Ложь - как путь к его сердцу

*** Мерлин. POV Ланселот знает, что я маг, но не знает, что об этом знает Артур. Артур не знает, что об этом знает Ланселот и тоже знает, что я маг. Главное, не запутаться в том, кто чего про меня знает. Пока мой господин соображает, что ему делать — рявкнуть или просто деликатно выкинуть незваного гостя обратно за дверь, вспоминаю о том, что маг, сам, и избавляюсь от кляпа. Ланселот видит вспыхнувший у меня в глазах золотой огонек. Прожигающий его режущей кромкой льда синих глаз Артур, смотрящий на вошедшего — нет. Отлично, то, что Гаюс прописал. — Я провинился, сильно. Меня вообще убить надо, — чересчур занятый тем, чтобы поддернуть связанными руками штаны, говорю больше, чем собирался. Собственно, все как есть. Теперь Ланселот знает, что Артур знает, но Артур не знает, что Ланселот знает, что он знает, бр-р. Запомнить! — Тебе кто позволил встать? — переключает принц удвоившийся гнев обратно на меня. Похоже, Артуру совсем не понравилось, что я, вроде как, вступаюсь за него и оправдываю. Он ведь не нуждается ни в том, не в другом. Еще и от меня. Остается проглотить обиду. Ничего, и не такое глотали, от этого еще никто не умер. Не вступая в пререкания, чтобы не запутать все еще больше, послушно стаскиваю с бедер штаны и нагибаюсь обратно. При постороннем! Как же здорово, что обоим свидетелям развернувшейся сцены не видно, как это на меня действует. Ничего себе, сколько всего нового я сегодня о себе узнал. Подхватив на ходу с пола брошенный ремень, Артур с размаха впечатывает его в мою многострадальную задницу с такой силой, что я жалею об отсутствии кляпа. Не ору в голос лишь потому, что вовремя задохнулся от совершенно невыносимой боли. Поверить не могу, что Артур еще и щадил меня в прошлый раз… Следом за первым ударом следует не менее страшный второй. Третий, четвертый, на котором я сбиваюсь со счета. Каждый из них бросает меня вперед, заставляет абсолютно развратно вихлять задом, в изначально обреченной попытке избежать их. Вот теперь я правда готов умолять Артура прекратить делать то, что он творит, как с цепи сорвавшись. Мешает только гордость. Нет, не только… что-то еще… О чем подумать — и то неловко, тень мысли — и та бросилась краской в лицо. Гораздо более стыдно одно то, что постыдное наказание видит третье лицо. Не посторонний, к тому же, едва знакомый человек, чьего имени сразу не вспомнишь и забудешь физиономию, едва обладатель оной скроется. Понимание вспыхивает вместе с продирающим, по ощущению, насквозь, новым ударом. Вынуждающим вскинуть голову так, что хрустят шейные позвонки, заставляющим обернуться, вырывающим из меня болезненный вскрик, как я не стараюсь удержать его. Мне безумно нравится, что кто-то еще узнал, видит воочию, насколько я на самом деле покорен и предан своему господину! Дичь полная. Но что есть, то есть. Боюсь, превратившийся в непоколебимый дуб (образно выражаясь, мне сейчас как-то не до магической флоры), Ланселот, смотрящий на меня, как на ненормального, прекрасно понял и это. В волосы безжалостно вцепляются сильные, натренированные тяжелым мечом, пальцы моего хозяина, пребольно вздергивают поникшую голову наверх. — Мерлин, потерпи, он не должен догадаться, — быстро шепчет Артур, что успевает и чуть ли не брезгливо откидывает мою бедовую башку обратно. Ага. Вас понял, сир. Низкий поклон за заботу о моей безопасности. Лучше бы Артур знал, что Ланселот знает или как там было… — Ты еще здесь? — неприязненно бросает Артур, не повернув к вошедшему хотя бы головы, не спрашивает, зачем тот пришел. Всем видом показывая, что тот здесь лишний. Ланселот уходит безмолвно, будто бесплотный призрак. Чувство, в самом деле, такое, что он примерещился нам, почти незаметно, мгновенно промелькнувшей тенью. Что ему было нужно, зачем он потревожил нас, легко догадаться — где еще, в первую очередь, меня станет искать Гаюс, которому я тоже для чего-то понадобился. В отличие от некоторых, он точно знает, что в таверне меня застать крайне проблематично. Стоит двери бесшумно прикрыться, как Артур стремглав оказывается подле, с грохотом закрывая замок. В этот миг силы окончательно оставляют мои дрожащие от напряжения ноги и трясущиеся от боли и переживаний руки, которыми я опираюсь о постель. Не выдерживаю и валюсь на нее снопом, не удерживаюсь на краю и сползаю на пол, устало смежая веки. Передохнуть мне Артур так и дал! Скорее, дал то, что мне было нужно намного больше… Требовательно вздернув за плечи обратно, шлепком отправив стать на четвереньки с краю ложа. Властно нажав ладонью на затылок — заставив прогнуться как можно глубже, задрав задницу повыше. Страшно представить, что бы со мной было, не оставайся во мне его семя, и не будь я все еще достаточно растянут после предыдущего вторжения. Я и так заорал во все легкие. Показалось, что все, если Артур уже не порвал меня, то со следующим мощным рывком на всю длину, сразу до упора — наверняка, мне точно не жить. — Кричи, Мерлин, не стесняйся своих желаний, не в этот раз, — едва доходит до меня звучащий откуда-то издалека голос возлюбленного и смысл сказанных им слов. Пальцы больно впиваются в испоротые ягодицы, приводя в себя, зло дергая навстречу его движению, — Все решат, что я продолжаю за что-то тебя бить. — Артур… не… надо… не… — не могу договорить, срываясь на жалобный, умоляющий о милосердии стон. И эти-то слова, вперемешку с истошными воплями, из меня вырывались не иначе как благодаря вышибающему их из меня удару члена моего любовника. — Не. Смей. Больше. Быть. Таким. Неосторожным. Мерлин. — сопровождает Артур каждое размашистое движение бедер коротким словом, рубящим, как меч. А потом выходит. Но не успеваю я облегченно выдохнуть, только собираюсь отдохнуть, если не в обмороке, то где-то на грани, меня приводит в себя оглушительная пощечина. Следом за чем я, в мгновение ока, оказываюсь перекинутым на спину, в одной рваной рубашке и согнутым пополам. Самое удивительное, что никто иной, как я, поспешно закидывает обе ноги на плечи Артура. И откуда силы взялись? На этом и кончились. Когда мой господин и принц ворвался в меня по новой, я сперва решил, что теперь точно сдохну. Радовало одно — занимаясь любимым делом, если можно так выразиться. Боль была настолько зверской, что останавливалось, пропуская удар, сердце. А потом и впрямь едва не остановилось, из-за обрушившегося на меня оргазма. Сильного настолько, что мой крик оборвался на полувздохе, только судорожно распахнулся во всю ширь рот, не могущий вдохнуть. В глазах померкло. Все, что от меня осталось — конвульсивно сотрясающаяся от наслаждения плоть. Я и не заметил, когда успел обхватить твою шею в нерасторжимые объятия намертво связанных тобою рук. Обнял в ответ на всю боль, грубость, жестокость, унижение. Нет, помню… Сейчас, постепенно приходя в себя, буквально расплющенный твоим все еще вздрагивающим после пережитого удовольствия телом, вдруг вспоминаю. Я обнял Артура сразу же, как только смог. Сразу, едва ты склонился надо мной достаточно низко. *** Артур. POV Не знаю, кто из нас испугался больше, когда пришел Ланселот: я, сотворивший с известным кротким нравом Мерлином такое, или же сам Мерлин, находящийся в настолько унизительном положении, да еще со спущенными штанами. Что может подумать человек, увидевший будущего короля хорошо не с шелковой лентой в руках, и его полуголого, связанного слугу — с испоротой чуть ли не до посинения задницей, смиренно ожидающего своего господина? Минимум, что они не ведут между собой теплую дружескую беседу. Но страх неожиданно ушел, сменяясь сладким жаром внизу живота от того, что теперь кто-то узнал, увидел, как велика моя власть над Мерлином, насколько он послушен и предан своему хозяину. Затем я луплю его снова. Сильно. Мне приходится. Вижу, как он подавляет в себе крики, какие не каждый смог бы сдержать распираемой болью груди. Эта демонстрация прав заводит с пол-оборота, не отпускает, когда незваный гость убирается восвояси, мы с Мерлином остаемся снова только вдвоем. Так хочется посмеяться над этой ситуацией, ведь она правда до смешного абсурдна, даже в моих глазах. Что уж говорить про Ланселота… *** Лишь когда я вхожу в Мерлина, в полной мере осознаю, насколько он правда любит меня. Побитый и измученный, он бы мог давно послать меня куда подальше или же воспользоваться магией, чтобы освободиться и уйти, но мой милый маг терпит все, что я творю с ним. За такое я должен нежно целовать его и говорить слова любви, но я наоборот причиняю еще больше боли, грубо врываясь в его тело. Поразительно, что ему и это нравится. Как вообще все, связанное со мной… Но потом происходит то, чего я вообще совсем не ожидал. Сначала я подумал, что все мне всего лишь почудилось сквозь послеоргазменную дымку, но нет. Мерлин обнял меня. Обнял, хотя не должен был после всего. За что? Такой покорный. Заводит меня еще больше, хотя, казалось бы, куда еще. Он лежит расслабленный и уставший, разморенный моими жестокими ласками. Отстранившись было, поднявшись, придвигаюсь обратно, склоняюсь над ним, властно развожу его ноги в стороны, открывая обзор на все интимные места, в то время, как глаза Мерлина словно бы говорят «Бери. Все, что хочешь, бери». И я беру, не стесняясь и не мучаясь угрызениями совести. А следовало бы. Жадно смотрю на пульсирующую, сжимающуюся дырку, в любой момент готовую принять меня снова, и погружаюсь в нее пальцами, скользя по своему же семени. Проникновение причиняет боль, но Мерлин лишь коротко стонет. Негромко, чтобы не нарушить всю сокровенную интимность этого момента. Мне хочется спросить, за что ты меня любишь. За что, Мерлин? Я далеко не самый нежный любовник, я почти никогда не говорю тех слов, которые мечтают услышать от своей половины. Мы как две стороны одной медали, вот только я — не самая лучшая. Порой эгоистичный, упрямый, выражающий любовь или привязанность всевозможными тычками, или же вот как было сейчас — берущий твое тело. Если я скажу уйти — ты уйдешь. Попрошу остаться на всю ночь — ты останешься. Велю раздвинуть для меня ноги — ты беспрекословно так и сделаешь. Однако, это никак не говорит о слабохарактерности, которой у тебя никогда не было и нет. Это говорит о твоей чистой, преданной, самозабвенной любви ко мне. И даже сейчас. Тебе больно от моих манипуляций, от того, что мои пальцы бесчинствуют в тебе, с каждым мигом все больше приводя тебя в чуть ли не обморочное состояние. Наверняка, твой задний проход саднит: за последние дни я брал тебя не раз, а ты не смел отказывать, и это не говоря о самом последнем времени. Уверенно нахожу нужную точку внутри — и тебя подбрасывает вверх со скулящим протяжным стоном. Это так легко — довести до исступления. Особенного такого чувствительного и отзывчивого, как ты. Ты кончаешь во второй раз, всухую. От моих грубых пальцев. Мне плевать на собственное возбуждение. Лишь бы наблюдать такое всякий раз, если не вечность. Тебя, распростертого на моих перинах. Даже будучи настолько уставшим, ты все равно думаешь обо мне, и тянешься к моему члену, но я мягко перехватываю твои стиснутые ремнем руки и щемяще-нежно целую. — Не надо, Мерлин, — с лаской шепчу я, запечатывая твои губы легким поцелуем. Ты улыбаешься, и я понимаю, что, наверное, для каждого человека свое счастье. Мое, бесспорно, ты. *** Мерлин. POV То, с какой осторожностью Артур развязывает меня, покрывая почти невесомыми поцелуями наливающиеся синяками запястья, трогает меня до слез, до самой глубины души. Хоть я и прекрасно знаю, что ты именно такой, мой принц, сколь усердно бы ты не этого не скрывал. Перелегший на спину, Артур подхватывает меня под плечи, укладывает головой к себе на грудь, бережно обнимает. Мне кажется, мы оба боимся заговорить, чтобы ненароком не спугнуть чего-то удивительно хрупкого, что отныне связало нас еще крепче. — Мерлин, я однажды очнулся быстрее, чем ты подумал. Я все видел. Не сразу понимаю, о ЧЕМ ты говоришь. Понимая — не могу поверить. Страшусь шелохнуться, перевести замершее дыхание, не то, что хоть что-нибудь сказать в ответ. Хоть бояться и не из-за чего больше. Теперь — совсем. — Я видел, как ты колдовал. Для меня. Открываю рот и закрываю обратно, так ничего и не сказав. Неслыханное дело. Посмотреть тебе в лицо — тоже не могу. Так ты все знал… К моменту, когда я наглядно продемонстрировал тебе, кто я на самом деле. Мы притворялись оба. По одной и той же причине… Незначительные нюансы не в счет. — Ждал все, когда ты расскажешь. Но понимаю, что заставляло тебя молчать. Признаться, если бы мы с тобой не спали, понять мне было бы намного сложнее. Чувствую тихий смешок Артура затылком, его теплое дыхание на волосах. Как только дыбом не вставших. — Просто будь осторожнее, Мерлин. Прошу тебя, заклинаю. Обещай мне. Когда-нибудь все изменится. Это, в свою очередь, обещаю тебе я. Рано или поздно бояться тебе станет вообще нечего. Меня — в последнюю очередь. Я ведь… люблю тебя… — Я… знаю… Артур… — потрясенно шепчу едва ли не одними отказывающимися слушаться губами, — Я… тебя… тоже… — Скажи это, не трусь, — смеется Артур уже в открытую, легонько хлопая меня по заду. И я говорю. Говорю и говорю, перемежая заветное, всеобъемлющее слово исступленными поцелуями, внезапно получив волю на все. Быть собой. Быть с тобой. Всему вопреки, до самой смерти! Которая постучится в нашу дверь еще очень не скоро. Уж я позабочусь о том, чтобы это стало невообразимо не скорым. Только верь мне. Просто будь со мной, Артур.