Мы извращаем представление о счастье

      Периодичный писк прямо возле уха разбудил Галлагера. Немного приоткрыв глаза, он поморщился от яркого света. Привыкая к освещенности комнаты, рыжий почувствовал инородный предмет, просунутый ему прямо в глотку, он схватил трубку и попытался вытащить ее аккуратно и не вызвать рвотный рефлекс. Сев на кровати Йен огляделся и понял, что находится в больнице и раз уж он пришел в себя, то нет больше необходимости здесь оставаться. Он снял с себя все мешающие предметы и сделал усилие, чтобы встать с кровати, но подкосившиеся ноги не выдержали и он упал на пол как раз в тот момент, когда в палату вошла медсестра.       - Ты что делаешь, - ринувшись к парню и повысив голос, произнесла женщина, - с ума сошел? – Подхватив Галлагера под руку, она помогла тому обратно лечь на кровать. Убедившись, что пациент больше не будет пытаться самовольничать, по крайней мере, минут десять, она отправилась сообщить о ситуации лечащему врачу.       Оказалось, Йен находится в больнице уже на протяжении трех недель и все это время он был в коме. Ранение было серьезным и если бы не вошедшие в квартиру санитары, прибывшие забрать Милковича, тот не протянул бы и получаса.       Фиона и Дебби даже не успев зайти в палату уже обливались слезами, Карл же не унимался расспрашивая рыжего глупыми вопросами: «насколько болезненно быть заколотым ножом» или «видел ли тот существование рая и ада». Все они были счастливы снова видеть брата. О Микки же даже не заходило и речи, Фиона сразу дала понять, что никогда не простит его и рада, что теперь он никому больше угрожать не сможет, ведь по постановлению суда тот был помещен в психушку, славившуюся количеством сломленных пациентов, в числе которых желали видеть и Милковича все члены семьи Галлагеров.       Еще неделя. Не важно, сколько лет пациенту, он всегда должен выполнять то, что говорит ему врач. Так и Йен обязан был провести некоторое время в стенах лечебницы. Еда пресная, кругом слишком большое количество незнакомцев и постоянный контроль со стороны медицинского персонала. Галлагеру удавалось уснуть лишь к рассвету, бродя по молчаливым коридорам и вслушиваясь в гудение ламп. От дозы снотворного рыжему все-таки удалось отказаться, он проспал почти месяц и его можно было понять, хотя причина явно крылась в другом. Он боялся начать думать об этом, не зная к какому выводу придут размышления, Йен просто ждал, наверно он считал, что наступит нужный момент и тогда его мысли придут к единственно верному решению, но сейчас точно не тот момент. В общем-то, неделя прошла куда быстрее, чем казалось в начале. Каждый день рыжего навещали его родственники и пару раз Алек вместе с Фиби, ему это на самом деле было нужно, поддержка близких. Они действовали на него как спасательный круг, не позволяя утонуть в себе и держаться на поверхности этого мира, не рискуя захлебнуться сумасшествием другого. Была лишь одна проблема, его все больше увлекала тьма воды, а сил держаться за круг становилось меньше.

***

      - Привет, не ожидал тебя увидеть, - обрадовался Алек севшему рядом за парту рыжему, - тебя разве не сегодня должны были выписать?       - Ага, я сразу сюда, не могу больше бездельничать, - доставая тетрадь и ручку, улыбнулся парень, ощутив, что скучал по колледжу, - сам от себя не ожидал таких слов.       Алек улыбнулся в ответ и похлопал друга по плечу, он хотел сказать Галлагеру, что тот родился заново и теперь может начать все с чистого листа, но не стал, опасаясь расстроить рыжего. Он знал, какие чувства Йен испытывал к Микки, а они так быстро не проходят.       Приближалось Рождество, сидеть на крыльце стало совсем невыносимо: задница примерзает к ступенькам, пальцы становятся ватными, снег летит прямо в лицо. Дым сигареты стал не отличимым от теплого дыхания изо рта, и это начинало сильно раздражать Йена. Почему он выдыхает теплый воздух, когда ему казалось, что сердце больше не бьется и не разносит теплую кровь под кожей, почему сигарета сгорает так быстро, почему окно на втором этаже соседнего дома больше не горит?       На следующее утро Галлагер позвонил Вилкоксону. Он узнал, что предположение Джона о расстройстве множественной личности подтвердилось и того поместили в психиатрическую больницу №23, а не ту в которой работает его знакомый и выздоровление Милковича теперь вряд ли возможно. В конце разговора Вилкоксон попросил прощения перед Йеном за то, что позволил тому встретиться с заведомо опасным пациентом и сообщил ему о своем уходе из больницы.       Йен, сделав вид, что направляется на учебу, сел в поезд, направляющийся в противоположную сторону. Спустя час он уже стоял перед высокими чугунными воротами, преграждающими путь к невысокому четырехэтажному кирпичному зданию. Оно отличалось от здания психиатрической больницы им. Лестера, здесь была охрана, да и людей было явно больше.       - Могу я встретиться с Микки Милковичем? – Спросил рыжий молоденькую девушку за стойкой регистрации.       - Документ, удостоверяющий личность, - попросила она, выводя каждый символ в журнале посещения. – Сейчас пациенты блока «C» находятся в общем помещении, - взглянув на часы и вернув Галлагеру документ, произнесла она, - первый этаж, направо, - указав ручкой в нужном направлении и выдав бейджик с надписью «Посетитель», девушка вернулась к своим занятиям отвернувшись от рыжего.       Большая серая комната с множеством рассеянных по ней пациентов, небольшие столики с настольными играми, облезлые диваны и кресла, телевизор в одном из верхних углов облаченный в железную сетку, как и окна в металлической решетке. Справа от двери располагался небольшой пост дежурного одним глазом присматривающего за больными, другим читающий журнал о кругосветных путешествиях.       Осматривая помещение, Галлагер наткнулся на знакомые пальцы, потирающие лоб в раздумье, с вытатуированной на них надписью «U-UP». Микки играл с кем-то партию в шашки, чересчур сильно напрягая извилины для такой игры. Йен не смог сдержать улыбки, когда их глаза встретились, наконец, он снова смог слышать удары своего сердца, и чем ближе подходил брюнет, тем более живым ощущал себя Йен. Он понял, что сделал правильный выбор, обняв со всей силы Милковича, зарывшись рукой в его немного отросшие волосы и незаметно для других целуя в изгиб шеи.       - Я тоже тебя люблю, и мне наплевать на твое проклятие - прошептал Галлагер, и пусть все будут считать его чокнутым, возможно так и есть, но он не отпустит Микки никогда.