Лживое отражение

***

Слова, как хлесткие пощечины, отрезвили Кисе. Растерянно-испуганный взгляд скользнул по лицу напротив, задержался на чужих тонких губах, произносивших такие жестокие вещи, затерялся в складках накинутой на них обоих простыни. Не зная, что сказать, он окончательно отпустил Аомине, скатился к самому краешку кровати и сжался, будто маленький ребенок. Эта новость выбила из него все мысли. Он уже не думал о том, что две минуты практически подложил себя под этого человека. Человека, из-за которого, возможно, и умерла его сестра. Потом он перевернулся на спину и уставился в белый, без трещин и пятен, потолок, серый из-за сумерек и очень высокий. Аомине не предпринимал попыток заговорить, он молчаливо ждал, лежа на своей половине кровати и следил за перемещением теней по стенам и полу. Желудок пусто заурчал, и он вспомнил, что так и забыл размороженное мясо в микроволновке, и за весь день он только и делал, что глотал аспирин, но и оставлять Кисе в комнате в одиночестве не хотелось. В конце концов, нужно было решать, что делать дальше. Как вообще разрулить эту ситуацию. Но парень не двигался, он пялился в потолок, о чем-то мучительно размышляя. Аомине даже показалось, будто он слышит полет его мыслей, их неровную траекторию, их сбивчивость. - Я этого не знал, - наконец, подал голос Кисе. Подозрительно сухой, безжизненный. Не зная, что ответить, Аомине хмыкнул. - Я узнал только на следующий день. - Стремно, - признался Кисе. – А вы сколько лет встречались? - Мы не встречались, - поправил его Аомине, - около двух с лишним лет. Светлые брови удивленно изогнулись. Аомине повернулся к нему, подперев локтем голову, скользнул по стройной фигуре внимательным взглядом. Темно-синие глаза сантиметр за сантиметром изучали бледное в оковах сумерек тело: длинные ноги, гладкая, безволосая кожа. Идеальная – ни шрамов, ни родинок. Мерно вздымающаяся грудь, разлет красивых ключиц, крепкая шея, ровная линия подбородка. Аккуратный нос. Парень мог дать фору любой девчонке. Кисе старательно игнорировал столь явную наглость. Он хоть и храбрился, но все равно побаивался этого человека, оказавшегося совсем не таким, каким он себе навоображал. Он-то думал, что у его сестры и Аомине были отношения, чувства, хоть что-то стоящее, но ужасно ошибся. Или не ошибся? - В детстве Томиэ мне всегда рассказывала сказки о принцессах и принцах. Ей нравились сказки о любви, - произнес в пустоту Кисе. Он не беспокоился о том, слушает его Аомине или нет, - думаю, она просто пересказывала мне свои мечты. Что когда-нибудь она встретит своего единственного и проживет с ним всю жизнь. Он повернулся на бок, протянул руку, неуверенно и боязливо, готовый в любую секунду получить по лицу, но ему с равнодушным любопытством позволили коснуться гладкой щеки. Белые пальцы почти светились на фоне смуглой, удивительно приятной на ощупь, кожи. Кисе никогда еще не встречал настолько загорелых японцев – в Хоккайдо так и вовсе все бледные, болезненные, сотню лет не видевшие солнца. - Глупые мечты, да? В ответ Аомине неопределенно пожал плечами. - Может, не такие уж и глупые. Сацуки тоже мне что-то такое в детстве рассказывала. Сацуки моя подруга, - почему-то он решил уточнить. - И она встретила принца? – улыбнулся Кисе. Однако, губы его тронула только грусть. - Нет, она встретила полного придурка. Но они счастливы вместе. В окна снова забарабанил дождь. Тени от стекающей по стеклам воды легли на них черными неровными полосами. Красивое лицо Кисе перечеркнула кривая линия – от переносицы до подбородка, еще несколько запутались в светлых пушистых волосах. Аомине проследил за перемещением штрихов по чужим скулам, задержал взгляд на маленькой ранке на губе. Ссадина оставила после себя лишь небольшой кровоподтек. Комната наполнилась запахом озона. Стало холодно, и Аомине подтянул одеяло выше, чтобы спрятать и себя, и его, но Кисе не дал себя укрыть. Он задержал руку, отодвинул ее от себя, продолжая купаться в полумраке. Не стыдясь своей наготы, парень приподнялся на локте, задумчиво прочертил пальцами линию по смуглому запястью, большим пальцем огладил выпирающую косточку. Аомине не двигался, безмолвно наблюдая за его движениями. - Кто тебя ударил? – он подумал, что Кисе отодвинется, закроется от него и попытается перевести разговор, но не получил ожидаемой реакции. - Теперь уже не важно. - Не ладишь с родителями? - Не лажу, - просто признался Кисе, - мы совсем не понимаем друг друга. - Не оправдал их надежд? - поддел его Аомине. Он, конечно же, переносил собственный опыт на него. К тридцати годам он твердо усвоил одну-единственную вещь – конфликт отцов и детей неизбежен. Особенно, если первые слишком многого ждут, а у вторых в жизни появляются вещи важнее. – Это как-то связано с тем, что ты предлагаешь себя малознакомым мужчинам? Кисе не ответил, только посмотрел на него, и во взгляде читалась мольба прекратить. В груди поселилось чувство, будто он пнул бездомного котенка, и Аомине попытался отогнать противные ощущения. Он не хотел быть безмозглым ублюдком, обидчиком слабых. Несмотря на то, что парень не казался слабым, сейчас он выглядел странно уязвимым, совсем еще мальчишкой. - Я хочу есть, - Аомине озвучил самую безобидную свою мысль и поднялся с кровати. Чтобы как-то сгладить появившуюся между ними неловкость, он решил переменить место действия и начать заново. Кисе, обмотавшись в простынь, тоже встал на ноги и с разрешения Аомине потянулся за новой чистой одеждой. Забытые в микроволновке куриные бедрышки он закинул в кастрюлю и поставил на медленный огонь, не зная, что использовать в качестве гарнира, решил отварить спагетти. Поставил таймер, чтобы не проморгать момент, сам устроился на стуле, на котором несколько часов назад сидел его нежданный гость, уткнулся в планшет, листая новости спорта. Семидесятый сезон НБА еще не начался, до него оставалось чуть менее трех недель, поэтому и смотреть было практически нечего. В фейсбуке светилась сотня непрочитанных сообщений, которые он проигнорировал и в этот раз. Появилось иррациональное желание загрузить какую-нибудь романтическую комедию типа «10 причин моей ненависти», но на пороге возник Кисе, и планшет пришлось отложить. Футболка оказалась чуть широковатой в плечах, но, в целом, сидела одежда на нем хорошо. Из парня получился бы отличный баскетболист. По крайней мере, комплекция ему позволила бы. - Так наш спор в силе? – приподнял он светлую бровь, когда Аомине высказал свое предположение насчет баскетбола и него. - Завтра. Команда тренируется до шести. Мы можем прийти в семь и сыграть. - Ты же болеешь. Аомине фыркнул: - Будет тебе форой. Кисе неопределенно усмехнулся – то ли согласен, то ли нет. Вода в кастрюле закипела, и он отодвинул крышку, давая густому пару заполнить пространство кухни. Ароматные серые клубы взметнулись к потолку и рассеялись в прохладном воздухе. - У тебя специй совсем что ли нет? – Кисе открыл ящик, ища приправы, но нашел лишь пакеты с быстрорастворимой лапшой. Занятно. А он-то думал, что спортсмены помешаны на здоровом питании. - А ты умеешь готовить? – удивился Аомине. Сам он научился хотя бы не портить еду к двадцати восьми годам. До этого момента его кормила Сацуки, а потом нашла себе другого обжору, и пришлось осваивать азы кулинарии под страхом голодной смерти. Это была еще одна причина плохо относиться к Кагами, помимо всего прочего, конечно. - Конечно. Я с пятнадцати лет один живу. Что означало, что он действительно жил один – без надежды на помощь со стороны. Видимо, произошло что-то действительно серьезное. Куда серьезнее, чем он предполагал. С трудом верилось, что родители отказались от Кисе только из-за его ориентации. Нет, Аомине, конечно, попадались истории о том, как отцы избивали своих сыновей и выгоняли их на улицу без денег, а дочерей отдавали насильникам, чтобы «излечить», но это было уже за гранью. Меньше всего на свете хотелось верить, что в мире существовало подобное зло. Впрочем, может, он не считал нетрадиционные предпочтения чем-то ужасным, потому что сам допустил несколько пошлых мыслей в сторону Кисе. Особенно когда он чуть не залез к нему в трусы, прижимаясь сзади. Пытаясь отогнать навязчивые воспоминания, Аомине перевел взгляд на потухший экран планшета, лежавшего на столе. Опять повисла эта неловкая тишина, к которой невозможно привыкнуть. Затянувшееся молчание нарушил громкий возглас Кисе: он увлеченно рылся в холодильнике и комментировал впечатляющую пустоту его полок, шуршал пакетами, в которых тухли овощи, гремел банками с просроченным вареньем, повертел в руке вишневый сок в тетрапаке, проверяя его наличие – оказалось пусто, как он и думал. - У тебя даже томатной пасты нет? – печально спросил парень. – Без соуса спагетти невкусными получатся. - Вот, держи, - Аомине порылся в шкафчиках и нашел заветную баночку с пастой, отдал ее Кисе и с чистой совестью сел обратно на стул, продолжив наблюдать за нехитрыми действиями своего гостя. Тот быстро шинковал куцый пучок зелени, завалявшейся с прошлого прихода Сацуки, закинул отварившиеся спагетти в сковородку и обжарил на оливковом масле с пастой. Приятный запах петрушки распространился по всей кухне. Желудок недовольно заурчал, требуя внимания. Некстати вспомнилось, что он не ел с самого утра. - Готово! – разложив по тарелкам горячий ужин, Кисе расположился напротив Аомине. – Приятного аппетита. В ответ ему угукнули. Он долго ковырялся в своей порции, но так ни к чему не притронулся, в отличие от самого Аомине, уминавшего еду за обе щеки, хотя в период болезни аппетит обычно пропадал. Уже через десять минут Дайки отодвинул от себя пустую тарелку и удовлетворенно протянул: - Ка-а-айф. Обалденно готовишь. - Спасибо, - улыбнулся Кисе, - в ответ ты уступишь мне свою кровать на ночь. - Чего? Пф, даже не мечтай. Максимум – диван. - Эй, - возмутился парень, - диван слишком маленький! Аомине скептически изогнул бровь, и ему пришлось уточнить: - Слишком маленький для меня. - Могу предложить коврик у кровати. Убедившись, что да, действительно может, Кисе согласился на диван. - Умница, - широкая смуглая ладонь скользнула по мягким солнечным волосам. Кисе попытался скрыть смущенную улыбку, но не смог – цепкий синий взгляд ее заметил, что смутило его сильнее. Свежие хлопковые простыни приятно пахли фруктовым кондиционером для белья. Аомине домывал посуду, пока Кисе готовил себе постель. - Здесь по ночам бывает холодно, - предупредил Дайки, протягивая ему теплое одеяло, - так что держи. - Ага, спасибо. Кисе взбил подушку, прилег на нее и пару раз заворочался под пледом, устаиваясь удобнее. Диван действительно оказался непредусмотренным для таких высоких людей, поэтому ноги ему пришлось подогнуть. - Разбудишь меня завтра в восемь, а то я плохо просыпаюсь по утрам. - Хорошо, - Кисе сладко и заразительно зевнул, кутаясь плотнее, - разбужу. Спокойной ночи. - Спокойной ночи. Аомине лег в кровать, предварительно закрыв наглухо все окна в квартире. Он думал запереть дверь в комнату, но оставил ее открытой. Натянул простынь до самого подбородка, все не мог найти правильное положение, чтобы рука не затекала, и в легких не было тяжело. Промаявшись полчаса, он в итоге провалился в теплый крепкий сон. Утром его никто не разбудил, конечно. Новый день он встретил в полусонной тишине просыпающегося Токио. Только где-то там шумела главная дорога, но герметичный пластик глушил практически все звуки. Тикали настенные часы. Он поднялся с кровати, надел вчерашнюю одежду и пошел проверить своего гостя – но никого не обнаружил, только собранный диван и аккуратно сложенное на стуле белье. Кисе ушел, не оставив и записки. *** Не зная, чем бы себя занять, Аомине решил съездить в больницу на физиолечение. Травмировал колено он в шестнадцать лет, и проблема затянулась на долгие четырнадцать лет. Почти каждый сезон заканчивался одинаково – он долго и упорно восстанавливался, выслушивая миллион угроз от врача и Сацуки. Но бояться он перестал в двадцать шесть, когда целый месяц не мог даже пройти сто метров, чтобы не скорчиться от боли. Тогда-то к нему и пришло понимание того, насколько бессмысленны переживания. Он не хотел и не собирался заканчивать карьеру инвалидом, поэтому делал все возможное, чтобы оттянуть момент. К тому же, последние полгода состояние стабилизировалось. Таблетки, прописанные специально нанятым врачом из Америки, помогали восстанавливать хрящевую ткань и снимали болевой синдром. В процедурном кабинете его ждала врач, немолодая уже женщина с двадцатилетним стажем за спиной. Она сидела за столом и заполняла карточку пациента. Коротко посмотрев на Аомине, она вернулась к своему занятию и никак не прокомментировала то, что он пропустил три последних сеанса. Сакурако-сенсей освободилась через пять минут. Она сложила бумаги в папку, папку спрятала в ящичке стола и встала с места. Она едва доходила Аомине до середины груди, но под ее внимательным и суровым взглядом он невольно поежился. - Соизволили явиться, Аомине-кун? – глубокие морщины прорезали лоб. Он ненавидел, когда его отчитывали, будто нашкодившего мальчишку! Но переть против нее ему не хватало смелости и наглости. В конце концов, это она поставила его на ноги четыре года назад. - Я был занят, - буркнул он, присаживаясь на краешек кушетки. Врач велела ему лечь прямо и вытянуть ноги, что он и сделал. - Больно? – узловатые пальцы ощупывали колено. Сакурако-сенсей аккуратно проверяла сустав на прочность и гибкость, чутко прислушиваясь к своему пациенту. - Нет, все нормально, - соврал Аомине, и следующее ее движение заставило его застонать, - если только немножко. - Процесс полного восстановления невозможен, как ты прекрасно знаешь. Но уколы тебе помогают. Она отпустила его ногу и повернулась к стойке, на которой располагались многочисленные баночки и пузырьки с препаратами. Найдя нужный, она вяла кусок марли и смочила его в лекарстве, обернула вокруг больного колена и установила на нем электроды. - Через десять минут закончим. Запишу тебя на следующий четверг. Постарайся не пропустить. Аомине, конечно, пообещал прийти, только не был до конца уверен, что сдержит слово. Квартира встретила его привычной тишиной. На всякий случай он проверил все комнаты, чтобы убедиться, что Кисе не вернулся, но застал пустоту. События вчерашнего дня стали казаться галлюцинацией, он уже не мог уверенностью сказать, что двенадцать часов назад на его диване спал молодой светловолосый парень. Возможно, воображение сыграло с ним злую шутку, может, всему виной смерть Томиэ, и подсознание, чувствуя вину за случившееся с ней, подкинуло ему призрак мальчика с внешностью его бывшей. Но на плите стояла кастрюля, в которой Кисе вечером готовил ужин. Но это окончательно запутало его. Решив подумать о том, был мальчик или нет, Аомине отправился в душ смывать с себя больничный запах, так не полюбившийся ему с детства, когда он подхватил пневмонию и две недели провалялся в палате, остро пахнущей лекарствами. Звонок в дверь в шесть вечера расставил все по местам – мальчик был. Мальчик ушел ни свет ни заря, теперь вернулся, как возвращаются домой гуляющие сами по себе коты. Аомине полулежал на диване и неустанно щелкал пультом телевизора, ища что-нибудь интересное на вечер, но ящик предлагал ему то навязчивую рекламу, то обрывки опостылевших дорам. В конце концов, он решил плюнуть на поиски и просто убивал время, переключая каналы. Сначала он хотел отчитать Кисе и закрыть перед носом дверь, но быстро отбросил подобные мысли, стоило парню переступить порог квартиры и оказаться под яркими лучами коридорных ламп. Пальто разорвано у рукава, волосы взлохмачены, под глазом синяк, губа разбита. Он неловко переминался с ноги на ногу и не знал, что сказать. Аомине ждал объяснений, ведь не мог же он просто посторониться и пропустить избитого мальчика в дом, не спросив ни слова. Или мог? - Привет, - прохрипел Кисе, улыбаясь сквозь боль, - извини. Он честно не знал, как реагировать на это, поэтому сделал шаг в сторону и дал Кисе пройти в прихожую. Парень попытался стянуть с себя пальто, но зашипел и опустил руки. Вывихнутое плечо, догадался Аомине. Сюр какой-то. - Ты где был? – в голове крутилась не одна сотня вопросов, и это здорово сбивало с толку. Он прислонился спиной к стене, ожидая ответа. Кисе предпринял последнюю попытку натянуть на лицо маску беззаботности, мол, все окей, ты что, не видишь, но не смог – темно-синий взгляд гипнотизировал, обезоруживал. Сканировал не хуже рентгеновских лучей, выхватывая самую суть. Коротко всхлипнув, он сполз на пол и спрятал лицо в ладонях. Костяшки пальцев не были сбиты. Он совсем не сопротивлялся. Этот идиот просто стоял, пока его избивали! Не предпринял ни единой попытки защититься. Холодная слепая ярость на обидчика и самого Кисе захлестнула Аомине девятибалльной волной. Да что же за… Опустившись перед ним на колени, Дайки попытался заглянуть в солнечные глаза, но парень отчаянно запротестовал, стыдясь своих слез. То, что он беззвучно плачет, Аомине понял по крупно дрожащим плечам. Сердце противно заныло. Пустые истерики он ненавидел до дрожи в руках, но настоящее горе заползало под кожу. Не зная, что еще можно сделать, Аомине обнял Кисе, прижал к себе и попытался успокоить хотя бы так. - Я не хотел тебя беспокоить, но мне некуда больше пойти. - Все в порядке, - утешающе зашептал Аомине, - не волнуйся. Тебе лучше встать. Он завозился с пуговицами пальто, продевая их через прорези в толстой плотной ткани, пока Кисе по-детски стирал с мокрого лица слезы. Стараясь не тревожить вывихнутое плечо, он максимально аккуратно стянул с парня верхнюю одежду и отбросил ее в сторону. Кисе посмотрел, как беспомощно шлепнулось о пол его пальто, но ничего не сказал. Вряд ли теперь его интересовала испорченная одежда. - Пошли в ванную, - скомандовал Аомине, голос прозвучал настолько заботливо и одновременно властно, что Кисе моментально поднялся на ноги. Стыд за свое состояние обдал жаром холодные щеки. Если бы в Токио он сумел сохранить хотя бы одного друга, в квартиру Аомине он бы точно не вернулся, но за последние пять лет он растерял всех знакомых. Даже с самыми близкими одноклассниками он оборвал все связи на первом году жизни в Хоккайдо. Теперь он понимал, какой это оказалось плохой идеей – сжечь свое прошлое и не вспоминать. В ванной Кисе покорно встал около раковины и полностью доверился рукам профессионального спортсмена. Аомине разбирал аптечку и откладывал на крышку стиральной машины (играющей роль полноценной полки для всякой фигни) пузырек с перекисью, ватные шарики, нераспечатанный моток бинта. Из крана хлынула ледяная вода – первым делом Аомине стер с бледного лица разводы грязи и подсохшую около ранок кровь. Потом одной рукой зафиксировал голову, второй начал обрабатывать повреждения смоченной в перекиси ватой. Кисе дернулся, зашипев от боли, но под строгим взглядом успокоился. - Нужно приложить лед, - спокойно сообщил ему Аомине, - только льда у меня нет. Только пакеты из морозилки. Это сделал твой отец, да? Вполне логично. Вряд ли случайным уличным хулиганам Кисе позволил бы себя избивать. Безмолвно снести побои можно только от рук одного человека. Ответа он и не ожидал, поэтому немало удивился, когда парень поднял голову и отрицательно ею мотнул. - Ты не понимаешь. Я заслужил. Он… не виноват. - Ты ходил к ним домой? – Аомине нахмурил брови. - На могилу к сестре. Хотел попрощаться с ней нормально, а там были… был он. Я не виню его. Ох, ну конечно, разве может быть виноватым человек, избивший своего малолетнего сына. Аомине даже слова ругательного не мог подобрать, чтобы в полной мере выразить свое презрение к этому человеку. Едва ли существовал в мире грех, заслуживающий такого наказания. - Я знаю, о чем ты думаешь, - Кисе грустно усмехнулся, - будто я единственная пострадавшая сторона, а он козел. Но я заслужил! Я опозорил нашу семью, разрушил ее. На его месте я бы себя убил. Я мерзкий и отвратительный! Злые слезы брызнули из потемневших глаз. Рана на губе снова открылась, начала кровоточить. Аомине прижал к ней тампон, стирая кровь. Не хотелось продолжать этот разговор. Думать о том, что же такого натворил Кисе, что согласился с подобной участью. Представлять, как покорно он принимал удары, не смея даже прикрыть лицо. - Расскажешь, когда захочешь. Принесу чего-нибудь холодного. Переборов желание коснуться измученной ссадинами кожи, Дайки ушел на кухню. Идея оставлять Кисе одного не грела, но не мог же он таскать его с собой, будто игрушку? Не такая уж и плохая мысль. - Синяки точно останутся. Для царапин завтра куплю мазь. Пальцы скользили по белому израненному лицу, задерживаясь около каждого кровоподтека и ссадины. Аомине нависал над Кисе большой мрачной тенью и наощупь изучал все повреждения. Плечо удалось надежно зафиксировать, двухчасовой холодный компресс немного снял отек, но к завтрашнему утру парень будет выглядеть не очень презентабельно. Кисе кутался под одеялом, в итоге сжался в комочек и спрятал лицо в теплых клетчатых складках. Так уж и быть, Аомине уступил ему кровать – не выгонять же побитого ребенка на неудобный диван. К тому же, он сильно сомневался, что сможет уснуть, а пострадавшему требовался качественный и здоровый сон. Светильник он оставил включенным. Будильник выключил. Телефон… так и не собрал. Вряд ли он сейчас был способен на разговор с матерью. - Слушай, а твой работодатель не будет в бешенстве, что его работника избили? Это вообще не помешает твоей работе? - он замер в дверях, дожидаясь ответа. Он не рассчитывал, что Кисе останется у него дольше, чем на пару дней. Ведь до встречи с Аомине он как-то жил. – Или ты еще учишься? - Нет, - отозвался Кисе из-под одеяла. Голос его казался усталым и сонным, - не учусь. Я хастлер, Аомине-сан, так что вы правы, с работой у меня возникнут проблемы.