Потерянные души

Стояла тёплая летняя ночь, и костёр, разведённый вечером, медленно затухал. В лагере Потерянных мальчишек было слишком тихо. Воздух словно превратился в невидимые нити, и они натянулись так сильно, что содрогались от каждого произнесённого слова. Напряжение, повисшее над лагерем, проникло в разум каждого из ребят. Кто-то из мальчишек уже уснул, кто-то всё ещё сидел на пне, занимаясь своим оружием, кто-то лежал на сочной траве, устремив взгляд в звёздное небо. — Возвращается! — пронзительный крик круглолицего мальчика пролетел по лагерю и растворился в пропитанном напряжением воздухе. Мальчишка подскочил на ноги, и в его тёмных кудрях остались зелёные травинки. Он смотрел в небо. — Он возвращается! Спящие ребята с неохотой просыпались и медленно подходили к потухающему костру. Они с трудом разлепляли глаза и потягивались, хрустя косточками. Те, кто прежде точил своё оружие, встали, крепко сжав в своих руках копья, кинжалы и луки. Костяшки их пальцев побелели, а лица приобрели необычайную серьёзность, будто крик круглолицего мальчика оповестил о надвигающейся угрозе. Мальчишки всё кучнее собирались у костра, толкаясь и чертыхаясь. — Питер возвращается! — с радостью закричал маленький светловолосый мальчик, пытаясь забраться повыше, чтобы увидеть Пэна во всей его красе, когда тот опустится на землю. В больших глазах мальчонки плескались нетерпение и возбуждение, он изо всех сил вытягивал свою тонкую шею, лишь бы краем глаза заметить Питера. Тонкие нити напряжения, пронизывавшие воздух, разом порвались. В лагере Потерянных мальчишек стало ещё громче, чем обычно. С разных уголков площади у костра доносились радостные крики и улюлюканья. Все знали — возвращение Питера Пэна означало только одно — приключения. — Видишь, Алби, видишь? — круглолицый мальчик с травинками в тёмных упругих кудрях тянул темнокожего товарища в центр площади, показывая на два силуэта, появившихся на небосклоне. — Говорю тебе, этот шанк будет ещё страннее прошлого, — мальчишка заулыбался, краем глаза поглядывая на последнего новичка или, как он прозвал его по старой памяти, Шнурка. Тот был высок и широкоплеч, его волосы словно поседели — они были цвета серебра, а сам Шнурок бегал так, что ему бы позавидовал сам Минхо, встреться они в Глейде. —Успокойся, Чак, — отозвался Алби, когда смог толком разглядеть силуэт Питера Пэна на звёздном небе. — Этот шанк тощий, как смерть, — темнокожий парень усмехнулся и потрепал тёмные кудри Чака. Лагерь Потерянных мальчишек гудел от возбуждения. Последние искры затухающего костра сверкнули в темноте, но их никто не заметил. Всё внимание было устремлено к Питеру Пэну. Он легко опустился на сочную летнюю траву. Полная луна освещала площадку у потухшего костра, и Потерянные мальчишки затаили дыхание, глядя на новенького, который, сгорбившись, стоял позади Пэна. Разорванная одежда висел на тощем теле, грудь его тяжело вздымалась, а плечи дрожали. Он казался измученным, будто полёт с Питером Пэном вытащил из него последние силы. Алби новенький казался знакомым. Он был словно воспоминание, всплывшее в памяти на пару секунд и оставившее догадываться о своём содержании — Алби никак не мог понять, кто стоял перед ним. Новенький стоял, опираясь на одну ногу и вцепившись худой, но жилистой рукой в плечо Питера. Ему были необходимы еда и сон. — Прошу поприветствовать нашего нового друга, — Питер Пэн резким движением взмыл руку новенького вверх, отчего тот пошатнулся, на мгновение потерял равновесие, едва не упав. Видимо, он был совсем плох. Взгляд его тёмных глаз отчаянно бегал по лицам Потерянных мальчишек, словно новенький был загнанным зверем в окружении охотников. Взгляд, остановившись на лице Алби, практически остекленел. — Мистер Ньютон! Питер улыбался гордо, словно новенький был его добычей, был его трофеем. Потерянные мальчишки заулюлюкали, глядя на Питера и того, которого он представил мистером Ньютоном. Зазвучали самодельные дудочки, в воздух взмыли горсти невероятно яркой пыльцы. Со всех сторон доносились крики мальчишек: «Мистер Ньютон!», «Новичок!», «Не хочешь яблочка, мистер Ньютон?». Новенький, расправив плечи, встал наравне с Питером. Он всё ещё дрожал, будто до этого был на жутком морозе, он был бледен, а под тёмно-карими глазами давно залегли тёмные круги. — Ньют, — громко произнёс новичок, но было слышно, как голос его дрогнул. — Меня зовут Ньют, и я один из глейдеров. Он произнёс это настолько чётко, насколько мог, и взгляд его всё это время не отрывался от лица Алби, озабоченного и огорченного. Будто тот был на похоронах. Лагерь Потерянных мальчишек погрузился в неприятную тишину, нарушаемую нарастающим перешептыванием ребят. «Ещё один? Сколько их там было?» — с недовольным выражением лица и лондонским акцентом говорил взрослый парень, стоявший в первом ряду. Он казался не таким уж и крупным, но точно из тех, кого взяли бы в драку. «Это какой уже?» — из-за его спины показался парень чуть помоложе с добродушным лицом и бристольским акцентом, в руках у него было несколько ягод. «Неважно. Они там дохнут, как мухи», — вмешался тот широкоплечий парень, которого Чак прозвал Шнурком, со своим восточноевропейским акцентом. Шёпот перерастал в звук, подобный жужжанию, словно лагерь Потерянных мальчишек был пасекой, а сами мальчишки — усердными пчёлами. — Ньют так Ньют, — Питер опустил руку новенького и обвёл толпу взглядом. Постепенно мальчишки замолчали. В одном взгляде Пэна чувствовалась власть над всеми, кто поселился на его земле. — Дайте ему поесть, найдите одёжку, а в то в этих лохмотьях на него смотреть страшно, — он с лёгкой издевкой усмехнулся, оглядывая новичка, и по толпе прокатился смешок, — и найдите ему место для ночлега. Мальчишки замерли, ожидая, кому Питер прикажет присматривать за новеньким, словно это было последней из всех желаемых работ на острове. Кто-то кривился, глядя на новенького, будто у него была проказа. Алби и Чак пробились вперёд. В глазах Чака читались удивление и настоящая детская радость от того, что он увидел своего давнего друга. Алби же был напряжен, он смотрел на Питера в упор до тех пор, пока тот не кивнул, разрешая Алби и Чаку заняться этим поручением. — Пойдём, у меня осталось немного рагу, — Чак улыбнулся Ньюту, и тот попятился назад. Он помнил, как умирал малыш Чакки и как сам рыдал у его тела, стоя позади Томми. Весёлая улыбка на губах Чакки совсем не радовала Ньюта. — Не бойся, оно сносное. Не то, что было у Фрайпана, конечно, но тоже сойдет. Мальчишка поманил Ньюта за собой и двинулся вперёд, пробираясь через толпу. Ньют смотрел на Алби и Чака с неподдельными страхом и удивлением. Ему не было так страшно с того дня, как он попал в Глейд. Ньют нервно сглотнул и почувствовал, как Пэн надавил ему на спину, толкая вперёд. У него не было выбора — нужно было идти за ними. Кудрявая голова Чака стремительно исчезала в толпе Потерянных мальчишек, а Алби медленно шёл к месту своего ночлега, всё время оборачиваясь, чтобы проверить, на месте ли Ньют. Ему казалось, что тот мог за пар секунд раствориться в воздухе или переместиться обратно в Лабиринт, где они так неприятно расстались. Ньют шёл за ними медленно, сильно хромая и чувствуя ужасную боль в голове. Последнее, что он помнил — он умолял Томми пустить ему пулю в лоб. Видимо, этот шанк всё-таки его послушал. Ньют не понимал, почему вернулась боль в поврежденную лодыжку, и с каждым шагом всё ярче вспоминал, как прыгал вниз, пытаясь закончить свои дни в Лабиринте. Изучающие взгляды Потерянных мальчишек давили на Ньюта не хуже, чем когда-то его поджаривало чёртово солнце в Топке. Несмотря на то, что Ньюта сильно мутило, а боль сопровождала каждое его движение, он смог заметить у многих из ребят копья, кинжалы и луки со стрелами, не по-детски крепко сжатые в сильных руках. — Тут лучше, чем в Глейде, — с уверенностью сказал Чак, протягивая другу миску из кокосовой скорлупы, в которой было нечто вязкое и странное. Когда они дошли до места ночлега Алби и Чакки, боль в голове поутихла, словно позволила Ньюту насладиться короткими моментами с потерянными друзьями. — Еда, конечно, так себе, но мы не жалуемся. Чакки был точно таким же, каким его запомнил Ньют: маленький и пухлый круглолицый мальчишка всегда был весел, всегда был настроен на лучшее. В нём было уверенности в хорошем исходе, пожалуй, большем, чем веса. А, значит, чертовски много. Ньют с неохотой принял странную миску и сделал глоток того, что Чакки ранее назвал рагу. Горечь и кислота одновременно обрушились на его вкусовые рецепторы, а куски овощей, попавшиеся вместе с жидкостью, оказались твёрже, чем Ньют мог предполагать. — Зря я смеялся над стряпней Фрайпана, — скривившись от недовольства, прошептал Ньют и оглядел место, в котором находился. Они были в чаще леса. Куда ни пойди — уткнёшься в деревья. Посреди лагеря расположился потухший костёр, вокруг него — места для ночлега Потерянных мальчишек. Строение здесь было только одно — хижина в пяти минутах ходьбы от центра лагеря. Видимо, она принадлежала Пэну. — Тут раньше тоже была девчонка, — казалось, Чак пытался всеми силами привлечь внимание Ньюта. Когда Ньют смотрел на него, он видел маленького мальчика, которого Галли проткнул кинжалом. Ньют поёжился. — Как наша Тереза. — Потрясающе, чёрт возьми. И что, они её просто так сожрали? Сделали из неё рагу получше этого? — Ньюту самому не было понятно, шутил ли он или говорил всерьёз. Ему было противно смотреть на местную похлёбку, но он всё-таки принялся за еду, понимая, что желудок его был абсолютно пуст. — Нет, она сбежала с острова, — бывший вожак глейдеров сел на землю, и Ньют последовал его примеру. У него словно был рефлекс — повторять то, что делал Алби. — По крайней мере, так говорят. — А Чак прав, — Алби глубоко вздохнул. — Тут на самом деле лучше, чем в Глейде и, тем более, в Лабиринте, — Ньют смотрел прямо на Алби, слышал его голос по левую сторону от себя, ощущал тепло, идущее от его тела, но всё равно не верил, что тот был жив. Ньют давился похлёбкой, названной рагу, и со страхом осознавал, что происходящее вокруг не было подвластно его пониманию. — Здесь нас никогда гривер не сожрёт, — с радостью заметил Чакки, поднимая указательный палец вверх, и сел напротив прежних вожаков. Они были словно обособленная группа детей в детском саду, которая играла только друг с другом. Ньюта мучила одна мысль — если они были здесь, то сколько ещё таких, как они, попало сюда? И почему именно сюда? Почему именно на остров Питера Пэна? — В общем, тут безопасно, — заключил Алби и оперся спиной на крону дерева, под которым они расположились. Ньют с неохотой оглядел лагерь во второй раз. Что-то попадалось ему на глаза, что сбивало с толку, но тут же исчезало — серебренный след, оставленный в воздухе на пару мгновений. Полная луна освещала площадку у пепелища, и свет её отражался от острых лезвий кинжалов, наконечников стрел и копий. Толпа мальчишек, встречавшая его около часа назад, разошлась по территории лагеря, и только двое остались сидеть у потухшего костра, словно охраняя вход в лагерь. Головы их были покрыты широкими капюшонами, а сами мальчишки точили лезвия своего оружия. Ньют с недоверием посмотрел на товарищей. — И поэтому у каждого здесь есть оружие, точно как в Глейде? — он тяжело вздохнул и оставил миску из кокосовой скорлупы. Живот его приятно загудел, но Ньюта всё равно тошнило от мысли о той похлёбки. Всё вокруг было в несколько раз реалистичнее, чем в Глейде. Даже луна и звёзды светили ярче. Чак сидел напротив него, понурив голову, словно Ньют пристыдил его или поймал на лжи. Возможно, в этом была доля правды. Алби же смотрел на звёздное небо, будто искал в нём ответы на вопросы, который не решался озвучить. — Неверлэнд — странное место, — тихо произнёс Алби, не отрывая взгляда от звёздного неба. — Здесь слишком много того, о чём он молчит, — бывший вожак глейдеров вздохнул и посмотрел на друга. Ньют тотчас понял: «он» — это Питер Пэн. Окна его хижины открывали вид на весь лагерь. Они были как на ладони у мальчишки, захватившего остров. Ньют отвёл взгляд. Питер Пэн поднимался по тропе в свою хижину, и луна светила почти так же ярко, как солнце. Неверлэнд — странное место. Питер всё шагал и шагал по узкой тропе. Ньют мало понимал, что происходило, где он находился или как он здесь оказался. Питер Пэн — странный мальчишка.