Без тормозов

*** День выдался на удивление солнечный, хоть и прохладный. Ветер игриво раздувал волосы Дина, проскальзывая в щелку приоткрытого окна Импалы. Солнышко нагревало салон, музыка играла в половину обычной своей громкости, что Дин, скорее всего, сделал ради Сэма, все прошедшие три дня страдавшего от жуткой головной боли. Пусть сейчас ему и стало намного легче, но Дин со свойственной ему серьезностью проявлял чрезмерную заботу о младшем брате. Наверное, чтобы усыпить его бдительность и не дать Сэму понять, что забота требуется и ему. С момента, когда уже не на шутку испугавшийся Билл нашел их в лесу у подножья склона наспех перебинтованными и спящими (что поделать, стресс и ранения не оставили им шанса, как бы сильно те ни сопротивлялись), они чувствовали себя заметно лучше. Дин, наконец, мог немного двигать левой рукой, пусть и не в полную силу, но отговорить его вести самостоятельно машину Сэму не удалось ("Сэм, я могу вести Детку и одной рукой, и с завязанными глазами!" гласил его взгляд, когда он стоял полный решимости и упрямства у водительской двери Импалы). Одна надежда оставалась, что поменяться удастся позже, когда он устанет, или плечо разболится от перенапряжения. Поэтому Сэм терпеливо ждал, сидя на пассажирском сидении и наслаждаясь горными пейзажами. Густо-зелеными хвойными рощами, тянущимися между склонами, с тепло-осенними вкраплениями коричневого и оранжевого, травянистыми склонами, смертельно-каменными откосами и ослепляющими лоскутами солнечного света, раскрашивающими все это великолепие. В прошлую их поездку по горам было точно не до разглядывания сказочных панорам. Ночь и скорости не те. Билл в ту ночь не повез их обратно в Маунтин Хоум, посчитав это верхом садизма. Он собирался доставить их прямиком в больницу, потому что братья выглядели как живые мертвецы, но Дин и Сэм смогли его отговорить. Вместо длинной поездки в их мотель Билл снял им номер в небольшой гостинице в Кетчуме, где и оставил зализывать раны, снабдив необходимыми медикаментами и запасом еды на пару дней. Проживание он оплатил сам, не принимая никаких возражений. Гостиница была уютная с непривычными для Сэма и Дина большим номером, просторной ванной и внушительным телевизором. Все было бы просто идеально, если бы под окном гостиницы не оказалась пиццерия, которая практически круглосуточно распространяла вокруг себя такие аппетитные ароматы, что даже у Сэма начинали течь слюнки, если он, не дай бог, открывал окно или выходил на улицу. Весь ужас был в том, что для Дина это стало настоящей пыткой. Из-за своего травмированного языка он почти не мог есть, совсем не мог пить алкоголь и абсолютно не разговаривал. Голодный, трезвый и молчаливый Дин мрачной аурой Дарта Вейдера выжигал в номере кислород, заставлял цветы вянуть, а Сэма желать смыться отсюда как можно скорее. Номер стал его клеткой, словно тюрьма строгого режима или больница с назойливо интенсивной терапией. После того как они проспали больше суток, приходя в себя, Дин взял в плен телевизор и от безысходности и тоски по всему тому, что он любит, а ему нельзя, а если и можно, то ужасно больно, сидел и без конца переключал каналы. Каналов было много, пара десятков точно, но к вечеру Сэм помнил их все наизусть и в каком порядке они следуют. Спрятаться было некуда, бросить Дина одного совесть не позволяла, поэтому все, что ему оставалось, это либо смотреть непрекращающийся калейдоскоп рекламы, фильмов и ток-шоу, либо открывать свой ноутбук и пытаться найти им новую работу. Пусть это и было слишком рано на его вкус - им бы поправиться до конца - но несколько дней такой пытки, и кто-то из них двоих сойдет с ума. И вряд ли Дин, который из-за невозможности разговаривать ушел в себя настолько глубоко, что порой напоминал зомби, механически нажимающего кнопку на пульте только благодаря конвульсивно заевшему нервному импульсу, дергающему его палец. Кроме новой работы у Сэма все еще была одна старая и самая важная. Поиски способа спасти Дина от сделки. Он искал, искал, звонил Бобби в короткие вылазки наружу, чтобы оставаться незамеченным для Дина, и еще раз искал, опять возвращаясь ни с чем. Каждый раз с одним и тем же результатом, что не давало ему покоя ни днем, ни ночью. Ночью мешали спать мысли и переживания, да Дин, вскакивающий от кошмаров. Что ему снилось - горящий Фредлайнер с жутким призраком или адская сковородка - осталось за семью печатями молчания Дина и закрытой дверью в ванную, куда тот эвакуировался каждый раз, когда Сэм подбирался к нему слишком близко с намерением помочь или слишком неприятными для Дина вопросами. Поэтому каждый оставался со своими кошмарами по разные стороны двери в ванную. Сэм в пустой темной комнате, без почти постоянного и привычного шороха, мечущегося по постели Дина. Один на один с удушающе-кошмарным воплощением его будущего. А Дин в гулкой кафельной одиночке ванной комнаты, где его, в итоге уснувшего на полу возле ванной или в ней самой в почти холодной воде, Сэм будил через пару часов настойчивым стуком в дверь. Днем деваться тоже было некуда, телевизор пестрил местными новостями, где "ужасной" истории взбесившегося грузовика уделяли чересчур много внимания. Тот водитель, что подобрал Родригеса на дороге, поднял настоящую шумиху и вызвал полицию, скорую, пожарных и местных репортеров. Полиции в свою очередь удалось выудить у полубессознательного Марка, что с ним произошло. Большей части они, конечно же, не поверили, списав это на травму головы. Но и оставшегося хватило с лихвой, чтобы теперь не попадаться копам на глаза и не обращаться к врачам в больнице. По официальным сводкам, грузовой автомобиль Фредлайнер 1980 года выпуска из-за неустановленной неисправности - предположительно, тормозной системы - вышел из-под контроля, что едва не стоило жизни водителю. Но благодаря героическим действиям двух неизвестных, один из которых сумел забраться в автовоз и эвакуировать водителя на одном из загруженных в прицеп автомобилей, он был спасен. Темный пикап и его водителя так и не нашли. По свидетельству водителя автовоза, человек, спасший его, остался на Фредлайнере, проведенная в последствии экспертиза установила, что тягач в связи с аварийным состоянием так и не остановился до момента аварии, в результате которой взорвался двигатель, и автомобиль полностью сгорел. Билл в первый же вечер, собираясь навестить Родригеса в больнице, хотел ему рассказать, что Дин и Сэм, его спасители, живы и здоровы. Но Дин остановил его в дверях их номера, взял фирменный отельный блокнот и написал Биллу длиннющую записку с просьбой оставить все как есть, потому что лишняя шумиха им не нужна, а тем более разбирательства с полицией. Билл удивился, но сделал, как попросили. Сэм был крайне впечатлен, но и разочарован тем, что Дин после этого больше ни разу не воспользовался блокнотом для чего-то еще, кроме просьбы купить ему мороженого, которое он мог есть (в отличие от сумасшедше-острых ребрышек гриль в баре "у Махоуни"). Спустя три дня хмурый и тихий Дин лез на стену почти в буквальном смысле, а Сэм страдал от не проходящей головной боли, вызванной сотрясением, недосыпанием, перенапряжением и вечно мелькающим телевизором. Поэтому следующая записка, полученная Сэмом, гласила: "Мы уезжаем". Отговаривать его было бессмысленно и вне физических возможностей Сэма. По упрямству Дин мог сравниться только с Джоном Винчестером, будучи верным и преданным продолжателем всех самых идиотских и смертельных семейных традиций. С Биллом тепло, но коротко попрощались, Импалу загрузили всеми привезенными из Маунтин Хоум вещами и поздним утром выехали в неизвестном пока Сэму направлении. Работы новой они не нашли, и куда мог захотеть отправиться Дин, пока было не понятно. Сэму ничего не оставалось, как расслабиться на сидении Импалы, глядеть в окно и периодически следить за братом и его самочувствием. Все, что он заметил в дороге, это, что они снова выехали на 75 трассу и направились в горы в том же самом направлении, куда мчался одержимый Фредлайнер. Может, он решил полюбоваться на то самое озеро? Дин немного посвежел и выглядел живее и здоровее, чем на кровати в номере. Все-таки дорога была для него более привычным и естественным местом обитания, а Импала подзаряжала силами почти в физическом смысле этого слова. Было тепло, светло и умиротворенно, пока они не сделали остановку на каком-то живописном повороте, открывающем потрясающий вид на горную долину у подножья двух сходящихся вместе склонов. Сэм даже не сразу понял, куда они приехали. Только когда Дин остановился на обочине у пологого склона и вышел из машины, ему в голову закрались подозрения. При свете дня все выглядело совсем не так. Тот зияющий чернотой смертельный обрыв оказался живописным просторным пологим спуском, обрамленным деревьями и кустарником. Останки сгоревшего Фредлайнера все еще лежали там внизу, почти у подножья, как почерневший скелет древнего чудовища. Дин стоял какое-то время на самом краю, засунув руки в карманы, и о чем-то размышлял. Сэм подошел к нему и встал рядом, проследив за направлением его взгляда. Он точно не любовался видом долины, он смотрел на черный остов, слегка прищурившись даже, будто увидел там что-то. - Я не думаю, что что-то могло там остаться, - проговорил Сэм, пытаясь угадать, о чем думает брат и не для того ли сюда приехал, чтобы проверить, что работа была доделана до конца. Дин на него даже не посмотрел, а внезапно распрямился и начал спускаться вниз, благо угол склона позволял местами это сделать и не свернуть себе шею. - Дин, постой! - крикнул вдогонку Сэм и последовал за ним, пытаясь одновременно смотреть под ноги и следить за братом. Но тот был быстр и на удивление ловок в своем спуске. Естественно, спустился он первым. К самому концу склона, где и лежали покореженные останки, в которых-то и машину было сложно узнать. Немного обошел их вокруг и замер, уставившись на что-то в груде черных обломков. Сэм, слегка запыхавшись, притормозил неподалеку и тоже встал, глядя на большую груду железа. Да, впечатляюще, конечно, вышло у них. Действительно очень эффектное "посолить и сжечь", но черта с два он признается в этом Дину. А то, не дай бог, тот еще решит делать так почаще и Сэм состарится лет на тридцать раньше времени. Дин стоял, нервным жестом потирая правой рукой подбородок и губы и уставившись на что-то перед ним, что Сэму не было видно с его точки зрения. Он отдал бы что угодно, лишь бы вытянуть из этого молчуна хоть слово, хоть малейшую зацепку, что же творится у него в голове. Какие мысли, планы, сожаления и страхи одолевают его нервного, бледного, недосыпающего и раздраженного брата. Но не успел он и рта раскрыть, как Дин развернулся и начал взбираться обратно вверх по склону. - Ты, должно быть, шутишь, - простонал Сэм, - откуда только силы берешь, питаясь одним мороженым? Дин его уже не слушал, упрямо переставляя ноги по землистому склону. Сэм обреченно вздохнул и собрался было последовать за братом, но в последний момент решил глянуть, на что же тот все-таки смотрел. Для чего был затеян весь этот спуск вниз? Обойдя немного бесформенные черные, как зола, железки, Сэм встал в то самое место, где стоял Дин, и замер. Сердце подпрыгнуло в груди и застучалось от непонятных пока эмоций. Холодный пот волной выступил по позвоночнику. В самой середине, между искореженными прогоревшими останками тягача лежали цветы. Небольшой свежий букет белых цветов, бережно уложенный кем-то в том месте, где теоретически могла бы находиться бывшая кабина Фредлайнера. От болезненного осознания у Сэма закружилась голова. Он практически стоял перед могилой Дина... Той, что негласно была объявлена в новостях всему городу и лично в больнице Родригесу и его семье. Той, в которой, по мнению простых горожан, покоился неизвестный герой, рискнувший своей жизнью ради спасения другого. И цветы эти были последним "спасибо", сказанным без слов этому герою. В глазах у Сэма защипало, горло свело в судороге, в груди кольнуло, а руки ужасно зачесались взять этот букет и вышвырнуть как можно дальше. Разорвать его на мелкие клочки, разбрасывая лепестки в разные стороны, затоптать ногами в сырую холодную землю. Потому что Дин не мертв! Еще не мертв! И не будет! Но... Сэм судорожно выдохнул, закрывая рот рукой, чтобы не вырвался из его груди отчаянный стон, больше похожий на рыдания. Он достиг той самой точки кипения, когда бурлящие в нем чувства вдруг покатились через край. Точки, в которой страх и отчаянье начинали материализоваться в кошмарах во сне и наяву, где тело его брата поедали языки не то погребального костра, не то адского пламени, отъедающих у Сэма то единственное, последнее, что оставалось от его семьи. От того, что столько времени не давало ему сойти с ума и не захлебнуться собственной чернотой демонического проклятья и наследия. Точки, где сталкивались, как две разрушительные волны цунами, обида за непростительное эгоистичное решение, принятое его братом, и невероятная, горькая и тяжелая благодарность за возвращенную жизнь. Точки, в которой ненависть и любовь смешивались в легковоспламеняющийся коктейль Молотова с секретным ингредиентом - солью в его беспомощных слезах. И хорошо, что Дина не было в этот момент рядом, потому что Сэм поддался этой слабости. Той, которую не мог ему показать и признаться в ней, той что давно прогрызала его душу изнутри, как загнанная в смертельную ловушку крыса. Нет, он не оплакивал смерть Дина. По крайней мере, сейчас он бы себе в этом не признался. Он скорее оплакивал его жизнь, в которой редко кто по-настоящему говорил ему спасибо за все то, что он отдает людям. Близким и родным, чужим и незнакомым. Всем, кому только мог. В которой он отдавал себя за бесценок ради любого, кто нуждался в помощи. В которой он знал только один правильный способ жить и делать свое дело. Честно, бескорыстно и до конца. До того самого конца, который наступит уже очень и очень скоро из-за того, что Дин такой какой он есть и не может жить иначе, даже не мыслит о том, что его жизнь может быть дороже чьей-то. Та его жизнь, которой он не оставлял себе абсолютно ничего. А получал взамен лишь не подписанную обожженную могилу и скромный белый букет от того, кто никогда не видел его в глаза, но получил взамен свою семью и жизнь. Только чертову последнюю память... С трудом взяв себя в руки и вытерев лицо рукавом, Сэм развернулся и пошел назад к машине. Снизу он видел, что Дин сидит сбоку на капоте Импалы и просто ждет его, глядя сверху вниз. Кто знает, понимал ли брат, что сейчас происходит с Сэмом, и какую дыру сейчас в его душе прожигала эта невыносимая боль с привкусом скорби. Но с каждым шагом наверх, к Дину, лицо Сэма высыхало, возвращалась сила и какая-то запрятанная на самый важный случай решительность. Та, которую самое время было использовать, как запасную канистру бензина, припрятанную в багажнике на дальний путь. Когда Сэм поднялся на дорогу и минуту стоял, стараясь отдышаться после подъема, а потом подошел к брату, его ждал очередной сюрприз. Дин молча протянул ему ключи от Импалы. Значит, Сэм был прав, и у того к этому моменту кончился запас энергии. Либо плечо чертовски разболелось, учитывая, что Дин отказался даже слинг надеть, чтобы снять с него вес. Упрямец. Дин обошел Детку и забрался на пассажирское сидение, тут же уютно устроившись на прогретой на солнце темной коже. Поежился, как нахохлившийся воробей, и глянул на Сэма, покорно усевшегося рядом, в ожидании пока тот заведет машину и задаст вопрос о месте назначения. - Так куда мы едем? - не разочаровал его Сэм. - Элк-Сити, - вдруг ответил Дин внезапно обнаружившимся хриплым голосом и на поднятые вверх в изумлении брови Сэма уточнил, - езжай прямо, через горы все равно одна дорога. - Элк-Сити? А что там? Дин загадочно пожал здоровым плечом, но не ответил. Лишь повернул голову вперед в ожидании бегущей перед глазами дороги. Сэму осталось только удивляться и теряться в догадках. Что такого мог забыть Дин в загадочном городе Элк-Сити, штат Айдахо, что была такая необходимость отправиться туда прямо сейчас. Может быть, он ему все-таки расскажет по дороге. Ведь самое действенный способ выведать из Дина информацию это дать ему время дозреть и рассказать все самому. Всегда работало и будет работать, даже в отношении самых страшных тайн. Дин еле заметно улыбнулся Сэму, который, судя по выражению лица, пытался не вывихнуть свой мозг в попытке разгадать загадочное место их следования. Пусть поразвлекается в дороге, может, что-то и выдумает. Главное чтобы меньше хмурился и думал бесконечно о сделке и адских муках, уготованных Дину. Главное, чтобы не отравлял свою жизнь, попытками спасти то, что уже не спасти. Но мысли самого Дина беспрестанно возвращались к цветам на пожарище. Трудно было себе в этом признаться... Трудно было найти себе силы в это поверить. Но он все больше приходил к мысли, что все то, чем он жертвует, все то, что он делает, не напрасно. Зная, что кто-то жив, что кто-то увидел снова свою семью, даже если ценой этого стала его ненастоящая жизнь. Даже, если делает он это из последних сил и в последние месяцы своего существования. Зная, что свою самую дорогую "собственность" он разменял не просто так. Продал не зря свою настоящую жизнь за настоящую жизнь Сэма. Зная все это, он мог спокойно уйти... Смириться и принять...