Он подходит ко мне все ближе. С каждым его шагом я отступаю на полшага назад. И так продолжается, пока я не упираюсь ногой в оранжево-белую ванную. Темно-серая с трещинами плитка на стенах. Ржавый водосток на полу. Это место совсем перестает быть похожим на школу. И куда же меня занесло? Он стоит уже слишком близко ко мне, слегка наклонившись вперед. Я чувствую его прохладное дыхание на своей щеке. - Ну что, Фран? Поиграем? Практически кожей ощущая его оскал. Алекс и Ник держат меня за руки, так же злобно скалясь. Да, их можно было бы назвать Алексом и Ником, вот только... Один слишком толстый для Ника, а второй слишком высокий для Алекса. А Он... От него просто веет чем-то знакомым. Это знакомое дуновение не перекрывается даже маленьким серебряным ножом, который Он достает из кармана толстовки. - Покажи-ка мне свои ручки, солнышко, - Он слишком нежно берет меня за правое запястье, задергивая рукав водолазки. Сильнее сжав руку, Он натягивает кожу. Синие вены становятся слишком отчетливо видны. Словно от страха не могу даже вдохнуть. Все тело парализовало. Мои руки разведены в стороны, словно на распятии. Вот я слышу слабый щелчок. Вот краем глаза замечаю серебряное лезвие, которое Он поднес к моей руке. И вот я снова могу двигаться. Ноги подкашиваются, но парни держат меня действительно крепко. Мои руки даже не подумали опуститься вниз. Пытаюсь откинуться назад, в последний момент вспоминая, что там должна быть ванная. Но ее там нет. Мы вновь оказываемся в самом центре комнаты. Он слегка надавливает лезвием на кожу. Надавливает, а затем проводит вперед. Проводит назад. И снова вперед. Назад. Словно в попытке отпилить мою руку. Я чувствую холодный, просто ледяной металл. Я чувствую, как он царапает мою кожу. Как он пересекает несколько раз вену. Его дыхание становится уже не таким прохладным. Его улыбка перестает быть похожей на оскал. Теперь в ней злость. Теперь в ней ярость. И мне становится до жути страшно. - Если так... Если так... - его плохо сдерживаемый шепот. Словно заведенный, Он все повторяет эту фразу, с каждым разом все сильнее надавливая лезвием. Его шепот становится громче. Мои глаза расширяются от ужаса, когда я вижу летящее прямо на меня лезвие маленького серебряного ножа.
Открываю глаза и некоторое время не дышу вовсе. Это был всего лишь сон, не больше. Переворачиваюсь на спину, все еще прокручивая в голове мелькнувший серебряный отблеск. В квартире тихо. Даже кот не бегает. Глубоко вдохнув, закашливаюсь от резанувшего по горлу воздуха, откидываю одеяло и медленно встаю. По ногам обдает прохладой, и меня слегка передергивает. Все хорошо, Фран. Видимо, мама просто оставила окно открытым. Выхожу из комнаты, оглядываясь. Мамы действительно нет дома, а животинка сладко посапывает в своем домике. Захожу на кухню, чтобы выпить воды, и вижу действительно открытое окно. На автомате, прямо как в фильмах, поворачиваю ручку вниз, защелкивая замок, и некоторое время просто смотрю на улицу. Белые дороги, серые деревья. И отливающее сине-серым небо. Наливаю в стоящий рядом стакан воды из графина. От воздуха проветренной комнаты она прохладна. Первый глоток отдается болью в горле. На автомате прислушиваюсь к собственным ощущениям и понимаю, что болит не только горло, но и голова, словно от не особо высокой температуры. Наверно, мне стоило бы найти градусник, но... Я лишь снова отпиваю воды, ощущая легкую боль от глотка. Ветка дерева покачивается из-за только что взлетевшей с нее птицы. Допиваю последним глотком воду и иду умываться. На выходе из ванной обнаруживаю оставленную мамой записку. Она снова ушла по своим делам и просит лишь убраться в квартире. А то я сам не знаю. Это помещение давно требует уборки. Только, пожалуй, это я осознал, только когда почувствовал дуновение прохладного воздуха по своим ногам. Прохожу на кухню, щелкая кнопкой чайника. Сзади раздается сонный мявк Саймона. Обернувшись, наблюдаю, как кошатинка сладко потягивается ото сна, после чего смотрит на меня требовательным желтым взглядом. Достаю из холодильника его миску с почками, ставлю на нужное место. Вода в чайнике начинает закипать. Громкий хор молекул, бьющихся о пластмассовые стенки, лопающиеся пузырьки воздуха. Устраиваюсь на диване с кружкой чая и вазочкой печенья. Стандартный завтрак. Словно ничего не изменилось. Все осталось по прежнему. Вот только сегодня вторник. Вот только сегодня в "моем расписании" должна быть химия. И, судя по часам, она начнется уже через каких-то пятнадцать минут. Отпиваю обжигающий чай. Откусываю печенье. Стрелки часов мирно тикают. Саймон все еще завтракает почками. Десять минут. Грею руки о горячую кружку, поставив ее на колени. Вскоре на них останется красный горячий след. Кожа покрывается мурашками, ведь я все еще сижу в футболке и боксерах. Пять минут. Саймон выходит из кухни, благодарно мявкнув, и запрыгивает на диван, устраиваясь рядом со мной. Сейчас должен прозвучать звонок. Делаю два глотка. Кружка наполовину пуста. И вот он звучит. Вновь откусываю от печенья. Наверняка сейчас миссис Коссет проводит устный опрос. Нашим домашним заданием были степени окисления элементов. У меди это два плюс. У хлора минус один. У натрия, как и у всех щелочных металлов, это плюс один. А вот у железа их целых две: плюс два и плюс три. Разумеется, если не учитывать свободное состояние, когда элементы обладают нулевой степенью окисления. Молодец, Фран. Садись. Пять. Берите с него пример, класс. От урока химии прошло уже десять минут. А моя кружка - теперь уже пустая - все еще обжигает мои худые белые колени. Через долгое тиканье секундной стрелки, я все же поднимаюсь и ополаскиваю кружку. Заправляя постель, слышу вибрацию телефона, который оповещает о принятом сообщении. Вновь прохожу в зал, по пути собирая все разбросанные вещи. Кидаю их в общую кучу на диване, чтобы разобрать: что-то в стирку, что-то на полку маме или мне. А вот это платье нужно аккуратно повесить на плечики. Теперь поднять всю мешающуюся мебель с пола. Табуретки на кухне поставить на стол. Гладильную доску - на спинку дивана. Берусь покрепче за низ пуфика, в который мы складываем ненужны бумаги, и так же ставлю его на диван. Кажется, я что-то забыл. Ах, да. Телефон. "Утречко, кохай. Я точно знаю, что ты уже проснулся." - думаю, со стороны может показаться, что мой взгляд сейчас абсолютно безжизненный и равнодушный. Вот только пальцы с радостью ударяют по кнопкам, строча ответное сообщение. "Вы как всегда правы, семпаай. Я проснулся около часа назад." Отправляю и беру из кладовой пылесос, подключая к розетке. "Ши-ши-ши) Какие планы на сегодня?" "Убрать квартиру. Пожалуй, это все. А есть какие-то предложения?" "Я зайду к тебе через два часа. Проверю состояние безнадежно больного. На улицу я тебя не потащу, так и быть. Думаю, твоей маме это не понравится." Зайти ко мне? Безнадежно больной? Что ж... На уборку у меня уходит практически два часа. Так что к приходу семпая я точно успею привести свои скромные апартаменты в более-менее королевский вид. Вернее... Я хотел сказать... В подобающий для персоны королевских кровей вид. "Я буду Вас ждать, семпай." Нажимаю на кнопку для отправки смс. Теперь у меня есть стимул сделать всю работу как можно быстрее. Всегда думал, что лучше: сначала помыть полы, а потом чистить ковер. Или все же наоборот? Грязь с ковра попадает на пол. Грязь с пола намывается на ковер. Ты никогда не сможешь избавиться до конца от всей грязи в квартире. Ты никогда не сможешь до конца вымести эту грязь из своей жизни. Подобные мысли иногда лезут в мою голову, когда она не занята ничем другим. Физическая работа наталкивает на размышления. Бездумно что-то делать явно не для меня. Однако, стоит признать, что второй вариант оказывается более выгодным для чистоты квартиры. Так же стоит признать, что методичная чистка ковра от кошачей шерсти успокаивает. Хотя и в голову могут лезть разношерстные мысли. В какой-то момент они все улетучиваются, словно под действием щетки. Ты проводишь по ворсинкам ковра в разные стороны, то приглаживая, то наоборот будоража причесанные недавно волокна. Вы смотрели фильм "Десятое королевство"? Помните того Волка? Когда Вирджиния гладила его по хвосту, как он практически мурчал от удовольствия и вздрогнул, когда она первый раз провела против шерсти. Не хочу показаться шизофреником, но иногда мне кажется, что мой ковер так же мурчит от удовольствия. К счастью, он не относится к роду кошачьих, иначе бы его-не-его кошачью шерсть я бы никогда не смог вычистить. Ну вот. Полы вымыты, ковер чист. Пыль протерта с полок. Вот-вот придет семпай. Когда я заношу ведро с грязной водой в ванную, раздается звонок в дверь. Мне оставалось только расставить все по местам, но... Я не успел. Черт. - Ну, здравствуй, Фран. Скучал? - семпай протягивает мне пакет с яблоками, проходя в квартиру. - Проходиите, мне осталось совсем немного, - мне хочется его обнять, но больше мне хочется поскорее доделать работу. Поэтому я закидываю пакет с яблоками на кухню и покрепче берусь за низ пуфика. - Надо же, мне стоило придти чуть позже, - семпай проходит в зал, но практически сразу замечает меня. - Эй, ты что это делаешь? Он же тяжелый! А ты больной! Дай-ка мне. Он убирает мои руки с мебели, легко поднимая предмет. - Куда его? - Сюда, - показываю на законное место бумажного склада, думая, что он не заполнен даже на треть. Но семпай об этом может быть догадывается только сейчас. Наверное, он бы смутился от собственной прыти в благих целях. Да. Смутился бы. Если бы мог. Убираю гладильную доску и расставляю табуретки на кухне. - Помоешь яблоки? - он протягивает мне взятый со стола пакет с зелеными плодами. Мимо проходит Саймон, потеревшись об мои ноги. Наверно, стоит его покормить. Вот только порезанных почек нет. - Нужно покормить кота. Не хотите это сделать, семпаай? А я порежу яблоки, - беру двумя руками пакет, который семпай сразу же прижал к себе. - И как его кормить? - я буквально чувствую на себе его недоверчивый взгляд из-под челки. - О, это очень просто. Нужно только порезать почку, - открываю холодильник, доставая одну половинку, которую мама туда переложила утром, и заменяю пакет яблок в руках Принца на свиной орган. - Дерзайте, семпай. Пока она мерзлая, сделать это будет проще и гораздо приятнее, поверьте мне. - Ши-ши-ши, будто я в своей жизни почек не резал, - мерзко хихикая, Бельфегор взялся за нож. Я бы даже сказал, что он это делал по-особому элегантно. Словно всю жизнь прожил с ножом в руке, нарезая почки на мелкие аккуратные кубики. Что ж, Саймон. Сегодня у тебя будет воистину королевский обед. Помыв пару яблок, я нарезал их дольками, очистив от семечек. Рядом с идеальными кубиками семпая эти полукруги казались убогими. Обрезанными. Покоцаными. Угловатыми.Рядом с персоной королевских кровей такая лягушатинка как я была слишком зеленой жабой.
Переложив обед Саймона в его чашку, семпай поднес к лицу свои пальцы. Очевидно, понюхав их, он сморщился: - Фу. Как ты это терпишь каждый раз? Воняет же, - он принялся мыть руки обычным мылом. Глупый. - Я уже привык. У вас ничего не получится, семпай. Этот запах не смоется за один раз. Ждите. Со временем он выветрится сам. Взяв тарелку с яблоками, прохожу в зал и усаживаюсь на прохладный влажный ковер. Беру один неидеальный кусочек, надкусывая его. Плод оказывается кислым на вкус. Практически настолько кислым, что сводит скулы. Наверно, я бы сморщился. Но... Почему-то мне все равно. Почему-то слишком легко переносить этот вкус. Усевшийся рядом Бельфегор надкусывает свою дольку и словно жмурится от удовольствия. Мы с ним уже общаемся больше года, но я бы даже не подумал, что ему нравится нечто подобное. - Они были бы гораздо вкуснее, если бы мои руки не воняли твоими почками, - говоря это, он все же облизывает свои пальцы, перепачканные в кислом яблочном соке. - Вы могли отказааться. Однако с готовностью взялись за нож. Не предъявляйте теперь никаких претензий. Они не принимаются. Отправляю оставшуюся часть дольки в рот и беру очередной кислый полукруг. - Тебе не кажется, что пол слишком холодный, чтобы вот так просто на нем лежать? - спрашивает семпай, когда мы уже доели все порезанные яблоки и просто лежали на прохладно-влажном ковре. - Не такой уж он и холодный. И мы лежим на ковре, - почесав кончик носа, вновь убираю руку под голову. - Да, но ты слишком больной, чтобы еще больше охлаждаться. Давай-ка ты лучше переместишься на диван, - семпай поднимается на локтях и смотрит на меня сквозь пшеничную челку. - Может, я лучше лягу на Вас, семпааай? - словно в подтверждение своих слов, я подбираюсь ближе, закидывая ногу на него и кладя голову между лопаток. - Вы такой теплый... Кажется, в этот момент мне хотелось забраться руками под его вечно полосатый свитер. Я словно чувствовал жар его кожи сквозь одежду. Хотя, скорее всего, у меня просто поднялась температура. Ведь мне стало слишком жарко. Это определенно все из-за болезни. Ведь мое воображение сразу же подсунуло картинку, в которой семпай поворачивается ко мне и обнимает, крепко прижимая к себе, зарываясь носом в мои волосы. А я вдыхаю его запах. Тот самый. Что исходил от шарфа. Он был настолько потрясающий, что забыть его нельзя. Но вот семпай действительно ко мне поворачивается, протягивая руку вперед. Однако лишь затем, чтобы прикоснуться к моему лбу. - А ты горячий, - чувствую, как мои щеки пылают от этих слов. Но как же хорошо, что сейчас все можно списать на болезнь. - Пойду сделаю чай. А ты перемещайся на диван, лягушка. - Лягушки холодные и скользкие, семпаай. А я сейчас не такой, - поднимаюсь с пола и устраиваюсь на диване, завернувшись в плед. - Ты больная лягушка. Горячая и наверняка скользкая, - говорит он с кухни, когда чайник закипает. - И даже если еще нет, то сейчас станешь. Тебе нужно хорошенько пропотеть. Есть какое-нибудь варенье? - Посмотрите в холодильнике, семпай, - шмыгаю носом. Теперь, поднявшись с холодного пола, я понимаю, как замерз. Стоит пояснить, что я действительно заболел. На следующий день после случившегося в школе мама отправила меня в больницу, где мне прописали домашний покой и уют. Проще говоря - постельный режим. Так что мое возвращение отсрочилось еще на неделю. Чему я безусловно рад. - Держи, - мне в руки суют горячую кружку чая. - Чтобы все выпил. Раскомандовался. Словно я бы и без его слов этого не сделал. - Как скааажете, семпааай, - протянув гласные как можно дольше, отпиваю горячий чай. - Не швыркай, - да, блин. Что ж за королевские манеры?! - Но он горяяячий! - Воздух есть под носом, дуй, - Бельфегор дует на свой чай, словно показывая мне, как это делается. - Вы как мамочка, семпаай, - слегка обижено бурчу, отпивая из кружки. - Не верно. Я папочка. Мамочка это Лусс, ши-ши-ши, - он сгибает одну ногу в колене, ставя на нее локоть. При это его кисть с кружкой в руке немного напрягается, отчего становится видна маленькая косточка. - Как там он поживает? Я его давно не видел, - смотрю на плавающие зернышки малины, пытаясь вспомнить, когда видел Луссурию последний раз. Кажется... Нет. Не помню. - Все хорошо. У нас всех. Понимаю, что больше мне все равно не скажут. Поэтому дальше чай мы пьем молча. На диван запрыгивает Саймон и подходит ко мне. На самом деле, не ко мне. А к пледу. Он любит зарываться в него лапками. А я люблю, как он мурчит при этом. Громко, однако его можно услышать только в тишине. Такой, как сейчас. По такой успокаивающей тишине я определенно скучал. В тот последний раз у семпая я не знал, куда от нее деться. А сейчас... Сейчас ее нарушал лишь периодический звон ложки о края кружки, когда кто-то из нас решал отпить горячий чай. В такой тишине мне казалось, что нам можно и не разговаривать друг с другом вовсе. Что мы поймем все и без слов. Как было бы хорошо, если бы действительно можно было и не разговаривать вовсе. Порой мне кажется, что люди просто не ценят ту тишину, в которой могут находится. В которой они могут жить. Ведь если убрать все звуки, то... Может, переносить этот мир станет и не проще, но наверняка приятнее. На доли процента, но приятнее. Как писал Шекспир: "Гремит лишь то, что пусто изнутри". Слишком много смысла в такой простой короткой фразе. Порой люди выливают друг на друга тонны ненужной информации. Где бананы вкуснее. Что они планировали сделать сегодня, но из-за каких-то причин не смогли. А ты можешь просто в это время пить кофе и думать о том, что тебе это знать совершенно ни к чему. Ведь ты никогда не побываешь там, где эти самые бананы вкуснее. Ты никогда не соберешься делать то, что планировали они. Потому что единственный твой план на сегодня - просто отдохнуть с самим собой. Побыть наедине с единственным существом, который тебя ни за что не оставит. Просто потому, что от себя ты никуда не сможешь деться. Возможно, они боятся остаться одни. Поэтому и гремят так настойчиво. Бедные. Самим себе вы можете дать гораздо больше, чем кто-то может дать вам. - Фран? - сквозь гул в голове слышу тихий голос Бельфегора. - Ты какой-то совсем красный... - чувствую его прохладную руку на своем лбу. - Не хочешь вздремнуть немного? Он мягко забирает из моих пальцев кружку, ставя ее на диван возле стены, и обнимает меня, заставляя лечь к нему на колени. И мне слишком не хочется сопротивляться. Подтягиваю ноги к себе поближе, а семпай поправляет сползающий плед, укутывая меня им со всех сторон. Но даже сквозь несколько слоев ткани я чувствую его крепкую руку на своем плече. - Семпаай, - тихо шепчу, закрывая глаза. И, прежде чем провалиться в сон, ощущаю тонкие королевские пальцы на своей голове.- Ну что, Фран. Пои... - его голос прерывается, словно выключили звук. Я вижу, как Его рот открывается. Он определенно что-то говорит. Но я ничего не слышу. Вокруг меня словно создали вакуум. Кажется, я даже не слышу звенящей тишины. Он подходит ко мне настолько близко, что я чувствую Его дыхание на своей щеке. Сейчас он определенно что-то кричит в раздражении. Да что же ты хочешь от меня?! Только я пытаюсь прочитать по губам, краем глаза вижу, как дернулось Его плечо. Зажмуриваюсь, практически кожей чувствуя предстоящий удар. Холод металла обжигает правую руку. И вновь. И вновь. И вновь я не вижу ни капли крови. Но при этом ощущение, что она медленно вытекает из меня, никуда не делось. Кажется, я даже чувствую этот металлический запах, витающий в маленькой комнатушке. Маленькие ручейки вытекают из мнимо перерезанной вены. Мои ноги подкашиваются, и я ударяюсь коленями о кафельный пол.
- Блин, - еле слышный шепот над ухом. - Черт, Фран, ты проснулся? Прости, не хотел тебя будить. - Семпай? - сонно тру глаза, осознавая, что его рука все еще на моей голове. И пальцы едва касаются моего уха. - Вы меня не разбудили, не переживааайте, - зеваю, зарываясь носом в плед. - Раз уж ты проснулся, позволь я сяду по другому. У меня уже нога затекла. Слегка приподнимаюсь на локте и, когда семпай выпрямляет ноги, подогнув под себя одну, снова укладываюсь к нему на колено в надежде почувствовать прохладу в своих волосах. - Так с чего Вы решили, что я проснулся? - не могу сдержать довольной улыбки, когда Бел-семпай снова прикасается к моей голове. - Лусс написал. Я попытался достать телефон, и ты странно дернулся, - поднимаю глаза, смотря на то, как палец Бельфегора быстро бегает по сенсорной клавиатуре, строча ответ Папочке. - Снилось что-то? - Что-то снилось... Не помню, что. Сейчас, когда я пытаюсь вспомнить все моменты сна, они ускользают. Словно слово, которое вертится на языке. Словно надоедливая мошка, которую ты никак не можешь увидеть. Лишь чувство холодного металла на венах. Больше ничего. - Совсем не помнишь? - телефон в Его руке вибрирует, и семпай снова принимается строчить, переместив руку с моей головы на плечи. - Ну... Возможно это лишь моя разыгравшаяся фантазия, но я помню маленький серебряный нож с загнутым лезвием. Знаете, как носки туфель у индийский правителей, только скручено оно было сильнее. - В духе фильмов Тима Бертона? - Что? - он даже отрывается от своего телефона. Я уверен на сто процентов, что его глаза округлились от удивления. Настолько много было в его голосе. - Неужели ты не слышал о таком человеке? Кошмар перед Рождеством? Труп невесты? - Первый раз слыыышу. Вы смотрите жуткие вещи, семпаай... Не удивительно, что порой Вы так кровожадны, - последнее практически бубню в плед и себе под нос, но семпай все равно умудряется это расслышать. - Хей! Я не давал тебе повода так думать! Слезай с королевский колен, неблагодарная лягушка, - с этими словами он отрывает мою голову от своих конечностей, заставляя меня принять полу-вертикальное положение. - Нельзяя так обращаться с больными людьми, семпаай, - все еще недовольно бурчу, потирая затекшую шею. - Видимо, тебе уже намного лучше, раз так говоришь. Ты еще не видел кровожадных людей, затворник. "Я не выбирал себе такую участь". "Я не выбирал такое отношение общества к себе". Глажу ногой проходящего мимо кота. Надеюсь, он просто не подумал... Конечно, он просто не подумал. Это всего лишь я всегда добавляю красок, накручиваю себя. Вновь принимаю сидячее положение, натягивая плед но самого носа. Сейчас нам настолько не о чем разговаривать с семпаем, что он все еще строчит ответ в телефоне, не обращая на меня внимания. Так проходит пять минут. Десять. На подходе к пятнадцатой минуте мой взгляд, бездумно блуждавший по комнате, натыкается на часы. Начало четвертого. Кажется, скоро должна придти мама... - Скоро это через сколько? Я что, это вслух сказал? - Не знаааю... Думаю, через час точно, - положив голову на колени, смотрю на него одним глазом. Все еще строчит по кнопкам-невидимкам, наверняка не делая никаких ошибок. Мама скоро придет. Было бы здорово, если бы они... - Тогда я пойду, - как-то неловко?.. встает с дивана, одергивая джинсы вниз. Пойдет? В смысле пойдет? Уже? Не могу ничего сказать. В этот момент горло отказалось воспроизводить какие-то звуки. А семпай даже не смотрел на меня, чтобы увидеть в глазах недоумение. Вот только мне кажется, что со стороны я ни капли не изменился в лице. Семпай заходит на кухню, чтобы, судя по звяканью стакана, попить воды. Перед уходом. Выходит в коридор. С пустыми руками. - Семпай, вы яблоки забыли, - я уже поворачиваюсь в сторону кухню, чтобы их принести, но он останавливает: - Оставляю их тебе. Больным нужно есть больше витаминов, - Бельфегор зашнуровывает второй ботинок и выпрямляется, глядя на меня, стоящем в пледе. - Спасибо, - тихо благодарю, чуть сильнее закутываясь в свой кокон. - Не-за-что, - произносит по слогам, подходя ближе ко мне и притягивая за плечи. Вновь утыкаюсь носом в его теплый свитер. Вновь вдыхаю этот запах. Мои руки все еще под пледом, но это не мешает мне мысленно обнять его как можно сильнее и мягче. Прижимаюсь к нему всем телом, в надежде, что Он поймет все, что я не говорю. Мыслей нет совсем. Но даже если бы они и были, я бы их прогнал. Все мысли только мешают запоминать такие моменты. Моменты, когда Семпай именно такой. Когда кажется, что ты окружен большой сферой, внутри которой есть только Он и ты. Когда настолько тепло, что тебя просто нет. - Ну все, мне пора, - он слегла отталкивает меня от себя и надевает куртку. Ту самую, с меховым капюшоном. - Пока, зеленоволоска, - его рука слегка ворошит мои все-еще-зеленые-волосы. - Выздоравливай. - До встречи, семпай... И он выходит из квартиры. Я лишь еще сильнее закутываюсь в кокон. Скоро придет мама. Странный это день. Мне почти что хорошо. Мама действительно приходит через час. Черт бы побрал мои точные внутренние часы. Или интуицию. Не знаю, что больше ответственно за столь точные предсказания. К ее приходу я успеваю, порезать оставшиеся яблоки, потому что мама наверняка захочет поесть фруктов, вскипятить чайник, ополоснуть посуду. Оставшееся время я просто смотрел в одну точку, сидя на диване. С уходом семпая в голову не хочет лезть ни одна мысль. Услышав трель звонка, открываю дверь, пропуская маму домой. - Здравствуй, солнышко, - она целует меня в макушку. - Как ты себя чувствуешь? - Нормально... Гоорло еще слегка болит, но температуры вроде неет... - не знаю, почему я говорю именно так. Наверно, чтобы она лишний раз не беспокоилась. Это же всего лишь я. - Правда? - она трогает мой лоб прохладной рукой и проходит на кухню. - Вот и хорошо. А откуда яблоки? - Семпай приходил, - я чувствую, как при этих словах на моем лице появляется слабая улыбка. - "Проверить состояние безнадежно больного", как он сам сказал. Сажусь на стул, забираясь на него с ногами. В коконе это проблематично, но у меня все же получилось. Мама вставляет мне в рот четвертинку фрукта, смотря на меня странным взглядом. - Фсе ховошо? - смотрю на нее с яблоком в зубах. Его кусочек почти упал, потому что я слишком сильно его раскусил, но я успеваю поймать его прежде, чем он упадет на пол, хоть и чистый. - Да... - по ее интонации такого не скажешь. - Да, конечно. Я рада, что твои друзья приходят тебя проведать, да еще и с гостинцами, - она улыбается, потрепав меня по волосам. - Ты кушать хочешь, Фран? - мама достает из холодильника кастрюлю с супом и ставит на плиту разогреваться. Есть? Нет, еда в меня сейчас точно не влезет. - Яблок объелся, так что спасибо, но я откажусь... - Как хочешь, - мама выходит из кухни переодеваться, а я просто ухожу в свою комнату, ложась на кровать. В одеяльном коконе слишком тепло, так что я снова засыпаю. Но на этот раз без снов. - ...Да, Виолетта, я все понимаю. Я рада, конечно же, что у него есть друзья. Я рада, что они приходят его проведать... - сквозь сон слышу мамин голос. Кажется, она говорит по телефону, потому что из приоткрытой двери я больше никого не вижу. - Но это и мой дом, так что я бы не хотела, чтобы он приводил непонятно кого без моего ведома! Что?.. Что это значит?.. Мама... Мама же знает семпая. - Что? Нет, он спит... - зажмуриваю глаза, потому что женщина заглядывает в комнату, чтоб убедиться в правдивости своих слов. Как назло, начинает чесаться нос и до жути хочется чихнуть. Чудом получается подавить это желание. Дверь в комнату плотно закрывается. В ноги прыгает Саймон, начиная лапками мять плед, сладко мурча при этом. Но из головы все еще не выходят слова мамы про семпая. Как она могла так сказать про него?.. Я знал, что будет плохо. Но не знал, что так скоро. Никогда ничего не будет хорошо. Мне остается лишь закрыть глаза, отвернуться к стенке, спугнув при этом разомлевшего кота, и попытаться снова заснуть. Желание выходить из комнаты пропало. Почему же мне так обидно от того, от чего должно быть обидно семпаю? Почему же так хочется забыть эти слова? Почему то, что отчаянно хочешь забыть, никак не вылезает из головы, заполняя все мысли? Определенно, жить стало бы проще, если бы все разговоры можно было бы стирать и перезаписывать, как на кассете. Но тогда мы были бы роботами. Всего лишь глупой механикой. А глупой механике не понять эмоций. И ей бы уж точно не понадобилось стирать разговоры только потому, что они до боли расстраивают. Сквозь подушку слышу вибрацию телефона. "Добрый вечер, мой кохай. Как ты?" Смотрю на сообщение минут пять, прежде чем ответить. Нет, семпай точно ни о чем не узнает. Если уж мне так больно, не могу представить, как будет больно ему. "Хорошо, семпаай. Лежу вот. Только и делаю, что сплю." "Правильно делаешь, что спишь. Во сне человек выздоравливает быстрее." Так вот почему в конце каждого дня мне хочется заснуть и не проснуться. "Что мама сказала по поводу яблок?" Семпай отправляет еще одно сообщение, не дав мне придумать ответ на предыдущее. Но на этот раз я уже точно знаю, что сказать. "Я ей сказал, что у меня были деньги и что мне захотелось яблок. Простите..." Если он и будет обижаться, то на меня. Так будет лучше. "Вот как... Что ж. Тебе виднее." Неужели семпай правда обиделся?.. "Не обижайтесь, семпаай... *тихонько подошел и обнял* Я не знал, что ей сказать, поэтому сказал то, что пришло первым в голову..." "Я не обижаюсь, Фран." Фран... Как же редко он меня так называет! "Не врите, семпай. Вы меня почти не называете по имени." "Я серьезно, лягушка. Я не обижаюсь. Ты лучше меня знаешь свою маму. Лучше меня знаешь, как она может на меня отреагировать. Я бы не хотел ставить тебя в неудобное положение. *обнял в ответ, поцеловав в висок*" Семпай... Закрываю глаза, чувствуя, что снова становится очень жарко. Руки начинают дрожать, и я не могу напечатать ничего в ответ. "Лягушка, серьезно. Я не обижаюсь" "Хоршо, семпай. Яввам верю." Черт, отправляю раньше, чем получается исправить ошибки дрожащих пальцев. "Ты там спишь, что ли? Ладно, спи. Выздоравливай, лягушонок." Чтобы не накосячить еще больше, решаю ничего не писать в ответ. В конце-концов семпай думает, что я уже сплю. "Я бы не хотел ставить тебя в неудобное положение." Только теперь я осознаю, что Бел-семпай мог понять мои слова о приходе мамы как намек. Намек о том, что пора уходить. Ну как так можно?! Неужели он все еще не понял?! Не понял, что я готов быть с ним двадцать четыре часа в сутки! Лишь бы Он никуда не уходил... Чертов семпай... - Фран, все хорошо? - мама обеспокоено подходит ко мне. Как же не вовремя она вошла в комнату. - Фран? Она трогает мой лоб. Ее рука все еще кажется мне прохладной, что странно. Ведь дома тепло. - Да у тебя жар! Подожди немного, полежи, - она выходит из комнаты, а я никуда и не собирался. Снова шмыгаю носом. От всего сразу. И от текущего носа. И от слез, которые тонким ручейком катятся из глаз. Лишь бы их мама не заметила. - Приподнимись чуть-чуть, солнышко, - она помогает мне сесть на кровати, мягко обнимая за плечи, и сует в руки кружку с горячей жидкостью. - Выпей, это жаропонижающее. Выпей и засыпай. Приходится больше вылезти из одеяльного кокона, чтобы удобнее обхватить кружку руками. Горячую жидкость не получается быстро пить, но мама и не торопит, нежно гладя по голове. Как бы я не был на нее обижен за такие слова про семпая... Как только я допиваю, мама забирает из моих рук посуду и укладывает обратно, сильнее закутывая. - Спи, мое солнышко, - она невесомо проводит рукой по моему лбу, убирая налипшие на него прядки волос, и целует. - Засыпай. Саймон, иди сюда, - мама берет кота и устраивает его рядом со мной под боком. - Давай, укладывай нашего больного, намурлыкай ему колыбельную. Мама улыбается, гладя кота по шерстке до тех пор, пока он не начнет снова мять лапками плед. Мне хочется улыбаться от такой картины, но я закутан до самого носа, так что никто ничего бы не увидел. Ну и не важно. Мама снова целует меня и выходит из комнаты, пожелав спокойной ночи. Лежать неудобно, но переворачиваться я не хочу, иначе Саймон убежит. А его кошачье мурлыканье действительно убаюкивает... И все же, какой же ты дурак, Фран. Ты столько уже знаком с семпаем, а все еще ничего о нем не знаешь. Идиот. Просто закрой свои глаза. И спи.