***
Драко поднял ладонь, жмурясь из-за яркого света, что лился через его пальцы. Думая о том, что Поттер выглядел безумно красиво, Малфой удивлялся, как он не понял этого раньше. Это было до боли очевидно, и странно, что когда-то не замечал ни этих изумрудных глаз, ни тонких губ, ни чуть вздернутого носа. Это как солнечный удар: просто взяло и осенило. Хорошо, что отец его сейчас не видел, а то непременно бы отправил в Мунго лечить голову. Драко и сам понимал, что шестеренки в его голове повернулись явно куда-то не туда, потому что стоять и любоваться гриффиндорцем было, по меньшей мере, странно. То ли сладкий запах вереска так на него действовал, то ли от жары рассудок помутился. ― Что я вижу, ― наигранно изумился Малфой, мысленно отмечая, подкравшись к Поттеру со спины, что тот выглядел, как кот, нежащийся под лучами весеннего солнца. ― Я вроде бы предупреждал тебя больше здесь не появляться, ― устало произнес Гарри, не глядя на слизеринца, хоть и понимая, что его слова для Драко просто пустой звук. ― Что-что? Предупреждал о чем? ― Предупреждал, чтобы ты больше… ― Ты что-то сказал? ― перебил его Драко, не давая и слова вставить. Поттер только устало закрыл лицо ладонью, терпя глупости слизеринца из последних сил. ― Думаю, самое время дать ему имя, как считаешь? ― задумчиво пробормотал Малфой. ― Он бродячий кот, ему не нужно имя, ― пожал плечами гриффиндорец. ― Может, Ворчун? ― снова проигнорировал его Драко. ― Может, Отвали-от-меня-наконец-Малфой? ― У тебя совсем нет вкуса, ― хмыкнул слизеринец, толкнув Гарри плечом, и тот, чуть не завалившись на землю, бросил на него сердитый взгляд. ― Нужно что-то красивое и необычное: Пепел… Дым… может быть, Фюми? ― Фуми? Это еще что? ― Фюми, ― выделив букву «ю», повторил Малфой, ― с французского ― дым. Ну как, тебе, нравится? ― спросил он у смотрящего недоумевающим взглядом котенка и потрепал его по макушке. ― Кажется, он доволен. ― Вот и возись с ним, ― пробормотал Гарри, поднимаясь и отряхиваясь. ― А у меня тренировка. ― Вообще-то, это у меня тренировка! ― вскочил на ноги Драко. ― А ты конкретно зажрался, бронируя поле семь дней в неделю двадцать четыре часа в сутки для какой-то там Уизлетты! Она что, никак не может запомнить, с какого конца браться за метлу? ― раздраженно выпалил он и зря это сделал, потому что Поттер в мгновение ока принял грозное выражение лица, готовясь познакомить его поближе со своим кулаком. Даже костяшки размял, когда Драко только хмыкнул, насмешливо изгибая бровь и принимая вызов. ― Какие тренировки, Малфой, если ты снитча в упор не видишь? ― издевательски парировал гриффиндорец, и слизеринец покраснел так, что еще бы усилие, и из его ушей мог повалить густой пар. ― Сволочь, ― прошипел он. ― Посмотрим, как ты запоешь, когда я тебя сделаю! ― Да хоть сейчас, ― надменно произнес Гарри, пожимая плечами. ― Вдобавок, проигравший исполняет желание победителя, усек? ― вопросительно приподнял он бровь, как бы спрашивая: «а не слабо ли?», но Драко уже и сам не на шутку разошелся, мысленно представляя Поттера ползающим у него в ногах и молящим о прощении за свою грубость. Оба ринулись в раздевалки за своими метлами и вернулись на поле уже во всей готовности. Джинни без конца прыгала на месте, выступая одиночной поддержкой Гарри, пока они с Малфоем в нетерпении переминались с ноги на ногу. Когда золотой снитч ринулся в небо, через мгновение исчезая из их поля зрения, они тоже оторвались от земли. Никто не собирался уступать или сдаваться, и скорость их полета была запредельной. Драко даже на игре так никогда не выступал, не говоря уже о диком азарте и адреналине, впервые так бурлившим в его крови, словно призом за победу в этом соревновании был сам кубок мира. Вместо комментатора Джинни орала им что-то снизу. Гарри выделывал самые невероятные трюки, только от взгляда на которые у Малфоя начинала кружиться голова, однако это не помешало ему заметить промелькнувший у ноги снитч, и он ринулся вниз, несясь на огромной скорости к земле. Поттер не отставал, следуя за снитчем совсем рядом. В лицо хлестал сильный ветер, и их пальцы одновременно коснулись цели, а потом гриффиндорец отдернул руку, и Драко услышал его крик, почувствовав, как его схватили за шкирку, с силой выпрямляя в воздухе, когда до земли оставалось всего ничего. Они оба спустились на ноги, и Драко разжал кулак, уставившись на золотой снитч, что порхал, размахивая маленькими белыми крылышками, у него на ладони. ― Зачем ты упустил его? ― спросил он у Гарри, и тот закатил глаза. ― Потому что мне не очень-то хочется соскребать тебя с земли! Если не умеешь делать такие маневры, то не надо бросаться сломя голову вниз! ― вспылил Поттер, а Драко расплылся в довольной улыбке, не сводя с гриффиндорца прищуренного взгляда. ― Благородно, но я победил, а значит, ты исполняешь мое желание, ― чуть ли не промурлыкал Малфой. Гарри попытался было возразить, но так и закрыл рот, понимая, что тут не поспоришь, и сердито уставился на слизеринца, ожидая своего приговора. ― Я хочу, чтобы ты тренировался вместе со мной, ― весело выдал Драко, и Поттер ошалело на него уставился, не веря своим ушам. ― Заодно научишь меня этому трюку. Гарри окончательно выпал в осадок, и Малфой с превеликим удовольствием наблюдал за тем, как у него начинал дергаться глаз. Теперь-то гриффиндорская гордость и честь не позволит Поттеру отвертеться от исполнения уговора, в конце концов, не слизеринец он какой-нибудь, как любил постоянно говорить Подлизли. Знай противника и играй на его слабостях ― таков был девиз Драко, больше ему ничего и не оставалось. Надоело смотреть, как Поттер каждый раз демонстративно воротил от него нос, словно Малфой был пустым местом. В самом деле, эта кислая мина на гриффиндорском лице приводила только в уныние. Осталось только дать понять Гарри, что, в общем-то, Драко был не таким уж и ужасным, а даже довольно… терпимым. Вот только Поттер в упор не хотел этого признавать. Досадно. Как там говорилось? Стерпится ― слюби… сдружится?.. Но все оказалось не так уж и плохо. С тренировками, в смысле. Полеты, словно у Драко за спиной вырастали крылья, безудержный смех, который разносил холодный ветер по округе. Поттер смотрел косо и недоверчиво, но пару раз даже на его лице промелькнула невольная улыбка, из-за которой хотелось веселиться еще сильнее. Такое странное ощущение, как если бы Драко бежал на полной скорости и не мог остановиться. Но останавливаться-то было и незачем, потому что все было просто замечательно. Везде есть плюсы, ― как-то раз сказала ему Пэнси. Но где есть плюсы, есть и минусы, и в случае Драко это была Джинни Уизли ― третье колесо на их тренировках (хотя летала она куда лучше Малфоя, что он, конечно, не мог признать). Это была его беззаботная юность, полная надежд, как, впрочем, и разочарований тоже. Скука из-за надоедливых однообразных дней внезапно стала сходить на нет. Поттер все меньше фыркал в его сторону (о, чудо!), и Драко плыл куда-то себе по течению, думая, что все, в общем-то, не так уж и плохо. Весна подходила к концу, уступая место такому же жаркому лету, от которого было единственное спасенье ― охлаждающие полеты на метле и холодное мороженое с яблочным вкусом. Драко болтал без задней мысли обо всем с Реддлом, который казался самым близким человеком во всем Хогвартсе. Доверял ему все свои тайны, жаловался на Поттера, делился несбыточными мечтами. И как-то раз во время одного из таких разговоров, Малфой произнес странную фразу, которая слетела с его губ прежде, чем он успел подумать. Не произнося никогда этих слов даже мысленно, тут он внезапно понял, что попал. Не просто, как какой-то там нашкодивший подросток, а попал по всем пунктам. Сошел с ума ― лучше сказать, потому что это действительно было самым настоящим безумием. Крах, и ведь не вытравишь это чувство, как какую-то чумную крысу, потому что оно вгрызлось в самую плоть, в самое сердце. ― Есть кое-кто, кто мне нравится, ― слетело с его губ в тот день, заставляя Реддла замереть. Слова обожгли язык, вылетели наружу и словно хлестнули профессора по лицу ― по крайней мере, так показалось самому Драко. И после он замолчал, сжав губы в плотную линию, боясь, что может произнести что-то ужасней, чем это. Ведь никто не должен был узнать об этой черни, что прорастала где-то внутри него. Но вот Том узнал и промолчал, а потом улыбнулся привычной улыбкой, как будто все сказанное было для него привычным, и Драко смог спокойно выдохнуть. Первый этап ― признаться в этих чувствах хотя бы самому себе ― был пройден. И не видя никаких преград, Малфой двинулся дальше. Как если бы у него выросли крылья, которые несли все выше и выше в небо, даря это волшебное ощущение свободного полета. Периодически Драко понимал, что если он не остановится сейчас, то падение вниз будет очень болезненным, но разве он мог? И только голос отца где-то в его голове совсем тихо просил: «Остановись, пока тебе не больно». Но он был слишком тих, его перебивал другой: «Давай же взлетим еще выше». ― Отец снова зовет тебя погостить у нас на каникулах, ― произнес Драко. ― Я тоже хочу, чтобы ты приехал, ― посмотрел он на Тома. ― У меня много работы, но раз ты просишь, боюсь, я не смогу отказать, ― довольно хмыкнул Реддл, как бы говоря, что тут ничего не поделаешь. Потом он назвал пароль, и дверь в учительскую открылась. Свалив свою ношу на первый попавшийся стол, Драко облегченно выдохнул. ― Приглашу еще Пэнси. Мои родители от нее в восторге, ― пробормотал Малфой, задумчиво складывая руки на груди и совсем не замечая, как спина Реддла еле заметно напряглась. ― Весна ― пора любви, так? ― насмешливо произнес Том, оглядываясь и замечая застывшего и покрасневшего Драко. Стрелка часов отбивала время точно так же, как и сердце стучало в груди у Реддла. Мерно, не спеша, а потом очередной стук в груди запоздал, ухнув куда-то вниз с протяжным ощущением, скручивающим болезненно внутренности. ― Ты когда-нибудь влюблялся? ― неуверенно спросил Драко, и Том еле заметно наклонил голову набок, приблизился к нему, поправляя легким касанием выбившуюся прядь, и усмехнулся, смотря своим пронзительным взглядом. ― Влюблялся так, что хочется присвоить себе? Отобрать у друзей, а влюбленную в него девушку скинуть с метлы, чтобы не мешалась под ногами? ― Разве тебе следует спрашивать такое у профессора? ― Но мы же с тобой больше, чем просто профессор и ученик, ― лукаво улыбнулся Драко. ― Мы почти семья, ― довольно произнес он, и Том, закатив глаза, отстранился. Понимал профессор что-нибудь в любви или нет, для Малфоя так и осталось загадкой. Зато он твердо уяснил, что желания имеют такое свойство ― воплощаться в жизнь. Это произошло прямо на игре Слизерина против Гриффиндора. Метла Джинни внезапно решила, что ей не нужна наездница, твердо вознамерившись сбросить ее на землю. Никто сразу не понял, почему Джинни так странно себя ведет, зрители только смеялись, слизеринцы восторженно улюлюкали, пока их команда, пользуясь тем, что гриффиндорцы отвлеклись, забивала им один гол за другим. И когда Джинни упала с глухим звуком на землю, по трибунам прокатилась тишина, которую нарушил судорожный крик. Драко безотрывно смотрел на неподвижную девушку, вцепившись в метлу онемевшими руками, и сердце в груди пропускало один удар за другим. Игру прервали, все спустились вниз. Поттер подбежал к Джинни, побледнев так, что его легко можно было перепутать с привидением. Дамблдор командовал, чтобы принесли носилки, на поле хлынули обеспокоенные друзья Уизли и ее семья. Драко оставался в стороне, все так же безотрывно глядя на лежащую в неестественном положении девушку. ― Это черная магия, ― заключил Дамблдор, осмотрев метлу Джинни. ― Кто трогал ее метлу до игры? ― спросил он у толпы, словно рассчитывая услышать ответ от виновника событий. ― Малфой ошивался около нашей раздевалки! ― злобно вскрикнул Рон, утирая слезы. ― Я не трогал ее метлу! ― крикнул Драко, в то время как все взоры обратились на него. И на секунду ему показалось, что это действительно он виноват, ведь он пожелал этого, и желание исполнилось. ― Я не трогал! ― убеждая уже скорее самого себя, повторил Малфой. Дамблдор строго посмотрел на него. ― Я знаю, какое заклинание могли использовать, ― произнес Дамблдор, глядя на то место, где еще недавно лежала Джинни. ― Поэтому если Драко действительно не причинял Джинни вреда, то это можно легко доказать, ― попытался он успокоить взволнованного Рона и попросил у Малфоя палочку. В этот момент Драко ощутил облегчение, понимая, что все беспочвенные обвинения сейчас будут сняты. Вот только после произнесенного Дамблдором заклинания «Приори Инкантатем» из палочки Драко вырвался не яркий свет безобидного «Люмоса», которым он пользовался сегодня утром, а ядовитые зеленые языки пламени, прямо кричащие о черной магии. Толпа, протяжно ахнув, отшатнулась назад, оставляя ошеломленного и ничего непонимающего Малфоя одного. Первой мыслью было то, что это совсем не его палочка, что Дамблдор просто все перепутал, а потом он посмотрел на Гарри, на его не менее ошеломленный взгляд, и словно провалился куда-то вниз. Как будто из-под ног вышибли опору, а он все падал и падал и не мог никак остановиться. Откуда-то пришли воспоминания о другом дне, когда он был совсем маленьким. Тогда мама доверила ему фамильную ценность ― медальон, который передавался в их семье из поколения в поколение. Дала поносить на день, ведь Драко так просил, желая почувствовать себя по-настоящему взрослым. И Нарцисса пошла на уступки втайне от Люциуса, предупредив, что вечером заберет обратно, а Драко взял и уронил медальон в озеро, когда гулял по берегу. Он весь день искал потерянную вещь прямо в холодной воде и так и не нашел, под конец зарыдав от своего бессилия. Вот и сейчас он стоял и чувствовал странное бессилие, совсем не находя аргументов в свою защиту, словно он действительно был виноват. Глупо, но сколько бы Драко не оправдывался, сколько бы ни кричал, что он ничего не делал, никто его не слушал. Все смешалось в одну кучу, в одну сплошную неприятную массу, от которой болезненно крутило живот. ― Кто-то взял мою палочку… ― нашел единственное логическое объяснение Драко и посмотрел в глаза Поттеру, напрасно ища в них поддержку. ― Закрой свой рот! ― внезапно рявкнул гриффиндорец, сжимая трясущиеся ладони в кулаки и впиваясь ногтями прямо в кожу. ― Ты был таким с самого начала… таким, способным только на подобные поступки! ― Я же сказал, что не делал этого, сколько еще раз мне нужно повторить, чтобы ты наконец усвоил это?! ― не выдержал Драко, и Поттер ринулся на него, ударяя первым. Они упали на землю, катаясь в грязи и не желая отпускать друг друга из тесных объятий. Толпа ринулась то ли разнимать их, то ли, наоборот, поддержать. Дамблдора на время оттеснили, и Гарри подмял Малфоя под себя, нанося ему один удар за другим. Нос мгновенно распух, заливая одежду кровью, и Драко задыхался, видя перед собой плывущее лицо Поттера, а потом снова его кулак, столкновение с которым отдавалось болезненной пульсацией в разбитой скуле. Это было чертовски больно, и гриффиндорец не собирался останавливаться. Толпа гудела, иногда кто-то пытался оттащить Поттера, но тот скалился и бросался на любого, кто предпринимал попытки его остановить. В конце концов, Дамблдор, не на шутку рассердившись, даже применил магию, отбросив Гарри на несколько метров, и помог Малфою подняться на ноги. Драко посмотрел на так и оставшегося сидеть на земле Поттера слезящимся взглядом. Вообще-то, Малфой всегда боялся боли. Даже самой слабой. И когда он смотрел на Гарри, она разрывала его на части. Не та, что пульсировала в районе лица и ребер, а другая ― кричащая где-то глубоко-глубоко внутри. Запах лаванды в кабинете Дамблдора кружил голову, а пристальный взгляд директора не предвещал ничего хорошего. Джинни отправили в Мунго в критическом состоянии. Все гриффиндорцы поголовно ходили в трауре, словно уже готовясь похоронить подругу, и только Драко наивно надеялся, что она выживет и сможет хоть как-то помочь ему оправдаться. Взлетев так высоко, падать было невыносимо больно. Через неделю ему с Поттером удалось поговорить впервые с того дня, как они подрались на поле. Малфой знал, что будет тяжело, даже почти невозможно, но он не мог не объяснить. Он должен был это сделать, потому что от мысли о Поттере внутри все сворачивалось тугим узлом и продолжало болезненно ныть, доводя его до безумия. На эту попытку он собрал все свои силы, стараясь подавить это назойливое ощущение предательства, которое он испытал после драки на поле. Повторял, что это просто недопонимание, и его можно исправить. И пока его выворачивало наизнанку, Гарри смотрел на него так, что каждое последующее слово слетало с губ Драко все медленней и медленней, и, в конце концов, слизеринец замолчал, проклиная себя за то, что на глаза навернулись слезы. Как будто ему было недостаточно унижений и подозрений, нужно было окончательно пасть в глазах чертова Поттера, который никак не хотел ему верить. Именно в этот момент что-то в нем начало болезненно ломаться. От равнодушного взгляда возникало чувство тупого лезвия, которым не спеша водили по сердцу Драко. Медленно так, делая первый надрез, а потом еще один. И когда после непродолжительного молчания губы Гарри растянулись в презрительной ухмылке, нож вошел в бьющийся орган по самую рукоятку. Да, именно в этот момент внутри что-то надломилось и пошло рассыпчатыми трещинами. Упал, разбился, сломал крылья. Вместо слов в горле застрял удушающий ком, и Драко не мог ничего сделать, застряв на этом месте прямо перед Поттером. Не зная, что ему говорить, что ему следует сделать, чтобы все это прекратилось, как один сплошной дурной сон, Малфой просто коснулся предплечья гриффиндорца таким неловким и умоляющим движением, как будто безмолвно прося поверить, ради Мерлина, просто поверить. Гарри убрал ладонь брезгливым движением и оставил его стоять одного в пустом коридоре замка. Находясь словно в тумане, Драко очнулся как раз тогда, когда в школу приехала комиссия из министерства. Стали пичкать его сывороткой правды, даже в голове покопались, не особо спрашивая разрешения, и наконец выявили, что Малфой-то, оказывается, не виноват. Было так смешно ― до одури. Сняли все обвинения, Дамблдор даже лично на ужине выступил перед всеми с речью о том, как они ложно обвинили ни в чем не виноватого ученика. Для всех это выглядело, как один сплошной спектакль, конечно, кто в здравом уме мог поверить, что Малфоя просто в очередной раз не отмазал папочка? Он уже и сам ни во что не верил. Такой исход событий подействовал, как красная тряпка для быка. Тем более виновника так и не нашли, словно даже не особо беспокоясь об этом. Все негласно думали на Малфоя, когда он сам уже устал отбиваться от нападок со стороны как учеников, так и учителей. Поттер слетел с катушек, наплевав на все и стремясь отомстить, Драко шел у него на поводу, ввязываясь в драки и разборки, которые практически всегда заканчивались далеко не в его пользу. В конце концов, внутри что-то каждый раз ломалось. Как-то раз и все. Даже Пэнси стала относиться к нему намного холоднее, чем раньше. И в какой-то миг он оглянулся и понял, что остался совсем один. Совсем-совсем. Хотя был кое-кто, кто еще оставался на его стороне. Профессор Реддл. Улыбался и ласково убеждал, что все будет хорошо, что он ему верит. И Драко даже позволил обнять себя, уткнувшись в чужое плечо и чувствуя, как одна рука легла на его голову, а вторая ― успокаивающе водила по спине. Пустой класс, бессмысленные фразы, разбитая душа и холодные руки. Странный такой контраст, но в тот самый момент именно он был бальзамом на душу. Когда закончился учебный год, Драко казалось, что его просто-напросто выпотрошили. Он ужасно устал и даже не нашел в себе сил, чтобы обрадоваться летним каникулам. Единственное, что успокаивало ― это то, что профессор ехал домой вместе с ним. Так они и просидели всю поездку безвылазно одни в купе. Малфой смотрел в окно на проплывающие мимо пейзажи и впервые, наверное, за все года находил в них что-то красивое и умиротворяющее. Отец дома бушевал, бросаясь, как всегда, своими угрозами направо и налево, что уже никак не могло помочь. Драко даже поразился в какой-то миг своему равнодушию, ведь раньше бы он кричал и возмущался громче всех, впадая в самую настоящую истерику, а сейчас этого не было. Хотелось тишины. Именно тишины, а не сочувствия или мести. А от одного подавленного вида матери становилось так гадко на душе, что даже кусок в рот не лез. Лето пролетело в одно мгновение. В «Пророке» выпустили не одну статью на тему насилия в Хогвартсе, Драко перестал читать газеты. Иногда он еще говорил себе, что в следующем году будет легче. Все уляжется, все забудется, придет в норму. Но легче не стало. Ни осенью, ни зимой ― никогда. А потом просто стало как-то безразлично. Огрызаться, отбиваться ― все это перестало иметь для него значение. Он словно перегорел. Просто посмотрел на Поттера и перегорел, удивительно спокойно реагируя на все его действия. Научился молчать ― это было не сложно. Поттера бесило любое его слово, так что он просто прекратил свои попытки что-либо доказать. Но Поттеру, конечно, этого было недостаточно. Он умел быть жестоким. Мерлин, почему Драко раньше не замечал этого угрожающего огонька в изумрудных глазах? Драко уходил куда-то в себя, а Поттер каждый раз вытаскивал его обратно. Брал за шкирку, грубо тянул на себя, нарушая зыбкое спокойствие, которое стало для Малфоя непозволительной роскошью. Каждый день все силы выкачивал Поттер, как энергетический вампир. А еще это делал профессор Реддл, который на первый взгляд пытался помочь, а в итоге Драко чувствовал себя иногда еще хуже, чем было до этого. ― Малфой, ― произнес своим елейно-надменным голосом Поттер. ― Сердишься на меня? О, нет, блин. Он же всепрощающая мать Тереза, зачем ему сердиться? Драко чуть не сказал этого вслух, вовремя остановив себя. Тем временем Поттер продолжил. ― Но сердиться здесь должен только я, понимаешь? Молчать, просто молчать. Глаза в парту, язык за зубами, и никаких проблем. ― Ты продолжаешь маячить у меня перед глазами, и это неимоверно бесит. Правда? Драко не удержал ухмылки, быстро прижав ладонь к лицу. Поттер принял такой жест за испуг и соскочил с соседней парты, приближаясь к нему. Малфой на всякий случай старался не поднимать взгляда. ― Ты не согласен со мной? Конечно, согласен! Согласен, что одним своим видом бесит Поттера, который только и ждал случая, чтобы растерзать его на кусочки. Словно зверь, желающий накинуться на свою жертву. Пронзить плоть острыми зубами, вырывая куски с мясом. Вот только рвать больше нечего, он уже обглодал его до костей! Хотел воскликнуть Малфой, но прикусил язык. ― Скажи что-нибудь, ― произнес Гарри, приподнимая голову Драко за подбородок. Это был почти непристойный жест, от которого кровь стыла в жилах. Взгляду было некуда деваться, и Драко подумал, что Поттер хочет, чтобы он на него посмотрел. И Малфой посмотрел. Гарри отпустил его, вдруг становясь каким-то несколько равнодушным, словно он оказался здесь совершенно случайно и понятия не имел, что ему следует делать. ― Знаешь, а ведь в какой-то момент я даже начал тебе верить, смешно, не правда ли? Мы бы даже могли стать друзьями, но теперь-то я четко вижу, какой ты на самом деле, ― произнес Поттер, в очередной раз так ловко делая из себя жертву. Хотя он был палачом. Тем, кто способен лишить человека самого важного, ведь палачи так и поступают: отсекают и все, оставляя только пустоту. ― Так отпусти меня, ― тихо, но спокойно ответил Драко. Таким будничным тоном, словно они и вправду были закадычными приятелями. Поттер только вопросительно приподнял бровь. ― Не так легко, Малфой. Драко закрыл глаза, пытаясь унять бурю в груди. Именно в этот момент он понял одну важную вещь: они пересекли черту, и возвращаться уже было некуда. Все было разрушено, рухнуло в беспощадной войне. Впереди их ждали такие же руины и жизнь, в которой только один мог иметь право на существование. И у обоих были смертельно уставшие глаза. Такие тусклые и неживые, в которых нельзя было углядеть чего-то важного. Но у Малфоя было одно место, куда он мог сбежать. Человек, которому он мог довериться. И он бежал, бежал туда, где его могли утешить, где он ощущал хоть чуточку прежнего тепла. Уединенное пристанище во всем замке, во всей его жизни. И видя чуть заметную улыбку на губах, которые никогда не исказятся в неприязни, видя прищуренный взгляд глаз небесного цвета, которые манили его высоко-высоко в небо, Драко облегченно улыбался. Он мог улыбаться, только когда профессор Реддл был рядом.***
Малфой вынырнул из Омута памяти, сжимая чашу чуть подрагивающими ладонями. Все, что он увидел ― события и воспоминания ― словно прошло через него резким разрядом тока. Все чувства другого Драко были настолько реальными, что он практически прожил ту часть жизни вместе с ним. Глаза были пораженно распахнуты, губы приоткрыты в безмолвном удивлении, а скулы болезненно жгло, словно ему нанесли удар. Внутри разрывающая пустота и внезапное понимание того, что не понял Малфой из воспоминаний, слепо хватаясь за единственную спасительную соломинку в виде Реддла. ― Зачем ты это сделал?.. ― пораженно спросил Драко, хотя и сам прекрасно знал ответ. ― Я не мог позволить Поттеру отобрать тебя у меня, как и всем остальным. Все было проще простого: они отворачивались от тебя, я же оставался рядом. Но теперь игры закончились, Драко. Теперь все будет по-другому, ― с нелепой для него надеждой пробормотал Реддл. ― Ты снова сделал это: снова заставил меня остаться в полном одиночестве! Как в прежнем мире, так и в этом! Тебе недостаточно того, что ты уже со мной однажды сотворил? Тебе хочется еще?! ― Ты заблуждаешься, твои шрамы на лице, твои шрамы в сердце ― всего этого я никогда не совершал, потому что Волдеморта больше не существует. Он жив лишь в твоем сознании, ― произнес Реддл, и Драко вздрогнул, как будто впервые видя перед собой этого человека.