Мы извращаем представление о счастье

      Взгляд Галлагера сразу упал на небольшую фотографию, прикрепленную скрепкой к одной из сторон папки. На ней был изображен безэмоциональный, апатичный с опущенными глазами подросток, в котором с болью в сердце Йен узнал своего парня.       Первый лист был оформлен шаблонно с пустыми строками для заполнения: имя, возраст, пол, первичное обследование, симптомы, диагноз, лечение – о смысле большинства выведенных курсивом слов Йен даже не имел никакого понятия. Перебирая страницы из руки в руку, вчитываясь в каждое предложение, щурясь и сводя брови, в попытке разгадать медицинские термины, цепляясь за знакомые слова, он пытался подобрать ключ к шифру, бросая частые, но короткие взгляды на фотографию, каждый раз заставляющую его закрывать глаза. Он так и не смог ничего понять.       - Вижу вы не просвещены в этой области, - сказал Джон, наблюдая за страданиями молодого человека, - что ж, тогда я, пожалуй, ознакомлю вас с этим, - отодвинув один из ящиков своего стола, Вилкоксон достал небольшую кассету и поместил ее в магнитофон, стоявший в углу подоконника.       Нажав на кнопку воспроизведения, из динамиков послышалось тихое шипение, пару секунд спустя прерванное голосом сидящего перед Йеном доктора.       «- Сегодня 18 апреля 2009 года, в больницу поступил новый пациент Микки Милкович четырнадцати лет, со слов полицейского департамента, мальчик лишился семьи и находится в сильном стрессовом состоянии. Производится первая беседа с пациентом. – Щелчок кнопки говорит о том, что запись остановили, а когда она продолжилась, стал слышен еще один голос. – Микки как ты себя чувствуешь?       - Я убил их, я убил их, я убил их… - безостановочный шепот фоном окрасил магнитную пленку.       - Ты знаешь где находишься?       - Убил их, я убил…       - Пациент находится в состоянии шока и не реагирует на внешнюю обстановку, продолжим сеанс завтра.       Щелчок.       - 20 апреля 2009. Как выяснялось в крови пациента, на момент прибытия, был обнаружен синтетический галлюциноген - диэтиламид лизергиновой кислоты – LSD. В связи с этим сеанс был отложен на сегодняшний день, с момента прибытия Милковича прошло больше тридцати часов, что вполне достаточно для прекращения действия галлюциногена, а также ослабления симптомов острой реакции на стресс.       Щелчок.       - Микки как ты себя чувствуешь?       - Это самый тупой вопрос, какой можно задать! Как, блять, по-вашему, я могу себя чувствовать?! – огрызнулся Милкович.       - Ты знаешь где находишься?       В ответ не последовало и звука, можно лишь предположить с каким взглядом он смотрел на Вилкоксона.       - Почему ты здесь?       - А я ебу?! – произнес Микки, а после долгой паузы едва слышно добавил, - я убил их всех.       - Так ты считаешь это твоя вина?       - Да, ведь это из-за меня они лишились жизни, я был там! Столько крови! Мэнди, моя любимая сестренка, - голос брюнета начал прерываться, стали слышны всхлипы, - она там… в темноте…       Щелчок.       - 21 апреля 2009. Пациенту ввели успокоительное, сегодня выслушаем версию Милковича относительно произошедших событий. Прошу Микки начинай.       - Я не знаю с чего, - голос Микки стал безэмоциональный и немного заторможенный.       - Начни с утра 18 апреля.       - Я проснулся около одиннадцати из-за шума на кухне, братья снова обсуждали какое-то дело, а Мэнди готовила яичницу на всех. Я поговорил с ней и спросил, почему она не в школе, на что она меня ударила и сказала, что в субботу никто не учится, и я бы это знал, если бы ходил туда чаще. Позже я направился к заброшенной многоэтажке, где всегда тусовались мои знакомые. В тот день нам повезло, мы наткнулись на одного богатенького мужика, явно не местного и попавшего в наш район по незнанию, и обчистили его. На эти деньги Эдди достал LSD, когда я опомнился, было уже половина десятого и мне нужно было идти домой, чтобы не оставлять свою сестру одну ночью с теми людьми, которые зовутся семьей. Когда я подходил к дому, то заметил несколько теней вырвавшихся из него, больше походивших на призраков, чем на людей. Дверь была открыта нараспашку, как часто бывало, но отсутствие каких-либо звуков было по-настоящему странно. Переступив порог, в нос ударил вязкий запах, будто наполнявший весь дом черной гущей, казалось его можно ощущать всей кожей и даже ноги начали прилипать к полу. Каждый шаг сопровождался белым шумом, разрывая слуховые перепонки пока я не наткнулся на нечто лежавшее на диване, нет, оно не просто лежало на нем - диван поглощал его, высасывая всю кровь, это был мой отец и я наблюдал сквозь время как его труп разлагается и постепенно исчезает в недрах поролонового существа. Я отвернулся, скорее не в страхе, а боязни, что существо узнает о моем отвращении к отцу и не захочет сожрать его полностью. В гостиной горел свет, я увидел блеск алого пола и, подойдя ближе, обнаружил братьев. Я крикнул «Игги вставай, какого хуя вы развели этот бардак!», а через секунду осознал, что у него нету половины головы и не важно, что мозгов у него было и так в два раза меньше – он мертв, как и все в этом доме. Мне показалось, что я тоже на самом деле мертв и, ползая от тела к телу, искал себя, пока не услышал вой, раздавшийся из самого пространства, и не повернулся к комнате своей сестры. Дверь была открыта, однако внутри была абсолютная тьма, я резко вскочил на ноги, но тут же упал, поскользнувшись на внутренностях Тони. Казалось мне никогда не преодолеть бесконечное расстояние до ее комнаты, и, наконец, переступив порог, я обнаружил ее пустой. Ее здесь не было, я подумал, она должно быть где-то с подругами, ведь моя комната заперта, а среди тех тел ни ее, ни меня не было. – Снова раздалось тихое шуршание пленки, нарушенное громким вдохом, - Рука была едва видна, я схватил ее и она еще была теплой, Мэнди совершенно не помогала мне вытащить ее из-под кровати, «Бля, Мэнди, вылезай!» - повторял я, - «Ну же, это я, вылезай, давай!». Вместо глаза у нее была дыра. Я не хотел ее убивать, она была моей любимой сестрой, моей единственной семьей.       - Что было дальше?       - Не знаю, после этого ничего не помню.       Щелчок.»       Полчище мурашек поднялось по спине рыжего, пересекая шею и поднимая волосы на затылке. Картина жуткого преступления предстала перед глазами Галлагера, вызывая чувство тошноты, голова стала тяжелой, все мысли вылетели из нее и в один момент вокруг все потемнело. Он очнулся через несколько секунд, ощущая как по щекам кто-то бьет - это был доктор Вилкоксон. В комнату вошла женщина со стаканом воды.       - Как вы себя чувствуете? – Пристально смотря на Йена, спросил Джон.       - Не очень, - залпом выпив весь стакан, ответил рыжий, - что там произошло? Почему Микки говорит, что убил их, если когда он пришел все уже были мертвы? Что с ним?       - Сейчас вы все поймете. Эта запись отражает субъективное мнение Милковича о случившемся в ту ночь, он считает, что причастен к смерти сестры, но на самом деле все было по-другому. – Перед тем как сесть обратно на свое кресло, доктор открыл окно для доступа свежего воздуха в кабинет. – Расследование полиции установило, что в дом Милковичей ворвалась банда конкурентов, также торговавшая наркотиками в их районе, они и устроили эту расправу. Микки же находясь под действием LSD, вернулся как раз в тот момент, когда убийцы покинули дом и соседи вызвали полицию. Этот галлюциноген всегда дает глубокие перцептивные нарушения, то есть воздействует на чувственное восприятие, аффект и мышление. Также наблюдаются нарушения восприятия пространства и времени, а самое главное более значимым становится невербальное восприятие и резкое усиление внушаемости. Вы не против, если я закурю? – достав из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет, Вилкоксон обратился к собеседнику.       - Нет, я бы тоже не отказался, - Йен покачал головой и принял протянутую пачку, свою он оставил в машине. – Значит когда Мик вошел в дом, его сознание исказило увиденное?       - Да, сама по себе такая ситуация сильно подействовала бы на разум любого человека, даже не находящегося под каким-либо воздействием. Но самое главное – это смерть его сестры, именно она стала наиболее травмированным событием в той ситуации. Прибывший патруль застал его в комнате Мэнди с ее трупом у него на руках, по их словам, когда они попытались его оттащить он начал кричать и отбиваться так, что чуть не сломал себе пальцы. Той же ночью его привезли к нам.       - Тогда и была сделана эта запись? Почему вы тогда не сказали ему, что это не его вина! – возмутился Галлагер, вспоминая, что не услышал ничего подобного со стороны доктора на пленке. – Вы же доктор! Психиатр! Зачем вы позволяли ему это говорить?       - Думаете все так просто? Вы еще слишком молоды и ничего не смыслите в человеческой психике. Конечно же я говорил ему, что это не его вина, объяснил, что произошло на самом деле и кто убийца, когда это выяснилось, но он не верил в это, в его голове намертво застряла идея того, что в смерти сестры виноват он, а все вокруг заблуждаются или лгут, хотя и не понимал для чего. Через несколько дней стало только хуже. Ему был поставлен диагноз острой реакции на стресс, посттравматическое стрессовое расстройство, диссоциативная амнезия и синдром деперсонализации-дереализации. Его память начала искажать события того дня, все больше Микки считал себя виноватым и что его любовь к сестре убила ее, после он начал считать, что с его матерью произошло тоже самое, его любовь или любовь кого-нибудь из Милковичей к ней, стали причиной скоропостижной кончины. У него были приступы гнева и паники, бессонница, иногда он впадал в ступор, не реагируя на окружающий мир. Мы применяли к нему адреноблокаторы, антидепрессанты и психодинамическую терапию в течение нескольких лет. Последний год он начал идти на поправку, его субъективные воспоминания событий того дня были практически стерты из его памяти и замещены менее травмирующими реальными фактами. До своего совершеннолетия Микки находился под нашем контролем и, когда он покидал эту больницу, я был уверен, что его психика достаточно окрепла. Похоже я ошибся. – Облокотившись о стол, Джон закрыл лицо руками, так он сидел с минуту, после чего потянулся к телефону и набрал номер.       - Куда вы звоните? – Как же рыжему хотелось в этот момент проснуться и осознать, что все это всего лишь очередной кошмар, возможно лучше было бы сойти с ума и лечиться от галлюцинаций, чем знать правду, раздирающую его сердце.       - Одному знакомому, он работает в другой психиатрической больнице, Микки уже не может проходить лечение здесь по своему возрасту. То, что с вами произошло – моя вина, если я не ошибаюсь, возможно, у Микки проявилось расстройство множественной личности.       Галлагер не успел и слова произнести, как Вилкоксон начал говорить с кем-то по телефону. Множественная личность, Йен всегда думал, что она выглядит по-другому, как в фильмах, когда личности, не подозревающие о наличии расщепления и заключенные в одном теле настолько различны, что этот факт невозможно скрыть от посторонних.       С Микки было совершенно не так, всего лишь взгляд, всего лишь пустая комната с изображением девушки, всего лишь измененная история его прошлого и безумие в глазах, заметное только Йену.       - Да, сейчас узнаю, - произнес Вилкоксон в трубку и повернулся к Йену, - назовите адрес, где проживает Милкович.       - Нет, он не отправиться снова в психушку! Вы ему не помогли в прошлый раз, думаете, сейчас сможете? Нет. – Возмущенно ответил Галлагер, не желая видеть брюнета среди безвольных, похожих на зомби пациентов, на которых насмотрелся днем. На людей, которые даже сбежать не могут, настолько напичканные лекарствами они и не пытаются пойти в сторону сломанного забора, как заметил Йен по не притоптанной траве.       - Это вам не игрушка! – Повысив голос и раскашлявшись от этого, заявил доктор. - Расстройство множественной личности - серьезная болезнь, и пациента нужно срочно обследовать. Лечение этого расстройства крайне трудно, не существует какого-либо фармакологического препарата от этого, только различные виды психотерапии. Неизвестно количество дополнительных личностей и их функций, а учитывая то, что одна из них пыталась убить вас, то неосознанная попытка воссоздания травмирующего события может повторится!       - Я сам сообщу ему, - к глазам подступили слезы и Йен опустил голову, чтобы скрыть их.       - Это опасно, я не могу позволить вам этого.       - Тогда вы не узнаете его адрес, - преимущество было на стороне Галлагера и Джону не оставалось ничего, кроме как согласиться.       Покинув кабинет, Йен сразу столкнулся с Алеком, беспокойно смотрящим на блестящие от слез глаза друга и Вилкоксона, следовавшего за ним. Оказавшись на улице, они разделились: Джон отправился на стоянку к своей машине, Йен и Алек к своей. Они ехали в полной тишине, рыжий не хотел говорить, Алек не спрашивал, зная, что Йен ответит на его вопросы тогда, когда будет готов к этому.       Йен смотрел расфокусированным взглядом в окно на проносящиеся мимо деревья. В его голове сейчас должно крутиться множество вопросов, как и всегда, но не было ни одного. Мыслительный процесс завис, и казалось, попроси его кто-нибудь назвать свое имя, он вряд ли бы вспомнил.       - Почему мы остановились? – Отсутствие мелькающих картинок за окном вывело парня из транса. Они прибыли в конечный пункт.       Галлагер выбрался из машины и посмотрел на окно второго этажа, свет не горел, но было видно слабое голубое мерцание от телевизора. Подъехала машина доктора Вилкоксона, и тот, прочитав адрес на табличке дома, отправил сообщение по мобильнику.       - Через двадцать минут за ним приедут, - подойдя к Галлагеру, сообщил Джон. – Это для его же пользы.       Йен ничего не ответил и поспешил к квартире Микки. Он постучал в дверь несколько раз, пока не услышал шаги ругающегося брюнета.       - Блять, Йен, куда ты пропал и почему не отвечал на звонки? – Затаив дыхание и впустив парня, произнес Микки. - Я волновался.       - Я разговаривал с Джоном Вилкоксоном, - Милкович в удивлении вздернул брови, - вчера утром ты накинулся на меня с ножом, а потом делал вид, что ничего не произошло!       - Что?       - Нет, Мик не делай снова вид, что не знаешь о чем я говорю. Скоро сюда приедут санитары, чтобы увезти тебя в больницу, пожалуйста, вспомни! – Йен подошел ближе к брюнету и попытался приобнять того за плечи, но Милкович отмахнул его рукой и сделал пару шагов назад. – Скажи мне правду о твоей сестре, - Галлагер хотел надавить на воспоминания парня, возможно, так он вспомнит хоть что-то.       - О какой правде ты говоришь, я уже рассказал тебе все и познакомлю вас, когда она вернется от подруги. Что этот старый хрыч тебе наговорил? – В недоумении произнес Микки и направился к своей комнате, - нужно мотать отсюда, пока эти козлы не приехали со своей псевдонаукой, бля, у меня все нормально с головой и всегда было.       - Мэнди мертва, ее нет, я слышал пленку, где ты сам об этом говорил, - преградив путь брюнету, сказал Йен, - загляни в ее комнату, в ней никто не живет, - Галлагер старался держать голос ровным, чтобы не выдать, насколько ему больно говорить это.       - Нет, - Милкович мотал головой, отрицая услышанное, - неправда, это… - он схватился за нее руками и прислонился к стене. Воспоминания возникали разбросанными образами, как он мог забыть все это? Последним он вспомнил события вчерашнего утра, Микки никогда бы так не поступил, он не мог в это поверить и поблагодарил Бога за то, что ему не удалось причинить рыжему увечья. – Прости, - он подошел ближе к Йену, - это был не я, я бы никогда так с тобой не поступил.       - Знаю, - Йен оставил на губах брюнета короткий нежный поцелуй и заключил того в объятия, - я не хочу тебя терять.       - Ладно, я согласен на лечение, - уткнувшись в изгиб шеи Галлагера, Микки вдыхал его запах, ставший таким близким и обожаемым для него. – Я люблю тебя.       Йен улыбнулся, ведь он впервые услышал эти слова от Микки.       - Я то…, - острая боль в правом боку выбила весь воздух, не дав закончить предложение. Галлагер посмотрел вниз, рука брюнета вытаскивала нож-бабочку из его тела, открывая рану. Кровь медленно стекала к полу, боль становилась сильнее, а руки и ноги начинали холодеть. Шокированный данной ситуацией Йен не мог и сдвинуться. – Мик, помоги…, - взывал он к разуму парня.       Галлагер пытался вырваться из объятий брюнета, скрыться от его взгляда, но каждый рывок становился слабее, а глазах мутнело. Бешеный ритм сердца заставлял кровь покидать его тело все быстрее.       Ослабевшее тело рыжего было аккуратно уложено Милковичем на кровать. Время текло все медленнее, казалось они лежат так уже на протяжении ста лет, Йен больше не испытывал такое чувство страха как вначале, теперь сильнее всего его волновало лишь неприятное липкое ощущение вытекшей крови, расползавшейся по всей спине. Ощущая поглаживания брюнета по голове, у Галлагера оставалось все меньше сил открывать веки, он утопал во сне.       - Все кого я люблю - умирают, это проклятие Милковичей.