***
Полностью вытерев слезы, я привожу себя в порядок. Чищу зубы, умываю лицо, наношу лёгкий макияж и переодеваюсь. Выхожу из комнаты, надеясь не наткнуться на Кристофера, но увы. Он идёт по коридору с Теодором, направляясь к лестнице. Мой малыш, завидев меня, кричит и бежит ко мне. — Доброе утро, мамочка, — я сажусь на корточки, чтобы он смог меня обнять. — Доброе утро, — я улыбаюсь. — ты хорошо спал, милый? — Мне приснился крутой сон. Мы были в парке и катались на аттракционах, — в его глазах загорается огонёк. — Как круто, а зубки ты почистил? — Да, Папа мне помог, — он широко улыбается, демонстрируя ряд зубов. — Хорошо, тогда пойдём завтракать, — он быстро бежит на лестницу, а я спешу следом. Крис нагоняет нас, когда мы почти внизу. Тео убегает на кухню, а мой муж хватает меня за локоть, останавливая. — Нам надо поговорить, — шепчет он. — Не надо. — Что происходит, Эва? — Все хорошо, — я улыбаюсь, смотря ему в глаза. — Не беспокойся, любимый. Я выдергиваю руку и иду на кухню, где замечаю Нуру, сидящую за столом. Вокруг же бегает Оливия, а к ней присоединяется Теодор. — Как вкусно пахнет, — говорю я и улыбаюсь. — Как ты и просила, Эвочка, — поворачивается ко мне бабуля. Я присаживаюсь за стол, взяв заранее тарелку. Накладываю в тарелку блины и ломаю их на кусочки, чтобы покормить Тео. Тяжелые руки опускаются мне на плечи, а губы шепчут прямо в ухо: — Если ты думаешь, что можешь просто так убежать от этого разговора, то ты глубоко ошибаешься, Эва. Его голос звучит слишком раздраженно, но когда он выпрямляется — это все исчезает. Крис мило здоровается с бабулей и благодарит её за завтрак. Берет себе тарелку и накладывает еду. Мой аппетит тут же испаряется. Я слишком остро на все реагирую в последнее время, нужно прекращать. Перевожу взгляд на Криса и складываю губы в тонкую трубочку, но он на меня даже не смотрит. — Эвочка, мне нужно отдать тебе твой подарок. Напомни позже, дорогая, — просит бабуля. — Хорошо, — я отвечаю ей, но мысли все направлены на Кристофера.***
Наслаждаясь тёплым солнышком, я медленно раскачивалась на качелях, присматривая за Тео и Лив в песочнице. Нура лежала рядом на шезлонге, читая какую-то книгу. Хоть было и холодно так, что пришлось надеть верхнюю одежду, но солнце все-равно пригревало. Возле крыльца дома замечаю Кристофера и Вильяма, которые бурно что-то обсуждали. Все давно разъехались, оставив нас одних. Прикрываю глаза, надеясь отпустить все мысли. Это оказывается провалом, вся моя голова забита Кристофером, Ибен, Тео и потерей памяти. Все было так хорошим, мы жили душа в душу, и этому чертовому фургончику надо было появиться в нашей жизни. — Эв, у тебя все хорошо? — спрашивает Нура, отвлекая меня. — Да, почему ты спрашиваешь? — Ну, ты изменилась. Я понимаю, вся эта ситуация сказалась на тебе, но прошло уже два месяца, и ты должна была немного остыть, — она присаживается рядом, откладывая книгу. — Тебе надо успокоиться, либо твой же соулмейт убьёт тебя. Так нельзя, ты же знаешь, как это получается в итоге. Ты изменилась физически. — О чем ты? — я хмурюсь. — Ну твоя грудь увеличилась, живот припух, — что? — Ты заводишься на пустяках. Нет, нет. Этого не может быть. Когда бы мы успели? — Ты не беременна случайно? У тебя месячные были? Были? Нет, конечно их не было. Почему я не подумала об этом? Какого черта? Что теперь делать-то? — Эва? — подняв глаза, я замечаю Криса. Он же не слышал? Да, он ведь не слышал? — Идём, — он протягивает руку. — Нам надо поговорить. Я молчу, но он настойчив. Сам берет меня за руку и ведёт за собой. Я медленно волочу ноги, смотрю на свой живот. Этого для полного комплекта не хватало! Как же вовремя! Кто меня ещё добить не успел? Он ведёт меня в дом, закрывая за собой дверь. Бабуля на улице, а мы остаёмся один на один. — Какого черта происходит? — шипит он, как только закрывает дверь нашей комнаты. — Крис, я уже сказала, что все нормально, — я пытаюсь сохранить спокойный тон. — Мне просто нужно побыть одной. — Ты плачешь из-за меня! Как может быть все нормально? — он всплескивает руками. — Я это делаю последние два месяца, о чем мы говорим. — Да что ты. Так может будем разговаривать иногда? Или ты будешь просто закрывать дверь, плакать, а потом выходить как ни в чем не бывало? — Я устала, Крис, — я кричу. — Я два гребанных месяца извожу себя. Ты хоть представляешь, что я переживаю? Ты хоть знаешь какого это, когда у твоего мужа в сердце далеко не ты? Нет, ты даже представить себе не можешь эту боль. Я бы ушла, Крис, видит Бог, я бы дала тебе твою свободу, но мы семья. Я люблю тебя и не могу по щелчку пальца перестать это делать спустя столько лет! Я не прошу тебя о многом, я не ограничиваю тебя ни в чем. Я хочу, чтобы ты был счастлив, даже если ты не со мной. Но я без тебя уже ничто, я не могу просто закрыть на все глаза, как бы мне этого не хотелось. — Эва, я.. — Заткнись. Да, ты прав, я истеричка и завожусь по любому поводу последние два месяца, но я не могу по-другому. Я хочу, чтобы мои дети росли в семье, где их родители любят друг друга, а не терпят. Он хватает меня за руки и тянет на себя, хоть я и вырываюсь. — Перестань кричать. Ты ведёшь себя отвратительно, как гребаная истеричка. — Ох, что ты, спасибо за то, что сказал правду. — Мне задолбало твоё поведение, Эва. Хватит переваливать всю вину на меня! Я не виноват, что потерял память, — он орет так, что закладывает уши. — Я стараюсь, каждый божий день стараюсь, чтобы не затронуть твои чувства, но ты постоянно капаешь мне на мозги! Что с тобой не так? Ты же была другой! — Люди меняются. Обстоятельства их меняют, — я толкаю его, чтобы он меня отпустил. — Прекрати так себя вести! Ты говоришь, что устала. А я не устал, Эва? Как ты думаешь, я не устал? — мне становится страшно. Он очень злой. — Мне надоело слушать все эти истерики. Ну не могу я тебя вспомнить, что мне сделать? Вернуть прошлое? Не ехать на работу? Я стараюсь, сколько раз мне ещё сказать о том, что у меня есть к тебе чувства, чтобы в твой мозг проникла данная информация? А, Эва? Да, они не такие, как, по всей видимости, были раньше, но они есть. А ты даже этого слышать не хочешь. Только отталкиваешь меня своим поведением. Постоянно говоришь мне о своей ревности к Ибен. А я, как попугай, твержу постоянно одно и тоже. Эва, пожалуйста, не ревнуй к Ибен, я не буду к ней возвращаться, а Эва же у нас такая умная, думает, что я вру. И все по кругу. У меня уже это все вот тут сидит, — он показывает на своё горло. — Надоело, понимаешь, надоело. Тишина виснет в воздухе, я задыхаюсь от слез. Я плачу, громко и много. — Успокойся, — его голос звучит очень спокойно, он делает шаг ко мне навстречу. — Не трогай меня, — я вырываюсь, отталкиваю его. — Я не могу дышать. — Тебе нужно успокоиться. Я перегнул палку. — Мне нужно научиться жить без тебя, ты правильно все сказал, — я убегаю. Хлопаю дверью, роняю на пол все, что попадается на пути, но бегу. Бегу так, как не бегала раньше. Слезы душат, а душа разбита. Выбегаю из двора, не останавливаясь, боясь, что он направится за мной.