Такая вот история - 2

- Не потеряем, - сказал я ему, а сам уже не верил в то, что говорил. Внутри что-то сломалось, что-то тонкое, не найти даже, что именно, но все кругом стало уже совсем другим. - Я внизу, - сообщил мне Серега. – Мне подняться к тебе или сам спустишься? - Поднимайся, - сказал я, - тебя встретить? - Ну, выйди, покурим, а потом поднимемся к тебе. Я вышел из кабинета, дошел до лифта, нажал на кнопку. Оказавшись внутри, дождался, пока створки закроются, и прикрыл глаза. До первого этажа было десять секунд хода. Десять секунд, когда меня никто не мог видеть. Сука, как же я устал. Мой шеф явно не угадал с моей кандидатурой на роль своего заместителя. Он практически ничего обо мне не знал. Спасало только то, что я хорошо выполнял свою работу, прекрасно разбирался в производственных моментах, был не обременен семейными узами и не слишком крепким здоровьем. То есть, это был приличный плюс к моему возрасту. Наверное, больше ничего от кандидата и не требовалось. Если я правильно понимал, то его нежелание расти и развиваться в качестве представителя вышестоящего руководства в расчет тоже не принималось. А я до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. Отношения с Надеждой были подтверждением того, что шеф из меня хреновый, а человек я не надежный. Не для компании, но сам для себя. Я просто тупо не тянул. Не мог поставить ее на место, не смог уберечь Макса от его дальнейших действий и от ее влияния. Все закончилось крайне печально – я переживал. Мы. Мы с ним вместе. Как будто мозги миксером взбили. Я прошел мимо охранников к выходу. Ни один из них не посмотрел в мою сторону. Еще один минус мне – начальство надо все же знать в лицо, а я смотрюсь не более чем рядовым сотрудником из кабинета номер какой-то там. Ну, тот который рядом в женским туалетом. Тут же поймал себя на мысли, что мне комфортно, если обо мне пока еще мало кто знает. Я пока что свой. Пока что не вытягиваются в струнку при виде меня, появившегося за сто метров, не прячут журналы в столы при моем появлении, не разбегаются в стороны, не симулируют признаки умственной деятельности, не убирают судорожно мобильные телефоны, не сворачивают онлайн-переписки на компе. Не боятся. Не льстят. Не дарят дорогущие подарки на праздники, сдавая по кругленькой сумме с рыла в общий «котел» и оставляя из-за этого своего ребенка без похода в Макдональдс. Нет уж, не надо мне никакой «славы». Подольше бы оставаться тем, кем был. А кем был-то, собственно? А, главное, кем стал теперь? Серегу на улице я не увидел. Поискал глазами его мотоцикл, не нашел, огляделся. - Теплее, зай, еще теплее, - услышал я вдруг из-за спины и обернулся. Серегу было не узнать. Темно-серый костюм, темно-серый галстук. Рыжие волосы собраны в лохматый пучок на затылке, на запястье массивные часы. Не мужик, а вали и трахай. Опустив взгляд вниз, я ошеломленно отметил, что не могу соединить то, что вижу, с тем, к чему привык: на его ногах были ботинки, а не кожаные сапоги, которыми он мог бы проломить череп любому динозавру. Выглядел мой друг, в общем, охуительно. - Ты меня в упор не заметил? – улыбнулся он. – А я ведь в пяти метрах стоял. - Я тебя таким никогда не видел. - Привыкай. - Мы не так часто встречаемся. А привыкать не хочу. Что с тобой? В поликлинику собрался? - Кажется, я продал свою «девочку». - Что… Серега кивнул и протянул мне пачку сигарет. - А ты думал, что я к тебе от большой любви приперся? - Нет, Сереж, - я аккуратно взял у него из руки пачку «Мальборо». – Ты никогда не мешаешь. - Ага. - Знаешь, - я покрутил в пальцах сигарету и не стал прикуривать. – Пойдем ко мне. Там и посидим. У меня там коньяк есть. Обед скоро. Дел срочных у меня никаких. - Совсем никаких? – усмехнулся Серега. – Ты же начальствующий человечек, зай. Тебя всегда кто-то имеет. Всегда кто-то имеет… Я смотрел на него – мой «великан» уменьшался у меня на глазах. Как же все-таки меняют человека шмотки. Как же все-таки меняют человека обстоятельства. - Пойдем, - попросил я его. – У меня найдется тот, кто меня подменит. - Да я буквально пару минут назад так и хотел сделать, а теперь увидел тебя, понял, что не смогу. Работа есть работа. - Сереж, а что с байком? - Потом расскажу. Я посмотрел на Садовое кольцо, которое пульсировало за его спиной. Пару раз мы ездили с ним этим путем… сто лет назад. Его мотоцикл тогда взрезал пустоту ночного города черной молнией, которую нам удалось оседлать, и лететь под неоновые вспышки рекламных указателей было не просто здорово – нам было тогда так хорошо, что мир опускался перед нами на колени. Серега любил скорость, которой был инфицирован, казалось, с рождения, и не мог без этого жить, и это не было громкими словами. Это было для него настолько же важно, как для меня сейчас утраченная возможность видеть его, если не счастливым, так хотя бы не раздавленным. А сейчас тот, с кем я когда-то делил мировое дорожное господство, стоял передо мной поверженным и потерпевшим поражение. Но не сломленным, как я надеялся. Только не он, нет, не он. Серега посмотрел на часы. - Слишком долго ждать тебя, - сказал он и нахмурился. – Иди. И я пойду. А вечером созвонимся. Я возвращался на свое рабочее место и думал о том, что Сереге никогда не надо было объяснять мне, зачем, что и почему. Как-то так вышло, что я почти всегда понимал его без слов. Макс задерживался в школе. Но перед этим позвонил мне и, матерясь, сообщил, что педсовет придумали явно какие-то суки, которым просто нечего делать. - Никто не рад, прикинь. - И много вас таких после уроков осталось? - Да все! Начальная школа, завучи, даже медсестру пригласили. Начало года же. Общий такой педсовет в актовом зале. И совсем тихо, прижав губы к трубке: - Я думал, что теперь я смогу смотреть на школу со стороны врага и понимать его. Так вот – ничего не изменилось. Тут все ненавидят свою работу, бля буду. - Надолго это? - Передам трубку директрисе, она тебе скажет. - Не отвлекай бабушку. - Ей тридцать четыре, она прекрасно выглядит. - Прекрасно, говоришь? Мой секретарь тоже ничего. Пожалуй, проведу вечер с ним. - Мудак, - сказал он спокойным тоном и отключился. Через пару минут я уже выходил с собаками на улицу, собираясь позвонить Сереге. А еще через некоторое время мне позвонила его жена и сказала, что он разбился. Макс приехал прямо в больницу. Если честно, ему делать там было нечего. То, что осталось от Сергея Николаевича, не показали даже его жене, по звонку которой я и прилетел по адресу, который она назвала. Странные вещи случаются с нами в жизни. Странные ощущения возникают именно тогда, когда, казалось бы, их не должно быть. Максим позвонил мне семь раз. Семь. Раз. За то время, пока добирался от своей школы до меня. На каждом перекрестке, на каждой пересадочной станции, на каждом эскалаторе он набирал мой номер и просто спрашивал: - Ты как? За этим простым и, на первый взгляд, совершенно эгоистичным вопросом стояло очень многое. Он знал, что если я «никак», значит, дела плохие. А если дела плохие, то меня надо спасать. Быть рядом. Возможно, что-то еще. Может быть, быть с кем-то еще, кто окажется рядом со мной. К примеру, с Ольгой, Серегиной женой, Макс знаком не был. Все только понаслышке, вскользь. Мог додумать что-то о них, но ему это было неинтересно. Серегу он воспринимал двояко, и я понимал его. С одной стороны, он его не переваривал, а с другой… Зыбкость в их отношениях всегда волновала меня не меньше нового пятна блевотины, в которую то я, то Макс входили по утрам босыми ногами. Потому что это был знак, что что-то не так с теми, за кого мы отвечаем. А, значит, надо было приглядываться, принюхиваться, следить. Отмечать, что не так. Составлять хронологию событий, искать причины, а потом делать так, чтобы нехорошее с теми, кто не безразличен, не повторилось. И пока Максим летел ко мне через всю Москву, он летел и к Сереге. А я боялся встретить Макса после того, как узнаю о том, что моего друга больше нет в живых. Боялся, что все мы не успеем опять. Я вышел покурить на больничное крыльцо. Осень спокойно выдавала все, на что была способна. Теплый воздух. Светлый вечер. Хрустящие листья под ногами. Горы листьев. Тонны. А напротив крыльца – высокий решетчатый металлический забор. Ограда даже. А за ним вовсю дышала Жизнь. Автобусы, машины, люди. Дети какие-то смеются. Мужик какой-то под капот полез. Бабка с собакой. Да итит твою мать. Ольга вышла из дверей, подошла ко мне и молча вынула из моих пальцев сигарету. Курила быстро, постоянно оглядываясь. Нас бы непременно увидели из холла, если бы хотели нам что-то сказать. Врач, к примеру. Обещали выйти и объяснить. Страшно вот так стоять и ждать чего-то. А вдруг уже все?.. А мы тут стоим и курим. Несправедливо. И не понять, а почему же так вышло. Ольга вернула сигарету, которая оказалась горячей после ее нескольких быстрых затяжек. Мы внимательно всмотрелись в лица друг друга. Только на пару секунд, этого было достаточно. А потом она вернулась в здание. Максим появился из-за угла, сразу нашел меня взглядом, полез в карман, достал свои сигареты. Потом сдернул рюкзак с плеча, вынул бутылку минералки, протянул мне. - Ничего? - Ничего. Мы приехали домой в половине второго ночи. Сначала подвезли Ольгу, потом пообщались с Серегиной тещей, которая посмотрела на нас зверем. Серегины дети уже спали, хоть какая-то возня внутри квартиры и была слышна, но дальше порога нас не пустили. Сначала не пустили. Ольгина мать попыталась расставить все по своим местам и «защитить» дочь от общения с какими-то мудозвонами, которые называли себя друзьями мужа ее непутевой дочери. Но Ольга отстранила ее жестом и пригласила нас на кухню, где сразу же достала из шикарной итальянской мебели банку с кофе, бутылку с виски и четыре стакана. - Мама, будешь? Мама пить отказалась. А вот мы выпили. Ольга почти не разговаривала. Все рассказала мне в паре слов, когда позвонила днем. У Сереги были долги, поэтому пришлось продать байк. Она говорила, что они с детьми справятся, но он не послушал. Никогда не слушал, не принимал объяснений. Сразу лез помогать и был в этом плане надежнее бомбоубежища. Перед тем, как передать в руки покупателя свою машинку, он попросил разрешения прокатиться в последний раз. Так и поехал: без шлема, в чем был. По словам того, кому он продал мотоцикл, Серега сказал, что это будет совсем недолго. Никто и не думал. Он вдруг «завилял» по дороге, со стороны казалось, что сейчас будет какой-то вираж, а потом все обойдется. Не обошлось. Свидетели рассказывали, что он даже не притормозил перед выездом на шоссе. Поэтому водитель джипа, который снес мотоциклиста, вылетевшего ему навстречу в перпендикулярной траектории, не виноват. Сам охренел. Не его вина, все подтвердили. - И что же теперь? – тихо спросила Ольгина мать с таким видом, словно нас на кухне и не было. – Что же, Оль? Как ребятам говорить? Ольга подняла на нее взгляд. Мертвый. - Мои проблемы. Не твои. А потом посмотрела на меня: - Справимся. Я выдержал ее взгляд. Кажется, она все прекрасно понимала и насчет Сереги, и насчет Максима. И было ей на это совершенно плевать. Потому что нельзя было не увидеть, кто тут кому нужен, даже если он не рядом. - Справимся, - ответил я и посмотрел на Макса, который только один глоток виски и сделал из стакана. - О чем речь, - спокойно ответил он. – Кстати, Оль. Я в школе работаю. Если надо с пацанами посидеть, я устрою. У нас там и походы бывают. Просто имей в виду. Ольга медленно опустила голову на руки. - Поедем, - объявил я, прежде всего, Серегиной теще. Она проводила нас в прихожую, открыла дверь. Ольга провожать нас так и не пошла. - Состояние критическое? Это как? Макс вытащил из холодильника колбасу, майонез и помидоры. Налепил бутербродов, налил в кружки чай, подвинул сахарницу. Сел напротив меня за стол, снова закурил. - Это значит, что утром может быть все не так, как сейчас, - сказал я. – Много курить стал, паршивец. - Не надо мне объяснять, что и как будет утром. Я спрашивал о том, что теперь делать. - Ждать, вероятно. - Но это же невыносимо. - Макс, - вдруг накрыло меня, - прости за вопрос, но ты-то с какого перепуга так себя ведешь? Если из-за меня, то не надо, я в порядке. Просто не могу поверить, что Серега вдруг стал тебе настолько близок, что ты весь заботой и сожалением пропитался. - А что, если так? – прищурился он. - Лицемерно выглядит. Поумерь эмоции. - Не один ты с ним общался близко. - Ах, даже так? – такого ответа я не ожидал. - Ага. - Продолжай, Макс. - А нечего продолжать. Мысль о том, что Серега все это заслужил, появилась в голове мгновенно и устроилась там основательно. Они могли крутить что-то без меня, это я понял точно. Они жили вместе, они общались… блять, меня так часто не было рядом. Блять! Я вскочил со стула и бросился на Макса. Говорят, в такие моменты перед глазами темнеет, но у меня все, наоборот, стало белым. Молочного такого цвета туман, что в башке, что вокруг. И вот через этот туман я заметил, что Макса за столом уже нет. Удар в спину – и я опрокидываюсь грудью на стол, а моя правая рука наливается сильной болью, она заведена за спину и прижата к собственной лопатке. Боль сильнейшая, дышать нечем, и голос Макса прямо мне в затылок: - Я тебе многое прощал, любимый. Но сейчас, кажется, просто предел всему. Он осторожно отпустил мою руку. А потом поцеловал куда-то за ухо. Обнял поперек груди одной рукой, приподнял мою футболку другой и стал опускаться ниже. Это была долгая и бессонная ночь. Мы лежали без сна, отбросив свои телефоны. Ему удалось погасить мой срыв в самом его зачатке. Возможно, он испытывал чувство вины из-за того, что сам спровоцировал меня, но после дал мне понять, что примет и это. - Знаешь, - сказал я, и Макс сразу повернул ко мне голову, - я, кажется, понял, зачем он это сделал. - Думаешь, он это нарочно? - Он надеялся на то, что его «девочка» вывезет его, и ничего не случится. И это как-то помогло бы ему решить что-то. Это как надеяться на чудо. Надо, чтобы получилось хоть что-то, и потом ты уже горы свернуть сможешь. - Я понимаю. - Надо же надеяться хоть на кого-то, Максим. А там совсем край был. Он бы байк никогда не отдал никому ни за какие деньги. Скорее, руку бы отрубил себе. - Послушай, - Макс развернулся ко мне теперь уже всем телом, - послушай меня. Сейчас как раз тот самый момент, когда уже никто и ничего не сможет сделать. Потому что все уже произошло. - Макс, я даже не знал, что у него проблемы, понимаешь? Он так мало говорил о себе, я бы мог помочь. И ничего не было бы. - Мы бы, мой хороший. Мы бы, а не ты один, - успокаивающе сказал Максим. – Но он не сказал. Такие вот были условия задачи. Он не сказал, мы не узнали, он решил сделать что-то сам. Итог известен. Все получили двойки в дневники. Но, поверь мне как учителю, который хер знает как, но что-то, кажется, сечет в этом деле, это еще не финал. Давай просто попробуем уснуть. Завтра тяжелый день. Завтра ты будешь звонить Ольге, будешь обрывать телефон мне, а я обязательно тебе буду отвечать. И мы обязательно что-то придумаем. - А почему не финал? – ляпнул я, когда Макс уже по привычке забросил на меня ногу, собираясь глубоко и ровно засопеть. - Потому что четверть только началась, - сказал он, закрыл глаза и говорил уже, не открывая их. – А еще потому, что я просто чувствую, что не уйдет Серега просто так из жизни. - Почему? – не понял я. - Не отпущу. - Почему?.. - Потому что он тебе нужен, а ты нужен мне. А ему нужны жена и дети. - А. - Засыпай уже. Не знаю, что сработало: то ли его покровительственный тон, то ли выпитый виски, то ли то, что произошло у нас на кухне незадолго до этого, но сон все-таки победил. И, засыпая, я молился об одном. Я просил мозг не дарить мне чудесные сны. Я просил его прибить мои воспоминания и дать хотя бы немного поспать без них.