***
Мост раскачивался из стороны в сторону и визгливо скрипел промёрзшими канатами, обледеневшие доски под окованными сталью сапогами опасно прогибались, тонкий ледок на трухлявой древесине настила лопался и хрустальными осколками осыпался вниз, ко дну пропасти. Два десятка солдат и двое рыцарей, внезапно для себя оказавшиеся на середине столь шаткого и ветхого сооружения, поспешили незамедлительно покинуть его и оказаться на надёжной, основательной, безопасной тверди, в роли каковой выступил заросший кустами волчьей ягоды и невысокими соснами уступ скалы впереди. — Демоны подери… Куда нас занесло, Рейнард?! — перекрикивая голодный вой ветра, обратился Генрих, младший сын одного из многочисленных балдерских баронов, к своему командиру, а заодно и другу детства. — Мы на месте, — убеждённо заявил тот. В иссиня-чёрных латах работы лучших мастеров Береникки рослый, широкоплечий капитан казался монументальным изваянием, статуей бога войны. — Ты уверен? Где тюрьма-то? Если она рухнула в пропасть, нам придётся худо… — Похоже, портал работает нештатно: выход сместился с плаца на мост за стенами. Лестница наверх прямо перед тобой, Генрих, хоть её, конечно, изрядно занесло снегом. А самую верхушку бергфрида видно во-он за той кривой елью. — А ведь ты прав, демоны подери! И как я сразу не заметил? В таком случае, не стоит тут задерживаться, иначе я попросту околею на эдаком морозе. Мой плащ продувает насквозь вместе с полушубком, а ведь это самое тёплое, что было! И как ты ещё не окоченел в своём доспехе-то? Крепость встречала новых хозяев недружелюбно — скалилась заснеженными зубцами, усеянными ржавыми остриями пик, завывала сквозняками из чёрных провалов бойниц, громыхала медными листами на кровле надвратной башни. — Створок нет. Кому они помешали? — балдерский рыцарь раздражённо смотрел на пустующий проём ворот внешней стены. — Да это демоновы руины, а не форт! Когда нас вызвали на награждение в Анор-Лондо, я уж понадеялся, что для двух героических офицеров-драконоборцев найдётся тёплое местечко в столичном гарнизоне, но… Признавайся, Рейнард, кто так сильно тебя невзлюбил, что наплевал на все заслуги и законопатил в эту дыру, понадеявшись, что тут ты замёрзнешь насмерть? Ну, и мы заодно с тобой. Может, ты попытался закрутить роман с полковничьей дочкой? Или той графиней, генеральской любовницей? Неужто дамочка оказалась настолько к тебе благосклонна, что вас застигли в её спальне, аккурат во время… — Генрих! — Хотя нет, такой скандал не прошёл бы мимо моих ушей… Ладно-ладно, молчу, — примирительно развёл руками лейтенант. — И всё же, как-то тут неуютно… Не говоря уж о проклятой вьюге, даже крепостные стены от неё не спасение. Что может быть хуже холода? — Кому как. По мне, жара куда как более невыносима, — пожал плечами рыцарь из Береникки. — После трёх десятков лет в дьявольских пустынях Джуго снег и стужа — приятное разнообразие… — Хе, нашёл с чем сравнивать. В колониях тепло, — с явной ностальгией вздохнул Генрих. — Знай я, куда нас направят сразу после награждения — любой ценой попытался бы остаться там. — И что тебе так нравится в мёртвых песках и солнце? Змеи, пауки и скорпионы — всё, чем может похвастать природа того проклятого края. — Ну, не преувеличивай. Во-первых, наши гарнизоны ведь не посреди безжизненных барханов стоят, а при оазисах и на берегах Великой реки. Во-вторых, большей частью мы служили в бывшей столице султаната, огромном, богатом и величественном городе, сравнимом лишь с самим Анор-Лондо! В-третьих, кофе, сладости и всевозможные фрукты — финики, инжир, хурма, бананы… Да о многих из тех деликатесов, которыми там свободно и недорого торговали на базаре, в Лордране и не слыхивали, не говоря уж о том, что здесь, на вершине демоновой горы, весь наш рацион на ближайшие годы, чую, составят одна лишь каша, жутко смердящая квашеная капуста да солонина — и хорошо, если не червивая. А ещё, спасаясь от цинги, придётся жевать сосновые иголки да молодые шишки — зелень на любой вкус, так сказать. Ну и, наконец, третье и главное: в Джуго были просто очаровательные, знойные, горячие ведьмочки, м-м-м… — …которые мгновенно прожарили бы тебя до румяной хрустящей корочки за один-единственный нескромный взгляд на их старательно выпячиваемые прелести. Самое то для раскалённых песков: у дьявольского пекла и обитательницы под стать. — Ну, ты к милым колдуньям несправедлив, не настолько уж они суровы и неприступны. А их ритуальные одеяния… Жаль, что мода на откровенные платья пока не добралась до Лордрана. И ещё, помнишь тот случай, когда разгромили банду Али, а самого вожака взяли в плен, его одарила поцелуем одна из тех жгучих красоток, такая фигуристая брюнеточка… — Помню, само собой; такое не забудешь, — содрогнулся Рейнард. Зрелище действительно было не из приятных: огромный, звероподобный разбойник, державший в страхе всю округу, лишь пару раз судорожно дёрнулся, попытавшись оттолкнуть впившуюся в его губы черноволосую ведьму, а затем безжизненно обмяк. Его кожа посерела, превратившись в подобие пергамента, могучие мышцы иссохли, волосы побелели и осыпались, как подхваченные ветром спелые семена одуванчика, и пять мгновений спустя из разомкнутых объятий красавицы на пол эшафота, сухо загремев костями, упал скрючившийся мертвец, неотличимый от тысячелетних мумий, что покоились в местных гробницах-пирамидах. — Омерзительная картина. — Ничего ты не понимаешь. Я хотел бы оказаться на его месте… Это прекрасная, восхитительная смерть! — замечтался сын балдерского барона. — Что прекрасного в том, что тебя выпьет ведьма?! Есть лишь одна кончина, достойная дворянина — в бою, — отрезал уроженец Береникки. — Никого, — отметил очевидное Генрих на площадке перед донжоном, уважительно поклонившись статуе Велки: проявлять непочтительность даже по отношению к заброшенному, обсиженному воронами изваянию мстительной богини, чьи злопамятность и обидчивость вошли в легенды задолго до победы над драконами, решился бы разве что полнейший безумец или самоубийца. — Пусто. Мы обошли уже почти весь замок, но тут живут одни только крысы, вороны да гарпии. Куда запропастились ссыльные? — Куда-куда… Да уж точно не стали ждать, когда же к ним новый отряд стражников-неудачников пришлют, — хохотнул Рейнард. — Они — изгнанники, а не безумцы, чтобы смиренно вымереть от голода, когда закончился провиант, брошенный нашими предшественниками. Ставлю месячное жалованье на то, что бывшие мятежники и заговорщики при первой же возможности спустились в предгорья. — Э-э, нет, знаешь ведь: в заведомо проигрышных пари я не участвую. Но… что делать-то с этим побегом будем? — Это же элементарно, Генрих: составлять рапорт! Дескать, «подло воспользовавшись временным отсутствием тюремной охраны, приговорённые к смерти, но милостью Великого Лорда Гвина, заменившего казнь изгнанием, сосланные на бесконечное пребывание в горном замке преступники незаконно покинули место отбывания наказания» — вот так и запишем. По-моему, неплохо звучит. Да и, в конце концов, будь кому в столице так уж важны эти опальные вельможи, их бы не бросили тут на произвол судьбы, когда вывели гарнизон. А если я не прав, то пусть начальство отправляет в погоню следопытов и ловчих. Лазать по горам в поисках беглецов, удравших добрую сотню лет назад, — не наша забота. — Да мы попросту ничего не найдём, — кивнул лейтенант. — И сомневаюсь, что даже лучшие ищейки Лорда Гвина справятся. Слишком много времени прошло. — Именно. К тому же, у нас свой приказ: за половину месяца со дня прибытия подготовить крепость к приёму опустошённых, дождаться и встретить слишком бодрых покойничков, да распределить их по камерам. Потом ещё несколько партий — и всё, можно будет возвращаться, столица всегда ждёт своих героев! — Легко сказать. Где мы разместим столько мертвецов? В каких ещё камерах? Тут меньше десятка семей ссыльных аристократов со слугами да взвод стражи невесть как раньше теснились, а мы должны каким-то образом запихать в крохотную крепостицу почти сотню опасных, буйных безумцев! — Поживут в пустующей казарме. Солдат у нас всё равно слишком мало, чтобы занять обе. Двери заложим — и ладно, кормить-то опустошённых не надо. — А если сбегут? В окна или через крышу. — Это же полые! Какое ещё «сбегут»? Они тупее улиток, да и сами от нас далеко не уйдут, пока будут чуять человечность. Она для них — самая желанная приманка. А для следующих партий, кто в казарму не поместится, потихоньку обустроим камеры в подземельях, как положено. — Вряд ли местные подвалы настолько обширны. Замок строился как форпост, а не в качестве тюремного острога, хоть его затем и стали использовать в такой роли, так что едва ли строители выдолбили в скальном грунте больше помещений, чем требуется для хранения припасов… — А солдаты нам на что? Посмотри на них, кого нам дали — это же вчерашние крестьяне, вот и пускай поработают кирками, отрабатывая свою миску с похлёбкой и три медяка в день. Огромные деньги для черни, Великий Лорд слишком щедр… — Это да… Вот только на обустройство камер год понадобится, и это если повезёт с породой, а я столько здесь не выдержу — повешусь с тоски. Могу предложить вариант попроще: нанизать опустошённых на колья, и пусть себе висят. Видел, сколько копий и каких-то стальных прутьев хранится в оружейной? А если кому всё-таки не хватит пики — сбросим в пропасть. В конце концов, ну кто будет разбираться, куда делся десяток-другой полых? В караулке царила суета, каковой эти стены не видели, пожалуй, за последние лет сто. Солдаты сколачивали из досок щиты, чтобы заколотить лишившиеся стёкол окна, выметали на улицу снег, подбрасывали поленья в очаг… — Что там твои арбалетчики, отогнали демонов ветра? Уж больно скверное соседство, ещё не хватало ходить в нужник, постоянно оглядываясь, чтобы не утащили на поживу птенцам… — Гарпий-то мы разогнали, но… Рейнард, там… там… В общем, пойдём-ка, ты должен это увидеть! — Вообще-то, я занят: руковожу вот, если ты не замечаешь. Что, неужели сам не разберёшься, без моего присутствия? — С этим — нет, не разберусь. — Да что такое стряслось? Можешь изъясняться понятнее? — Не здесь. Но, если вкратце… У нас две новости, одна — отличная, другая — ужасная, практически катастрофа. Увидишь — сам поймёшь. А гарпий мы разогнали, проблема не в них. — Кто она? — недоумевал капитан, с интересом бывалого путешественника разглядывая странную фигуру, застывшую посреди заснеженной ротонды. — Не припомню в списках ссыльных никого, чьё описание совпадало бы с её внешностью. Женщины среди них были, даже трёх разных рас, но такую я бы точно не пропустил. Даже не представляю, к какому народу её причислить. Может, она из аборигенов этого мира? Пленница? — Девушка действительно отсутствует в списках, Рейнард, — лучась самодовольством, заявил лейтенант. — И нет, барышня вовсе не из местных дикарей, даже если таковые существуют. — Ты её знаешь? Рассказывай давай. Вижу ведь, что тебе не терпится поделиться догадкой… — Экий наблюдательный. Но ты прав: я узнал девушку, хотя это, скорее, своего рода случайность. Видишь ли, однажды, когда я был совсем мелким и, не поверишь, тощим как ветка вон того куста, мы с отцом гостили у его двоюродной сестры, в девичестве — маркизы Волгенской, что была замужем за графом Асторским. У графа и его супруги, — моей, стало быть, тётки, — имелся весьма нескромных размеров дворец в самом центре столицы графства, с фронтоном на толстых, как шеи гидры, колоннах, с двумя внушительными флигелями по бокам, церковью, пристройками для слуг, конюшней и псарней… — А обязательно начинать рассказ от сотворения мира и приводить опись имущества родственников? — Обязательно. Не язви! В доме было полным-полно всяческих тарелок, блюд и прочей посуды, которая помнила ещё мир до драконов, повсюду стояли доспехи — парадные и боевые, трофейные и подаренные за доблесть, проявленную в сражениях, на стенах висели роскошные гобелены и самое разное оружие… а ещё там жили трое графских дочерей и два его младших сына, с каковыми мы быстро сдружились и принялись устраивать разного рода проказы, к вящему ужасу прислуги и родителей. В общем, как-то раз нас всех, в качестве наказания за совершенно случайно разбитую вазу какой-то там замшелой эпохи и династии, от которой, видимо, только та ваза и сохранилась, направили подшивать старинные фолианты в библиотеку, и там, среди лежавших на одной из полок засыпанных пылью розыскных листов, совсем уже ветхих, по которым, отчаявшись, давным-давно перестали кого-либо искать, нашёлся и портрет нашей с тобой незнакомки. Разве что на нём она выглядела совсем маленьким ребёнком, а тут — уже скорее подросток. — Ростом этот подросток повыше столичных гвардейцев будет. Но лицо детское, согласен… — Не перебивай! В общем, такую милашку с рожками трудно не запомнить, и перепутать с кем-либо — тоже… Хотя, может, будь я тогда один, и не обратил бы внимания, но нас было шестеро, и кузенам странная девчушка на портрете очень уж понравилась — настолько, что мы направились за подробностями к родителям… — Не томи, Генрих, — нахмурился Рейнард. — Театральные паузы хороши только на сцене столичного театра. Кто она? — Присцилла, единственная дочь Последнего Дракона! — торжествующе провозгласил лейтенант. — Полукровка. Пропала без вести несколько веков назад, поиски ничего не дали. А нашли её сейчас мы. Как думаешь, Рей, насколько щедро её папаша вознаградит двух провинциальных дворян за спасение дочки? — Судя по твоему восторженному тону, это — хорошая новость? — поинтересовался отнюдь не разделивший радость друга рыцарь из Береникки… а затем принялся колдовать, затягивая вход в ротонду полупрозрачной дымкой. — Конечно, это отличная новость! Нашему роду не помешает немного земель сверх имеющихся. — Кто ещё видел её, кроме тебя? — Да никто, — хмыкнул баронский сын. — Опасаешься, что кто-то из моих стрелков свяжется со столицей первым? Напрасно. Когда я сюда забрёл, они с середины моста гарпий внизу, на склоне, отстреливали, а затем, как только вышел, то сразу увёл солдат в казарму. Не волнуйся. — Я не о том переживаю. Ты вот о чём лучше подумай: девчонка ведь пропала давно, так? — Ага, лет четыреста назад, что ли… или триста. — В ту пору тут ещё стоял прежний гарнизон, из Стражей Картины. — Ага. Наши копейщики даже их белую одёжку в сундуке нашли, неподалёку отсюда. — Слушай дальше. Малолетнюю девицу просто не за что сажать в темницу. Дети, бывает, оказываются в опале и даже ссылке по вине своих заигравшихся в интриги родителей, но ведь Сит, Последний Дракон, до сих пор в фаворе и полном доверии у Лорда Гвина. Выходит, полукровку похитили и спрятали тут те, кому подчиняются «живописцы». И круг подозреваемых не слишком-то широк. Навскидку — кто там из семьи Великого Лорда является шефом «живописного» полка? Вижу, ты тоже помнишь. Как тебе такой расклад, дружище? — Паршиво… — Не то слово, Генрих. Ты точно уверен в том, что хочешь вмешаться в стародавнюю интригу тех, кто может приказывать Стражам? — Кто не рискует, тот безвылазно чахнет в крохотном поместье, — оскалился балдерец. — Разве служба в Джуго обходилась без опасностей? А охота на драконопоклонников и их «божество», за убийство которого нас наградили? Графские короны неплохо выглядели бы на наших головах, а поверенный Гвина вполне может поспособствовать с получением вакантных титулов для спасителей дочурки. Но ты прав, придётся всё хорошенько обдумать, иначе наши головы будут скверно выглядеть, раздельно от тел… Рыцарь из Береникки хмыкнул. Он знал, что друг не откажется от своих планов. Да и сам склонялся к тому, чтобы поучаствовать в авантюре. — Да, кстати, ты упоминал две новости. С хорошей мы разобрались, а что насчёт плохой? — Ах, верно. Оглянись. Видишь портальную арку? — Нет… — И я не вижу. Телепорта больше нет, Рейнард. Как мы вернёмся в свой мир? — Что там, Генрих? Как она? — Тише ты, не ори. Всё ещё спит. На голос не реагирует. Возможно, если взять со двора то помятое ведро и растопить лёд… — Предлагаешь вылить талую воду на дочь герцога? Что там полагается за оскорбление особ княжеской крови, хм… Четвертование — не самый простой и определённо самый неприятный способ самоубийства. Хочешь покончить с собой, дружище, — лучше спрыгни с утёса. — Иди ты… У тебя, наверное, есть более перспективные предложения, как её разбудить? Иначе мы не узнаем, что с ней произошло. Надо сперва всё разузнать, а потом уже действовать. Так что будем делать? — Пока — ничего. Будем решать проблемы по мере необходимости. Девчонка ведь жива? Жива. Просто спит. Вот и отлично. Пускай себе спит и дальше. Можно было бы перетащить её сюда, в казарму, вдруг в тепле быстрее проснётся, но… на вид она весит не меньше десятка пудов. Вдвоём мы её не утащим, привлекать солдат тоже не стоит, до поры. Да и… провианта у нас не так много, как хотелось бы. Попробуй прокорми такую, хм, рослую девицу. Вот закончим своё задание здесь — и возьмём её с собой, даже спящую. Прикроем какими-нибудь тряпками… А пока лучше поразмыслить над тем, как подать сигнал в Лордран, чтобы нам прислали мага и восстановили портал. Мне не хочется остаться тут навеки, да ещё в душевной компании сотни опустошённых.***
— Очевидно, благородным господам всё-таки не удалось меня разбудить, — вздохнула беловолосая. — Видимо, тогда я ещё недостаточно выспалась. А что произошло с ними дальше? — Того, что в чёрных доспехах, я встретил перед входом в твою ротонду. Похоже, он всё-таки умер и стал полым… — ведьмак задумался, припоминая. — Второго, командира арбалетчиков нашёл в одном из подвалов. А вот его подчинённые, в отличие от копейщиков, мне не повстречались. — Наверное, тоже ушли к подножию горы, — предположила Полукровка. — А эти двое несчастных, видимо, так и не догадались, что портал завис в воздухе под обрывом, и надо всего лишь спрыгнуть, чтобы оказаться в столице. Жаль. Если бы я не спала, то подсказала бы им. Тогда бы они спаслись и вернулись к семьям… Геральт кивнул — и тут же болезненно скривился: на ближайшие часы мигрень, похоже, ему теперь обеспечена. — Зачем ты это сделала? — Сделала что? — Заставила меня поглотить чужую душу. — Ты ведь, возможно, отправишься искать истоки проклятия, превращающего мертвецов в опустошённых, — напомнила девушка. — И, если так, то знания о нашем мире, о землях, лежащих по ту сторону Полотна, написанного Ариамисом, определённо будут тебе полезны. К тому же, за редким исключением, самые яркие души принадлежат тем, кто и при жизни был прославленным, опытным воином. Разве плохо уметь всё то же, что и этот… Генрих? — Я не пользуюсь арбалетами, да и в конном бою не сражаюсь… Но за помощь благодарю. — Да не за что, мне это ничего не стоило, а души — твоя законная добыча. Кстати, как я уже говорила, в нашем мире за них дадут неплохую цену. — Не думаю, что воспользуюсь ими. А ты сама? Разве не хочешь стать сильнее? — Нет, спасибо, — замотала головой Полукровка. — Однажды, на двадцать третий день рождения, мне подарили душу — огромную, сильную, яркую, как вместе взятый весь десяток найденных тобой; не всякий былинный герой мог похвалиться такой сияющей и светлой… Но, когда я поглотила её, чужие жизнь и смерть, которые пришлось пережить, были ужасны, мучительны, и долго ещё преследовали меня в кошмарах… С тех пор я более не притрагивалась к чужим душам. Да и зачем мне чья-то сила или умение мастерски махать мечом? Я ведь не воин. — Ясно, — кивнул ведьмак, убирая трофеи в сумку. Теперь он был уверен: Фрингилью они совершенно точно заинтересуют. — Насколько я понял из воспоминаний покойного Генриха, в вашем мире каждый знает, какова его собственная душа. — Это так, — подтвердила Присцилла. — только не вздумай у кого-нибудь попросить показать тебе её. Это совершенно непристойно. — Да я как-то и не собирался, — успокоил покрасневшую девушку Геральт. — Скажи, а Великие души, найденные вашими Лордами, действуют так же, как и обычные? Если их, хм, употребить, тоже увидишь, кем были их прошлые хозяева? — Не знаю… — опешила Полукровка. — Никогда не задумывалась на этот счёт. Впрочем, ничуть не удивительно, что Владыки не поощряют рассуждения об источнике своего могущества. Но, если всё так… Интересно, какую же память несут в себе четыре сильнейшие души нашего мира, чьи первые обладатели видели мир задолго до Эпохи Драконов? Теперь, по твоей милости, меня гложет любопытство… Но чтобы узнать ответ доподлинно, нужен кто-то из их нынешних владельцев. И добровольно правители Лордрана, конечно же, делиться с тобой или мной не станут — ни информацией, ни душой. А отнимать силой… В общем, эту идею лучше забыть. — А человечность? Ты ведь говорила, что она тоже — часть чего-то большего? — Да, и верно… О ней я забыла, а зря. С одной стороны, тут-то можно проверить теорию практикой хоть сейчас — у меня есть двойная, и ты тоже две нашёл. С другой, они такие крохотные и жалкие, даже не представляю, сколько их надо собрать, чтобы составить более-менее отчётливое воспоминание породившей их Великой Чёрной души. А если всё-таки из-за них мертвецы становятся полыми, то эксперимент ещё и опасен… — Тогда оставим опыты тем, кто в них разбирается. — Ага… А вообще, твоя очередь рассказывать! — с неожиданным энтузиазмом воскликнула беловолосая. — О чём? — растерялся ведьмак. — Расскажи о себе. О ведьмаках, о стране, которой принадлежат эти горы, о том, как у вас живут люди, о местных традициях и легендах. А ещё, просто обязательно — о золотом драконе. Далеко ли отсюда живёт твой знакомый? Ты нас познакомишь? Я тоже хочу уметь превращаться в человека! Большой рост не всегда удобен… да если честно, то он намного чаще очень, очень неудобен!