Холодные камни Арнора (7.3) //две помолвки//

Голвег пошел встретить Аранарта. Тот, конечно, заслуживал , чтобы в поселке ему сообщили, что, кажется, он (то есть старый воин, а отнюдь не вождь дунаданов!) собирается жениться на Риан. Аранарт этого заслуживал, но… матерый следопыт предпочитал не рисковать уж настолько. Хотя уши он ему надерет. Еще как надерет. Он вышел к схрону Маэфора, где остановились на ночь Король и его спутники. Сидят у костра. – Добрый вечер, – сказал Голвег, подходя. Это были такие простые слова, но тон их заставил насторожиться. – Что случилось? – вместо ответа спросил Аранарт, пружинисто встав. – Матушка, – коротко ответил следопыт. Он знал, что его ответ успокоит остальных: что бы ни произошло, это касается одной-единственной женщины, не поселка и не большего. Ответ успокоит остальных и всколыхнет Аранарта. – Что с ней? И где ж ты раньше был, а? – Отойдем, мне есть что тебе рассказать. Драть уши можно не только пальцами за уши. – С ней что-то случилось? И почему я посмел не сообщить об этом немедленно, так? – Нет. С ней всё в порядке. Молчит. Требует ответа. Ну получай свой ответ. – Просто весь поселок считает, что она собралась замуж за меня. Жаль, здесь мало света. Надо было ему это сказать к костру поближе. Хотя и так видно: стал бел, как береза. Ну вот и испугайся потерять ее. Если иначе не понимаешь. А вообще он молодец. Сообразительный. И даже придушить не попытался. – Считает? – не своим голосом спросил Аранарт. – И почему? – Потому что кто-то велел ей молчать. Не припомнишь, кто это был? – Т-так. И она рассказала тебе? – Нет. Ты же ей приказал никому не говорить. Она и молчала. Пока я ей не сказал сам. – И что же? – Аранарт, я всю жизнь считал тебя умным. Нет, ты действительно не понимаешь, что натворил?! Оставил бедную влюбленную девочку, говорить ей запретил… зачем, кстати? – Я не хотел пересудов раньше времени. – А о том, каково ей молчать, ты подумал?! Женщинам свойственно болтать, если ты не знал! – Она же молчала. – И это всё, что он скажет! Он высмотрел себе алмаз из алмазов: женщину, способную хранить секреты! И не то что не благодарен ей, но даже и не ценит это сокровище! Молчит. Улыбается. Не стоишь ты ее. Она заслуживает жениха получше. Только вот поздно. Не из-за тебя, бессердечного, поздно – а из-за нее. Зла любовь, ой, зла… полюбишь и Короля. Они шли к поселку, подстраиваясь под шаг вождя – более быстрый, чем обычный походный. Волнуется? Спешит? Бессердечный, конечно, но всё-таки не бесчувственный. Издалека видно: их встречают. Ждут. Ночью договорились: объявить и покончить с этими играми в тайну. Матушке, конечно, еще терзаться неизвестностью всё время их похода… но хотя бы никаких расспросов больше. А Нен* и другие женщины вдоволь наиграются в подготовку к свадьбе. Торопится и не скрывает этого. Бессердечный и бессовестный. Ты думаешь, моими старыми ногами на наш склон подниматься так быстро – легко? Думает он, как же. Ладно, если думает о ней, то перетерпим, что не думает о прочем. Остановился. Смотрит на нее. А она не смеет подойти при всех. Если он ею сейчас так командует, то что же дальше будет? Если только она его не научит человеком быть… Аранарт точно знал, что ему нужно делать: кивая и отвечая на приветствия, идти туда, где были накрыты столы для уходящих на север. И потом за столом объявить. Так было правильно. Риан смотрела на него огромными глазами, готовая повиноваться его воле, но не из покорности или страха, а от какой-то совершенно детской доверчивости. И если она должна сделать вид, что для нее приход вождя значит не больше, чем для всех остальных, она – сделает. Ну, постарается. Но на нее ведь всё равно никто не обращает внимания. Все глядят на него. И – никто не увидел. Увидел бы Голвег – но он стоял на полшага сзади. Не увидели того движения глаз, которым Аранарт сказал Риан: можно. Она подбежала и обвила руками его шею. Он, прижав ее к себе, мысленно твердил, что все смотрят, что нельзя позволять… но она ждала – она, истосковавшаяся, измучившаяся по его вине, просящая безмолвно и робко… и почти готовая принять отказ. Он бы пересилил себя – но устоять перед ее почти безнадежной мольбой он не смог. Он принялся целовать ее – как тогда, на лугу, губы, глаза, лоб, и пусть смотрят, им нечего стыдиться, у них всё решено, они поженятся, когда он вернется, и можно хоть на миг отпустить себя, ради нее – можно. Но только на миг. Тишина воздвиглась как каменные стены. Две тишины. Спутникам Аранарта (даже Хэлгону!) эта новость была так же неожиданна. То есть… у него есть невеста – и он молчал?! и это называется друг? На эту пару смотрели как на мираж, но видение не истаивало, вождь и его избранница не разжимали объятий, и – изумление от неожиданности открывшегося, досада от очевидности разгадки секрета, радость, что правитель наконец решил жениться, – всё это разом вырвалось из чьей-то глотки криком «Слава!» Его подхватили все. – Слава! – отражалось от скальника. – Слава! – перекидывало эхо над долиной. – Слава! – сияли лучи солнца. – Слава! – блестела вода. И надо было выкричаться, выплеснуть в мир эту радость… чтобы самим, словно по кусочку от праздничного пирога, досталось того счастья, которое сейчас жгло этих двоих… выкричаться, чтобы вернуться на ту землю, на которой стоишь, чтобы вернуться в сегодня-и-здесь. И этих вернуть. – Пойдем, – сказал Аранарт Риан тихонько. – Надо идти. Они хотят праздник, они должны его получить. Она повиновалась, счастливая до беспомощности. Народ медленно приходил в себя и шел за ними следом. Нен* набросилась на Голвега едва не с кулаками: – И ты скрывал, старый лис?! Как ты посмел?! – Я? Скрывал? – старый разведчик посмотрел на нее честнейшим из взглядов, явно перенятым у Риан. – Я говорил: узнаете в свой срок. Вы всё узнали. За столом, внезапно ставшим праздничным, он был единственным, кто не ликовал. «Привык командовать! Она же не воин, она же женщина!..» Но чем дольше он смотрел на эту пару, тем яснее видел другое: ту радость и легкость, с которой Матушка принимает волю будущего мужа. Ни укора за исчезновение и молчание. Ни тени укора. И ни укора, что уйдет, – добро бы завтра, а то с него станется и прямо сегодня уйти. Простила ему всё, что будет, – на десятилетия вперед. Даже не «простила». Приняла как должное. Он не понимает, какое сокровище нашел? Всё он понимает. Не ценит (хочется верить, что – пока не ценит), но отлично понимает. Он чудовище, он худший из мужей, какие были, есть и будут в Арде… ладно, не худший, Феанор наверняка похуже был, но она – она единственная из женщин, которая будет с этим зверем счастлива. Прощались на закате. – Ты будешь греть мое сердце в северных снегах, – говорил он. Она молчала, просто прижимаясь к нему щекой. Уходит? Прямо сейчас? Значит, так надо. Спутники ждали в отдалении, старательно глядя в сторону. Это «надо отвернуться» грело души своей бесхитростной человечностью. Арамунд, конечно, жесток, заставляя Риан терзаться долгими месяцами ожидания, но… вот им всем этот золотистый закат будет огоньком в душе. Долг и судьбы Арды – это прекрасно, но знать, что есть та, кто ждет, и пусть даже ждет не тебя, неважно – с этим будет легче идти. – Полгода, не меньше. Наверняка дольше. Может быть, много дольше. Ты меня слышишь? – Да. Полгода. Или много дольше. – Я люблю тебя, Риан. Жди. Он жадно и быстро поцеловал ее и стремительно пошел прочь. Она смотрела вслед ему… им… и повторяла: – Я жду тебя, Аранарт. Я жду тебя.