Потерянный Рай

У него ужасно болела голова. Драко спустился вниз. Вся семья была уже в сборе. Люциус располагался на своем излюбленном месте во главе стола, держал помятую газету и изредка окидывал всех собравшихся строгим взглядом. Нарцисса сидела рядом и гоняла домовых эльфов, как дворовых собак, раздавая приказы. Пэнси была проще. С первого взгляда ни за что и не скажешь, что она из такой же напыщенной аристократической семьи. Если бы не этикет, который вдалбливали ей все детство, она бы не побрезговала схватить жирный кусок курицы голыми руками, а потом облизать пальцы. Том выделялся. Он всегда выделялся. Этакий принц, сошедший с книжных страниц, с загадочным выражением лица, от которого были в восторге все местные девчонки (исключая Пэнси Паркинсон, она, конечно же, могла быть в восторге только от самой себя). Он сидел по правую руку от Люциуса. Если бы Драко было не наплевать, он бы обязательно устроил скандал по поводу того, что какой-то школьный профессор посмел занять место наследника рода Малфоев. Но сейчас Драко готов был уступить не только свое место, но и весь стол, и всю комнату, и дом, если на то пошло. Глаза отдавали тупой режущей болью. Драко сел рядом с Пэнси, потирая виски и надеясь, что волна ее извечного беспричинного позитива затопит его мозг и застопорит шестеренки. Потому что ему надоело анализировать, вспоминать, сравнивать. Это происходило против его воли, неосознанно, и сильно утомляло. На самом деле. Надоело быть загнанным в угол. Хотелось уже начать жить, а не стоять в сторонке и наблюдать за происходящим. Первым делом стоило разогнать на лице тучи и улыбнуться, что Драко и сделал, наблюдая, как Нарцисса стала расцветать на глазах. Вторым – сдержанно поддержать отца в том, что Дамблдору давно пора сложить свои полномочия и отправиться на пенсию. Посмотреть на реакцию Тома и не заметить ничего необычного. Поддержать беседу ни о чем с Пэнси и вытерпеть ее гнев из-за пропущенного мимо ушей рассказа. Еще раз взглянуть на Тома, который всем своим видом показывал, что ушел далеко и надолго в самые пренеприятнейшие мысли. Глубоко вдохнуть и продолжить играть в «семью». На самом деле Драко иногда задумывался, что же такого его родители находили в Темном Лорде? Неужели ими двигал только страх? Если так, то почему даже в новой реальности они вновь оказались плечом к плечу с Томом Реддлом? Над Томом не хватало только большой мрачной тучи, мечущей молнии. Впрочем, с молниями Реддл и сам прекрасно справлялся. И все они летели в одну цель. Несложно догадаться, в какую, ведь редкими взглядами исподлобья он одаривал только Драко ― какая честь. Осталось только встать и присесть в реверансе. Поттер бы так и сделал, не стесняясь ни семьи, ни гостей. А Драко – не Поттер. Хотя и его терпение имело свой предел. Драко взял вилку и обвел стол вялым взглядом. Их дом мог смело соревноваться с Хогвартсом в количестве съестного на ужин. Поэтому богатые пиры в замке Драко никогда не удивляли. Удивляла реакция таких оборванцев, как Уизли, которые сразу же бросались на еду, словно видели ее впервые в жизни. Не то, чтобы Малфой осуждал бедность. Просто раньше ему казалось это диким, непривычным и даже неправильным. После месяца в камере с верным другом – голодом, из-за которого даже жирные вонючие крысы казались аппетитным деликатесом, Драко больше ничему не удивлялся. Он потер глаза. Комната резко потускнела, как будто кто-то задул ровно половину свечей. Головная боль усилилась, столовая пошла ходуном. Сердце пропустило удар и кинулось в судорожную пляску, когда вся картина перед Драко резко окрасилась в темно-алые тона. Обои со стен начали отваливаться пластами, открывая безобразные сырые стены, а потолок – сыпаться на плечи, пачкая идеально выстиранную рубашку. Кровавый силуэт, сидящий напротив, наклонился, смотря на него своими пустыми глазницами и раскрывая огромный беззубый рот. ― Драко, милый. Тебе что-то не нравится? Он хотел вскочить с места, закричать, но страх сковал его конечности. ― Я прикажу приготовить что-нибудь еще, если так, ― мягко произнесла Нарцисса, успокаивающе касаясь его руки. Комната снова приняла свои прежние очертания, словно вся кошмарная картина ему только привиделась. Стены не трескались, и потолок не падал на голову. Только глаза резало от слишком яркого света, а виски пульсировали острой болью. ― Нет, мам, все отлично, ― произнес он после небольшой паузы, ткнув вилкой в первое попавшееся блюдо. ― Драко, что за неаккуратность! Пэнси, передай ему, пожалуйста, салфетки, ― попросила Нарцисса, когда он не попал вилкой в рот. Драко чертыхнулся. Вслух. Громко. Перепугав этим свою мать. Ее глаза округлились до размера сервизных тарелок, которые она сегодня велела достать в честь его возвращения домой. Пэнси кашлянула, пытаясь как-то смягчить обстановку. ― Простите, ― выдавил Драко, нарушая неловкую тишину. Взял салфетку, вытер жир со щеки. При этом света в комнате стало еще меньше. Никого это не беспокоило, кроме Драко. Всех беспокоил только его неопрятный вид. И да – слово, начинающееся на букву «ч» и заканчивающееся на «ерт». В приличных семьях так не ругаются. В приличных семьях дают присягу Темному Лорду и больше ни-ни. А горящих свечей по ощущению становилось все меньше и меньше, как будто в поместье завелась разновидность Пивза. Драко так и слышал негромкий смех где-то в закутках. В закутках своей головы. Последняя свеча. Последний огонек. И хриплый-хриплый смех. ― Нет, ― напряженно произнес Том, вскакивая с места. Его стул скрипнул ножками по полу. Два эльфа испуганно отпрыгнули в сторону. ― Что случилось? – заволновалась Нарцисса. ― Я просто вспомнил, что должен был кое-что сделать. Кое-что очень важное, поэтому прошу меня простить, мне нужно подняться в свою комнату. ― Даже во время отпуска ты весь в работе, ― неодобрительно хмыкнул Люциус. Том лишь хмуро кивнул. Драко же сразу ощутил себя немного неуютно. ― Я тоже, пожалуй, пойду к себе, ― произнес он и чуть не запнулся о ножку стула, вставая с места, но в одно мгновение его поймала крепкая рука Тома. ― Ты сегодня сам не свой с самого приезда, ― проронила обеспокоенно Нарцисса, Драко пожал плечами, как бы говоря «устал». К счастью, допрашивать его никто не решился, поэтому он, опираясь на Реддла, вышел из столовой. Он видел ступеньки будто бы через какую-то темную призму: слишком смутно. Они молча поднялись по лестнице в гостевую комнату. Том все знал – Драко понял это сразу, поэтому и не сопротивлялся. Когда за ними скрипнула дверь, Реддл усадил Малфоя на кровать, а сам стал беспокойно расхаживать по комнате. Это выглядело необычно: профессор кусал губы и хмурил брови. Как бы ни был испуган Драко, рассудок он еще не потерял, поэтому прекрасно понимал, что снова теряет свое зрение. Как тогда. ― Том? ― Теперь все начнет развиваться намного быстрее, ― нервно и даже агрессивно выпалил он, словно Драко в чем-то перед ним провинился. ― Я надеялся, ты знаешь, как решить проблему, ― нахмурился в свою очередь Малфой. Ему явно не нравился заданный тон беседы. ― Я пытаюсь понять! – рявкнул Том, и Драко даже сжался, ожидая, что Реддл сейчас кинется на него. Все чувства обострились до предела. Он вдруг четко и ясно понял, что находится в запертой комнате с рассерженным Реддлом, который не очень умеет себя контролировать. Перед глазами практически темнота… Они тут одни… ― Открой дверь, ― стальным и немного ошалевшим голосом произнес Драко, ― открой чертову дверь. – Он вскочил с места, порываясь выскочить в коридор, но Реддл успел его перехватить. ― Что, не нравится быть со мной наедине? Зато с Поттером тебе явно понравилось, ― прошипел он. Внутри Драко все похолодело. Реддл толкнул его на кровать и грубо вдавил пальцы в щеки. Последовала возня – короткая борьба, в которой Том одержал победу и полностью подмял под себя Малфоя. ― Том, ― умоляюще позвал Драко, ― пожалуйста, не надо. Не надо заставлять ощущать его беспомощность, которую он так ненавидел. Потому что это самое худшее. Хуже боли. Хуже унижений. Беспомощность. Просто беспомощность, из-за которой было все остальное. Потому что именно она заставляла ползать в ногах и захлебываться в слезах, в мольбах и чем-то там еще. Целовать ботинки своего господина, морщась от отвращения, целовать его руки, потому что у него не было выбора. ― Том, ― на выдохе произнес он. И это прозвучало так мерзко и слезливо, что Драко поспешно сомкнул губы. У него еще осталась гордость. По крайней мере, он хотел в это верить. Реддл слышал, как быстро бьется чужое сердце. Так же быстро, как и его собственное. Рядом с Драко он всегда терял крышу, а потом проклинал себя за это. Но сегодня… сегодня был особенный день, потому что он был ужасно зол из-за Поттера. Все в нем кричало о том, что пора брать ситуацию в свои руки. Прямо здесь. На этой кровати в гостевой комнате, пока Драко, задыхаясь в панике, не смеет даже шелохнуться. Разложить его, подчинить, дать понять, наконец, кто тут хозяин. Кто тут главный. О да. Именно эта мысль била по рецепторам удовольствия. Реддл мог сделать с ним все, что его душе угодно. Всегда мог. Везде мог. Спрашивается, чего он ждал? Наивной взаимности? ― Ты зол, я понимаю. ― Вранье. Пытался выкрутиться, включая всю свою красноречивость – единственное, что его всегда спасало. – Если это имеет значение, то ты сейчас все разрушишь. ― Что я могу разрушить? Твое доверие? Но ты и так мне не доверяешь. Никогда не доверял. Знаешь, ведь ради тебя я действительно пытался исправиться. Идти на этот чертов компромисс. Черт побери, я и сейчас готов! Хотя я мог бы уже давно сделать все по-своему. Прекратить эту игру в профессора, бросить все. Я мог бы бросить все, понимаешь? Все, кроме тебя. Знаешь почему? Потому что ты, в отличие от остальных, до сих пор значишь для меня слишком много. ― Я не понимаю, почему именно я? Что такого особенного во мне? ― Не знаю, ― выдохнул он прямо в приоткрытые губы, ― просто всегда был только ты. «Только ты», болезненным импульсом отдающее в голове. Драко замер, как пойманный в капкан кролик, настороженно прислушиваясь к тяжелому дыханию нависшего хищника. Если бы сейчас он как следует оттолкнул Реддла, то смог бы выскочить за дверь. Он был в этом уверен, потому что это был тот самый момент. Но он не двигался, а где-то глубоко в груди все сжималось от щемящего чувства. Знакомого ощущения безумного одиночества, когда все вокруг кажется неправильным, когда бросаешься на каждого, впиваясь зубами в плоть не потому, что хочешь причинить боль, а потому, что хочешь во что бы то ни стало удержать рядом с собой. Ладонь Драко скользнула по напряженному лицу Реддла, задевая колючую щетину. И Драко впервые подумал, что, должно быть, Том очень устал, раз даже перестал так тщательно следить за собой, как делал это раньше. А Реддл уткнулся в ладонь щекой, как ребенок, требующий ласки. Поймал ее и сжал в своей руке, изливая всю нежность, что у него имелась. ― Прости, ― произнес Драко, и это прозвучало так тихо, так громко. И в этом «прости» было все: и руки, сомкнутые когда-то за спиной Реддла; и улыбки – те, которые Драко дарил много-много лет назад; и воспоминания о прошлом, когда все могло пойти по иному пути; и сожаления о будущем, которое никогда не настанет. Там была их история, их запутанная, переплетенная красными нитями, жизнь, переполненная, перенасыщенная. Драко выложил самого себя, поставил на кон, ведь больше ему ставить было нечего. Даже от него самого остались какие-то жалкие крупицы – каждый это ощущал. Синие глаза, которые обычно называли «ледяными», «холодными», «пронзительными», растаяли. Треснули, как две льдинки. Реддл глубоко вдохнул, ощущая самое страшное чувство на свете – опустошение. Даже безумие не так ужасало. Оно толкало вперед. Опустошение ставило точку. Насильно ставило, когда все нутро сопротивлялось этому. Даже сейчас Реддл не мог отпустить его. Даже сейчас. И никогда, никогда не сможет. И он бы причинил ему боль, заставив насильно быть рядом, но… нет ничего прекрасней гордой птицы, у которой есть крылья, есть свобода, есть счастье. ― Совсем скоро время отторгнет тебя, ― проронил Реддл даже как-то печально. На выдохе. Словно это был настоящий он. Без сумасшествия, без сожаления или других поглощающих эмоций. ― Я знаю, ― выпалил Малфой. ― Время все расставит по своим местам: ты окажешься на той стороне, мы на этой. Все снова вернется в свое русло. Следы твоего существования будут стерты, никто и не вспомнит юноши по имени Драко Малфой. Как будто ты никогда не рождался. ― Я не хочу возвращаться, ― дрогнул Драко, понимая, что ни за что не выдержит еще хотя бы один раз в лапах безумного чудовища. ― У нас есть только один вариант, ― медленно произнес Реддл, поднимаясь и присаживаясь на край кровати. – Для этого мне понадобится твой маховик времени. ― Но он сломан, ― удивился Драко, присаживаясь следом. ― Если я успею исправить его, то у нас еще есть шанс. Реддл был уверен и смотрел прямо перед собой. Драко хотелось верить ему, поэтому он достал семейную реликвию, которая всегда была при нем, и передал ее в руки профессора. Он не совсем понимал, как это должно было помочь, ведь именно из-за маховика все сейчас и рушилось. Даже если его и получится починить обратно, что это даст? Он снова переместится во времени? И что дальше? Вряд ли Драко получит большую отсрочку, и рано или поздно неизбежное все равно случится. Но видя задумчивый взгляд Тома, который, видимо, и сам не до конца понимал, что задумал, Драко решил, что сейчас, пожалуй, все, что он может, ― это молча довериться ему. Следующие несколько дней Реддл провел у себя в комнате, не спускаясь даже чтобы поесть. Эльфы носили ему подносы с едой, а Люциус неодобрительно качал головой, каждый раз проходя мимо его дверей. Драко тоже проводил все свое время в спальне. Он не хотел, чтоб родители заметили что-то неладное, а не заметить было сложно. Драко почти ослеп, видя все в смутных очертаниях. Часто его мучила головная боль, от которой хотелось выть волком и лезть на стены. Только Пэнси спасала его в такие моменты, готовя обезболивающие зелья. Драко специально не закрывал окно и почти каждую ночь ощущал, как кровать прогибается под тяжестью чужого тела. Гарри старался не шуметь, осторожно водя ладонью по светлым волосам и целуя сонного Драко в висок. Он терзал себя, видя измученного слизеринца, который вяло бился в поту и шептал его имя во время кошмаров. Гарри не находил себе места, пытаясь понять, что именно он упускает из виду. Как именно он может облегчить страдания Драко. Драко упорно молчал. Он, если честно, даже немного отчаялся, даже свыкся. Даже хотел уже, чтобы все закончилось. Он возвращался в сырой подвал в своих снах, и каждый раз ему казалось, что в этот раз все по-настоящему, что вот и все: он снова здесь, снова в руках монстра, и больше никакого чуда не произойдет. Но чудо происходило. Мягкая ладонь касалась его волос, вырывая из лап липкого страха. Драко просыпался и видел Гарри. Того Гарри, которого все это время любил. И это действовало на него даже лучше всех обезболивающих зелий, что таскала Паркинсон тайком от четы Малфоев, потому что Драко пообещал ей, что если ему не станет лучше, то он обязательно сообщит обо всем Нарциссе. В глубине души у него уже был план. Ужасный план, от которого отдавало затхлым запахом смирения. Драко просто хотел быть реалистом. Смотреть смело в будущее, которого у него не было. Это было захватывающее ощущение: словно мчишься по реке и видишь впереди обрыв. Очень красиво, а еще – неминуемо. Поэтому Драко решил, что если он снова окажется в той реальности, то не будет больше цепляться за жизнь. Не будет ползать в ногах, не будет целовать руки, не будет молить прощения за свои грехи. Он просто упадет с обрыва. Эта мысль успокаивала. При ней Драко всегда ощущал, как задыхается в своем вдохе, словно в лицо ударял сильный порыв ветра. То же самое он чувствовал, когда смотрел на Поттера, ничего не подозревающего и искренне переживающего за него, и понимал, что слишком многих он разочаровывал в этой жизни. И вспоминал, когда все это началось. И думал, что если бы… если бы он знал, что так будет, то никогда бы даже не посмотрел в сторону Поттера. Драко был трусом. Всегда. Жизнь его не меняла. Именно поэтому он молчал, не рассказывая Гарри ничего. Он боялся боли. Боялся увидеть ее на лице у Поттера, когда тот узнает обо всем, поэтому тихо кусал губы и ненавидел себя. Ощущал сплошь виноватым, поэтому ждал, как избавления, те сырые стены. Боялся и ждал, как приговоренный к поцелую дементора. Доживал последние деньки, иногда позволяя пофантазировать о том, как все могло бы сложиться. Представлял, что у них с Поттером мог бы быть домик, а вокруг – вересковые пустоши. Они бы завели собаку и дали ей какую-нибудь идиотскую кличку вроде «Потти-младший», споря каждое утро о том, кто будет ее выгуливать. Конечно, Драко бы выигрывал, а Поттер уступал, неохотно вставая с кровати и пихая озябшие ноги в тапочки. Это было прекрасно, как наваждение в пустыне для умирающего. Драко видел оазис среди бескрайних полей и пытался к нему приблизиться. Набрать всего лишь одну горсть воды. Он не был жадным. Эгоистичным, трусливым, жалким, но не жадным. Однажды Гарри уснул на самом краю, хотя места на кровати было достаточно. Он просто прикрыл глаза на секунду, а открыл уже от испуганного крика Нарциссы, зашедшей проведать своего сына. Однажды Том наконец-то вышел из комнаты. Точнее – выбежал, потому что услышал крик в комнате Драко. Он забежал в спальню и увидел Поттера. Этого щенка, которого ненавидел всей душой. Что-то вскипело у него в груди, и он, даже не достав палочки, бросился на Гарри с голыми руками. Тогда весь дом встал на уши. Драко кинулся их разнимать. Нарцисса остолбенела, не зная, что делать, и только Люциус находился у себя в звукоизолируемом кабинете, продолжая копаться в банковских бумагах, которые он должен был сдать до следующего четверга. Драко тогда рассердился настолько, что довел до икоты бедных домовых эльфов. Он перехватил Реддла за кисть и со всего размаху влепил пощечину. Гарри он попал прямо в нос, раскровил, но тот от шока даже не заметил алых капель. Пэнси, вбежавшая в комнату последняя и заставшая только эти два удара, вся преисполнилась гордостью и так и осталась стоять в дверях, сложив руки на груди, как наблюдающий за своим учеником мастер. Она радовалась тому, что ее Драко, тот причудливый Драко, снова вернулся. ― Совсем рехнулись? – спросил Драко. Гарри смотрел на него круглыми, как два галеона, глазами, зажимая рукой кровь. Том опустил взгляд в пол. Оправившись от ступора, Нарцисса, даже не желая знать, что в ее доме делает Поттер и почему они с их дорогим гостем Томом Реддлом вцепились друг в друга, как два уличных кота, заставила спуститься обоих в гостиную. Там она достала аптечку и оставила ее на столе, а сама удалилась. Драко, преисполненный благодарностью к матери, остался сидеть вместе с Реддлом и Поттером, помогая тем с травмами, которые сам же и нанес минутами ранее. Пэнси, как надзиратель, следила за процессом, зыркая злобным взглядом то на одного заключенного, то на второго, совсем позабыв даже, что перед ней сейчас сидел ее школьный профессор. Дни тянулись, как жевательная резинка, прилипшая к парте. Том снова засел у себя в спальне, а Гарри больше не приходил. Драко попросил его об этом, напридумывав кучу каких-то глупых отговорок. Так было легче. Тем более что они со дня на день возвращались к учебе, к которой еще надо было подготовиться. Что бы там с Драко не творилось, а падать в глазах Снейпа на зельеварении он не собирался и Поттеру не советовал. На самом деле все даже почти пришло в норму. Головная боль практически сошла на нет, а зрение стало, как новенькое. Драко видел все до мельчайших деталей, как было до того самого «до», о котором он никогда не вспоминал. Это серьезно взбодрило его. А потом он открыл дверь Малфой-мэнора. У Драко было совсем немного вещей, какой-то маленький чемодан, поэтому он помогал Пэнси с ее многочисленными сумками. Он попрощался с отцом, потом с матерью, повернул металлическую ручку, сделал поспешный шаг, ожидая холодное дуновение ветерка, но ничего такого не последовало. Драко замер на самом пороге, зажмурив глаза и, как мантру, повторяя про себя уже заученную фразу: «Ничего этого нет». Позади раздался грохот захлопнувшейся металлической двери. Драко от неожиданности раскрыл глаза, наткнувшись все на тот же мрачный подвал, и отчетливо услышал крысиный писк. Это чуть не свело его с ума в одно мгновение. Он ринулся к двери, отбросив тяжелые сумки в угол. Стучал по стенам, словно пытаясь себе доказать, что это все не-по-нас-то-я-ще-му. Очередной сон, очередной кошмар, и вот сейчас его волос коснется нежная рука, и Драко, открыв глаза, увидит Поттера. Но ничего не происходило. Он продолжал сидеть в этой камере, пока его нервы отбивали чечетку. Драко даже ощутил холодные капли воды, что разбились об его макушку, упав с потолка. Он знал, что рано или поздно сюда вернется, но он не был готов сейчас. Это было слишком неожиданно. Драко только поверил, что все может быть по-другому. И что теперь? Это не могло, не могло, не могло оказаться правдой. Пожалуйста. За дверью раздались шаги. Гулкие, медленные, но широкие. Мерлин, как же он боялся. Драко скатился по стенке, понимая, что сейчас просто умрет от сердечного приступа. В замке повернули ключ и с длинным скрипом, похожим на режущий уши крик, открыли дверь. Драко не смотрел вверх, уставившись себе под ноги. Его сумки с вещами все так же валялись в углу, слишком резко выделяясь из общей картины. А вот он сам идеально вписывался в эту комнату. Та последняя вещь, которой так не хватало в композиции. Он заполнял пустоту этого места, это место заполняло его. Проникало прямо в душу, вытравливало ее, стремясь занять место в пустой оболочке когда-то живого, а теперь лишь существующего человека. Шаги были вальяжные. Их хозяин расхаживал по комнате, любуясь своими владениями. Драко впился ногтями в кожу ладоней – до того сильно сжал их в кулаки. Он обещал себе, что больше не будет жалким, поэтому он поднял свой взгляд. Шаги остановились, будто их хозяин заинтересовался жалкими потугами раба. Пот ручьями тек по лицу, перед глазами все плыло. Драко щурился, но пытался перебороть себя. Он резко вскинул голову, видя безобразное лицо Темного Лорда. ― Будет совсем чуть-чуть больно, ― произнес он. Драко закричал. «Драко! Очнись!» Он ничего не видел. Больше ничего. По лицу струилась кровь, глаза разрывались от жгучей, как огонь, боли. «Посмотри на меня! Ты еще здесь!» Он, весь дрожа, разглядел впереди проблески света. Тьма уходила прочь. Кто-то обхватил холодными ладонями его лицо, заставляя сфокусировать взгляд. Драко бился в руках, его прижимали к себе. Холод словно спасал его от поглощающего сознание кошмара. ― Тише-тише, я с тобой. Драко стал приходить в себя, понимая, что сидит в снегу. Он задыхался, жадно хватая ртом воздух и ощущая, как горло дерет иголками, но это было неважно. Важно, что он пока еще здесь. Пусть в сугробе и с больным горлом, пусть на него смотрят, как на сумасшедшего, пусть он бьется в истерике. Главное – Драко все еще здесь. Реддл требовательно поднял его лицо, заставляя смотреть на себя. Его взгляд был настолько взволнованным, что Драко невольно улыбнулся, и тогда Том выдохнул, прижимая его к себе. Они сидели в снегу, как два идиота. Смеялись, радуясь отсрочке. Драко отчаянно плакал, ощущая невероятное облегчение оттого, что еще не все. Что у него еще есть время, что у него еще есть этот мир.