1. Schriftsteller
8 июля 2015 г. в 07:06
Стояло пасмурное январское утро. Холодный дождь моросил за высокими окнами, заливая дорожки в казалось, замёрзшем саду. Солнце не показывалось уже несколько дней, и погода не жаловала жителей Гилфорда своей благосклонностью.
— Элизабет! — задыхаясь от кашля, прохрипел старик, попытавшись привстать с кровати.
— Что такое? — в комнату вошла дама в когда-то красивом, а ныне потрёпанном, сохранившем лишь остатки былой красоты платье. — У тебя всё хорошо?
— Сама видишь, что нет. Принеси мне воды, и это… ты не знаешь, где Генри? Или Джонни?
— У тебя что, жар? Генри и Джонни давно уже в Лондоне, ты забыл, что ли? — она бросила ему, казалось, озлобленную реплику, но тут же виновато опустила голову. — Прости, я должна понимать твоё положение…
— А это… может, хотя бы Ганс где-то поблизости бегает?
Элизабет выглянула в окно, слегка надвинув чепчик на брови, чтобы в этом плотном, словно туман, дожде увидеть, что творится на соседнем участке. Действительно, среди кустов можно было различить небольшую фигурку, которая предпочла сидению дома игры под дождём. Конечно, потом Грётхен будет ругаться — не пристало её сыну вести себя, словно какому-нибудь разбойнику или попрошайке, пусть даже и играючи; но сейчас он, сбежав из дома, от неусыпного надзора своей матери, кажется, был вполне доволен собой.
— Как обычно. Хулиган хулиганом, ему даже дождь не помеха, — сморщив брови, с видимым неудовольствием процедила Элизабет.
— Веди его сюда!
— Сюда? Это чучело? Ты издеваешься?
— Я так сказал! — старик закашлялся, но было понятно, что именно этот тон не терпит возражений. Это тон… Тон, которым умирающий зовёт к своей постели.
Элизабет было хмыкнула, но вовремя сдержалась: даже с родным братом нельзя позволять себе забывать о манерах.
— Ганс! Эй, Ганс! Ну-ка, бегом сюда! Мистер Доджсон хочет с тобой поговорить! Немедленно! — Элизабет, выйдя на крыльцо, попыталась перекричать шум дождя. Конечно, приличной леди не пристало кричать; но сейчас другого выхода не было.
Мальчик, с которого потоком стекала вода, вошел, к неудовольствию Элизабет, в комнату и подошёл к постели.
— Ганс… — начал старик и опять закашлялся. — Ты знаешь Алис… ээ.. Мисс Лидделл?
— Ну… да, я с ней не общался, но слышал. Мистер…
— У меня, — он опять закашлялся, — у меня мало времени. Я должен рассказать тебе одну вещь…
Элизабет смотрела на то, как её брат разговаривает с мальчиком: люди совершенно разных поколений, разные по жизненным устремлениям, по социальному положению, даже по происхождению — её брат, как и она сама, были коренными жителями Британских островов; Ганс был сыном французского художника и немецкой служанки, короче говоря — совсем нездешним. Конечно, говорят, что его дед по отцовской линии был чуть ли не одним из наполеоновских генералов, но если честно, по тому, как эта семья держала себя — можно было понять, что им чужды хоть какие-то манеры «правильного» общества. Да, если бы у Элизабет были бы дети, она бы никогда не отпустила их гулять в такую погоду… Если бы у неё были дети. Если бы она была замужем… Хотя, в конце концов, даже её брат — и тот за всю свою долгую жизнь так и не надумал жениться, а уж она-то…
Из размышлений Элизабет вывел очередной приступ кашля её брата. Подушка у его изголовья покрылась мелкими каплями крови.
— И вот… Чтобы ты не забыл, что я тебе поручил — вот тебе книга, — старик передал мальчику том, который лежал у него среди лекарств на прикроватной тумбе.
На обложке была нарисована девочка, а рядом с ней — кролик. Кролик был странноват: он был той же величины, что и девочка, а ещё был, по всей видимости, одет во фрак и держал в руке что-то вроде часов.
— Я понял, мистер Доджсон. Я обязательно выполню вашу просьбу!
И уже выходя из комнаты, он повернулся и твёрдым, не терпящим возражений, и, кажется, совсем не детским голосом — добавил:
— Я обязательно найду вашу Алису.
Он так и не заметил, как кролик, нарисованный на обложке, улыбнулся.
А уже через несколько минут Элизабет сидела у кровати брата и пыталась вслушаться в его — уже отсутствующее — дыхание.