Заражённая

Анжела не помнила, как дошла до центрального парка. Видимо, какой-то древний инстинкт гнал ее по дороге до самого безопасного места в этом маленьком городишке. И вправду, парк и в самые лучшие времена не славился популярностью, а в связи с последними событиями так и вообще опустел, если не считать снующих туда-сюда вездесущих белок. Светало, и солнце неохотно показывалось из-за густых макушек деревьев. Девушка из последних сил дошагала до ближайшей беседки и со стоном приземлилась на сидение. Ноги были сбиты, а голые пятки кровоточили и красовались свежими мозолями. Холодный ветер задувал в беседку, гуляя с потрепанными русыми волосами девушки, и забирался под легкую, да ещё и порванную кофту. Девушка поёжилась, подгибая под себя замерзшие ноги и чуть ли не сворачиваясь в калачик. В сентябре уже довольно сильно холодало, и Анжела боялась простудиться. Рука противно заныла, впервые напоминая о себе запоздавшей болью. Девушка невольно зашипела и, хмуря тонкие черные брови, вытянула руку вперёд, стараясь понять насколько все плохо. Все было ужасно: рука выглядела так, как будто её кто-то тщательно пережевал, сквозь запекшуюся кровь отчетливо виднелись оголенные искромсанные мышцы, так как части кожи не доставало. Девушка почувствовала, что её мутит, и вчерашний завтрак вот-вот попросится наружу. Анжела отвернулась, зажмуривая глаза и затыкая рукой рот, стараясь сделать глубокий вдох, но подступающая истерика спазмами сжимала её грудь. Глаза защипало, а к горлу подкатился твердый комок. Девушка понимала, что с такой раной лучше всего обратиться в больницу, но память настойчиво подкидывала затянутые черной поволокой глаза её отца и точно такие же глаза того странного больного, которого она не так давно наблюдала из своего окна. Они явно были одинаковы и оба напали на человека. То, что больной успел укусить санитара уже не было предположением, это было утверждением. Психиатрическая лечебница уже давно была забита пациентами, и всех новых больных селили во второй, ранее не используемый корпус обычной городской клиники. Анжела не хотела думать о том, что будет там твориться через пару дней, а уж оказаться в самом эпицентре новоявленных зомби ей совершенно не хотелось, даже несмотря на то, что сама она была уже укушена. Но с раной все равно нужно было что-то делать, и девушка задумчиво посмотрела на свисавшие лохмотья, некогда бывшие рукавом её кофты. Это уж точно лучше, чем ничего, по крайней мере, не будет видно эту отвратительную рану. Девушка не была медиком и, закрепив кое-как сделанную повязку, осталась довольна, не обращая никакого внимания на то, что кровь при такой ране как-то уж чересчур быстро запеклась, а боль была условная, как будто от легкого пореза ножом. Девушка откинулась назад, опираясь спиной о невысокую деревянную спинку беседки и наблюдая за белыми пушистыми облаками в светлеющем небе. Вокруг стоял приятный гул от шумевшего в пожелтевших листьях ветра, и на миг Анжеле показалось, что она выдумала эту сумасшедшую ночь, что ничего не произошло, но мгновенно отозвавшаяся болью рука вернула все на свои места. Правда, это не помешало вдруг ставшими свинцовыми векам медленно закрываться. Девушка почти заснула, как сквозь дрёму услышала слабый шорох кустов. Глаза тут же распахнулись, от сна не осталось и памяти, а шея задеревенела, не давая повернуть голову и посмотреть на источник шума. Кусты, прилегающие к беседке, вновь зашелестели, и это был явно не ветер. Анжела молила бога, чтобы это оказалась чересчур шумная и большая белка, а не очередной сумасшедший, ибо ноги опять свело, а тело от страха парализовало, и она не могла двинуться даже на миллиметр в сторону. Опять послышалась тихая возня, и над краем беседки показался конец синей, стоявшей торчком шапки с широкой красной полоской. Анжела с обезумевшим от ужаса взглядом наблюдала, как вслед за шапкой появились чистые голубые глаза, грубый, явно переломанный в нескольких местах, красный нос и заросший до такой степени черной косматой бородой подбородок, что даже губ не было видно. Вслед за лицом появились и грубые ладони, которые были защищены шерстяными перчатками без пальцев, хотя сами перчатки больше напоминали решето, чем предмет верхней одежды. — Кхм… — пришелец хрипло откашлялся с любопытством, без тени страха, разглядывая девушку. — Замёрзла, красавица? Анжела испуганно кивнула, чем-то напоминая самой себе болванчик, который некогда купил себе в машину её отец: он так же качал головой, когда машина мелко подпрыгивала на лежачих полицейских, а потом медленно успокаивался, до очередного полицейского. Пришелец вновь откашлялся, сплюнул куда-то в сторону и окончательно поднялся из кустов, являя девушке черную, явно потрепанную временем, застегнутую на все петли куртку. Бомж, медленно покачиваясь, обошел беседку и, забравшись по небольшой лесенке, грузно уселся напротив Анжелы. Штаны у него были под стать ему самому: грубые, грязные и порванные в нескольких местах. Ботинки тоже представляли собой жалкое зрелище, но они у него были, в отличии от мерзнущих голых пяток Анжелы. Девушка никогда бы не подумала, что когда-нибудь будет одета хуже бомжа. — Ну и как зовут принцессу? — мужик еще раз насмешливо оглядел Анжелу, особо задерживая взгляд на перевязанной руке и голых ногах. Девушка поежилась от тяжелого давления колючих глаз. Вести вот такую непринужденную беседу с бомжом посреди творившегося в городе бедлама ей было в новинку, и она немного растерялась, не зная как реагировать. — Ан-анжела, а в-вас? — девушка с трудом справлялась со своим голосом. — Зови меня Джон, — бомж улыбнулся, и Анжела сразу поняла, что это явно не его настоящее имя, и он, как бы оправдываясь, продолжил. — Извини, не люблю свое имя, с ним связано очень много прошлого. Ну и как сюда занесло такую красавицу, особенно в такой одежде? Девушка рассеянно пожала плечами, не зная, что ответить. Придумывать легенду не было ни сил, ни времени, а говорить правду как-то не хотелось, особенно учитывая тот взгляд, которым мужик окинул её кое-как перебинтованную руку. Бомж хмыкнул и, покопавшись рукой в кармашке своей куртки, достал потрепанную пачку сигарет и покоцанную зажигалку. — Ничего, что я закурю? — бомж скорее утверждал, чем спрашивал и, щелкнув зажигалкой, с первого раза прикурил сигарету, выдыхая синий дым. Анжела поежилась: казалось, что на этом холодном ветру отмерзли даже кости, а ног она давно уже не чувствовала. Они посинели, и когда девушка касалась ими деревянных досок беседки, то не ощущала привычной шероховатости. Это было странное ощущение, как будто ноги были, но одновременно их и не было. Девушка когда-то давно от отца слышала, что люди, которым недавно ампутировали руку или ногу, еще могут некоторое время ощущать их, как будто конечность все ещё на месте, а не ампутирована. Анжела забыла, как этот феномен назывался в медицине, но обмороженные ноги она ощущала именно так, и если на них не смотреть, то могло показаться, что их и вовсе нет. — Что ж это я совсем, — бомж вдруг засуетился, глядя на продрогшую девушку, — как не человек. Мужик быстро расстегнул свою куртку и, стянув её со своих широких плеч, оставаясь в такой же грязной вязаной кофте, протянул её девушке. Анжела неверяще уставилась на бомжа, боясь протянуть руку и взять щедрое подношение. Джон как-то грустно улыбнулся и, поднявшись со скамьи, сам накинул неожиданно теплую куртку на плечи девушки. И хоть предмет одежды явно попахивал давно немытым мужским телом, но зато был тёплым, и Анжела не решилась отказываться от щедрого подарка. Девушка лишь стыдливо уставилась на голые пятки, не смея поднять взгляда на бомжа. Она почему-то ощущала себя так, как будто сама бесцеремонно отобрала теплую вещь у замерзающего. — Извини, на ноги ничего нет, — бомж пытливо взглянул на девушку, но тут же опять закопошился. — Хотя нет, есть кое-что. Мужчина недолго покопался в глубоких карманах штанов и вытянул от туда какие-то длинные белые тряпки. Они были грязноваты, с застаревшими желтыми пятнами, и Анжела с трудом представляла, для чего они были нужны. — А ну протяни-ка сюда свои белы ноженьки, — бомж весело ухмыльнулся. И Анжела протянула ему свои закоченевшие пятки, ей было все равно, даже если сейчас этот странный добрый и дружелюбный бомж с грозным оскалом вцепится зубами в её отдававшие болью икры. Вместо этого мужчина довольно аккуратно завернул её ноги по отдельности в каждую из тряпок и оставил на щиколотках кокетливый бантик, который и удерживал всю конструкцию на ногах. — Что есть, то есть, по крайней мере, лучше, чем ничего, правда? — мужчина весело подмигнул и отпустил ноги девушки. — Ты так напоминаешь мне мою дочь… Анжела слабо улыбнулась и склонила голову, разглядывая странные желтоватые узоры на тряпках. Нужно было хоть что-нибудь сказать этому доброму мужчине. — Спасибо, — девушка слабо проблеяла и, как будто что-то вспомнив, полезла в карман многострадальной кофты. Ещё никогда девушка так не радовалась своей невнимательности, когда сунула деньги после школьной столовой не в кошелёк, как всегда делала, а в карман кофты. Но Джон мягко отстранил её руку с зажатыми в кулаке деньгами и печально улыбнулся. — Нет, теперь это уже никому не понадобится, — тихо произнёс он. — Почему? — Анжела всё ещё держала смятые бумажки в руках, не решаясь их спрятать обратно в карман. — А ты разве не заметила? — бомж склонил голову к плечу и грузно оперся локтями о потертые колени, наклоняясь ближе к девушке. — Не смотрела в глаза людям? — Нет, — девушка покачала головой, не совсем понимая, о чём речь. — Они все уже безумны, каждый второй. Всё ещё ходят, что-то делают, стараются казаться нормальными, но все уже больны этой заразой, — в глазах бомжа проскользнул еле заметный огонёк отдалённой эмоции, как будто это он был безумен, а не те, о ком он говорил. — Ты же знаешь, кто такие мертвецы? Зомби? Они все скоро станут такими же, похожими на зомби. Они уже нападают на людей, пока единичные случаи, но скоро все изменится. Я живу на улице, вижу их каждый день, и их безумие все усиливается. И кого они кусают, тот становится таким же. Три дня и покусанный тоже становится безумным. Моего соседа так покусали, я потом сам еле ноги унёс от него. Анжела молча сидела, стараясь переварить услышанную информацию. Левая рука невольно потянулась к правой, но она успела себя одернуть, замечая внимательный взгляд мужчины. Значит, ей осталось три дня. — И как это происходит? — девушка постаралась сделать свой голос как можно более безразличным. — В первый день сумасшествие практически ни в чем не проявляется, а вот во второй день начинают чернеть глаза и вены, черная кровь. Ты ведь слышала это глупое интервью Рексвела, Рекслера, как там его, которое крутят уже чуть ли не месяц, успокаивая народ? Анжела на всякий случай кивнула, соглашаясь с бомжом. — Так вот, херня это все, в крови определённо что-то есть, и это именно она виновата в том, что происходит с людьми. Точнее вакцина, которую вкалывают оболтусам перед введением этого новомодного имплантата. Всегда знал, что эти новомодные штучки до добра не доведут, — бомж раздражённо отвернулся и сплюнул, наконец-то затушивая давно выкуренную сигарету о скамейку. — Моя ж дочь тоже наверняка себе эти чертовы линзы установила, всегда гналась за новинками, — Джон горько вздохнул и на мгновение о чем-то задумался. Анжела терпеливо ждала. — А на третий день люди окончательно сходят с ума. “Умирают”, как те мертвецы в фильмах, и набрасываются на людей. У вакцинированных этот процесс “умирания” может проходить месяцами, а вот у укушенных три дня и всё. Сам наблюдал. Джон замолчал, уставившись голубыми глазами куда-то вдаль. Девушка тоже не знала о чём говорить, рассматривала свои чуть согревшиеся ноги, и думала о своей ране, переживая о том, что через три дня она тоже превратится в тупого бешеного зомби. — Ну что, будем выживать вместе? — неожиданно спросил бомж, хлопнув своими широченными ладонями по своим коленям. — Судя по тому, что ты сидишь в такое время здесь совсем без одежды, идти тебе некуда. Анжела кивнула, снова вспоминая смешного болванчика-бульдога. Сил признаться бомжу в том, что её укусили, не хватило. Так девушка и нашла временное прибежище у бомжа в парке, два дня она отходила, с тревогой прислушиваясь к своему телу, но даже на третий день никаких признаков заражения не обнаружилось, да и бомж реагировал на нее нормально, ясно давая понять, что её глаза оставались чистыми, и никаких черных вен не наблюдалось. Это давало призрачную надежду, что она всё-таки не заражена и что эта болезнь не передается через укус. Но порой вырывавшиеся полубредовые рассказы бомжа наводили порядочный страх в душе девушки, его сосед был не единственным пострадавшим от бешеных. Но кому какое дело до бомжей? Своего первого укушенного, точнее укушенную, она увидела, когда все-таки не вытерпев, выбралась из парка в город. Грубая белая ткань порядком натёрла место между пальцами, и она с твердым намерением решила пройтись к обувному магазину и стащить хоть что-нибудь. Моральные принципы за время, проведённое с бомжем Джоном у неё порядком снизились, да и она сама понимала, что вскоре мир не будет таким как раньше, когда прячась в кустах с неизменным помощником, наблюдала за бредущим по парку одиноким зомби. Они так условились их называть. Анжела тогда вышла из парка, когда заметила что в окне одноэтажного дома, стоявшего прямо напротив входа в парк, застыла одинокая фигура. Девушка сощурила глаза, приглядываясь к хрупкой женщине в белой, окровавленной на плече сорочке. Она бездумно вглядывалась вдаль, как будто не замечая пялившуюся прямо на нее девушку. Анжела не знала, кто её покусал, муж или сын, но она запомнила её, эгоистично решая, что по возможности проследит за ходом болезни. Да, это было плохо и, возможно, два дня назад она так бы не поступила, но что она могла сделать для этой женщины? Ничего, а сама бедная больная хоть и невольно могла послужить ценным источником информации. Даже теперь информация могла спасти жизнь. В городе творилась лёгкая паника. Анжела шла по тротуару, оглядываясь на спешащих куда-то людей. В большинстве дворов копошились семьи, загружая автомобили многочисленными вещами. Практически через каждые сто метров девушке встречались патрули полицейских в полном своем обмундировании, но они как будто бы вообще не обращали ни на кого внимания. И только приглядевшись к очередной парочке служащих, девушка смогла различить смутную черную пелену на глазах: такая же была у многих паникующих людей. Девушка боялась, дрожала как осиновый лист, ожидая нападения в любой момент, но окоченевшие ноги упрямо толкали ее вперёд, заставляя пересилить свой страх. Тем более, пока шибко агрессивных явных зомби не было заметно. Анжела не заметила, как оказалась около своего бывшего дома. Он был окружен оранжевой лентой, а двери опечатаны. Рядом с домом, у фонарного столба, стояла неизвестная девушке старушка и задумчиво смотрела в пустые окна. Анжела не успела ещё подойти к ней, когда старушка её окликнула. — Вы не знаете, что там случилось? — голос у старушки был неприятный, как у хриплой старой вороны. Анжела лишь отрицательно покачала головой, намереваясь пройти мимо, но быстрая старуха цепко ухватила её за руку и зашептала, плюясь прямо в лицо девушке. Ей явно не хватало общения. — Говорят, что отец семейства в этом доме сошёл с ума! Представляете, перегрыз горло своей жене! Дочка у него ещё была, но она пропала без вести. Два дня ищут, некоторые поговаривают, что он её съел! — старуха лихорадочно зашептала, вглядываясь в лицо девушки, явно ожидая увидеть шокированное выражение лица. Анжела сглотнула, значит, её лицо уже два дня крутят по местному каналу, а бабка просто оказалась подслеповатой, что её не узнала. Хотя вспомнив, с каким безразличным взглядом ее провожали полицейские, девушка успокоилась: сейчас здесь нет ни до кого дела, все спешат убежать. А бабка, видимо не дождавшись нужной реакции, продолжила. — Ещё говорят, что его то жёнушка ожила! Представь, с перегрызенным горлом встала! — старуха хрипло закаркала, неуклюже имитируя смех нормального человека. — Только чушь всё это. Нет никаких, как там паникёры их называют? Зомби? Обычный психоз, а они, трусы, за свои вещички похватались. А ты куда спешишь? — За вещичками, — Анжела раздражённо огрызнулась, выдирая руку из захвата полусумасшедшей бабки и быстро удаляясь от своего дома, стараясь не оглядываться и не вслушиваться в возмущённые вопли старухи. Обувной магазин встретил её запахом свежей кожи, тишиной и пустотой. За прилавком никого не было, а из посетителей тем более. Анжела медленно прошлась сквозь стройные ряды обуви, сразу же минуя женские туфли на высоких шпильках: такая обувь её сейчас скорее угробит, чем спасет. Дальше за женской обувью начинался мужской отдел, с более пригодной обувью для экстремального выживания. Девушка сразу же направилась туда, также минуя и мужские туфли. Ей приглянулись берцы, вполне удобные, защищающие и от холода, и от повреждений, правда даже самый маленький размер болтался на её ноге. Девушка утешилась тем, что если надеть несколько пар носков и крепко зашнуровать, то все будет в порядке. Ей ещё повезло, что в данном магазине сразу же стояли коробки с обоими ботинками, а не единичный образец. Уже выбегая из магазина под оглушительный писк сигнализации, Анжела услышала возмущённый крик выбежавшего из подсобки продавца, как будто в теперешней ситуации хозяина магазина будет волновать недостача. Девушка уже возвращалась в парк со своей обновкой, когда оглянулась и заметила, что укушенная женщина до сих пор стояла на месте и никуда не сдвинулась. Никаких описанных бомжом признаков пока не наблюдалось, разве что глаза взирали на мир с полностью отсутствующим выражением, как будто женщина лишилась души, а у окна стояла лишь её оболочка. Джон отреагировал на берцы вполне положительно, правда шутливо погрозил пальцем и сказал, что Анджи как-то уж слишком рано начала мародерствовать, нужно дождаться, когда все люди поуезжают. Самим куда-то уехать у них не возникало и мысли, некуда, да и транспорта нет. А эвакуировать из городка людей походу никто не собирался, явно думая, что все, кто захотят, уедут куда-нибудь своим ходом. А ситуация уже была опасная, власти ещё день назад наконец-то признались, что столкнулись с неизвестным вирусом и настоятельно требовали, чтобы люди запирались в своих домах или уезжали подальше от населённых мест. Пока они пришлют помощь уже для не ограждения зараженных от здоровых, а для уничтожения. Правда, помощь приходила уже заражённая. Это Анжела улавливала по отдельным разговорам паникующих людей, ведь в их отдалённый городишко никто не собирался слать армию, и слава богу. На второй день наблюдения девушка уже явно заметила описанные Джоном признаки и печально вздохнула. Женщина, казалось, не сдвигалась с места всю ночь, и девушка без труда углядела её в окне. У укушенной потемнели глаза, кожа значительно побледнела, а от глаз сквозь тонкую кожу отчетливо просвечивались черные вены, которые тонкой отвратительной сеткой опоясывали все лицо, губы тоже были чернильно-чёрного цвета. Это было жутко, и Анжела нервно потрогала свое лицо, на котором до сих пор не проступало ни единой черной вены. Женщина все так же спокойно пялилась в парк, не выказывая никакой агрессии, и девушка, покачав головой, направилась обратно к Джону, который явно уже притащил что-нибудь перекусить: где он брал еду, девушка старалась не спрашивать. Джон притащил не только еду, но и два раскладных охотничьих ножика. Ничего не объясняя, он вложил один из них Анжеле в руку и спокойно откусил свой бургер. Девушка часто поражалась хладнокровному спокойствию мужчины и пыталась всячески ему подражать, но это выходило плохо. Неконтролируемую дрожь при виде очередного ходячего было трудно сдержать, когда Джон при виде мертвяка лишь замирал каменной статуей в кустах. Зомби были странно апатичными и набрасывались на людей только когда они приближались к ним ближе, чем на три метра, но бомж уверял, что это их состояние долго не продержится, и они окончательно обезумеют, когда их организм потратит всю накопленную за жизнь энергию и потребует ещё. Порой Анджи казалось, что в прошлой жизни мужчина был биологом или же каким-то ученым, и её уверенность крепла с каждым высказанным Джоном фактом. На третий день женщины у окна не было, и Анжела, разочаровано вздохнув, собралась уходить, как вдруг краем глаза заметила смутное движение в окне. Закусив зубами щеку, девушка осторожно перешла дорогу и приблизилась к мутному окну, вглядываясь в темное нутро дома. Анжи постояла так с минуту, когда в окно, неожиданно для девушки, впечаталось лицо укушенной женщины. Девушка вскрикнула, отступая назад и с ужасом наблюдая за прислонившимся к стеклу существом. Это уже был не человек. Черные провалы глаз затягивали в свой омут, черные, выступившие по всему телу вены щедро украшали все тело несчастной, а безумный взгляд выражал лишь вселенский голод. Вдруг лицо женщины перекосилось, челюсть медленно отвисла, и из её глотки раздался громкий пронзительный вой. Анжела вздрогнула, всё быстрее отступая назад, боясь повернуться к существу спиной. Рука судорожно нащупывала в кармане железный раскладной нож, а женщина в окне безумно забилась, разбивая вдребезги хрупкое стекло, не обращая никакого внимания на распоротые руки, и принялась перелезать через оконную раму, распарывая себе лицо и живот о выступающие осколки стекла. Анжела резко обернулась, собираясь броситься назад в парк, но тут же наскочила на очередного зомби, который, нелепо взмахнув своими руками, попытался схватить её. Сзади нее совершенно беззвучно, в то время когда она любовалась на мертвяка в стекло, собралось около десятка ходячих, довольно интенсивно наступающих на её. Путь в парк был закрыт. И девушка, моментально оценив ситуацию и уклоняясь от неуклюжего зомби, свернула на улицу, мимолётом замечая виновницу своей невнимательности. Та хрипло рычала, вставая с земли и красуясь вытекшим глазом, распоротой щекой и отвисшей челюстью с подрезанными сухожилиями. По порванной белой сорочке потоком струилась черная кровь, заливая чуть пожелтевший газон. Анжела рванула прямо, слыша за собой нестройный ряд рычания и звериного воя. Некогда мирная улица моментально, за какую-то ночь превратилась в пристанище зомби. Они были повсюду: в машинах, не успевших отъехать от дома, на газонах, на дороге и тротуаре. Они бесцельно бродили по улице, пока не замечали задыхающуюся бегущую девушку. Анжела уже поняла, что загнала себя в ловушку, когда в очередной раз уворачиваясь от бросавшегося на её зомби бежала вперёд. Девушка боялась оглянуться, прекрасно понимая, что собрала за собой целую толпу и то, когда они её догонят и разорвут, было делом времени. Анджи уже начала уставать, а слёзы, так не вовремя заливавшие её глаза, мешали разглядеть дорогу. Жить хотелось просто неимоверно! Она уже попрощалась с жизнью, когда краем глаза заметила, что добежала до центрального супермаркета. Чуть ли не плача от счастья, девушка залетела внутрь и, захлопнув за собой дверь, забаррикадировала её находящимся рядом с дверью тяжёлым стендом, просто опрокинув его. Тут же, спустя мгновение, в пуленепробиваемое окно забилось порядка пятидесяти зомби. Анджи с ужасом и слезами на глазах наблюдала за этой толпой, понимая, что если они не уберутся отсюда, то живой ей не выйти. Стенд опасно покачнулся, и девушка, испугавшись, навалилась на него, стараясь удержать своим весом. Ноги дрожали, сердце ходило ходуном, а за стеклом бились адские твари. Девушка впервые в своей жизни действительно зарыдала, проглатывая горькие слёзы и моля бога о прощении. Где-то внутри города прозвучал громкий взрыв, банки на стендах супермаркета задрожали, под ногами девушки прошлась мелкая волна, уши заложило от оглушающего звука, а зомби мгновенно повернули головы на звук. Рыча и расталкивая друг друга, они дёргано-покачивающимся шагом направились к источнику взрыва...