Лживое отражение

Когда в любой ситуации ты покорен И тщедушно пытаешься быть деловым. А дома смотришь вниз с балкона И хочешь, чтобы никто не ловил. Когда засыпаешь в маршрутке вечером, А безумные мысли приводят в ступор. И с тобой говорит одна только женщина И все Что-то Про “Абонент не доступен”. Когда наполняются никотином легкие И мир грубый хочешь исправить к лучшему. Когда улыбаешься без подоплёки, А дома плачешь слезами колючими. Что-то не так. Что-то гниет изнутри. Пускай тепло, пускай на улице ясно. Клоун грустит. Ведь даже когда снят уже грим, Над ним иногда продолжают смеяться. (с) дима птицами Последнюю неделю Токио топили безжалостные дожди. Вслед за октябрем в город пришли сырость и промозглый влажный ветер, смыв собой последние напоминания об удушливо-жарком лете. Отцветшая листва вперемешку с грязью и водой противно чавкала под ногами, пачкая обувь и одежду. Остановившись под крыльцом небольшой аптеки, Аомине закрыл черный зонт и смахнул успевшую накапать на плечи влагу. Он толкнул дверь со стандартным рисунком чаши и обвивающей ее змеи, и над головой мелодично зазвенел колокольчик. Сидевший за прилавком провизор – старый плешивый дед с подозрительными водянистыми глазками – бросил короткий взгляд на вошедшего человека и выдавил из себя приветливую улыбку. - Шипучего аспирина и бумажных платков, пожалуйста, - он наскоро отсчитал тысячу йен (две купюры по пятьсот) и забрал таблетки. Коротко попрощавшись с аптекарем, он выскользнул из магазина под навес и распахнул зонт. Машину он за неимением свободных мест припарковал за углом. Черный двухсотый Крузер молчаливо мок под дождем. Глухо хлопнув дверью, Аомине поежился от опутавшего салон автомобиля холода. Включил утренние новости по радио и вытащил из бардачка полупустую бутылку с водой. Немного подумав, он забросил туда две таблетки аспирина, мгновенно зашипевших и вспенившихся, глотнул исцеляющей жидкости и громко чихнул. Щеки и лоб пылали, болезнь противно скребла горло. Он надеялся к сегодняшнему утру выздороветь, но за ночь ему стало только хуже, потому что он забыл закрыть окно в гостиной. Критично осмотрев свое отражение в зеркале заднего вида, он недовольно цокнул: мешки под глазами, хмурый больной взгляд, посеревшая кожа и нездоровый румянец на щеках. Аомине пригладил волосы, допил лечебную воду с аспирином и вырулил на главную дорогу. Похороны Кисе были назначены на десять. *** Аомине хмуро осмотрел большой светлый зал, в котором собрались все родственники и знакомые семьи Кисе. Чувствовал он себя крайне неудобно, будто надел обувь размером меньше. Сбитая температура грозилась вернуться, а еще постоянно хотелось чихать. Аккуратно положив обернутый в бежевую шелковую ткань кодэн* на гостевой столик, он присел на стул в самом дальнем углу и еще раз пробежался взглядом по траурным лицам присутствующих. Не то, чтобы он сильно хотел приходить. С Кисе они были знакомы много лет, даже работали вместе, но их никогда не связывали дружеские отношения. Приятельские – может быть, но не более. Они виделись каждый день, но тесно общаться им как-то не приходило в голову. Аомине был едва ли не лучшим баскетболистом Японии, окруженный поклонниками, поклонницами и спонсорскими деньгами, а третий помощник главного тренера его мало интересовал. В конце концов, у каждого свое место в этой жизни. Единственное, что их связывало, это ежедневный жаркий трах на заднем сидении его автомобиля. О Кисе Томиэ он знал мало – да практически ничего, только то, что она одного с ним возраста, детей не имела, а муж, видимо, импотент, потому что Аомине она отдавалась безоглядно и жадно, каждый раз изматывая его до предела. А еще она была вполне в его вкусе: длинные ноги, белая кожа, большая грудь, светлые пшеничного цвета волосы почти до поясницы, Аомине нравилось собирать их в кулак и оттягивать ей голову назад, пока он брал ее сзади. Ну и после очередного рабочего дня она любила скакать на его члене, как бешеная, прямо в машине, на парковке. Она не говорила лишних слов, и трахались они в одежде. Вот, в общем, и все. Принесенные им тридцать тысяч йен были своеобразной платой за качественный и регулярный секс, как бы цинично это ни звучало. Возможно, он когда-нибудь и затоскует по ее неприличным стонам и колышущейся груди, но сейчас он чувствовал только легкую досаду от того, что ему придется угробить целый день на ее похороны, тогда как он мог отлежаться в постели и вылечиться. Хотя он и допускал мысль, что так реагирует, потому что не до конца осознает ее смерть. Это ведь случилось слишком внезапно, по крайней мере, для него. В противоположном углу он приметил главного тренера и двух его помощников, парней из команды, девушек из группы поддержки, но подходить к ним не стал, только кивнул, здороваясь, и уткнулся в платок, подавляя опостылевший кашель. За его спиной раздались шаги, медленные и тихие, Аомине обернулся, чтобы посмотреть на вновь прибывшего, и – замер. За секунду выражение лица с удивленного поменялось на заинтересованное, Аомине весь подобрался и проследил перемещение вошедшего человека от порога до свободного места рядом с собой. Это был молодой парень лет двадцати, не больше, высокий и красивый, в точности как покойная Томиэ Кисе. С большой долей вероятности он сам из семьи Кисе, но почему-то не одетый в черное кимоно, как остальные ее члены, а в простой строгий костюм. Он потоптался у дверей несколько секунд, а потом, отложив кодэн, приблизился к тому месту, где сидел Аомине, и занял пустой стул. Выглядел он… растерянным. Дайки скользнул по нему внимательным взглядом и отметил выдающийся рост – парень едва ли уступал самому Аомине, глаза показались слишком светлыми, будто бесцветными, кожа была болезненно-бледной. Стоило ему присесть, Аомине повернул голову в его сторону и заметил, как у того влажно блестели щеки. Наверное, попал под дождь. Незнакомец с внешностью Томиэ, наконец, заметил, что кто-то его беззастенчиво разглядывает, и неуютно поёрзал на месте, стараясь отогнать навязчивое внимание к себе, но Аомине всегда делал то, что хотел, и чужое смущение его не волновало. - Привет, - парень вздрогнул и вперил в Дайки мрачный прозрачный взгляд. Нет, не прозрачный, поправил себя Аомине, в светлую радужку будто капнули ясное солнце – такими были его глаза. Солнечными. - Привет, - неуверенно поздоровался он в ответ. Раздосадованный из-за того, что оказался втянутым в разговор помимо воли, он нахмурился и отвернулся, сделав вид, будто очень заинтересовался расставленными по залу траурными цветами. Решив не навязываться, Аомине закрыл глаза и попытался абстрагироваться от начавшейся головой боли – температура снова подскочила, и он почувствовал себя неважно. В зал зашел священник, затянул сутру на полчаса, потом начали зачитывать телеграммы соболезнований. Аомине было нечего сказать покойной, поэтому он просто слушал. Парень рядом с ним стоял, опустив голову, он не просто отдавал дань приличиям, он скорбел. Сминал в кулаках полы пиджака, и по его щекам покатились слезы. Отчего-то разозлившись на самого себя, Аомине вперил взгляд в прямую спину главы семьи Кисе, обтянутую черной тканью кимоно. Время приближалось к двенадцати, он снова прижал платок к губам, сдержав кашель, невольно покосился на незнакомца. И все-таки его сходство с Томиэ было феноменальным, и если бы не явная разница в возрасте, Аомине назвал бы их близнецами. Но самым странным было то, что он даже не предпринял попытку подойти к людям, так похожим на него. Может, причиной тому крупная внутрисемейная ссора, или это внебрачный сын Кисе, явно нежелательный и явно не любимый? Поняв, что детектив из него так себе, Аомине одернул самого себя, попытался выдать скуку за траур и снова посмотрел на часы. Проклятые стрелки будто приклеились к отметке двенадцать и не хотели двигаться. Получив, наконец, долгожданный пакетик с солью**, он выскочил из зала и почти побежал до машины. Сейчас у него не только зашкаливала температура – его била самая настоящая лихорадка. *** Но его задержал звонок от Момои, подруги детства и по совместительству его менеджера. Сначала он подумал проигнорировать, но все равно заглушил машину и прижал телефон к уху. - Слушаю. - Аомине-кун, ты сильно занят? Аомине хотел гаркнуть: «ДА!» - но он решил не начинать день с вранья. - Нет. - Тогда почему ты не отвечаешь на звонки? – сурово поинтересовалась Сацуки. Аомине быстро просмотрел список входящих, но не нашел ни одного пропущенного вызова. - Ты о чем? – раздражаясь, спросил он. - Уже не актуально. Твоя мать хочет приехать на следующих выходных, она пыталась до тебя дозвониться, но ты не брал трубку. О, мать. Нет. Нет-нет-нет. Он даже головой мотнул, пытаясь отогнать ее навязчивый образ. Ее единственной не хватало, чтобы окончательно испоганить кровью и потом заработанный отпуск. - Зачем? – буркнул Аомине, не пытаясь скрыть настоящих эмоций. - Забавный ты, - Сацуки усмехнулась, - вы не виделись уже год. Думаю, она соскучилась. Для него год – слишком мало, он бы еще лет десять продержался без ее присутствия в своей жизни, но облачать мысли в слова не стал, потому что мучительно закашлялся. По стеклам снова забарабанил дождь. Аомине потянулся за платками, но вспомнил, что оставил их в зале, на стуле. Черт возьми. Возвращаться туда не хотелось, но пачкать соплями манжеты не хотелось больше, поэтому он втянул голову в плечи и рванул обратно, пытаясь уберечься от скатывающихся за воротник куртки капель воды и не забывая высказывать Сацуки все, что он думает по поводу своей матери и ее хотелок. - Так ты поэтому трубку не брал? Аомине взглядом отыскал свой стул и лежащую на нем пачку с платками и нехотя признался: - Нет. Я, когда номер поменял, не стал ей ничего говорить. - Аомине-кун, - осуждающе протянула Сацуки и замолчала. Не впечатлившись, Аомине фыркнул: - Это меньшее, что я мог сделать. Взмолившись, чтобы она не начала свою любимую песню про «ну вы же семья», Дайки сунул платки в карман черных брюк и поспешил выскользнуть незамеченным. Семья покойной уже собиралась на кремацию, гости – расходились, поэтому слиться с завозившейся толпой ему не составило труда, тем более, что выйти он решил через задний ход, потому что у главных дверей его явно поджидали ребята из команды, с которыми ни времени, ни сил общаться не было. - Попробуйте сходить к семейному психологу, - Сацуки предприняла последнюю попытку (и так каждый чертов разговор). Аомине ее слушать не стал. Он застыл напротив лавочки, на которой, низко склонив голову, сидел тот самый парень. Дайки не видел его лица, но плечи у того дрожали – от холода или еще чего. Сбросив разговор, Аомине подошел к нему ближе. Это было банальное любопытство, не более. Заметив мужские перепачканные грязью ботинки, замершие в нескольких сантиметрах от него, парень вздрогнул. На секунду Аомине показалось, будто он сейчас зло посмотрит на него и скажет какую-нибудь гадость, но незнакомец даже не шевельнулся. Не желая показаться навязчивым, хотя со стороны его поведение именно так и выглядело, Аомине присел на лавку рядом с парнем и глубоко вздохнул, привлекая внимание. - Меня зовут Аомине Дайки. Будем знакомы. С минуту он молчал, и Аомине пришлось раскрыть над ними зонт, чтобы не промокнуть окончательно. Дождь глухо застучал по плотно натянутой ткани. Потом парень, сообразив, что так просто от него не отвяжутся, тихо пробормотал: - Кисе Рёта. - Ты родственник Томиэ? – Аомине удобнее перехватил ручку зонта и еще раз скользнул взглядом по светлым встопорщенным на макушке волосам. Потяжелевшие и потемневшие от воды, они прятали его глаза. Но вот расцарапанную щеку нет, не скрыли. И разбитую кровоточащую губу тоже – нет. В порыве великодушия Аомине протянул ему чистый платок, и белые холодные пальцы мазнули по его руке, когда Кисе принял помощь. - Родственник, - нехотя выдавил из себя парень и прижал ткань к губе, зашипев от боли. Разговаривать ему было не очень удобно. - А кто? – как ни в чем не бывало поинтересовался Аомине. - Брат, - обреченно отозвался Кисе, - а ты? - Я? Нет, я не родственник, - усмехнулся Дайки, пытаясь разрядить обстановку. Они сидели на заднем дворе под дождем, один избитый, второй – простуженный, а через главный ход выносили гроб с молодой женщиной в белом кимоно. Едва ли существовала хотя бы одна причина не впадать в тоску. - Это я понял, - процедил Кисе, скосив глаза на Аомине, - кем ты ей приходился? Аомине захотелось сбить его с толку. Заинтересовать, может быть. Слегка шокировать. Он наклонился к Кисе близко-близко, так, что почувствовал слабый запах его шампуня, и вкрадчиво ответил: - Я? Я просто ее трахал.