Морская синева плескается в глазах, И волны разбиваются о скалы, И не узреть в его мирских делах Той внутренней расправы… Которой подвергает сам себя. ***
Давно, когда он еще сам был всего лишь учеником в Хогвартсе, ему впервые приснился такой странный и непонятный сон. Было в нем что-то мрачное и заманчивое, что полушепотом звало окунуться чуть глубже в волнительно накатывающий сумрак. Сначала это были просто мягкие изумрудные ковры под ногами и стены, украшенные портретами в тяжелых серебристых рамах, но с каждой ночью Реддлу удавалось пройти все дальше и дальше, пока он не уткнулся в большую металлическую дверь. Холодная ручка в предвкушении щекотала кожу, а скрип, что раздался, когда Том толкнул дверь вперед, противно резанул уши. Реддл вообще-то редко видел сны, но именно этот продолжал преследовать его на протяжении многих лет. Оплетал нитями его воспаленное сознание и являл перед глазами каждый раз одну и ту же дверь, которую стоило только толкнуть, и Том оказывался в своем маленьком Раю. Раю, в котором белоснежными кружевами висели узоры, сотканные из паутины, холодный камень сырых стен не пропускал ни единого лучика света, и только зажженный факел у дверей мерно потрескивал, показывая из теней настоящее представление. Понадобилось совсем мало времени, чтобы пристраститься к ночным приключениям, ожидая их с трепетом и блаженно улыбаясь, когда удавалось вновь провалиться в небытие. За скрипучей дверью скрывалось самое драгоценное сокровище в мире, трясясь от холода и прижимая колени к груди. От природы бывшая всегда хрупкой и нежной его игрушка быстро потеряла свой привычный блеск в столь мрачном месте. Осунулась так, что, проведя рукой по спине, можно было пересчитать все позвонки. Некогда платиновые волосы потеряли свой привычный цвет, становясь какими-то тусклыми и невзрачными. Через серые глаза проглядывала выпотрошенная душа, в которой не было ни капли смысла, только тупая и обреченная апатия. Реддлу казалось, что его драгоценное сокровище выглядело так тускло из-за плохого освещения, но правда заключалась в том, что он просто заигрался со своей игрушкой. Он не мог остановиться. В конце концов, это была его любимая игрушка, он бы ее никогда не выбросил. Он бы ее никогда не забросил в дальний угол. И, несмотря на все трещины, сокровище каждый раз продолжало тихонько ожидать его в той затхлой комнате. Сколько бы он ни открывал дверь, оно всегда было на месте, всегда ждало его возвращения. Пауки продолжали плести свои узоры на потолках, ручка двери трепетно холодить кожу, а тени ― плясать на противоположной стене от горящего факела. Это было умиротворяюще. По крайней мере, Реддлу становилось спокойней. Когда Драко вернулся к нему в реальности, мрачная комната, скрипучая дверь, блеклое отражение его любимой игрушки заиграли новыми красками. Как будто все это ожило, впервые поражая Тома настолько, что он задыхался, проваливаясь все глубже и глубже в свои сновидения. И в одну из таких ночей, пробегая по мягкому зеленому ворсу, игнорируя суровые взгляды, направленные на него из тяжелых рам, он распахивал металлическую дверь, в ожидании найти там того, кто все это время его так терпеливо ждал, и не нашел никого. Тогда он впервые услышал этот змеиный голос, нашептывающий ему на ухо: «Верни его… верни его обратно в клетку».***
Дверь с глухим хлопком закрылась за Драко, и он, ощущая глухое отчаяние, находясь в каком-то расплывчатом состоянии, при котором ноги двигались сами по себе, а остекленевший взгляд невидяще смотрел куда-то вперед, спокойно двинулся по коридору. Все происходило на автомате: блуждающий по идущим навстречу ученикам взгляд, незамысловатые движения как будто чужими ногами, и только поток мыслей застыл где-то в голове, как если бы кто-то тихонько сказал «стоп». Драко казалось, что если он позволит себе подумать об Омуте памяти, этот «автопилот», благодаря которому он еще как-то функционировал, полетит ко всем чертям. Сломается, и на смену ему придут злость, отчаяние и боль. Нужна была минута, может быть, немного больше. Время на то, чтобы взять себя в руки и удушить в зачатке то чувство, что вспыхнуло огнем в груди, готовясь разжечь настоящий пожар и свести его с ума. Просто погасить пламя, пока то не выжгло дыру в сердце, оставляя на его месте лишь тлеющие угли. Драко остановился на секунду, закрывая глаза и делая глубокий дрожащий вдох, и в голове наконец-то щелкнула невидимая задвижка, позволяя хлынуть потоку задержавшихся мыслей. Он действительно не должен был знать. Пэнси оказалась права, ― он просто не должен был знать. Но теперь ничего не изменишь, как не поменяешь больше и самого прошлого. Сжимая и разжимая так правильно и не сросшийся палец, видя маленькое колечко-шрам у самого его основания, Драко просто понял, что шансов на то, что Реддл когда-нибудь отступится, не было изначально. Только Малфой дурачил себя пустой надеждой, слепо радуясь новому миру. Это было наивно. Так же наивно, как и предполагать, что Поттер остался прежним. Только он… только Драко застрял где-то там, позади, не в силах двинуться ни вперед, ни назад. ― Драко, есть разговор, ― услышал он Гермиону как будто из-за какой-то пелены и устало посмотрел на девушку. ― Я не в настроении, Грейнджер, ― без каких-либо эмоциональных ноток произнес Драко, удивляясь своему голосу. ― Возвращайся к своим друзьям-гриффиндорцам, ― хотел небрежно бросить он, но слова прозвучали слишком вымученно и тускло. ― Я просто хотела, чтобы ты узнал первым то, что я перевела дневник до конца, ― тихо закончила она, как-то сожалеюще опустив глаза в пол. Малфой удивленно приподнял бровь, только сейчас вспоминая об этой злосчастной книжке, которую Реддл так любезно подбросил Поттеру. И все ради чего? Чтобы заявить права на Драко, чтобы дать понять, насколько все далеко может зайти?.. ― Чего ты от меня хочешь? Чтобы я тебя по головке погладил? ― Я хочу, чтобы ты мне рассказал, насколько сильно вмешался в историю Магического мира, ― подняв уверенный взгляд, объявила Гермиона. ― Практически все записи на латыни ― это заклинания так или иначе связанные с манипулированием временем. Реддл даже зарисовал твой медальон, что ты постоянно носишь на шее, подписав его как «маховик времени». Все наконец-то сошлось, ― спокойно продолжила она, удивляя Драко все сильнее и сильнее. Он даже хмыкнул, неосознанно сжимая семейную реликвию в ладони. С губ слетел еле слышимый смех, который больше напоминал сбившееся дыхание, и только улыбка, украсившая его губы, говорила о веселье, так и распирающим почему-то его изнутри. ― Да, Грейнджер, ― поражаясь своему вновь спокойному тону, произнес Малфой. ― Я изменил ход истории, а ты раскрыла эту ужасную тайну, вот только толку от нее? Толку от нее абсолютно никакого, ну ты, конечно, меня можешь поблагодарить за спасение своей жизни и жизни, например, Поттера, но ты этого не сделаешь, ведь так? И это будет правильно, глупо растрачивать слова благодарности, если даже не понимаешь толком, почему ты их произносишь. Гермиона растерянно взглянула на Драко, словно это ее застали врасплох, раскрыв ужасный секрет, а уж никак не слизеринца. Малфой улыбался, слова так и рвались наружу, как если бы кто-то наконец-то дал добро. И Драко больше не мог молчать, не мог делать вид, что ничего страшного не произошло. Ему нужно было высказаться и не только о войне, не только о Реддле или перемещении во времени. Хотелось выплеснуть за раз большой волной всю эту сумасшедшую историю: рассказать о пасмурном небе над павшим Хогвартсом; описать запах вереска, который стал настоящим спасением для Драко, и юного Тома Реддла с его поношенными свитерами и рубашками; познакомить с хозяйкой паба, что не побоялась приютить у себя незнакомца по имени Винсент, описать красоту Годриковой впадины ― просто высказаться. Так сильно этого хотелось, что даже сводило скулы, а рот бессмысленно открывался и закрывался, не в силах позволить вырваться этому застрявшему на языке потоку слов. ― Знаешь… ― начал он, и голос его тут же дрогнул. Гермиона посмотрела на него так, словно действительно готова была все выслушать. ― Знаешь, как выглядит Рай? ― обескуражил девушку слизеринец. Она растерянно заморгала, ожидая совсем других вопросов, и что-то бессвязно промычала в ответ. Драко равнодушно следил за реакцией Гермионы, прекрасно понимая, что позже пожалеет обо всем. Пожалеет, что не отшутился, давая понять, что Грейнджер права в своих выводах, пожалеет, что позволил увидеть себя таким: разбитым и задающим странные вопросы. Но это будет потом, а сейчас хотелось просто говорить о чем-нибудь, что не касалось нынешних отношений с Реддлом и Поттером. ― И как же он выглядит? ― растерялась она, и Драко разомкнул губы, словно набираясь решимости и готовясь все объяснить, но промолчал, вспоминая, как впервые увидел живого и невредимого Поттера, который был подобен сияющему ангелу. В тот момент Драко казалось, что ему больше ничего не надо, что небеса оказались на земле, а все демоны были заперты в преисподней. ― Оглянись и поймешь, ― пожал плечами Малфой. ― Все время ходишь за мной, суешь нос не в свои дела, а теперь еще и пытаешься вывести меня на откровенные разговоры? ― беззлобно усмехнулся он. ― Просто хочу услышать полную историю из первых уст, ― улыбнулась Грейнджер, скрестив руки на груди. ― Но по твоему виду понятно, что ты сейчас не предрасположен к нормальной беседе, так что, когда твоя головушка созреет для умных мыслей, обращайся, ― помахала дневником Гермиона, Драко вопросительно изогнул бровь, удивляясь, когда это Грейнджер успела нахвататься язвительных фразочек. ― И с чего это мне вести с тобой заумные беседы? ― А с кем, если не со мной? ― хмыкнула Гермиона, и Драко окончательно чуть не выпал в осадок. ― Я тебя не узнаю, Грейнджер, ― засмеялся Малфой. ― Решила переметнуться на сторону зла? Где же та плаксивая всезнайка? ― Девушка моментально надулась и покраснела, всегда подобным образом реагируя на все прозвища, которые давали ей Драко на пару с Пэнси. ― Ты же любишь без дела ворочать языком, что тебе стоит еще один разговор? ― Ладно-ладно, если ты так настаиваешь на аудиенции со мной, то так уж и быть, уделю тебе завтра в библиотеке пару минут, ― смилостивился слизеринец, чуть ли не сияя от своей любезности, когда Гермиона с каменным лицом смотрела на его бессмысленные кривляния. Когда Драко сумел отделаться от надоедливой гриффиндорки, то впервые заметил, что пока они мило болтали, за окном уже совсем стемнело, и в Хогвартсе все уже давным-давно разбрелись по своим спальням. Малфой, никак не желая возвращаться в гостиную Слизерина, дошел до окна, касаясь лбом холодного стекла и ощущая приятную дрожь. Вдали у опушки леса в домике лесничего горели огоньки, а на небе россыпью сияли звезды. Драко коснулся пальцем стекла, закрывая одну из ярких точек и чувствуя, как ему вдруг стало так холодно и одиноко. В коридоре послышались шаги, и Драко обернулся, ожидая увидеть Филча, но не увидел никого. Вглядываясь в темноту, которую немного разгоняли зажженные свечи, он так и чувствовал на себе чей-то взгляд. Присмотревшись, он все-таки заметил миссис Норрис, которая сверкнув глазами во мраке, скрылась за первым поворотом. Понимая, что лучше бы убраться, пока не явился и сам Филч, Драко так и застыл в полуобороте, не зная, куда ему тогда идти в таком случае. Если не в спальню, то можно было посидеть в гостиной Слизерина у камина. Но от одной мысли о подземелье становилось тошно, и ноги отказывались поворачивать в нужную сторону. Услышав ворчливый голос Филча, Драко мысленно чертыхнулся, готовясь спрятаться в первый попавшийся класс, но не успел он сделать и шагу, как его обдало холодным ветром и кто-то обхватил его со спины, накидывая на голову серебристую мантию. Филч прошел мимо, бормоча что-то себе под нос о ночных нарушителях. Драко совсем не шевелился, наблюдая краем глаза за чужими руками, что держали его. Когда Филч и его кошка скрылись в глубине коридора, Малфой скинул с себя мантию-невидимку, оборачиваясь и натыкаясь практически впритык на изумрудные глаза Поттера, что горели в темноте двумя огоньками. ― Ты всегда перед сном бродишь по замку в мантии-невидимке и спасаешь запоздавших учеников от Филча? ― спросил Драко, ощущая, как сердце в груди предательски ускорило ритм. ― Только если знаю, что кого-то из них задержал нерадивый профессор, ― улыбнулся Гарри. ― На самом деле я искал Гермиону. ― Она уже ушла, ― разочарованно бросил Малфой. Но Поттер не дернулся, все стоял также на месте, светил своими глазами, словно ожидая от Драко чего-то еще, а в голове у слизеринца крутилась одна-единственная фраза: «Не так легко, Малфой». Не так легко. И стало так горько от осознания, что эту фразу произнес именно этот человек, что сейчас стоял перед ним и лукаво улыбался. Внутри все скрутило узлом, потому что он упустил момент, когда нужно было понять и прекратить все свои попытки догнать Поттера. В голове промелькнула череда воспоминаний за последний месяц, когда Драко изо всех сил старался быть беззаботным, как без конца лепил на лицо ничего не понимающую улыбку, чтобы только приблизиться к гриффиндорцу еще хотя бы на чуточку. Немного заигрался. Просто забылся. ― Скажи мне, ― начал Драко, понимая, что пути назад не будет. Сказанного не воротишь и снова сделать вид, что он ничего не помнит и не знает, не получится. ― Скажи, что ты ощущал, загоняя меня в угол?.. Тебе доставляло это удовольствие? ― спокойно произносил Драко, когда Поттер растерянно впился в него взглядом. ― Я… ты вспомнил? ― только и выдавил он. ― Профессор Реддл мне все наглядно рассказал, ― ответил Малфой, и Гарри замолчал. Тишина, что повисла между ними, била по нервам, и Драко казалось, что еще немного, и он просто слетит с катушек. Почему Поттер молчал? Почему не оправдывался? «Что я должен был делать?» «Я действительно думал, что это был ты». Но ничего. Ни-че-го. Гарри просто умолк, и на его лице не было ни следов сожаления, ни раскаяния, ни чего-либо приблизительно похожего. К тому же темнота, эта чертова темнота, скрывала все. ― Скажи же что-нибудь! ― не выдержал Драко, хватая Поттера за грудки. ― Ты идиота кусок! Я ведь был искренен, я не собирался тебя предавать, а ты взял и пошел на поводу у Реддла! Доволен теперь? Месть удалась?! Отвечай! ― встряхнул гриффиндорца Малфой. ― Думаешь, я должен был взять и отпустить того, кто пытался убить Джинни? ― холодно спросил он. ― Я не мог просто отпустить тебя. Не мог. Даже сейчас, когда Гермиона мне чуть ли не каждый день твердит о твоей невиновности, я не могу перестать слышать при взгляде на тебя звук глухого удара ее тела о землю. ― Реддл взял мою палочку, ― произнес Драко. ― Но тебе ведь это неинтересно, да? ― усмехнулся он, и Поттер вздрогнул. ― Я не могу поверить тебе без каких-либо доказательств! ― Доказательства здесь, ― улыбнулся еще шире Малфой, указывая на свою голову. Гарри не знал, как реагировать, Драко смотрел на него и пытался вырвать из своего сердца. Просто нужно было прекратить, перестать цепляться за Поттера, закончить наконец-то эту историю, в которой не оказалось ни одного победителя. Малфой почти что физически ощущал, что дальше уже некуда, что момент настал, и они просто загнали друг друга. Попытки хоть что-то изменить оказались бесполезными, а семена, которые посеял когда-то Реддл, уже взросли и дали свои плоды. ― Я бы хотел тебе поверить, ― произнес Гарри, и Драко уловил в его голосе это клятое «но», которое всегда только мешало, и чтобы не слышать глупых оправданий, он ринулся вперед, хватая Поттера обеими руками за ворот рубашки и притягивая совсем близко к себе. В голове промелькнула судорожная мысль, что то, что он сейчас сделает, будет не просто точкой в их отношениях, а огромной черной кляксой, но он должен был. Должен. Его сухие губы накрыли чужие ― пухлые и мягкие. Драко опалил их своим горячим дыханием и закрыл глаза, поддаваясь секундному наваждению. Не было никакой страсти, только холодные и нежные касания, отдающие в сердце болезненным уколом. Ладони Гарри сжали плечи Малфоя, пытаясь оттолкнуть слизеринца, который и сам понимал, что время вышло. Он получил маленький презент, который останется в памяти обоих навечно. Лунный свет мягко освещал их фигуры в темном коридоре, и Драко, прищурившись, хитро ухмыльнулся, не отводя от ошеломленного гриффиндорца глаз. ― Возвращаю должок, Поттер, ― прошептал он, в этот миг отпуская чужой воротник. ― Теперь уходи. Гарри, отшатнувшись на пару шагов назад, шокировано прижал тыльной стороной ладонь к губам, неосознанно стирая следы недавнего поцелуя. Драко сумел за какие-то секунды перевернуть весь его мир с ног на голову, заставляя расцвести пышными цветами в груди гамму эмоций. Раньше бы Поттер обязательно его ударил, наорал бы, а может и чего похуже, но сейчас он нерешительно замер, не в силах дернуться. Словно сама ночь заставила его замереть, погасив своим холодным лунным светом вспыхнувшую бурю. ― Ты с ума сошел, ― пробормотал Гарри. Драко смотрел на него немигающим взглядом. Поттер отрицательно покачал головой, показывая этим движением все свое разочарование. Потом развернулся, изо всех сил пытаясь успокоить бешеное сердцебиение, и побрел в противоположном от Малфоя направлении. И чем дальше он отходил, тем быстрее становился его шаг. Ноги несли его все дальше от слизеринца, а глаза безумно смотрели куда-то в пол. Застыв на повороте, Поттер все-таки обернулся, видя, что Драко все также стоит на месте и смотрит своим остекленевшим взглядом. Гриффиндорец заставил себя отвернуться, скрываясь за поворотом. Ладонь снова вернулась к губам, а в голове промелькнула одна странная лихорадочная мысль, что это уже было. Был этот вкус, был этот момент и Драко Малфой, оставшийся позади. И впереди его ждал холодный дождь, который смоет с тела накопившуюся усталость. Когда Гарри окончательно скрылся из виду, Драко ощутил чужое прикосновение, и ладонь легла ему на глаза, закрывая от взгляда пустой и безжизненный коридор. Голову заботливо прижали к груди, и Малфой послушно уткнулся в мягкую мантию, чувствуя себя полностью опустошенным. Внутри стало вдруг так пусто, и даже не было слез, ровно как и сожалений. Все, что он мог ощущать в этот момент, это чужое тепло и ладонь на своих волосах. ― Ты устал, ― спокойно произнес Реддл. ― Пора сдаться. И Малфой выдохнул. Выдохнул остатки жалкого сопротивления. Ему просто стало безразлично, что будет дальше. Он снова остался позади, но в этот раз уже навсегда. Рядом с ним находился тот, кто представал в кошмарах ужасным монстром, а на деле его руки были большими и теплыми. И Драко пошел за ним, позволяя направлять себя и соблюдая полную тишину. Мир, который казался идеальным, пошел трещинами, и Драко снял очки, пряча их в кармане. И от слепого взгляда на расплывчатую фигуру Реддла становилось лучше.***
Том сжимал ладонь Драко. Их шаги гулким эхом проносились по всему коридору, и не было больше ни единого звука. Ночь накрыла куполом весь замок, ласково освещая лунным светом тех, кто еще не спал. Реддл периодически чересчур сильно сжимал чужую ладонь в своей руке, ощущая такое странное и даже лихорадочное волнение. Пока он вел слизеринца, змеиный голос ни на секунду не переставал врываться к нему прямо в мысли своими едкими смешками, и Том не удержал довольного оскала, который расползся по его лицу. Он повернул холодную дверную ручку и толкнул дверь вперед, пропуская Драко и заходя следом. Дверь закрылась с приглушенным щелчком, от которого Малфой слегка вздрогнул, бросая равнодушный взгляд в окно, через которое лился свет и освещал его фигуру. Том чувствовал, что его ладони волнительно подрагивают, и в какой-то момент их даже свело ― настолько сильно хотелось сжать потерянного юношу в своих руках. В нем словно боролись два человека: одному хотелось оставить как можно больше следов на белоснежной коже Драко, другой, наоборот, желал сохранить хрупкую красоту Малфоя. И хриплый змеиный голос не утихал ни на минуту. «Ты вернул его». Драко безразлично оглянул комнату, но обстановка волновала его сейчас в последнюю очередь. Посмотрел на диван, перевел взгляд на стол, на котором все бумаги лежали в идеальном порядке. Потом посмотрел на Реддла, и Том почему-то сразу понял, что Драко все знал. Знал, как сильно Реддлу хотелось вновь вернуть его в то подземелье. Малфой всегда это понимал, сопротивляясь из последних сил, а теперь вдруг перестал. Наверное, он ощутил, как этот мир выкинул его за борт, и единственное место, в котором он еще существовал, находилось рядом с Реддлом. «Теперь он полностью твой». «Давай же, поиграй с ним». Том приблизился к Драко, тот рефлекторно отступил назад, упираясь в стол. В голове Реддла творился настоящий бардак, как если бы из него выкачали все терпение, и он, сдерживаясь из последних сил, пытался не спугнуть пташку, за которой вот-вот должна была захлопнуться дверца золотистой клетки. Оставалось сделать только одно усилие, и комната из снов Реддла станет реальной. Одно небольшое усилие… Он даже ощутил холод сырых стен. Увидел хрупкую фигуру с бледной почти просвечивающей кожей. Потускневшую платину в волосах. И серые потухшие глаза. «Давай же!» Драко, словно услышав этот внутренний крик, снова вздрогнул, вцепившись расширенными глазами в зеленый ворс ковра под ногами. В такой до боли знакомый ворс, что Малфою даже стало плохо, и вместе с оглушающей обреченностью на него накатило осознание болезненной неизбежности. Все возвращалось на круги своя. И Том простым движением коснулся его волос, и на его лице застыла неестественная улыбка, пока он зарывался тонкими пальцами в мягкие пряди. Малфой закрыл глаза, и на его лице между бровями пролегла еле заметная напряженная морщинка. «Ты ведь так давно этого жаждал!» Змея продолжала шипеть, а Том ощущал, как его самоконтроль летит ко всем чертям. Он, сжав запястья слизеринца, провел кончиком носа по его коже, легонько касаясь ее и вдыхая яблочный запах. Драко совсем тихо произнес: «Прекрати», ― и для Тома это прозвучало, как команда переходить к активным действиям. Он резко развернул Малфоя к себе спиной и толкнул его на стол, заставляя согнуться и приглушенно вскрикнуть. Драко задергался, но Реддл лишь сильнее прижал его к дубовой поверхности, наваливаясь сверху своим весом и заламывая руку. Малфой широко раскрыл глаза и сделал пару коротких вдохов, прошептав что-то одними губами. Взгляд его был направлен в невидимую точку в противоположной стене, а дыхание было тихим и неровным. Загнанный ягненок, которого должны были принести в жертву злому чудовищу. Реддл практически ощущал в своей руке нож, который он возводил над Малфоем. Даже чувствовал запах свежей крови. «Вонзи нож и пролей кровь!» «Пролей!» Драко продолжал совсем тихо что-то шептать себе под нос, сжимаясь и как будто даже смиряясь со своей судьбой. Он просто сжался, боясь даже пошевелиться, сжался в один сплошной комок, стараясь контролировать свое дыхание, чтобы просто-напросто не задохнуться. И Том прекрасно понимал, что не только он один снова видел ту комнату. Не только он один оказался в этом притягательном сне. Его пальцы быстро забегали по рубашке Драко, просто отрывая непослушные пуговицы и дергая ткань назад, оголяя украшенную шрамами спину слизеринца. Захлопнул дверцу своей клетки. Змея внутри зашевелилась еще сильнее, взволнованно готовясь к броску. ― Драко… ― прошептал Реддл, замирая при виде ран на спине Малфоя. Внутри что-то впервые щемяще задергалось, и Том даже выпрямился, упираясь застывшим взглядом в сжавшегося слизеринца. «Сломай его». ― Т… Том, ― вздрогнул Драко. «Сломай». «Сломай». «Сломай!» ― Заткнись, заткнись, заткнись!!! ― не выдержал Реддл, снося слепым ударом стоящую рядом лампу и разбивая ее вдребезги. Змея в голове с противным шипением отпрянула, показав ядовитые зубы. Драко, ощутив свободу, съехал на пол, удивленно смотря на искаженное злобой лицо Тома. ― Я… ― застыл внезапно он, безумным взглядом глядя на Малфоя. ― Я не хочу больше слышать его.