Мозаика

Просыпаюсь как от толчка, сон, это всего лишь сон. Но какой же дурной! Хочется потрясти головой, чтобы разогнать морок. Но тогда я разбужу Соби. Осторожно открываю глаза, оглядываюсь: «Ты почему отвернулся? Или тоже не спишь, и укатился подальше, чтобы меня не потревожить? И давно не спишь?» В то же мгновение Соби поворачивается и прижимает меня к себе. Вот так всегда, Соби всегда прикрывает меня сзади, когда плохо, страшно, больно обнимает сзади, дышит в макушку, я уже так привык к этому легкому дыханию между ушками, такому теплому, что тают любые страхи. Это я жертва, это я должен стоять за спиной и забирать боль, а на самом деле это Соби, это всегда Соби. Это он всегда забирает боль. Не потому что так его научили, а потому что не может иначе, это его сущность, защищать и жертвовать собой. И я поворачиваюсь лицом, обнимаю в ответ, быстро целую куда придется, одно легкое касание губами, в ответ тихий вздох, теплая ладонь лежит между лопаток, гладит по спине, согревая и тело, и душу, и вот уже я чувствую себя таким живым, таким настоящим, что кажется того и гляди засну обратно, теперь спокойным и ровным сном без кошмаров. Наутро мы так и проснемся, не сменив позы, и я захочу извиниться и поблагодарить, а Соби сделает вид, что ничего и не было. Только глаза будут настороженные и немного грустные. — Сон Рицка, это просто сон, — тихо произносит Соби. «Сон конечно, — думаю я про себя, хотя так и тянет сказать вслух, — А ты его прогнал, ты всегда на страже, всегда прогоняешь дурные сны и мои страхи, всегда отводишь боль, по-настоящему это ты моя жертва, Соби, это ты всегда забираешь боль. Себе, Соби, и я ничего не могу с этим сделать, только... только любить тебя. Не в ответ, ни в коем случае, просто так, потому что ты мой Соби, мой воздух, вот ты кто...» Говорят, что каждый сам кузнец своего счастья. А кузнец моего счастья — Соби. Все хорошее, что есть в моей жизни связано с ним. Да и вовсе его рук дело... Вздыхаю, прижимаюсь покрепче. А Соби тут же немного меня отодвигает и всматривается в лицо. Ну и чего он там видит, в темноте да без очков? — Что? Рицка, что такое? — Ничего! Просто проснулся, нельзя что ли? — чего ты переполошился-то? — Можно конечно, не ершись, я только спросил. — А сам чего не спишь? — Не спится... — Ну вот и мне не спится! — Но ведь только что спалось! Ну что пристал? И ведь так и будет теперь теребить пока не расскажу... Верчусь, устраиваясь удобнее у Соби в руках. — Сон приснился... — уже засыпаю и все же бормочу ответ. — И разбудил тебя? — Угу. — Дурной сон? — Угу... — от воспоминания прошибает дрожью и сон вмиг слетает. — Расскажешь? — Нет! — вот еще, не хватало такой гадостью с тобой делиться! — Если рассказать, то сразу станет легче, ты же знаешь. — Знаю... — я не хочу, не хочу рассказывать! — Но он совсем плохой. — Рицка? — не отстанешь... — Мне приснилось, что Сеймей... — что я делаю, молчи Рицка! — Что он снова вернулся, и приказал тебе меня разлюбить. Соби приподнимается на локте, смотрит на меня, как всегда, сверху вниз, отодвигает мне челку со лба. Я зажмуриваюсь и прижимаю ушки. Зачем я рассказал? Ничего от него скрыть не могу. — Рицка... — снова отодвигает челку, дует мне на веки, щекотно и смешно, — Рицка! Открой глаза, пожалуйста. Отрицательно мотаю головой и зажмуриваюсь еще сильнее. А Соби вдруг садится и легко, как маленького усаживает меня перед собой. Берет и руками поднимает мои ушки, я их тут же прижимаю обратно, а он снова их ставит торчком и так держит. Тоже мне опосредованная терапия.... — Рицка, посмотри на меня. Делать нечего, он же теперь не отстанет. Открываю на пробу один глаз, потом оба. — Рицка, послушай, — Соби смотрит прямо мне в глаза, и я пытаюсь снова прижать ушки, теперь уже виновато, вот заставил волноваться, расстроил, а сейчас ведь он еще и утешать будет, — Даже если бы у нас были силы, даже если бы у меня еще была связь с Сеймеем, и он имел надо мной власть, Рицка, даже если бы и в этом случае он приказал такое, это бы все равно ничего не дало. Я люблю тебя не по приказу, не по заклятью. Это мои чувства, и никто и ничто их не отнимет. Слышишь меня, Рицка? — Я знаю... Я тоже... — что ж такое, Соби, ты из меня какого-то заправского плаксу делаешь! С трудом удержался, чтобы не всхлипнуть. — Рицка, это просто плохой сон. Я не могу тебя разлюбить! — Но он был такой реальный... — С кошмарами так и бывает. Ты просто сразу меня буди, и я прогоню страх. — Угу, если мы делим подушку, то должны и все остальное делить? — Конечно. — Тогда рассказывай, почему сам не спал! – что Соби, я поймал тебя? И нечего так улыбаться! Куда ты меня валишь? Что ты меня вечно перекладываешь туда-сюда, будто я тебе игрушечный? Куда опять в охапку сгреб? Ты уж давай определись перед тем как хватать, валить меня или в охапку. Хотя в охапке у тебя хорошо... — Рицка, у меня все куда банальнее. Я доспариваю со школьным инспектором. И поэтому никак не могу уснуть. — Это который вчера приходил с проверкой? — ну ты даешь! Он так тебя задел? — Да. И которому ужасно не понравился мой подход к детям. — Дурацкий инспектор! И не говори, что так про взрослых нельзя! — Не говорю, про этого можно. Мы немного молчим, мой кошмар явно отступил, и веки у меня опять тяжелеют. Соби вздыхает и продолжает с явной обидой в голосе, ну ничего себе, дуется прямо как маленький! — Он всеми был недоволен! Директор и физрук потом лекарство от сердца принимали. Шинономе он вообще до слез довел. И еще одну учительницу из начальной школы, второй месяц девочка работает, а он! — вот тут у Соби даже голос звенит, — А мне вообще сказал, что я балую детей. Представляешь, я — балую! — Но ты балуешь... — Рицка!!! — Балуешь-балуешь! Меня вон, вообще уже всего разбаловал... — я закрываю глаза и утыкаюсь куда-то Соби в шею. Ммм, вот почему от него всегда так вкусно пахнет? Принюхиваюсь еще. От волос немного табаком тянет, мне теперь уже нравится, на руках остался запах краски и специй, потому что вечером рисовал и как всегда пробовал краски пальцами, а потом химичил с чаем, вот запахи и остались. А вот тут, под челюстью, где кожа такая нежная, запах уже полностью его, едва уловимый, теплый и родной. Хочется на вкус попробовать. Зажмуриваюсь крепче и высовываю язык. Соби вздрагивает. — Рицка! Ты что делаешь? — Ты вкусно пахнешь... — сонно бормочу я. — Рицка... — ну и почему такой укоризненный тон? Подумаешь, лизнул разочек. — Не укусил же я тебя, а между прочим, мог ведь, — ой, кажется опять я что-то не то вслух сказал, — Я просто попробовать хотел! — Ох, Рицка, тоже мне дегустатор! А вот и не смейся! Обхватываю всего обеими руками. Всего не получается, руки коротки, ну я тогда и ноги добавлю! — Всё моё! Что хочу, то и делаю! — снова утыкаюсь в Соби носом и громко соплю, — Кусать не буду, буду беречь. А весь запах сейчас вынюхаю! А он вдруг порывается освободиться от объятий. Эй, куда? — Чем там тебе пахнет? Давай я в душ схожу. — Лежи, вот еще. — Ладно, но дальше буду мыться с вечера. — Зимой правильнее с утра. — Могу и утром и вечером. — Так часто вредно мыться. — Но пахнет же... — Ой фу, ну ты что такое придумал, Соби? Не потом же пахнет, а тобой! Это не смоешь. И это вкусно же! Соби вдруг снова обнимает меня, гладит везде, быстро целует в макушку, в лоб и даже в ушко, опять щекотно, я фыркаю, а он ведет себя так, будто сто лет меня не видел и страшно соскучился. — Рицка, ох Рицка, ну как тебя можно разлюбить? — Вот и славно, что нельзя, давай уже наконец спать, — ворчу я, чувствуя, как начинают гореть щеки. Так мы и засыпаем, обнявшись. Хорошо, что мы есть друг у друга. Никаким кошмарам нас не достать.