2259 год, август–сентябрь
На’Тот сидела в каюте Г’Кара, наблюдая за тем, как он варил на огне какую-то очень вонючую жидкость в большой железной кружке. Прошло уже несколько дней после поединка, столь печально закончившегося для Г’Кара, и он уже начал поправляться после ранения. Атташе стоило большого труда уговорить посла отлежаться в своей каюте. Они решили, что не стоит ставить остальных членов посольства в известность о том, что ему нездоровится. На’Тот заменила его на несколько дней. Г’Кар все порывался взять дела в свои руки, но она была непреклонна. — Посол, неужели вы мне не доверяете? Я прекрасно справлюсь со всеми делами. Вам лучше спокойно лежать, пить лекарства. Я все сделаю сама! Г’Кар с ворчанием послушался ее. — На’Тот, я вызвал тебя, чтобы ввести в курс очень важного дела, — сказал посол, помешивая гнусное варево. — Мне удалось договориться с Деленн и Шериданом насчет эвакуации нашего гражданского населения из горячих точек. «Вавилон 5» станет, своего рода, нашей транзитной базой. Сегодня я вместе с доктором Франклином должен встретить первую группу беженцев. Мы договорились, что все эти транспортники будут прибывать в ночное время — так меньше свидетелей… Г’Кар замолчал, понюхав продукт собственного изготовления. Поморщился, а потом снял кружку с огня. На’Тот строго посмотрела на посла. — Даже не пытайтесь покинуть каюту! Вам еще нездоровится. Я сама этим займусь. — На’Тот, это жестоко! — воскликнул Г’Кар, — Запереть меня в четырех стенах! Я уже неделю схожу с ума от безделья! И я прекрасно себя чувствую. — А кто же вчера вечером выл от боли? — перебила его она. — Или мне это просто померещилось? — Я… я просто пел, На’Тот. Ты же знаешь, я люблю петь по вечерам. К тому же, мне было так скучно… — возразил Г’Кар, осторожно пригубив дымящуюся темную жидкость. — Наверное, я немного фальшивил… Неужели мое пение было так ужасно? На’Тот молча кивнула. Г’Кар, вздохнув, уселся за стол, сжимая кружку. — А это еще что за гадость? — принюхавшись, спросила На’Тот. — Ну и вонь! — Да, запах у нее не очень… — согласился Г’Кар. — Это лечебное снадобье моего собственного изобретения. Отличная штука! Хочешь попробовать? На’Тот покачала головой. — Мне и без него неплохо. Посол, учтите, если вы не будете отдыхать, я выдам вас Франклину! Он упечет вас на больничную койку и, уверена, будет более строг, чем я. — Это гнусный шантаж! — возмутился Г’Кар. — Именно так! — едко ответила На’Тот, выходя из каюты.***
На’Тот стояла в коридоре, наблюдая за тем, как медики под руководством доктора Франклина суетятся вокруг нарнских беженцев. Вновь прибывшие представляли собой печальное зрелище. Лишь теперь война обрела для На’Тот реальное лицо. Ей пришлось провести несколько тяжелых часов в медотсеке, выслушивая истории испуганных беженцев. Первая партия состояла из шестидесяти нарнов с отдаленной колонии Ардун. Большей частью, это были мирные жители: женщины, дети, старики. Почти все ранены. Из их сбивчивых рассказов На’Тот выяснила, что центавриане захватили планету и взяли в плен колонистов, а тех, кто пытался бежать, уничтожали. Доктор Франклин работал, не покладая рук, бегая от одного пациента к другому. Заметив На’Тот, он подошел ближе, вытирая пот со лба. — Завтра мы ждем еще два корабля, — сказал он. — Мне нужно срочно поговорить с послом Г’Каром. Если так будет продолжаться дальше, у нас не хватит мест и медикаментов. Нужно куда-то определить тех, кто наименее пострадал… — Да-да, конечно, — отозвалась На’Тот, ошеломленная тем, что увидела и услышала. — Мы постараемся наладить переправу всех раненых беженцев на Нарн, обеспечим поставку медикаментов. Составьте подробный список того, что необходимо в первую очередь, и мы… — Доктор, он умирает! — крикнула врач, махнув ему рукой из дальнего угла палаты. — Черт! — выругался Франклин и побежал туда, на ходу отдавая распоряжения персоналу. На’Тот отскочила в сторону, чтобы дать проход медикам. Потом медленно вышла из медотсека.***
В эту ночь она так и не смогла заснуть. Перед ее глазами стояли лица раненых беженцев, в ушах звучали их стоны. Утром На’Тот чувствовала себя совершенно разбитой. Она коротко доложила Г’Кару о том, как все прошло, стараясь, чтобы он не видел ее лица. Передала просьбу Франклина. Посол пообещал связаться с Кха’Ри и обо всем договориться. Беженцы все прибывали и прибывали. Они превратились в ее постоянный кошмар. То, что они рассказывали, никак не укладывалось у нее в голове. На’Тот стали сниться жуткие сны, полные огня и крови.***
— Что на сей раз? — спросила она, подойдя к капитану минбарского транспортника, доставившего очередную партию беженцев. — Сегодня у нас весьма… специфический груз, — ответил минбарец, поклонившись ей. Его бледное от природы лицо было каким-то застывшим, почти испуганным. — Они попали к нам дня два назад. Надеюсь, что я не опоздал… Многие очень плохи… На’Тот глубоко вздохнула. Интересно, кто же на сей раз? Последняя партия целиком состояла из спасенных узников центаврианских трудовых лагерей. Некоторые прошли через жестокие пытки и допросы. Ее до сих пор мутило при одном воспоминании о них. — Что ж, давайте посмотрим… — сказала она, стиснув зубы. Шагнув в док, На’Тот замерла на месте. Повсюду лежали, стояли или бродили нарнские дети самого разного возраста. Между ними сновали медики. — Великий Г’Кван! — прошептала На’Тот. — Мы обнаружили их неподалеку от вашей разгромленной колонии Котак, — объяснял минбарец, шагая рядом, — Центавриане недавно напали на эту планету, и я решил посмотреть, вдруг кому-то из ваших поселенцев удалось спастись? И вот, наткнулся на спасательный бот, битком набитый детьми. Среди них много раненых. Мы оказали им посильную помощь, но… На’Тот прикрыла глаза. — Если верить их словам, они дрейфовали в шлюпке уже вторые сутки, — продолжил минбарец, — Корабль, на котором они пытались спастись от преследования центавриан, был сильно поврежден и взорвался при попытке пройти зону перехода… — И что же нам с ними делать? — прошептала она чуть слышно.***
В медотсеке царил сущий ад. Все койки были заняты плачущими детьми, некоторых пришлось положить на пол. На’Тот отыскала самую старшую, девушку лет четырнадцати, и попыталась выяснить, что с ними случилось. Девушка достаточно четко и связно рассказала, к какому кораблю был приписан их бот, и как называлась их колония. Так как исправных спасательных шлюпок было мало, беженцы в первую очередь решили спасать детей. Остальное она помнила смутно. Нарнийка рассказывала, то и дело оглядываясь на своего брата, возле которого суетились доктор Франклин и его помощники. — На’Рин был ранен еще во время первой атаки центавриан, — сказала она. — Он будет жить, доктор? — Что? — не понял Стивен Франклин, озираясь по сторонам. На’Тот перевела вопрос девушки. — Сейчас ничего не могу сказать, — уклончиво ответил Франклин. — Спасите его, доктор, ведь кроме брата у меня никого не осталось! — умоляюще произнесла девушка, схватив его за руку. — Я буду служить вам до конца своих дней, я… Франклин горестно посмотрел на На’Тот, пытаясь уклониться от настойчивых рук нарнийки. — Доктор, его давление падает, — сказала одна из ассистенток. — Спасите его, прошу вас! — продолжала умолять девушка. — Вы же все можете, я верю! — Остановка сердца, — отрывисто сказал Франклин, не слушая ее. — Везем его в реанимацию! Приготовиться к кардиостимуляции! Посторонних просьба отойти! На’Тот отступила в сторону, пропуская медиков, бегущих рядом с каталкой. Рядом медсестра пыталась успокоить перепуганного мальчика лет шести, чтобы сделать ему укол. Ребенок громко вопил, извиваясь в ее руках. — Извините, госпожа На’Тот, — обратилась к ней медсестра, — вы бы не могли помочь мне? Я не понимаю, что он говорит… На’Тот стиснула зубы и присела на корточки перед ребенком. Выглядел он ужасно: все тело было покрыто ожогами. Из его глаз градом катились слезы, но он упорно продолжал вырываться из рук врача. — Это плен? Я в плену? — вопил он, зажмурившись. — Меня будут пытать? На’Тот постаралась говорить как можно более ласковым тоном и протянула к нему руки. — Тетя просто сделает тебе укол, чтобы унять боль, — сказала она. — Успокойся же. Ты в безопасности. — Где мой папа? — захныкал ребенок, но, по крайней мере, перестал визжать и начал прислушиваться к словам На’Тот. Атташе растерянно переглянулась с медсестрой. Но потом заставила себя улыбнуться и ответить очень спокойным голосом: — Я его разыщу. Но сначала ты должен перестать плакать. Настоящие воины не ревут от таких пустяков, как укол. Она осторожно дотронулась до него, а потом взяла на руки. Мальчик всхлипнул и затих. На’Тот повернула его так, чтобы он не видел шприца, и чуть заметно кивнула медсестре. Та быстро сделала ему укол, а потом тихо шепнула: — Вы не могли бы еще немного подержать его — мне надо провести общее обследование. На’Тот кивнула и принялась разговаривать с ребенком, отвлекая его. — Ты найдешь моего папу? — повторил он. — Да, если ты скажешь мне, как его зовут, — ответила атташе. — Его зовут папа, — сказал мальчик, всхлипнув. На’Тот тяжело вздохнула, переглянувшись с медсестрой. — Ладно, я сделаю все, что в моих силах, — сказала она мрачно. А потом принялась наблюдать за легкими движениями руки медсестры, сжимавшей сканер. Мальчик, видимо под действием препарата, обмяк в руках атташе и закрыл глаза. — М-да, состояние неважное, — тихо сказала медсестра, передавая сканер доктору Хоббс, которая как раз подошла взглянуть на маленького пациента. Хоббс закусила губу. — Срочно в третью палату! — сказала она, возвращая сканер медсестре. На’Тот отдала ребенка в руки врачей, а потом поискала взглядом доктора Франклина. Тот медленно пробирался к выходу из палаты, сдирая с рук окровавленные перчатки. — Доктор… я могу еще чем-нибудь помочь? — спросила На’Тот, остановив его. Франклин посмотрел на нее пустыми, ничего не выражающими глазами. — У нас катастрофически не хватает донорской крови, атташе, — сказал он тихо. — Слишком много раненых. Почти всем необходимо переливание крови. У нас есть некоторый запас, но медотсек станции не рассчитан на такой наплыв пациентов-нарнов. Если вам удастся как можно быстрее найти достаточное количество доноров, я был вам очень признателен… — Тогда можете начать с меня. Надеюсь, моя кровь подойдет? — спросила она. Франклин некоторое время изучающе смотрел на нее, а потом пожал плечами. — Вполне, — сказал он, — Почему бы и нет? Идите за мной!***
— У вас редкая группа крови, атташе, — сказал Франклин, пока медсестра устанавливала капельницу, — Ее все время не хватает. Вы нас здорово выручили, если хотите знать. На’Тот лежала на кушетке, наблюдая, как ее кровь постепенно наполняет специальный пакет. — Я знаю, что у меня редкая группа, — сказала она. — Возможно, именно поэтому я здесь и очутилась. — Что вы имеете в виду? — Франклин недоуменно приподнял бровь. На’Тот поерзала на кушетке, устраиваясь поудобнее. — У посла Г’Кара такая же группа крови, как и у меня, — пояснила она. — Если с ним что-нибудь случится, я могу быть для него донором. Очень удобно, не так ли? Наше правительство всегда старается подбирать таким образом свои дипломатические кадры. — Действительно, мудро, — согласился Франклин и улыбнулся ей. — Ну, вот и все. Можете идти к себе. Сегодня вам необходимо как следует выспаться, хорошенько поесть, словом, восстановить силы. Благодарю за помощь, госпожа На’Тот. Кстати, раз посол Г’Кар — счастливый обладатель такой же группы крови, то, надеюсь, он тоже не откажется стать донором для этих несчастных детишек? На’Тот чуточку нахмурилась. — Боюсь, что в данный момент это невозможно. К сожалению, я не имею права объяснить, почему. Она поднялась на ноги. — Голова не кружится? — поинтересовался Франклин, провожая ее к выходу. На’Тот насмешливо улыбнулась. — Я в полном порядке, доктор. Не беспокойтесь обо мне. Я сильная. Он кивнул в знак согласия и повернулся, чтобы уйти по своим делам, но На’Тот остановила его: — Доктор, а можно будет увидеть того, кому достанется моя кровь? Мне было бы интересно это знать. Франклин потер лоб, но потом кивнул. — Хорошо, я поставлю вас в известность, как только это случится.***
На следующий день, когда На’Тот зашла в медотсек, Франклин поманил ее за собой. — Вон он, ваш кровный братик! — он подвел ее к окну реанимационного изолятора и указал на ребенка, который лежал на койке. — Можно сказать, вы спасли ему жизнь. На’Тот увидела вчерашнего малыша. А потом посмотрела на Франклина. — Похоже, вы многое знаете о наших обычаях, доктор. В какой-то мере мы с ним теперь действительно родственники, ведь в наших жилах теперь течет одна кровь… Бедный малыш… — Ему здорово досталось, — согласился Франклин, заглянув в электронный блокнот. — Мы боялись, что он не дотянет до утра. Уж очень сильно он обгорел… Малыш неподвижно лежал, вытянувшись на койке. Его тело было увито многочисленными капельницами и датчиками. — К сожалению, одним переливанием крови здесь не обойтись, — вздохнул доктор, выключая блокнот. — Остается надеяться на удачу да на его крепкий организм. На’Тот закусила губу. Посмотрела на худенькое тело мальчишки, распростертое на белой простыне. Потом повернулась к Франклину. — Я могу снова сдать кровь, доктор, если это так нужно, — сказала она решительно. — Вряд ли вам удастся найти здесь еще кого-нибудь с такой же группой… — Нет-нет, это невозможно, госпожа На’Тот! Мы и так взяли у вас много крови! Еще одно переливание может повредить вашему здоровью… — А мне плевать на это! — огрызнулась На’Тот, — Я сильная. Мы, нарны, можем перенести большие кровопотери… — Я прекрасно это знаю, атташе, — нахмурился Франклин. — И я взял у вас ровно столько крови, сколько нужно. Я не имею права требовать от вас большего… — А обрекать этих детей на смерть вы имеете право? — спросила На’Тот, указав в сторону неподвижно лежавшего мальчика. Франклин закусил губу. — Вы подвергаете себя непростительному риску, атташе, — сказал он, пытаясь ее отговорить. — Согласитесь, если с вами что-нибудь случится, мне вряд ли будет от этого легче. У меня и без того хватает пациентов! Я не могу нарушить закон… — Да неужели? — перебила его На’Тот, многозначительно приподняв бровь. Франклин снова заколебался. Она наклонилась к нему, продолжая убеждать. — Да вы посмотрите на меня, доктор! Разве со мной может что-нибудь случиться от потери нескольких капель крови? — Еще как может, — ответил Франклин, оглядываясь по сторонам, — Вы потеряете почти треть собственной крови! Нет, я на это не пойду! Все, разговор окончен! — А я так не считаю! — грозно произнесла На’Тот, преградив ему путь. — Доктор, вы же можете это сделать. Можете дать шанс этому ребенку! Франклин вытер вспотевший лоб, а потом резко оборвал ее. — Ладно, я возьму у вас еще немного крови. Но вы должны дать мне честное слово, что в течение следующих двух-трех дней будете лежать в постели, хорошо питаться и никакой работы! Вы обещаете? — Даю вам честное слово, — без колебаний ответила На’Тот. Франклин кивнул, а потом поманил ее в сторону процедурной…***
— Вы в порядке, госпожа На’Тот? — услышала она далекий голос доктора Хоббс. На’Тот тряхнула головой, разгоняя туман перед глазами. — Да, — ответила она. В ушах звенело. Франклин мрачно наблюдал за ней. Его ассистентка быстро складывала инструменты. — Ох, и влетит же нам, если об этом узнают, — пробормотала доктор Хоббс, щупая пульс у На’Тот. — Влетит только мне! — резко ответил Франклин. — Но, если все пройдет гладко, этого не случится… На’Тот, я могу проводить вас до вашей каюты. Она села на койке, качая головой. Перед глазами вдруг замелькали темные и светлые круги. — Не надо! Со мной все в порядке! Я сама дойду… Вы сообщите мне, как состояние мальчика, не так ли? Франклин кивнул, а потом, невзирая на ее протесты, помог ей дойти до двери, поддерживая за локоть. — Спасибо вам за все, атташе. Если честно, я от вас такого не ожидал… На’Тот мрачно усмехнулась, блеснув белыми зубами. — Я и сама от себя этого не ожидала, доктор.***
На’Тот медленно подошла к каюте Г’Кара. Наверное, все-таки следовало послушаться совета доктора Франклина и отлежаться пару дней в постели. Но ей нужно было обеспечить медотсек достаточным количеством доноров, поэтому она весь день проторчала в посольстве, общаясь с нарнами, живущими на станции, призывая их сдать кровь для беженцев. И сейчас На’Тот чувствовала себя совершенно обессиленной. К каждой ноге будто привязали по пудовой гире… Посол сидел при свечах, мрачно уставившись на монитор компьютера. — Как обстоят дела с беженцами? — спросил он, не оборачиваясь. — Медотсек переполнен. На’Тот почувствовала предательскую дрожь в ногах и поспешно прислонилась к столу. — Через пару дней придет транспортник с Нарна и заберет всех тех, кто в состоянии перенести перелет, — сказал Г’Кар. — Он также привезет необходимые медикаменты. Посол замолчал и потер ладонями виски. — Знаю, знаю, На’Тот, что этого все равно будет недостаточно. Ненавижу это ощущение беспомощности! Как бы я хотел хотя бы сообщить этим несчастным хоть одну радостную весть. Но новости с фронта приходят весьма неутешительные… — Посол… — попыталась сказать На’Тот, но он не дал ей продолжить. — Завтра я сам займусь беженцами, атташе. Хватит с тебя ночных бдений. В конце концов, я затеял эту авантюру, и ты не должна за меня отдуваться… — Но… — она упрямо пыталась вставить слово. — На’Тот, я совершенно здоров! — заворчал Г’Кар, подняв на нее глаза. — И я совершенно не устал. Разве что от безделья… — Кажется, мы опять начинаем спор? — насупилась На’Тот, — Вы хотите сказать, что вечерние приступы лихорадки больше вас не беспокоят? — На’Тот! На’Тот! — страдальчески воскликнул Г’Кар, встав на ноги. — Ну, как же мне убедить тебя в том, что я прав?! Я прекрасно себя чувствую! — Ах, так? Тогда дайте мне вашу руку, убедите меня в том, что вас сейчас не трясет! На’Тот, не дожидаясь его ответа, шагнула к послу и схватила за локоть. Посол был очень горячим, это чувствовалось даже через плотную ткань его мундира. Г’Кар застонал, сердито посмотрев ей в глаза. — Вы дрожите как желе, посол. Хороши же вы будете в доке, перед всеми этими беженцами! Г’Кар заскрежетал зубами. Но помощница была права: яд дрази, хоть и не смертельный для нарна, долго выводился из организма и вызывал весьма мучительные приступы лихорадки, которые достигали своего пика как раз ночью. — Ладно. Я согласен побездельничать еще сутки. Но не больше. На’Тот улыбнулась. — Договорились! Она повернулась, чтобы уйти, и вдруг обнаружила, что сидит на полу, тяжело хватая ртом воздух…***
В ушах звенел колокол, перед глазами мелькали мушки. Наконец, туман рассеялся, и она увидела над собой обеспокоенное лицо Г’Кара. Он что-то говорил, и его голос гулким эхом отдавался в голове. На’Тот обнаружила, что лежит на кушетке, а посол сидит рядом, похлопывая ее по щекам. — На’Тот, На’Тот, что с тобой? Ты здорова? — повторял Г’Кар, тормоша ее за плечи. — Что случилось? Она попыталась объяснить ему ситуацию, но язык отказывался ей повиноваться. — Франклин? Ты хочешь, чтобы я вызвал доктора? — пытался понять ее Г’Кар. На’Тот отчаянно замотала головой. — Н-н-не надо! Ни в коем случае! — пролепетала она, наконец. Когда она все объяснила Г’Кару, тот нервно засмеялся. — И ты еще смела меня в чем-то укорять! — сказал он, притащив ей еще одну подушку. — А сама-то хороша! Ну, я еще поговорю с этим вампиром Франклином! Ведь он чуть не заморил мою помощницу! Куда это годится?! На’Тот умоляюще посмотрела на Г’Кара. — Посол, не выдавайте меня ему! — Ладно, я промолчу, — сказал он, улыбнувшись, — но… с завтрашнего дня я приступаю к своим обязанностям. А ты будешь лежать в постели! Вот, глотни-ка моего снадобья! Оно мигом поставит тебя на ноги! На’Тот судорожно стиснула зубы, увидев перед собой кружку с тошнотворным варевом…***
На’Тот, опираясь на руку посла Г’Кара, медленно вошла в медотсек. Сонный дежурный врач провел их к изолятору, в котором лежал забинтованный с ног до головы мальчик. Было еще очень рано, и многие пациенты спали. Но этот ребенок лежал с открытыми глазами, и по его щекам текли слезы. На’Тот недоуменно нахмурилась и повернулась к врачу. — В чем дело? — тихо спросила она. — Почему он плачет? — Скорее всего, от боли. У него обожжено почти семьдесят процентов тела. Г’Кар помрачнел. — Неужели нельзя облегчить его страдания? — заворчал он на медсестру. Та подняла на него воспаленные после бессонной ночи глаза. — Ему уже сделали обезболивающую инъекцию, посол. Еще одна доза может убить его. С ожогами всегда так… Простите, но у меня полно дел, — и она поспешила дальше. — Пойду, поищу Франклина, — сказал Г’Кар, посмотрев на На’Тот, — Мне надо о многом с ним поговорить… На’Тот присела рядом с окном, позволяющим видеть все, что происходит в изоляторе, и осторожно постучала по стеклу. — Эй… Мальчик медленно повернул голову в ее сторону. На’Тот нажала на кнопку переговорного устройства. — Привет. Знаешь, кто я? — Доктор сказал, что ты теперь моя родственница, — тихо ответил мальчик. — Да, можно сказать и так. Я буду приглядывать за тобой. Мальчик шмыгнул носом и пошевелился. — Ты нашла моего папу? На’Тот постаралась улыбнуться как можно бодрее. — Пока нет, зато я нашла вот это… Она достала кинжал в богато украшенных ножнах и поднесла к окну изолятора, чтобы мальчик мог его увидеть. Он перестал плакать, заинтересовавшись узором на ножнах. — Это мне? На’Тот на мгновение заколебалась, но потом кивнула. — Да, он теперь твой. Раз мы теперь родственники по крови, я могу передать тебе этот клинок. Он достался мне в подарок от отца на совершеннолетие. Ребенок заинтересованно разглядывал оружие. На’Тот поворачивала кинжал в разные стороны, чтобы он увидел его получше. — А что это за зверь? — спросил мальчик, указав на гравюру. — Никогда такого не видел… На’Тот вздохнула, повернув клинок к свету. — Боюсь, что теперь этого зверя можно увидеть только на картинках, — сказала она грустно. — Это ну’ток, в старину на нем ездили наши великие воители. Это был очень сильный и огромный зверь… Видишь, какие у него длинные рога? Центаврианам не понравилось, что они такие сильные, и они истребили всех ну’токов. Ребенок скривился от боли, но продолжал рассматривать клинок. — Это кто? Ну, тот, кто сидит на ну’токе? — спросил он. — Это великий воин по имени Ки’Он. На этом кинжале изображен великий подвиг Ки’Она. А его ну’тока зовут Небесный Гром. Ки’Он проскакал на нем огромное расстояние до города Г’Камазада, чтобы предупредить тамошних жителей о вероломстве центавриан… И На’Тот принялась рассказывать ему легенду об этом воине. Постепенно малыш заснул. Атташе смотрела на него, чувствуя, как сжимается сердце. Мальчик выглядел таким слабым и измученным. Она опомнилась только тогда, когда около нее раздался голос посла: — На’Тот, нам надо идти. Она бросила последний взгляд на спящего мальчика. Потом обратилась к врачу: — Вы можете передать ему этот кинжал? — Да, только после дезинфекции, — ответил врач, забирая оружие. — Таковы правила, госпожа На’Тот, вы сами понимаете, с такими ожогами… — Да-да, делайте то, что нужно, только пусть он будет у него, — сказала На’Тот поспешно. У нее все еще периодически кружилась голова, поэтому она на всякий случай ухватила Г’Кара под локоть. Посол, стараясь идти в ногу с ней, выкладывал последние новости: — Завтра прибывает корабль для беженцев, и мальчика отправят на Нарн. Я распорядился, чтобы за ним хорошенько присматривали. — Благодарю вас, посол. Вы так заботливы, — ответила На’Тот с легким удивлением. Г’Кар почувствовал ее недоумение и пояснил: — Раз уж я не могу помочь всем этим беженцам, то хотя бы позабочусь об этом несчастном ребенке, — сказал он, поддерживая ее под руку. — Кое-кто назовет это мелочью. Но именно с мелочей начинаются большие дела… В коридоре они встретились с Заком Алленом, который направлялся в медотсек. Заметив их, сержант многозначительно улыбнулся и подмигнул. На’Тот и Г’Кар переглянулись. — Ты не находишь, что у этого офицера удивительно мерзкая привычка появляться в самый неподходящий момент? — проворчал Г’Кар.***
— Прости, На’Тот, но тебе действительно лучше соблюдать постельный режим, — строго произнес Г’Кар. — Так что сегодня я сам займусь всеми делами. А ты отдыхай! Это приказ! — Я так не умею, — призналась На’Тот, — У меня еще в детстве с этим были проблемы… — Ага! Вот теперь ты поймешь, как я страдал! — воскликнул посол, потирая руки. — Ну, я пошел. А ты — спи! На’Тот уселась в постели. — С тех пор, как на станции появились беженцы, мне стало трудно уснуть, — честно призналась она. — Тогда вот, возьми, — и Г’Кар протянул ей «Книгу Г’Квана». — Ведь ты же хотела ее прочитать? Теперь у тебя есть свободное время! На’Тот молча взяла толстый том. … Когда Г’Кар снова зашел ее проведать, атташе крепко спала, уткнувшись щекой в пожелтевшие страницы.***
Ей снились бесконечные ряды беженцев, заполонившие станцию. Окровавленные, израненные, молящие о помощи. Они протягивали к ней руки, цеплялись за одежду, требовали найти пропавших родственников, детей… На’Тот не выдержала, и закричала, вскинув руки в защитном жесте. Она больше не могла слышать эти голоса, не могла выслушивать их ужасные рассказы о войне, не могла улыбаться и говорить, что все будет хорошо…***
На’Тот подскочила в постели с диким криком. Отдышавшись, она увидела посла Г’Кара, сидевшего неподалеку, и вздрогнула. — Опять кошмары, — смущенно сказала она. — Лучше бы я вообще не засыпала… На’Тот встала с постели, закутавшись в одеяло. — Пойду-ка я в медотсек, посмотрю, как там мой маленький родственник. Г’Кар молча смотрел на нее. На’Тот стало не по себе от этого взгляда. — Я ненадолго… — начала оправдываться она, — просто навещу его и все… — На’Тот… — медленно сказал Г’Кар, тщательно подбирая слова, — Мне кажется, что ты слишком сильно привязалась к этому ребенку. Он ведь чужой тебе! Так стоит ли… — Он не чужой мне! В его жилах теперь течет моя кровь! — возразила она. — Я не могу быть безучастной к нему… Г’Кар вздохнул, отведя глаза в сторону. — Я вовсе не хотел тебя осуждать, На’Тот. Просто иногда лучше быть отстраненным. Тонкие нити легче рвать, чем толстый канат. Ты ведь понимаешь, о чем я? Она сердито нахмурилась. — Скоро этот мальчик уедет на Нарн, за много световых лет отсюда, и неизвестно, как сложится его дальнейшая судьба. Помни об этом, На’Тот. Она медленно направилась к двери. — Я пойду с тобой, — сказал Г’Кар, — Мне все равно надо побеседовать с Франклином…***
В медотсеке царила редкая тишина. Суматоха первых сумасшедших дней улеглась, пациентов распределили по палатам. На’Тот тихо шла между койками, отмечая, как повеселели одни и как поскучнели другие пациенты. Несколько детей пробежали мимо нее по палате. Дежурный врач погрозил им пальцем. Посол Г’Кар шел следом, периодически останавливаясь, чтобы выслушать того или иного пациента. Наблюдая за ним, На’Тот невольно почувствовала зависть. Посол опять сумел ее удивить. У него, в отличие от нее, всегда были наготове нужные слова для каждого беженца. Кому-то он выказывал сочувствие, кого-то подбадривал или утешал. Она знала, что у посла много лиц на разные случаи жизни, но эту его сторону видела впервые. Г’Кар выглядел совершенно искренним во время этих бесед. «Возможно ли так искусно притворяться?» — думала На’Тот, глядя на него. Ей приходилось притворяться постоянно, потому что сказать правду этим несчастным было бы слишком жестоко… Г’Кар поймал ее взгляд и понял безмолвный вопрос в нем. Подошел поближе и прошептал: — Мне доводилось видеть вещи похуже во время Оккупации. И я понимаю, что они все сейчас чувствуют. Я говорю им то, что сам бы хотел услышать в такие минуты, вот и весь секрет. — Я чувствую себя полной дурой, — также шепотом ответила На’Тот. Г’Кар грустно улыбнулся в ответ на эти слова. — Ты должна радоваться, что никогда через это не проходила, — мягко сказал он. На’Тот подошла к изолятору, выискивая своего малыша. Но его там не было. Она принялась озираться, решив, что мальчика перевели в другую палату. Дежурный врач, заметив ее смятение, поинтересовался, не может ли он чем-нибудь ей помочь? На’Тот вдруг осознала, что даже не знает имени малыша, ей как-то и в голову не пришло спросить его об этом. Дежурный врач выслушал ее объяснения и покачал головой. — Нет, этого мальчика здесь нет. Его сегодня ночью перевели в экстренную реанимацию. На’Тот похолодела. — Ему стало хуже вечером, и… На’Тот уже не слушала его, рванув к выходу.***
Доктор Хоббс принесла ей кинжал в ажурных ножнах. — Мне очень жаль, — сказала она, — Мы сделали все, что могли, но… он был слишком слаб… На’Тот кивнула, не глядя на нее, а потом медленно вышла в коридор, вцепившись в кинжал. Там ее ждал посол Г’Кар. Увидев выражение ее лица, он неловко пробормотал: — На’Тот… мне очень жаль… Она стремительно прошла мимо него, стараясь держать голову высоко. Ей совершенно не хотелось никого видеть. Особенно Г’Кара. Атташе выскочила из медотсека, пытаясь найти какой-нибудь укромный уголок, где никто ее не побеспокоит. Ей было трудно дышать. «Ну, почему именно он?! — думала она, закрыв лицо руками, — почему он умер, хотя мы так старались спасти ему жизнь?! Это несправедливо! Этого не должно было случиться!..» Она шла, не разбирая дороги, пока кто-то не остановил ее, ухватив за руку. На’Тот зло вскинула глаза на этого наглеца, и увидела, что это был Г’Кар. — Во имя Г’Квана, оставьте меня в покое, посол! — сквозь зубы прошипела она, пытаясь вырваться из его крепких рук, — Мне нужно побыть одной! — На’Тот, то, что случилось, ужасно, но мы сделали все, что могли, — негромко произнес Г’Кар, — Теперь придется жить дальше и продолжать работать… И тут она сорвалась. — Замолчите, посол! — закричала На’Тот, с ненавистью посмотрев на него. — Да, я помню ваш совет! Держаться отстраненно. Возможно, вы умеете так жить, но я не могу! Вы вообще способны хоть к кому-то привязаться?! Сомневаюсь в этом… Так что оставьте меня в покое со своими нравоучениями! Отправляйтесь к себе каюту и читайте свою священную книгу! Наверняка вы знаете ее наизусть? Ну, а я и двух строк не прочитала! Но те редкие строчки, которые я запомнила в вашей священной книге, говорили о том, что необходимо обращать внимание на мелочи. Один ребенок — такая мелочь! Одна планета — такой пустяк!.. Она засмеялась сквозь слезы. — На’Тот, у тебя истерика, — спокойно сказал Г’Кар, — так что я не стану принимать во внимание то, что ты сейчас говорила. Когда ты успокоишься… — А если я не хочу успокаиваться?! — исступленно закричала она, — если мне надоело быть спокойной и равнодушной, если мне надоело притворяться?! И вы… вы тоже мне надоели!.. Неожиданно она обнаружила, что Г’Кар держит ее за плечи, прижав к груди. — Перестань, На’Тот, успокойся! Сейчас сюда сбежится добрая половина станции! — прошептал он. Она всхлипнула, уткнувшись в его плечо. Г’Кар осторожно похлопывал ее по спине, как маленького ребенка. На’Тот прижалась к нему, вздрагивая от рыданий. На короткое мгновение ей захотелось, чтобы он никогда ее не отпускал. Ей показалось, что, пока он удерживает ее в своих руках, ей не грозит никакая опасность… На’Тот подняла глаза и увидела изумленное лицо сержанта Аллена, который стоял в дальнем конце коридора, глядя на них. Она опомнилась и резко вырвалась из рук Г’Кара. — Я… мне… надо побыть одной, посол, — пробормотала она, не глядя ему в глаза. Г’Кар тоже чувствовал себя неловко. — Да… я понимаю… На’Тот зябко повела плечами, все еще не в силах посмотреть на него. — Будь прокляты эти центавриане, будь проклята эта война! — глухо сказала она, вытирая глаза, — Когда же все это кончится, посол? — Успокойся, На’Тот, — тихо произнес Г’Кар, — Обещаю, что приложу все усилия для того, чтобы прекратить этот кошмар. Ты просто устала. Все время видеть этих беженцев… тут любой сойдет с ума! Тебе просто надо отдохнуть… Она вздохнула и медленно пошла по коридору. Г’Кар последовал за ней. — Я никогда не смогу к этому привыкнуть… — пробормотала она с тяжелым вздохом. — Думала, что смогу… но ошиблась. — К этому нельзя привыкнуть, атташе, — спокойно ответил Г’Кар. — Но вы-то как-то справляетесь! — Я научился отстраняться. И я много воевал. Мне не надо было заставлять тебя возиться с беженцами. Это слишком суровое испытание для того, кто не готов… — Вы хотите сказать, что я плохо выполнила свою работу? — хрипло переспросила На’Тот, вытирая лицо. Г’Кар вздрогнул. — Нет-нет, атташе, я не это имел в виду! — Тогда я продолжу заниматься беженцами. — На’Тот, ты уверена… — Ваш запрет меня оскорбляет, посол! — Хорошо, хорошо, атташе. Г’Кар прищурился, глядя, как она расправила плечи. — Уверен, у тебя все получится. Ты же сильная. Ну, как? Уже лучше, не так ли? — Наверное, вы правы, посол. Я… научусь. Спасибо… спасибо вам за все… — Чего не сделаешь ради друга, — ответил Г’Кар. На’Тот удивленно уставилась на него. — Ведь ты же мой друг, не так ли? — сказал Г’Кар, взяв ее под руку. — Особенно после всего, через что нам довелось пройти за этот год. У меня очень мало таких друзей, как ты. Которым можно доверять… Она неловко улыбнулась. — Это большая честь для меня, посол… — Г’Кар. Для друзей я просто Г’Кар. Он усмехнулся, прижав кулак к груди в почтительном салюте. А потом сказал совсем другим властным тоном: — И все-таки тебе не помешает пара дней отдыха. Не беспокойся, беженцев я возьму на себя!