Dare

Снова вечер пятницы, уже третий с тех пор, как они играют в одной команде. Шаг за шагом по все еще раскаленному после жаркого дня асфальту Кагами следует за новым сокомандником. Недавно открывшийся бар приветствует их шумом толпы и пряным ароматом алкоголя. Аомине хватает его за локоть и тащит куда-то вглубь по переполненному залу, а Кагами всё пытается убедить себя, что смотрит под ноги, а не на его задницу. Привыкнуть ко взрослому Аомине трудно. Он еще сильнее, он лучший в команде (чего Кагами никогда не признает). Он менее заносчив, просто уверен в себе. Он рядом, и так удивительно пахнет, что Кагами вынужден потрясти головой, чтобы избавиться от навязчивого желания прильнуть носом к его шее. – Ты изменился, – произносит Кагами, когда вторая бутылка становится скорее пустой, чем полной. Аомине поворачивает голову, щурится. – Че? – Домой пошли, говорю. Они берут такси, и всю дорогу Кагами упорно смотрит в окно. От беспечно болтающего о баскетболе Аомине исходит всепоглощающий жар, и хочется прижаться, забрать себе часть этого бесконечного тепла. Дома Аомине наливает им обоим коньяк, и Кагами случайно касается его ладони, забирая бокал. Он резко вдыхает и тут же фальшиво кашляет, чтобы скрыть свое возбуждение. И для этого же напивается еще сильнее, поэтому и не противится совсем, когда Аомине негромко спрашивает: – Правда или вызов? Прежде чем ответить, Кагами ложится на диван, не в силах удерживать себя в ровном сидячем положении. Голова кружится, и белый потолок перед глазами плывет. Аомине садится на диван совсем рядом с его головой. За открытым окном едва слышно шумит улица. – Правда, – отвечает Кагами, не осознавая, на что соглашается. – Откуда у тебя этот шрам? Совсем не шрам, скорее царапина рассекает внутреннюю сторону руки Кагами, и Аомине наклоняется, ведет по ней указательным пальцем. Слишком. Близко. – А, это, – голос звучит ровно, и это придает Кагами уверенности. – Ничего особенного, зацепился в детстве. Забор перелазил. Аомине смеется, и Кагами закрывает глаза, сдерживая дрожь. Его очередь. – Правда или вызов? – Кагами ставит пустой бокал на пол. – Вызов. – А ты смелый, – бросает Кагами, хотя сам никак не может справиться с волнением. – Валяй, – откидывается на спинку дивана, довольно жмурится, как сонный кот. Кагами медлит. Слишком много сейчас на карте – его гордость под угрозой, и страшно балансировать на грани между манящим соблазном и опасным риском быть осмеянным. Аомине всё смотрит синими глазами, гипнотизирует. Кагами с трудом сглатывает накопившуюся слюну, приоткрывает рот и выдыхает. Один удар сердца. Два. Решайся. – Поцелуй меня. Слова выходят сиплым шепотом, и Аомине непонимающе хмурится. – Что? Кагами опирается на локти, пытается развернуться и вскочить, чувствуя, как жар приливает к лицу, но выпитый алкоголь и смутное желание бьют в голову, и он падает на Аомине. Первое, главное ощущение – горячо. А потом в ухо спокойным голосом, как будто ничего не случилось: – Повтори, я не расслышал. Аомине смотрит на него сверху-вниз, нарочито вежливо улыбается. Он держит запястья Кагами мягко, но крепко. Не даст вырваться, не отпустит теперь. Яркие глаза в полумраке кажутся бездонными, и Кагами бессильно выдыхает, тянется к его губам, повторяет, разделяя слова: – Поцелуй. Меня. Воздух разрывает резкий сигнал автомобиля, и Кагами вздрагивает. Медленно-медленно, смакуя каждое движение, Аомине берет его голову, гладит большим пальцем щеку. Кагами закрывает глаза и чуть не стонет от нетерпения. Аомине коротко целует его сухими губами и тут же отстраняется, осматривая результат. Кагами интуитивно тянется к нему, в голове настойчиво стучит одно-единственное слово – мало. – Правда или вызов, Кагами? – Правда, – отвечает тут же, потому что всю правду он уже знает. А правда в том, что против своего желания он хочет Аомине здесь и сейчас. И неважно, что подумают люди. И неважно, что несколько лет они вообще не общались, а потом Аомине попал в их команду неожиданно, как гром среди ясного неба. Но вместо того, чтобы задать вопрос, Аомине говорит сам: – Ты сейчас очень пьян. – Ага, – согласно кивает Кагами и жмётся ближе всем телом. – Ты не соображаешь. Хотя ты никогда не соображаешь, – Аомине гладит его по затылку, успокаивающе продолжает. – Давай лучше проснемся с утра, и тогда я спрошу тебя еще раз. Когда ты протрезвеешь и сможешь сказать, хочешь ли этого. – Хочу, – Кагами опирается на его плечи, перекидывает колено через ноги Аомине и придавливает его к дивану, садясь сверху. Он сам не понимает уже, чего именно хочет, но не этих дурацких наставлений. И тогда, после недолгой борьбы и пары тихих стонов, Аомине целует его еще раз. Кагами млеет от горячего языка, от мокрых губ, скользящих по его губам, и больше всего – от пьянящего запаха, исходящего от Аомине. Он шарит руками по твердому мускулистому телу под собой, безуспешно пытается расстегнуть ширинку, и тут Аомине останавливает его. И снова мало. – Да какая разница, сейчас хочу, Аомине, – он понимает, как жалко выглядит, но продолжает просить. – Я не передумаю. Аомине. Кагами сдержанно рычит, наваливаясь на него, но Аомине неумолим – он поворачивается, держа Кагами за спину, и ложится рядом с ним на диван. Немного поборовшись и пару раз довольно болезненно толкнувшись, Кагами замирает. Обмякнув, он молча лежит в объятиях Аомине, пытаясь придумать, что бы еще такого сотворить или сказать. – Тихо-тихо-тихо... Аомине достигает своей цели: горячий шепот уже не возбуждает. Он обхватывает Кагами и прижимает его к себе. – ...мине? – интересуется Кагами. – Правда или вызов? Секунду он сомневается, стоит ли давать только что утихомирившемуся Кагами возможность снова завестись, но потом отвечает: – Вызов. Кагами говорит не сразу, но зато в голосе его звучит прежняя нахальная самоуверенность: – Отнеси меня на кровать. Тут тесно. Аомине фыркает и сталкивает его с дивана, встает и подает руку: – Сам дойдешь. Упав на заправленную кровать, Кагами мгновенно засыпает, обняв всеми конечностями одеяло. Здесь еще сильнее пахнет густым приятным ароматом, принадлежащим Аомине, который сидит рядом, ставя будильник на телефоне. Чуть позже он встает, чтобы раздеться перед сном, и снимает с Кагами джинсы с рубашкой, мысленно представляя его утренний вопль. Неизвестно, вспомнит ли он вообще, что было ночью. Неизвестно, что скажет, даже если вспомнит. – Даже не думай передумать, Кагами, – говорит Аомине, глядя, как трепещут во сне его ресницы. – Это вызов. Не смей передумать.