A Certain Scientific Hyperborean Syndrome

Дима Климов проснулся оттого, что к нему прикоснулись. Над головой, частично заслонённое пляжным зонтиком, который укрывал шезлонг от солнца, было безмятежное небо райского острова. Мгновение спустя глаза Климова закрылись сами собой - когда к его губам прикоснулись губы мулатки, от которой Дима обычно не мог отвести взгляд. Он так и не узнал, как её зовут, и корил себя за это. Её нежные руки легли на его грудь, и почти тут же он почувствовал прикосновение её бёдер к своим. Она оказалась сверху, крепко прижавшись, ни на мгновение не прерывая поцелуй; Климов успел научиться дышать во время поцелуя, снова забыть и снова научиться этому; его руки безвольно висели, потому что он был не в силах заставить себя прикоснуться к чему-то настолько прекрасному. Она сделала движение бёдрами вверх, и Дима понял, что кровь стремительно приливает к паху. Она, всё так же целуя его, отстранилась - и, спустя звук шуршания ткани, прижалась снова, ещё крепче, чем раньше. Обнажённая. Его сердце колотилось так, как, он считал, оно биться не может. Поцелуй прервался. Климов открыл глаза и увидел её всю - прекрасную - почти полностью обнажённую, с одним только лоскутом трусиков купальник на теле. Она ласково улыбалась. Она приникла к его шее, проникла язычком в ухо, вернулась к шее и начала спускаться вниз, покрывая поцелуями его тело. Он боялся подумать о том, что она собирается сделать, потому что тогда магия момента могла бы исчезнуть, он мог бы открыть глаза, проснуться - и увидеть, что находится в своей комнате в Сургуте, а перед глазами - кадры отвратительного американского порно с лоснящимися телами, искусственными грудями и целлюлитными задницами. Она была настоящей, и её губы, покружившие вокруг его соска и игриво куснувшие его, тоже были настоящими. Он был возбуждён так, как не был никогда в жизни и, вместе с тем, в голову начала возвращаться ясность. Он вспомнил, как он и где. И пожалел об этом. - Ты правда хочешь этого? Она остановилась и посмотрела на него огромными, бесконечно глубокими и безгранично прекрасными карими глазами, в которых он видел только удивление. - Или тебя попросила мисс Фрост? Сумерки подчёркивали её красоту - или, скорее, рисовали её, выделяя из темноты, которая на самом деле существовала здесь всегда, но сейчас начала медленно проступать из каждой точки пространства, гранула за гранулой, облако за облаком, луч за лучом: и, среди этих лучей света и лучей тьмы, стояла она. Сейчас её смуглая кожа казалась более тёмной, чем обычно, но сейчас она была ещё более привлекательной, чем раньше - возможно, даже чем когда-либо. Она стянула с себя трусики и по-кошачьи, выгибая спину и как будто перетекая из одной точки в другую, поползла к Климову, который лежал под лёгкой простынёй, и боялся откинуть её. Она приближалась к нему, и он видел, как её небольшая, идеально вычерченная и как будто идеально упругая грудь чуть колышется в такт мягким движениям. Она посмотрела на него - пристальнее, чем когда либо. Он встретил её взгляд. На него смотрели глаза Эммы Фрост. Руки мулатки откинули простынь, её бёдра приблизились к нему, и она на мгновение поднялась - чтобы опуститься, чуть прикусив губу, сдерживая выдох-стон. Она лежала на огромной белоснежной кровати совершенно обнажённая и пристально смотрела на него. Он стоял перед ней, уже раздевшийся, чувствуя себя самым некрасивым, самым несуразным, нелепым, никчёмным, ничтожным человеком на Земле - потому что он был как будто в центре Вселенной, и вся Вселенная смотрела на него, и вся Вселенная была прекрасна, и вся Вселенная была она. Эмма Фрост медленно развела ноги в стороны. Она смотрела на него всё тем же взглядом - изучающе-покровительственным взглядом Вселенной. Он смотрел не в какую-то конкретную точку её тела, он смотрел на неё всю - потому что вся она была безупречна. Дима подался вперёд и опустился на кровать. И в следующее мгновение он понял, что с трудом сдерживается, чтобы не рвануться вперёд изо всех сил, не побежать на четвереньках, как младенец за родителем или щенок за хозяином, к ней. Он приближался медленно. Он знал, что выглядит по-дурацки, что он всё-так же нелеп - но теперь он смотрел в её глаза, смотрел безотрывно, и это почему-то давало ему уверенность в том, что она никуда не исчезнет. Он не стал целовать её, потому что боялся осквернить её губы своими. В первое мгновение было просто тепло. А затем не было уже ничего, кроме тепла. Дима Климов распахнул глаза, резко сел на кровати, тяжело дыша, и принялся судорожно отцеплять от себя электроды. Рядом в лёгком шлеме, который был подключен к той же коробке, куда были подключены провода, сидела мисс Грей. Её щёки пылали.