Больше чем жизнь

Гермиона смотрит немигающим взглядом в окно, наблюдая за тем, как вновь возобновившейся дождь заставляет всех случайных прохожих ускорять шаги. Она облокачивается о стену, отстранено отмечая, что время, которое ее попросили побыть здесь до встречи с целителем, несколько затянулось. Не то, чтобы ей есть, куда спешить. К кому. Просто капли надоедливого дождя барабанят по крыше чересчур громко, и она очень хочет не слышать их. Совсем. Хотя бы потому, что они чертовски отвлекают, напоминая о том, что жизнь не остановилась, мир не рухнул, а она, защищенная своим новым знанием, просто не имеет никакого права сдаваться. Не теперь. Заметив покинувшего кабинет посетителя, Гермиона отходит от окна и, постучавшись, толкает на себя створку двери, ведущую к главному врачу больницы Св. Мунго. Уже немолодой мужчина тут же поднимается, жестом приглашая присесть. После чего продолжает что-то записывать, в перерывах между этим бросая беглый взгляд на молодое, но уставшее лицо девушки. Сочувствие. Вот что можно прочесть во взгляде каждого, с кем она пересекается в последнее время. Но это совсем не успокаивает, нет. Это лишь раздражает. — Как он? Есть ли какие-нибудь изменения? — Гермиона задает такие до боли привычные вопросы, стараясь смотреть куда угодно, кроме сидящего напротив нее человека. Не взирая на остатки здравого смысла, она не хочет знать правду. — Мистер Поттер жив, мисс Грейнджер, и это главное, — успокаивающе произносит он. — Вы знаете его ситуацию. Мы делаем все возможное, но даже этого недостаточно, чтобы... ...недостаточно... Гермиона не слушает дальше. Просто вскидывает голову, закусывая нижнюю губу, прилагая все усилия, чтобы только не дать предательским слезам вырваться наружу. И все-таки находит в себе силы спросить: — Но... должны же быть какие-то предположения насчет того, сколько это может продлиться? Он медлит с ответом. Молчит, словно бы раздумывая о чем-то, пытаясь подобрать правильные слова. И, наконец, произносит: — Увы, мисс Грейнджер, я не могу сказать. Медицина, равно как и магия, бессильна в подобных вопросах. Мистер Поттер может очнуться завтра, может через несколько лет, а может и... — Он запинается и снова молчит, опуская взгляд. — Вы умная девушка, мисс Грейнджер, и сами все понимаете. Мне не хотелось бы вас обнадеживать. Потому что даже в магическом мире магия способна решить далеко не многое. А чудо, на которое все так любят возлагать надежды, может не произойти. Гермиона собирается ответить что-то, хотя бы из банальной вежливости, но не может. Эта тирада, произнесенная, тем не менее, тихим и вкрадчивым голосом, заставляет все ее тело оцепенеть. Полностью. И это оцепенение не лишает чувств, как в первый раз. Оно заставляет ощущать все с удвоенной силой. И Гермионе кажется, что еще немного, совсем чуть-чуть, и это прикончит ее. За пару коротких мгновений. Целитель, похоже, правильно истолковывает ее молчание. Поэтому, без лишних слов встает из-за стола, чтобы проводить до нужной палаты. Гермиона не сопротивляется, и просто слепо следует за ним по бесконечным коридорам. Его обеспокоенный голос возвращает девушку с небес на землю. — Он здесь, мисс Грейнджер. Вы можете войти. На неслушающихся ногах, Гермиона открывает дверь и заходит. Взгляд тут же приковывается к кровати, на которой лежит Гарри, но такой Гарри, каким она не привыкла его видеть. Меньше всего он напоминал сейчас человека, за которым она шла всю свою жизнь, за которого была готова умереть без раздумий. Ведь у него всегда получалось вылезать невредимым из различных переделок. Так почему же не в этот раз? Секунду поколебавшись, Грейнджер делает пару поспешных шагов к нему, чувствуя, как внутри что-то сжимается сильнее, не давая сердцу спокойно биться. Подходит к кровати и осторожно опускается на край. Рука помимо воли тянется к осунувшемуся бледному лицу, слегка касаясь щеки. Взгляд перемещается на замысловатые магические приборы, пока еще удерживающие его здесь. А ведь если бы не они, Гарри наверняка ушел бы. Также, как и многие другие дорогие им люди, сделавшие это во имя высшего блага. Гермиона горько улыбается. Несмотря на закончившуюся войну, в которой им удалось не только выжить, но и одержать победу, она знала, что на этом список ожидавших их неприятностей и проблем не заканчивается. И сейчас просто вынуждена наблюдать за тем, как Гарри медленно умирает. Лежит без какого-либо движения. Как воплощение ее самых худших кошмаров. Ничем не заполненная тишина начинает давить на уши, и Гермиона чувствует острую необходимость сказать хоть что-нибудь. — Знаешь, Гарри, для летнего времени, погода сегодня слишком дождливая, — голос дрожит слишком сильно, но Гермиона не обращает на это внимания. — Для меня это особенно неприятно. Ну, ты же знаешь, как выглядят мои волосы, если на них попадет хоть немного влаги. Пришлось наскоро использовать высушивающие заклинание. Сегодня явно не мой день, что думаешь? Рассказывая о подобного рода вещах, Гермиона чувствует, как к ней постепенно возвращается уверенность. Она должна быть сильной ради Гарри. Только так у них еще есть шанс справиться. Она гладит его по голове, не в силах отказать себе в этой маленькой слабости. И продолжает делиться новостями. — Рон, кстати, сегодня сообщил мне, что больше не будет работать в аврорате ни за какие пряники. Не знаю, как для тебя, но для меня это хорошая новость. Хоть у кого-то из вас мозги встали на место. Надеюсь, что когда ты... — непрошеные слезы вновь подступают к глазам, заставляя Гермиону быстро поморгать, чтобы только не дать им вырваться наружу, — ... в общем, когда ты придешь в себя, а это непременно случится, Гарри Джеймс Поттер, — она концентрирует внимание на этом обращении, потому что всегда, когда она использует его, речь идет о чем-то очень важном, — то даже не думай заикаться об аврорате, понял? Слезы уже давно текут по щекам, но она даже не замечает. Просто сидит рядом с ним, держа за руку и рассказывает о недавно произошедших событиях. Казалось, что сейчас это необходимо. Жизненно необходимо не только ему, но и ей. — Есть еще кое-что, что тебе нужно знать. Совсем недавно я узнала, что... что я... беременна, — она неосознанно краснеет, отводя взгляд. — Да... у нас будет ребенок. Ребенок, Гарри, представляешь! Я очень много думаю об этом в последнее время. — На минуту замолкая, она глубоко вздыхает, чтобы успокоиться. — Конечно, мне бы очень хотелось, чтобы мы вместе придумали ему имя, но... В общем, мне пока неизвестно, кто именно у нас будет, но у меня уже есть кое-какие соображения на этот счет. — Она снова пытается улыбнуться, и на этот раз, к ее собственному удивлению, получается даже искренне. — Если будет мальчик, то мы назовем его в честь твоего отца. А второе имя дадим в честь крестного. Джеймс Сириус Поттер. Звучит, по-моему. Ну а если же будет девочка... мне кажется справедливым, если имя ей придумаешь ты, — последнюю фразу Гермиона произносит шепотом. Время посещения заканчивается. И нетерпеливо заглянувший в палату целитель это только подтверждает. Гермиона не видит никакого смысла спорить с ним, в каком-то смысле, она даже ему благодарна. Потому что без этого напоминания вряд ли девушка нашла бы в себе силы уйти самостоятельно. Гермиона бросает последний взгляд на Гарри. Она уйдет, если так нужно. Но будет ждать. Столько, сколько потребуется. Даже если это будет вся ее оставшаяся жизнь. Потому что Гарри и был этой жизнью. А возможно, он значил даже больше, намного больше. Больше, чем жизнь. Гермиона слегка подается вперед и прижимается к его груди, закрывая глаза. На ощупь находит его руку и ободрительно сжимает. Я люблю тебя, Гарри. Просто знай это, ладно? Она хочет произнести это вслух, но отчего-то не получается. Поэтому просто встает, неловким движениям поправляя одеяло на кровати, устремляется к выходу. И вдруг, уже у самой двери, слышит что-то. То, что заставляет ее застыть на месте и задержать дыхание, а сердце бешено колотиться где-то в горле. Гермиона слегка разворачивает голову, не в силах стряхнуть с себя чертово оцепенение. И слышит это еще раз. Тихий, срывающийся шепот, донесшийся с кровати Гарри, в котором с легкостью можно разобрать ее имя.