Как все начиналось

Бенедикт стоял возле окна в своей комнате и думал о смысле своего существования, но от этого становилось очень невесело. У Эрика он работал только благодаря своему особому статусу, но даже он относился к нему с презрением. Ему уже постыло быть чьей-то тенью, хотелось чего-то своего - работы, где он перестанет быть «безмозглой марионеткой». Вспоминая эту фразу, на ум к нему приходила Поводырь из Пенсильвании. Конечно же, инстинкт самосохранения не дал ему передать сообщение «слово в слово», а только в общих черта, но после Эрик бесновался так, что стол из баобаба, который ему делали на заказ, разлетелся на щепки, а новая пассия, Кристина, только благодаря поддержке Господа Бога пережила эту ночь. И, как и раньше, Бенедикт нёс бессознательное тело девушки в лазарет, но только теперь он восхвалял всех высших и низших идолов и божеств, что на месте Кристины была не Натали. Каждый раз смотреть на издевательства Эрика над ней было тяжело. Телохранитель хотел верить в то, что со временем чувство жалости атрофируется, но этого не происходило. Влюбляться в Натали не было смысла, потому что сначала она была игрушкой его хозяина, который держал его на коротком поводке, а потом, благодаря поездке, стало видно и отношение к сестре юриста. Так что, разглядывая лужайку у входа в Резиденцию через окно своей гостиной, Бенедикт как никогда чувствовал себя одиноко, ведь он даже с женщиной не мог быть, в том смысле, в котором ему хотелось бы. Его тело к этому было не приспособлено в принципе, узнал он это после периода своего полового созревания. Когда секс, как таковой, отсутствует в жизни, на него начинаешь смотреть по-другому, отстранённо. В пору было бы вскрыть вены в ванной и не обременять своим существованием ни себя, ни остальных людей, но всё же жить хотелось, не благодаря, а вопреки - всему. Натали ходила из угла в угол своей комнаты и перебирала чётки правой рукой. Левая хоть и шевелилась, но движения её всё же были медленными. При этом от стресса девушка начала читать молитвы на иврите, её биологический отец был евреем, поэтому в университете Натали начала изучать этот язык и еврейскую культуру, даже углубилась в изучение веры, но менять религию не стала, потому как не видела в этом смысла. Она и католичкой-то была только потому, что её мама окрестила её в детстве. Девушка и в церкви уже не была лет десять. Но на данный момент это её успокаивало. Она вспомнила о университетской подруге Хоуп, которая, когда волновалась, начинала умножать и делить трёхзначные числа. А вот её способом успокоения были языки, которые она знала, в них она находила покой. - Вот обращение к религии в данный момент не является умным поступком, тем более не к твоей религии. Ната, ты меня пугаешь. – Том вышел из душа в одном полотенце на бедрах, на губах его играла легкая улыбка. - Том, ты хоть понимаешь, осознаешь то, что мы собираемся сделать? Тебе не страшно? Но он ничего не ответил, только прошёл к своему письменному столу и открыл отдел, который запирался на ключ, вытягивая оттуда какой-то предмет, который Натали не могла разглядеть, а потом с хитрой улыбкой начал двигаться в сторону взволнованной девушки. - Вот, – сказал Том и положил предмет в левую руку сестры. Правая рука была занята, в ней были чётки. Таинственным предметом оказались кожаные наручники в виде напульсников на застежках. – Я всё время боялся попасть на место героини книги «Последняя игра Джеральда», которую муж для сексуальных забав приковал наручниками к кровати и умер, а она потом три дня пыталась их снять и боролась за жизнь. А эта конструкция очень удобна: всё на ремешках, всё регулируется, нигде не давит, ну и, если что, можно, поколупавшись с минуту, снять их к чертовой бабушке. - Ну да, конечно, у тебя же, наверное, большой опыт использования этих наручников для своих похождений. - А вот и нет, на нём ещё бирки остались. Я купил их на всякий случай, но вот самого случая всё не представлялось. - Том… Я не хочу, давай не будем. - Э-э, нет, ты не пойдешь на попятную. Я готов, от меня пахнет свежестью и чистотой. Я буду максимально аккуратен. – Том сказал это, но, видя смущение сестры, забрал у неё наручники. – Ладно, успокойся, пошли посмотрим фильм. - Какой? - Как какой, Аэлиту! Где-то на середине фильма и на второй бутылке вина, Натали взглянула на брата, неотрывно смотрящего в экран на стене. Да, действительно, этот фильм он мог смотреть бесконечно, а вот Ната в ряды фанатов этой картины не входила. Глаза Тома жадно ловили каждое мгновение кинофильма и это завораживало. Он повернулся, и их глаза встретились. - Всё должно быть так неловко и приторно патетично? - Хасси, неловким это всё делаешь ты. Нам не нужны свидания и конфетно-букетный период, мы уже семья, так давай, наконец, перейдём эту грань. Том еще ближе приблизился к сестре и развернулся корпусом к ней. На экране чёрно-белые персонажи о чём-то тихо переговаривались, но пару на диване это уже не трогало. Острое чувство неправильности при первых касаниях Тома к Натали отступило уже через минуту. Обжигающие поцелуи начинались легко на губах, а потом более глубоко во рту, такой себе танец языков. Свет по взмаху руки в комнате стал максимально приглушённым, а единственным ярким источником света служил экран. Главное было сделать первый шаг, побороть страх и неловкость, потому что они становились главным барьером на пути к соитию. Том поднял Натали на руки - вроде бы до боли романтический жест, но девушка отстранилась. - Мы договорились, что я буду сильной в этот раз. - Ты предлагаешь сама отнести меня на руках? – Том выгнул бровь и улыбнулся. - Придурок, дай мне дойти до кровати на своих двоих, верно подданных ногах. Далее последовал переход из одной комнаты в другую и попытки раздеться. У Натали опустились руки. Всё было не так, волны отчаяния накатывали снова и снова, и она в растерянности села на кровать. Всё же, поборов смущение, пара продолжила то, на чём остановилась в зале - прелюдия. Нежный поцелуй, начавшийся у губ, перешёл по её инициативе на шею, потом на кадык, который девушка просто сжала губами, останавливаясь, пробуя на вкус учащённый пульс парня. После Натали плавно перешла к ключицам брата. Легче было немного отстраниться от восприятия, партнёр есть партнёр, на тот момент уже, кстати, избавившийся от всей одежды, кроме трусов. Возбуждение мужчины было видно невооруженным глазом. Она закрыла глаза, ещё раз сделала глоток воздуха. Кожа Тома пахла целой смесью запахов: гель для душа, пот и, на периферии сознания, мускус, чисто мужской запах. Смешение ароматов раздражало рецепторы в носу девушки и делало тело Тома дико возбуждающим. Она коротко лизнула грудь мужчины, потом взяла в губы сосок и отстранилась. Натали ожидала увидеть на лице Тома блаженство, но увидела лишь лёгкую усмешку. - Это не самая эрогенная из зон, на всём теле она у меня одна, поверь, и ты ещё не готова брать её в рот. - на этих словах Натали покраснела как варёный омар. - Можно я попробую? И я не претендую на твою свободу, просто начну. На этих словах Том одним рывком снял юбку с сестры и провёл руками по бёдрам - сначала по внешней стороне, а потом по внутренней. Натали глубоко вдохнула и, ненадолго задержав дыхание, громко выдохнула, когда пальцы брата прошли рядом с резинкой трусов. Но Том не спешил трогать то, до чего хотел дотронуться уже очень давно, он понимал, что она словно оленёнок - её нужно загонять. Взяв на тумбочке масло для массажа, которое мужчина предусмотрительно поставил в нужное место, он обильно смазал свои ладони. Скользкие руки начали ласкать и поглаживать тело девушки: сначала живот, от него, минуя грудь, руки (да, одна рука была в гипсе, что усложняло работу, но всё таки Том плюнул и не обращал внимания на пластиковое покрытие на руке вообще) и, наконец, талию. Особое внимание уделялось области внутренней части бёдер, там парень выводил руками узоры, неведомые рисунки, иногда пытался начертить на японском иероглиф «любовь». Натали плавала в ощущениях от рук мужчины, дыхание участилось ещё сильнее, ноги рефлекторно начали раздвигаться, что и послужило призывом к следующим действиям Тома. Он поднялся наверх и взял в руки маленькие груди сестры, с уже затвердевшими сосками, которые пропускал между пальцев, ловя губами нежные стоны в поцелуе. Натали начала двигать бёдрами в такт движениям партнёра. Это был один продолжительный танец, который тянул их обоих в бездну. Девушка даже не заметила, как начала играть музыка. Том снова опустился вниз и взялся за край розовых трусиков сестры, Натали напряглась, и, чтобы последние полчаса не пошли на смарку, парень начал покрывать живот сестры поцелуями, мелкими и отрывистыми. Губы сразу заскользили по маслу, которое ещё не успело впитаться в кожу девушки, и, как фигурист на льду, Том начал выделывать виражи, скользя носом по голой коже. Девушка засмеялась и, воспользовавшись этой заминкой, Том быстро снял с себя трусы. Он опять вернулся к животу, но, уже намечая себе цель пониже, стал опускаться, обрушая на тело сестры град поцелуев и, дойдя до заветной точки, он коротко лизнул сестру между ног. Натали молчала, Том поднял голову и встретился с испуганными глазами сестры, но потом снова опустился и ускорил свои движения. Натали пыталась сдвинуть ноги, но тот надёжно зафиксировал бёдра руками. Борьба продолжалась недолго, девушка быстро начала сдаваться и, сначала несмело, а потом всё более громко, стала стонать под ласками умелого языка. В душе Том ликовал. Собственное возбуждение тоже, конечно, требовало выхода, но лучше позже, он потерпит. Смяв одеяло, Натали начала дёргать тазом, как бы двигаясь навстречу языку. Стоны уже были практически беспрерывными, и Том пошел ва-банк: он сначала отстранился, а потом резко вошёл в лоно сестры, просто, без моральной подготовки, без предварительного разрешения. Натали сначала вообще ничего не поняла, только ахнула, но после прогнулась в спине, неосознанно обняв шею Тома руками, и начала двигаться с ним в такт. Том летал, внутри девушки было мокро, тепло и приятно, благо он позаботился об этом, налив немного масла на член. Движения были до такой степени скользящими, что даже прерывать этот процесс на что-то другое было бы кощунством. Пара летала, танцуя свой танец нежности и страсти. И, если сначала движения были более лёгкими, то к концу Том начал двигать бёдрами жёстко и напористо, выходя практически до конца и снова вгоняя член со всей дури до основания. Натали стонала и даже не пыталась отстраниться, а лишь всё сильнее прижимала к себе Тома за шею и начала быстро моргать, сопровождая это действие криками наслаждения, прижимая поясницу Тома ногами, а в конце обмякла. Том по опыту знал, что после тридцати секунд прострации Натали станет неприятно или больно, потому просто вышел и начал потихоньку надрачивать член и со стоном кончил себе в руку. Натали лежала на спине и просто смотрела в потолок, потом свернулась в позу зародыша и начала плакать. Брат, ничего не говоря, обнял её сзади и поцеловал в шею. Так они и лежали - Натали плакала, а Том просто гладил её по плечу. Они заснули, думая каждый о своём.