Guiding Light

Разглядывая мир с высока, девятнадцатилетний парень стоял, подставив лицо ветру, от которого жгло глаза и должны были выступать слезы. Но их не было. Как говорится: "Ты не можешь плакать, когда уже ничего не чувствуешь". Можно было наблюдать, как тонкое ограждение постоянно подрагивало от порывов ветра, так как он стоял на крыше пятиэтажки, в которой жил. Парень взглянул наверх, его волосы, черные, уходящие в синий оттенок, в который он перекрасился недавно, отражали его нынешнее настроение и ту яму, в которую он сейчас скатывался. Скоро, подумал он, скоро все закончится. Босыми ногами он прошаркал ближе, к самой кромке здания, и пальцы ног инстинктивно поджались, коснувшись воздуха. Всякому свидетелю происходящего этого было бы достаточно. Молодой, болезненно худой парень в черной рубашке длиной в три четверти и черных брюках стоит на виду на вершине здания. Только три вещи были в нем примечательны: тоска в глубине его грустных голубых глаз, то, что он стоит сейчас на крыше здания и телесного цвета бинты, наложенные на запястья. Если приглядеться, то можно увидеть пугающее количество шрамов и рубцов, украшающих его фарфоровую кожу рук. Но никто никогда не утруждал себя внимательно на него посмотреть. Выражение на лице парня изменилось. Крошечная, болезненная улыбка, которая скривила его губы исчезла, человек закрыл глаза и резко выдохнул. Одна рука поднялась и начала массировать висок, другая вслепую искала карман и вытаскивала простенький мобильник. Он медленно открыл глаза, контрастный вид его телефона на фоне оживленной улицы в пятидесяти метрах под ним скрутил его желудок в страхе. Ему было необходимо с кем-то поговорить. Этим утром он потратил несколько часов, набирая номер и уставившись в одну точку, он приложил телефон к уху, тонкие пальцы вцепились в трубку из-за разнообразия испытываемых в данный момент эмоций. Трубку взяли почти сразу. "Здравствуйте. Служба поддержки "Путеводный свет", чем могу помочь?", мужской голос звучал бодро, но в то же время успокаивающе, месяцы тренировок и практики промелькнули в одном предложении. Голубоглазый парень раздраженно вздохнул, глядя на серое небо над ним. Оно-то знало, что он чувствовал. "Мне так страшно", прошептал он, лицо побледнело еще больше, чем обычно, подчеркивая внушительные темные круги под глазами. Его лицо действительно выглядело бесцветным, и всей этой сцене очень не хватало красок; даже серость и обыденность здания, на котором он стоял, отлично вписывались в эту цветовую гамму. Всё, кроме этих печальных голубых глаз, наполненных ужасами прошлого, снова закрытых от отчаяния. "Чего ты боишься?" Это могло бы стать испытанием, эта фраза, но слова звучащие из трубки телефона были пропитаны беспокойством и заботой. Его ноги отступили немного от края, и это стало огромным, но так и неизвестным достижением для консультанта. "Я не хочу прыгать, но и жить я тоже больше не хочу", сказал самоубийца, после чего наступила длинная пауза, ведь он впервые раскрыл свой самый мрачный секрет абсолютно незнакомому человеку. Этот же секрет, причинявший боль его сердцу на протяжении 5 лет, заточил его в клетку и заставлял молчать слишком долго. Он поднял свободную руку и запустил пальцы в волосы, откинув синюю прядь с лица, выглядевшего намного мудрее и опытнее для девятнадцатилетнего парня. "Пожалуйста, отойди от края", сказал консультант. Это была простая инструкция и темноволосый парень задумался. Кто я ему? Просто еще одна галочка в отчет, и он просто ждет, чтобы поставить эту галочку в графе "спасенные" или "не спасенные". Ему всё равно. "Пожалуйста", повторил консультант, добавив своему тону оттенок отчаянности. Может ему и есть какое-то дело. Может хоть кто-то в этом мире переживает за меня. "Ладно." Это было произнесено почти шепотом, но, тем не менее, было услышано на другом конце и принято с большой радостью. Он медленно попятился назад, спускаясь с парапета и ступая на основную крышу в метре под ним. Он чувствовал себя более безопасно здесь, но все еще не защищенным. Инстинктивное, даже немного детское желание свернуться в позу эмбриона овладело им, и он опустился на колени, прислонившись к стене парапета, на котором он стоял несколько секунд назад, и подтянул ноги к себе свободной рукой. Он уткнулся подбородком в колени и крепче сжал телефон, чтобы не потерять единственного человека, который о нем заботился. "Я отошел", сказал он и внезапно почувствовал облегчение от этого. Он не слышал слов консультанта, в трубке молчали, но странное чувство разливалось у него внутри с надеждой. Ему нужно было узнать, перед тем, как все вернется на круги своя, швырнувшее его обратно в яму, в которой он сидел. Может это и есть его надежда. "Я рад, я действительно очень рад". Да, это надежда. "Как тебя зовут?" спросили голосом с толикой любознательности, но уже веселее после того тревожного разговора. "Мэттью" ответил худощавый парень, согреваясь от голоса на другом конце телефонной линии. Прошло много лет, с тех пор, как кто-нибудь искренне интересовался его именем. "Ты хотел бы поговорить со мной о том, что тебя сподвигло на такой экстрим, Мэттью?" Ему понравилось, как звучит его имя в устах другого человека: жизнерадостный тон, с каким оно было произнесено, наполнил парня поразительным чувством счастья. Это почти заставило его улыбнуться. Почти. Внезапный порыв нужды в ком-то, кто знал бы, что он на грани. Он хотел, чтобы консультант знал о каждом стакане пунша, который ему давали его родители, страдающие от алкоголизма, и о каждом ударе, что он получал от хулиганов в школе. Мэттью хотел рассказать ему о наркотиках, доставляющих кайф, которого он так жаждал, поддельном удовлетворении, которое овладевало телом после каждой инъекции, но еще он хотел рассказать ему и о наиболее худших временах: временах, когда он собирался познакомить свое тело с одной единственной вещью, которая сотрет все его воспоминания: лезвием бритвы. Он хотел, чтобы незнакомец на другом конце телефонной линии знал о расстройстве пищевого поведения, с которым он боролся несколько лет и как он забросил школу из-за болезни, что не позволило ему впоследствии получить хорошую работу. Он хотел, чтобы он все это знал. "Мэттью?" Голос консультанта прозвучал так, будто он действительно переживает за парня. Может он просто так хорошо натренирован. Эта мысль так же быстро появилась в голове Мэттью, как и исчезла, потому что Мэттью знал, что это все немного больше, чем просто тренировка. Он действительно мог ощутить искру надежды в его голосе. Это действительно был путеводный свет. Образы окровавленных бинтов и ужасных шрамов потускнели, потому что он вернулся назад в реальность, мрачное небо над головой угрожающе сверкало парню, который до сих пор сидел на крыше, свернувшись калачиком. "Можно я приду поговорить с тобой?" Его вопрос казался снова бесшумным шепотом. Робость была причиной всего: издевательств, отсутствия друзей и доверия, унижающих взглядов, которые он замечал, когда семенил по улицам города, а взгляд был приклеен к тротуару. Это все еще мучило его до этого дня. Он знал, где находился в городе центр помощи "Путеводный Свет"; он проходил его много раз по дороге к дилеру или когда он прогуливался по улицам поздними ночами, фактически пытаясь попасть в какую-нибудь передрягу, чтобы получить травму. Стеснительный, с мазохистскими наклонностями - идеальное его описание, так же как и одинокий и нуждающийся любить и быть любимым. Позже, однако, он никогда в этом не признается никому. В последний раз два дня назад он лежал в искусственной коме с травмой головы, вызванной издевательствами в семье. "Конечно можешь, здесь всегда есть тот, с кем можно поговорить". Мэттью, в первый раз за многие месяцы, позволил себе улыбнуться от этой мысли, от мысли, что кто-то готов его выслушать. Он поднялся на ноги, давно не ощущавший движения лицевых мышц при улыбке, собираясь повесить трубку, когда возникла одна мысль. "Как тебя зовут?" Спросил он вежливо, чтобы не оказаться невоспитанным. У него было не самое лучшее воспитание, но он всегда имел хорошие манеры: в конце концов, это было единственной вещью стоящей между ним и побоями. "Доминик, или просто Дом, если хочешь", сказал другой, и короткий, но добрый смешок подчеркнул эту фразу. Улыбка Мэттью росла все шире от этого звука; это было усладой для его ушей. Доминик. "Я скоро буду", сказал Мэттью, заканчивая разговор и кладя телефон обратно в карман, уверенный, что израсходовал небольшую сумму в кредит, который он должен был погасить там в первую очередь. Но его это не волновало. Дом. "Мой путеводный свет", прошептал он ветру пока спускался с крыши здания, останавливаясь только чтобы надеть ботинки, накинуть куртку и закрыть квартиру, прежде чем отправиться навстречу, надеясь, своему счастливому будущему.