спиной, на сплетни, что те разносили. Ему было всё равно. Если хочешь что-то сказать — сначала выиграй матч и потом скажи это проигравшему. А если нет, то заткнись и тренируйся. Через пару минут в раздевалку врывается Химуро. Он подавлен. Ведь даже без Акаши Ракузан невероятно сильная команда. Второй период уже почти закончился. Счёт 17:48 в пользу Ракузан. Но Химуро ещё не сдался. Он ещё готов бороться. До конца. Но не один. Он не сможет всё это вынести в одиночку. — Пожалуйста, Мурасакибара, — только и говорит Тацуя, присаживаясь на пол недалеко от центрового и заглядывает тому в глаза с невероятной надеждой. — Хорошо, только с третьего периода, — безэмоционально говорит Атсуши. — Спасибо! — быстро повеселев, радостно кричит Химуро и бежит обратно на площадку. Улыбка Тацуи и правда невероятна. Немного промедлив, Мурасакибара встаёт. Не спеша, ему не надо торопится, ведь до конца второго тайма ещё целых три минуты. За эти три минуты может много чего случится. Может выйти Акаши, и тогда им точно не светит победа, особенно, когда их центровой в таком подавленном состоянии. Разница в счёте может увеличиться до пятидесяти-шестидесяти очков. Кто-то может получить травму. Может случится всё. У Атсуши сейчас такое состоянии… Его клинит между отчаянием и раздражением. Но злится он не на Акаши, который дал ему такой трудный выбор. И не на Тацую, который умолял его сыграть. Он злится на себя. Такое состояние — редкость для Мурасакибары. Когда у него такое настроение, его от сладкого просто воротит.***
Третий период — На поле! Покажите им, что Йосен не так проста! — громко камандует Масако. — Мурасакибара, мы надеемся на тебя. Атсуши ничего не отвечает. Он молчит. За последние минут десять он стал очень молчалив. Акаши всё так же на скамье. Он даже не смотрит сюда. Сейджуро предполагал, что Мурасакибара выйдет в третьей четверти. Но ничего не сделал. И правда, зачем ему самому выходить на площадку. Он не надеется на свою команду и не верит в неё. Он просто знает, что и без него они справятся. Хотя, возможно, сложности возникли бы, если Атсуши был бы в своём обычном состоянии «Есть сладкое и играть», но в таком состоянии, как сейчас, он не доставит проблем. И правда. Мурасакибара только и делал, что весь третий период терял мяч или промахивался. Тренер уже давно приготовила меч и ждала окончания третьей четверти, ведь за один какой-то жалкий тайм-аут всю дурь не удалось выбить из центрового. Значит, за десять минут она просто обязана привести его в порядок, или придётся его заменить. Серена. Третий период закончен. Все команды расходятся по своим раздевалкам. Разрыв в счёте всё же немного уменьшился, но не на много. 49:64 в пользу Ракузан. — Атсуши, чёрт тебя побери, что с тобой сегодня происходит? — кричит тренер команды, кажется, на весь стадион, в котором они сегодня играют. — Я всё ещё верю в то, что Атсуши соберётся и всё-таки сможет нормально играть. Правда же? — Химуро говорил всё это с немного печальной улыбкой, но аура была его просто убийственна. — Я сейчас вернусь, — последнее, что говорит центровой, выходя из раздевалки, игнорируя все вопросы и крики. Не долго побродив по коридорам в поисках заветной раздевалки старшей школы Ракузан, Атсуши всё же соорентировался и представил, куда ему надо идти. Долго идти не пришлось. По пути в раздевалку Атсуши не кстати подметил, что почти все игроки сидели на лавке и пили воду. Подойдя к раздевалке, и услышав негромкие шорохи, возню и негромкие стоны, у Атсуши будто что-то в голове шёлкнуло. Это ощущение было похоже на ситуацию, которая случилась ещё в младшей школе. У центрового забрали только что купленную шоколадку. Это было чудовищно неприятно. И больно. Чертовски больно где-то в районе груди. Что было потом, Мурасакибара не помнил. Как бы странно это не было, но Атсуши не накрыло волной гнева и негодования, его глаза не были замутнены яростью. Он спокоен. Спокоен до такой степени, что становится страшно от осознания собственного спокойствия. Наверное, это взросление. Запоздалое, конечно, но всё же… Как бы печально это не было, но эгоистично-жестокий ребёнок из Тейко вырос. Без усилий выбить дверь ногой, чуть не ударившись о притолоку, увидеть весьма занимательное зрелище и впасть в неконтролируемое состояние - всё, что нужно, что бы из доброго и милого щеночка Атсуши получилось оружие массового поражения. Хотя зрелище не из приятных. Какая-то горилла, которая раньше именовалась, как Эикичи Небуя, втрахивает Сейджуро Акаши в стену, грубо поддерживая за бёдра и жестоко вдалбливаясь в парня. Он заметил центрового Йосен, но всё так же продолжал трахать капитана, при этом делая вид, что вообще ничего не произошло. Акаши же в свою очередь к великому удивлению Атсуши мило улыбался, обхватив ногами талию Эикичи, при этом оставляя на спине красные отметины. — Что такое, Атсуши? — спрашивает совершенно серьёзно император всё с той же безобидной улыбкой. Темп немного замедлился, поэтому Акаши плавно покачивался, смотря прямо на бывшего любовника. — Сейджуро… — ненадолго потупив взгляд, так ничего и не увидев в глазах экс-капитана, Мурасакибара плавно переводит взгляд. — Если ты ничего не хотел, пожалуйста, уходи. Ты мешаешь, — непривычно мягко говорит красноволосый, утыкаясь носом в шею центрового Ракузан. Сейчас вообще не понятно, что творится у Мурасакибары в голове. Чёлка спала на лицо, из-за этого глаз стало не видно, на губах медленно, но верно расплывалась ухмылка. За пару шагов преодолев расстояние до парней, грубо схватить темнокожего и за майку оттащить от любовника, при этом грубо приложив головой об стену. Великая геркулесовая сила Небуя не выдерживает и медленно съезжает по стенке. Одним ударом ноги разбить лицо, другим со всей силы зарядить в солнечное сплетение и наслаждаться болезненными стонами почти свернувшегося в клубок Эикичи. — Ака-чин, я никогда не видел у тебя такого выражения на лице, — говорит всё с той же ухмылкой Мурасакибара, во всю наслаждаясь, как гримаса страха и отвращения застыла на лице его экс-капитана. Атсуши сейчас хорошо. Ему лучше всех. Он чувствует себя просто превосходно, кровь в жилах просто кипит, адреналин зашкаливает, и он улыбается. Так, как ещё никогда не улыбался. — Сыграй со мной один на один, — продолжает центрвой Йосен, мгновенно приблизившись к парню. Акаши вообще раньше ничего не боялся. Даже темноты в детстве, даже тех монстров, что обитали у него под кроватью и в тёмных углах, и даже тех самых зубных врачей, которых боялись поголовно все дети. Ведь он просто знал, что темнота, монстры, дантисты — всё подчинялось ему. В младшую школу Сейджуро не ходил, у него были проблемы со зрением, и он обучался на дому. Сначала к нему приходили разные репетиторы и учителя, но позже они стали не нужны. Акаши и сам всё прекрасно понимал, он целыми днями сидел дома и от скуки постоянно ходил в библиотеку его отца. Библиотека была просто огромна. Она была в несколько раз больше и так огромной комнаты Сейджуро. Там были самые разнообразные книги. Начиная от детских сказок, заканчивая романами, книги были привезены из самых разных стран и, следовательно, были на разных языках. Но большенство всё же было на японском. А когда молодой наследник корпорации своего отца пошёл в среднюю школу, он встретил Атсуши. Он был совсем как ребёнок. Его ничего не интересовало, кроме сладостей и сна. Но он был настолько огромным, что будущий капитан Тейко сразу понял, что он будет хорошим игроком. Но Мурасакибара, как ни в чём не бывало, отказывался и не выполнял его приказы. Они не были друзьями, разные классы, разные интересы, разные друзья. Всё разное. Но Акаши хотел, Акаши мечтал, Акаши желал. Он стремился заполучить себе в команду самого высоко юношу во всей средней школе Тейко. И он заполучил. Это было не трудно. Стоило всего лишь приманить, словно собаку, Атсуши в спорт зал и подговорить одного семпая, чтобы тот невзначай попал мячом по голове Мурасакибаре. И будущий центровой не оставил это без внимания, ему сразу же захотелось раздавить такого неосмотрительного второгодку. Но Акаши тактично объяснил, что если тот хочет раздавить парня, то лучше сделать это по средствам игры в баскетбол. Быстро объяснив самые главные правила, Акаши присел на скамью и начал наблюдать за игрой. Сначала Атсуши был не очень хорош, но сразу было видно, что он талантлив. Новички так не играют, и не побеждают своих семпаев, которые тренировались в два раза больше Атсуши, который вообще первый раз взял в руки мяч. А всё благодаря его росту и невероятной силе. Он подавлял. Иногда Сейджуро становилось не по себе, и по спине проходили стаи мурашек, когда на голову ложилась огромная рука центрового. Акаши вообще не любил, когда на него смотрят сверху вниз. Конечно, другие игроки поколения чудес тоже были выше Акаши, но не на столько, а тут разница почти тридцать сантиметров. Да и ещё вечно этот взгляд мёртвой рыбы. Атсуши смотрит на него, это точно, но капитану всегда казалось, что он смотрит сквозь него. И это раздражало. Раздражало и то, что при разговоре со сладкоежкой приходилось поднимать голову. Всегда. И даже сейчас, в старшей школе, став любовниками, чтобы поцеловать Атсуши, экс-капитану приходилось забираться к нему на руки, ну, или ждать, пока Мурасакибара сам не захочет его поцеловать. Он зависел от центрового, ведь сам он ничего не мог сделать. Нет, конечно, он мог приказать нагнуться или чтобы великан сам его поцеловал. Но Акаши хотелось самому. Об объятиях не могло быть и речи. Обнимал только Мурасакибара. А секс — это вообще сплошная пытка для Сейджуро. Правда, сладкая и такая приятная, но все же пытка. Разница в росте теперь составляла тридцать пять сантиметров. — Хорошо, — берёт себя в руки капитан старшей школы Ракузан, его лицо в паре миллиметрах от лица центрового. — Если ты проиграешь — приказывать уже буду я. — Как пожелаешь, — ухмыляется Сейджуро, он уверен в своей победе. Он ещё не проигрывал и проигрывать не собирается. Невысокий парень поднимается, быстро идёт в душ, через пару минут выходит, как и ожидалось, он один в раздевалке. Нет ни одного центрового. Похоже, Эикичи придётся заменить. И кто вообще против Мурасакибары сможет выстоять? Хотя, неважно, Атсуши хотел один на один, будет ему один на один.***
Четвёртый период. До конца меньше десяти секунд. Счёт 96:99 в пользу Йосен. Акаши не видит. Почти ничего не видит. Вокруг всё плывёт, изображение очень не чёткое, размытое. Он еле как разглядывает время на табло и счёт и понимает, что если он сейчас не забьёт, то они проиграют. Под кольцом Мурасакибара. Использовать свою способность «глаз императора» он уже как минут пять не может и играет только за счёт хорошего слуха, чересчур идеально развитого осязания. Ну, ещё, конечно, благодаря зрению, которое благодаря Атсуши быстро ухудшилось, потому что когда Сейджуро пытался забить из-под кольца, Мурасакибара неудачно его блокировал и получал за это фол, а капитан Ракузана острую боль в глазах. Центровой играл очень грубо, он случайно мог чуть не сломать руку бедному экс-капитану, нечаянно отбить мяч так, что бы он прилетел прямо в Акаши. Он не специально. Просто у него сейчас звериные инстинкты. Было больно, очень больно. Такое чувство, будто тебе вырывали каждый глаз по очереди с корнем на протяжение десяти секунд. Потом боль притупилась и уже можно было играть. Акаши делают пасс, он даже не знает, кто его сделал, хотя, в принципе, по ощущениям догадывается. Времени почти нет. Под кольцом ему ловить нечего, да и не успеет он туда с трёхочковой зоны, и на вряд ли бы он смог обойти Атсуши за пару секунд и так бросить мяч, чтобы он его не заблокировал. Экс-капитан Тейко никогда плохо не кидал трёхочковые, но с таким зрением ему нужны как минимум очки Мидоримы, что бы попасть. Пасс времени делать нету. Придётся кидать. Потратив меньше секунды на то что бы прицелиться, Акаши кидает. И мяч летит, долго так летит. У Сейджуро больше нет сил ни играть, ни стоять, ни делать что-либо ещё. Он уже не видит, попадает ли мяч в корзину или нет. Перед глаза сначала всё темнее, а потом и вовсе сплошная тьма. Он падает, не в силах больше стоять. Тот прыжок для трёхочкового окончательно его добил. Уши заложило, так что он даже не слышит сирены об окончании игры. Он только чувствует. Огромные тёплые руки, которые хватают его стальной хваткой, не давая упасть.***
Госпиталь. Три дня спустя. — Пожалуйста, прошу вас, идите домой! — высокий громкий голос доносится совсем близко, и Акаши непроизвольно открывает глаза. — Вы здесь уже третий день. Сходите хоть переоденьтесь, — кажется, это медсестра уговаривает кого-то пойти домой, а тот, по-видимому, очень упёрт, раз не хочет уходить. Сейджуро даже усмехнулся про себя, кто это и не хочет уходить из его палаты аж целых три дня напролёт. Таких людей красноволосый парень не знал. Глаза уже почти не болели, правда, голова раскалывалась и тело жутко ломило, но главное глаза, они в порядке. Медсестра ещё поспорив с посетителем минуты три вольяжно поворачивается и уходит, пообещав, что доложит об этом глав-врачу Мидориме Катсуме. Мидориме… Значит, глав-врач — отец Шинтаро. Значит, он точно здесь не умрёт. — Ака-чин, ты же не спишь, — раздаётся знакомый голос совсем рядом. Атсуши. Сидит на полу возле самой кровати, оперевшись спиной о стенку. Он одет в форму Йосен, лиловые волосы небрежно спадают на плечи, закрывая глаза. Акаши удивляется не тому, что этот гигант здесь, и не тому, что он сидит здесь вот уже третий день, а тому, что палата до сих чистая. Он был пару месяцев назад на съёмной квартире Мурасакибары, и там были тонны мусора. А здесь ни одной обёртки, ни одного фантика от шоколада. — Прости меня. Я сделаю, всё что попросишь, обещаю. Сейджуро молчит. Он не знает, что сказать. Ведь это он виноват, не смотря на то, что всегда прав. Когда он предложил сыграть за Ракузан и раздавить Химуро, он ревновал, хоть никогда и не признал бы этого. И заодно он проверял, на что готов Атсуши ради него. Химуро. Он так его раздражал. Он постоянно был рядом с Мурасакибарой. Они подружились буквально сразу же. Центровой называл его «Братик Муро», в ответ на что Тацуя отвечал ему взаимностью и всегда поддерживал Атсуши. Акаши нравились времена средней школы Тейко. Они все вместе. Поколения чудес ещё прежние. Существует такое понятие, как «командная игра», и такая игра ценится. Куроко пьёт молочный коктейль. Аомине с Кисе играю один на один. Мидорима читает только что купленную книгу предсказаний от Оха Асы. Мурасакибара поедает свои сладкие чипсы, держа на руках его, Акаши Сейджуро, который с милой полуулыбкой наблюдает за своими друзьями. Это были лучший год в его жизни. Потом команда начала отдаляться, они начали развиваться самостоятельно. Это надо было ради победы. Что бы побеждать, даже когда Акаши не будет рядом. И чтобы в старшей школе они встретились и узнали, кто из них сильнее. И на душе так горько, что хочется зарыдать, как маленький ребёнок, как Мурасакибара, когда у него забирают подаренные фанатками сладости на день Святого Валентина. Сейджуро хочет вернуть эти времена, но это невозможно. Они все изменились. И он тоже изменился. — Ака-чин… — снова начинает центровой, всё так же склонив голову, не смотря на экс-капитана. — Трахни меня. Атсуши поднимает взгляд, удивлённо смотрит в разноцветные глаза, в которых ничего не отражается. Он не хочет, это заметно по его виду. Но отказать он не может. Он обещал, что сделает всё, о чём бы не попросил Акаши, будь то стрижка собственных волос, которые так раздражали невысокого парня, или же смерть. — Хорошо, — только и отвечает великан, лениво поднимаясь с пола и нависая над капитаном. Он придавливает парня всем своим весом к кровати, развязно целуя в губы. Тепло, влажно, приятно. Язык центрового без усилий проникает в рот Сейджуро, проходясь по ряду идеально ровных зубов, касаясь его языка. Красноволосый нехотя отвечает, аппатично переплетаясь с языком Атсуши. Чувствует, как Мурасакибара стягивает одеяло и проникает огромной рукой под больничную рубашку, оглаживая худощавое тело. Доходит до груди, задевает соски, не сильно прищипывает пальцами. Центровой отстраняется от любовника, запоздало переходя на шею, небольно прикусывает, поцелуями спускается к ключицам. Кусает так сильно, что даже кровь выступает. Грубо зализывает место укуса, он не извиняется, он хочет оставить как можно больше следов на бледной коже. Но Сейджуро больно, а когда ему больно, больно и Мурасакибаре. Задирает рубашку, бродя руками по телу, про себя отмечая, что надо бы побольше любовника сладостями кормить, и пусть даже Акаши совершенно не любит сладкое. Через ткань больничных штанов сжимает твёрдый член. Поднимает голову и смотрит на реакцию Акаши, на лице которого по прежнему ничего не отражается, отдёргивает резинку штанов и снимает их. Член у Сейджуро не большой, но и не маленький. Средний, в два раза меньше члена Мурасакибары. Атсуши медлит, но всё же пошло раздвигает капитану ноги. Смочив пальцы собственной слюной, приставляет их к маленькому анусу парня и вставляет сначала один палец. Акаши не реагирует. Второй палец. Акаши не реагирует. А когда его начали растягивать уже три пальца, Сейджуро издал болезненный стон и немного покраснел, всё так же оставаясь невозмутимым. Долго растягивать не хотелось, но и боль причинять тоже не хотелось. Центровой пытается закинуть ноги маленького экс-капитана себе на плечи, но только стопы едва касаются плеч Атсуши, чертовски не удобно, но у Сейджуро отличная растяжка… Грубо впиваясь ногтями в бёдра красноволосого, до синяков их сжимая, Мурасакибара проникает. Узко, мокро, развратно. Атсуши крайне ленив, даже в сексе. Глубокие, ленивые толчки, вызывают у Акаши хриплые, негромкие стоны. Сейджуро тоже сейчас ничего не хочет. Хотя, нет, хочет одного, Атсуши. — Быстрее, — на выдохе строго командует капитан. Внизу живота, начинает гулко тянуть, так приятно-приятно, развязно. Акаши уже просыпается, начинает подмахивать бёдрами в ускоренный такт Мурасакибары. На щеках появляется румянец, в глазах читается похоть… А то до это лежал бездвижно, с глазами мёртвой рыбы, уставленными в белый потолок. Из уст вырываются горячие стоны, руки непроизвольно тянутся к собственному члену, но Атсуши прерывает любые попытки коснуться и сам накрывает огромной ладонью член, как бы странно не звучало, но весь орган Акаши помещается в одной руке великана. Мурасакибара не очень хорош в надрачивание, но головку всё же трёт большим пальцем, растирает белёсую смазку по всему члену. И Сейджуро кончает, неожиданно, быстро, пачкая рубашку. Стенки ануса сжимаются, от чего центровой хрипло стонет, кончая следом. Экс-капитан восстанавливает дыхание после оргазма, совершенно не замечая, что член Мурасакибары всё ещё внутри. Глаза закрываются, хочется спать, и Акаши собирается перевернуться на бок, поудобнее лечь и заснуть ещё на день, а то и на два. — Атсуши… — Извини, Ака-чин, я ещё хочу, — всё так же лениво говорит двухметровый парень, быстро переворачивая Сейджуро на живот, не вынимая всё ещё возбуждённый орган. Проворно перевернув экс-капитана на живот, приподняв зад, Атсуши снова начал двигаться. Быстро, грубо, дерзко, так, чтобы Сейджуро застанал на всю больницу, сжимая в руках простынь и утыкаясь лицом в подушку. И Акаши стонет на всю больницу, непристойно громко, развратно, желая большего. Ноги предательски разъезжаются, на глазах выступают слёзы, хочется оставить красные отметины на огромной спине любовника, вцепиться в длинные лиловые волосы и мокро поцеловать, не закрывая глаза. Атсуши будто услышав мысли, притягивает его за волосы и, чуть не свернув шею, целует. Целует так, как и хотел экс-капитан, глубоко, страстно, хозяйничая во рту Акаши. Через пару глубоких толчков кончает Мурасакибара, изливаясь в Акаши, полностью заполняя его. На что Сейджуро на секунду позже тоже кончает, пачкая белоснежные простыни…***
Четыре месяца спустя. Тренировочный матч межну старшими школами Йосен и Ракузан. Раздевалка Йосен. — Мурасакибара! Я тут поду… — радостный голос Химуро слышится ещё в холле, он открывает дверь и замирает, сразу же замолкая. — Извините, я позже зайду, — быстро краснеет парень, развивая скорость до свехзвуковой, выбегает из раздевалки. — Считай, мы раздавили его… — говорит в своей обычной тональности Мурасакибара, придерживая Акаши за бёдра, вжимая его в шаковчик. — Психику. — Я доволен, — своенравно отвечает Сейджуро с мягкой улыбкой, обнимая Атсуши за шею, притягивая и целуя центрового в губы.