Как все начиналось

Имение встретило своих детей с распростёртыми объятиями, Натали плавала на волнах ностальгии и вспоминала своё детство. Родители в первый день приезда дали детям отдохнуть, но уже с утра за завтраком все понимали, что тяжёлого разговора не избежать. - Натали беременна. Мы не хотим, чтобы власти добрались до этого ребенка, сами понимаете, всё очень сложно. - Кто отец ребенка? – спросила Авнер после продолжительного молчания за столом. - Это очень длинная история. Резиденция и Поводыри… - Начал разговор Том, но тут Натали со звоном разбила об пол тарелку из фамильного сервиза и встала из-за стола. - Это Том, потому мы и скрываем правду. Когда они сделают анализы, то узнают о кровосмешении. Мы хотели вам сказать, что отцом ребенка является Эрик Нортман, и поэтому скрываемся от властей, но это не так. Хватит врать, Том, хоть с родителями давай будем честными. Мам? Шелли Портман сидела неподвижно с абсолютно каменным лицом, потом поднялась, облокотилась руками об стол и смяла в ладонях скатерть. В этом положении она простояла с минуту и резко дёрнула скатерть на себя. Вся посуда с едой, которая стояла на столе, со звоном упала на пол и все члены семьи оказались перепачканными остатками завтрака. Том стоял, опустив голову, Натали выбежала из залы, а Авнер не знал, куда себя деть в этой ситуации. Шелли стояла, смотрев в одну точку, и, наконец, повернулась к сыну. - И как давно это происходит? О чем вы думали? Вы хоть понимаете, что натворили? Какой позор! Я что, так вас растила, извращенцы?! – Их мать стояла посреди бардака и бесновалась, для неё внешний имидж семьи был всем, теперь она как будто была облита грязью с ног до головы. Чувство мерзости пропитало каждую клетку её организма, даже одежда, находящаяся на ней, по ощущениям женщины была грязной. - Около трёх месяцев. Это, кстати, и есть срок беременности. Мы съедем уже завтра, не хотим выпутывать вас во всё это. Нам нужен был предлог покинуть Америку. - Для Тома это всё было тяжело. Тяжело было смотреть в глаза родителям. Авнер более спокойно отреагировал на всё, но мать, она никогда бы не смогла понять влечения Тома и Натали друг к другу. - И что дальше, куда вы теперь отправитесь? Неужели к Хершлагу? Да он вас сдаст раньше, чем вы ступите на порог его дома. Это не тот человек, которому можно доверять. Послушайте, обратитесь к властям, они что-нибудь придумают. – Хотя ситуация и была щекотливой, в голове Шелли начала формироваться мысль, что это - единственный ребёнок на планете, и если всю ситуацию правильно преподнести, то может выгореть слава для всей семьи. - Шелли, нет, пусть они сами разберутся. Если есть шанс спрятаться, то пусть они им воспользуются. Всё же, если их разоблачат, они всё равно попадут в руки властей, пусть лучше этот вариант останется напоследок. Том, может, нужна помощь? У меня есть деньги, я дам вам наличность на мелкие расходы. - Нам бы попасть в Хорватию без таможни и регистрации к 11 часам субботы. Шелли стояла посреди разгромленной залы, от злости сжимая кулаки. Ногти с идеальным маникюром до боли вдавливались в ладони, но женщина не обращала на это внимания. Всё шло не так, даже если взять во внимание беременность дочери. Можно было найти врача через связи и сделать ей аборт, но, видя всю ситуацию в целом, она понимала, что молодёжь не согласится с таким вариантом решения проблемы. - Что вы вообще такое говорите? Какой перелёт? Вы нарушите закон. Все женщины, которые смогли забеременеть, должны пройти регистрацию и обследование. Может, это и есть выход для человечества! Тем более, нужно сделать анализы и УЗИ. Проконсультироваться с врачом. А вы хотите спрятаться где-то в жопе мира в Хорватии и рожать ребёнка в антисанитарных условиях. Что-то я не могу припомнить у тебя диплома врача акушера-гинеколога. Это всё очень серьезно, а вы ведёте себя, как дети. Вы хоть понимаете, насколько это понизит престиж нашей семьи, а если связаться властями, можно замять факт инцеста, и преподнести беременность Натали как Чудо Господне. - Шел, заткнись, пожалуйста, я всё-таки имею дипломатические связи. Я всё устрою к пятнице и снабжу вас наличкой. Также поищу врача. Всё будет, единственное, что меня смущает - это ваш отец, биологический, я бы ему не доверял, но пока можно и у него пересидеть. Теперь иди к Натали, в её положении нельзя волноваться. - Да, иди, трахни её ещё пару раз. Может, ещё парочку дефектных детей наклепаете! С этими словами Шелли развернулась и вышла с залы. Том и Авнер ещё немного постояли, а потом молча разошлись, каждый по своим делам. Натали стола возле окна в свой бывшей комнате и смотрела на лес. На душе было гадко, снова стало подташнивать, то ли от нервов, то ли от беременности. Она услышала, как отворилась дверь в комнату, отметила приближающиеся шаги, но поворачиваться не стала. Том подошёл сзади и положил обе руки на живот сестры, а потом плотно прижался к ней. В этой позе было столько спокойствия и тепла, что никому не хотелось разрывать телесного контакта. Так они и стояли, обнявшись, смотрели на лес и вспоминали своё детство в этом доме. Натали повернулась и поцеловала Тома, сначала робко, лишь лёгким касанием губ, но парень решил углубить поцелуй. Как же давно он не целовал этих губ. Но Натали резко отстранилась и положила указательный палец на губы брата, тот по инерции поцеловал их. - Том, я не могу этого делать здесь. Самое страшное - это то, что я тебя действительно люблю, так сильно, что выть хочется. Да, эти отношения неправильные и мы перешли точку невозврата. Вот она, здесь. – Натали обняла живот и посмотрела вниз. – Я тоже тебя хочу и чувствую твоё желание, но дай мне свыкнуться с мыслью, что я стану матерью. Может, потом мы подумаем, какие отношения между нами будут дальше. Авнер устроил всё в максимально короткие сроки: нанял самолет, оформил своим детям дипломатическую неприкосновенность и перелёт. Всё это стоило недёшево и пришлось прибегнуть ко всем имеющимся связям, но, так или иначе, он сумел сделать всё, что обещал. Самолёт садился в аэропорту "Сплит" в 7 утра субботы, и, прождав ещё несколько часов, Натали и Том встретились со своим отцом. Это был средних лет мужчина, с небольшим лишним весом и холодным взглядом. Вспоминая внешность и манеры Авнера, Натали не могла понять, за что их мать смогла полюбить этого человека. Было в нём что-то отталкивающее. Ничего не говоря, молодые люди последовали за своим отцом и сели в машину, попутно загружая вещи в багажник, их было не много - чемодан и сумка. Все ехали в тишине, не было ностальгических воспоминаний о прошлом, ни одна из сторон не попыталась идти на сближение. После выхода из машины Том сразу же вручил деньги своему отцу, Айзеку. Домик, куда поселились Том с Натали, представлял собой небольшой двухкомнатный флигель с кухней, спальней и печкой, которая топилась на дровах. В доме, конечно, было электричество, подающееся от деревенского трансформатора, но ни телевидения, ни интернета там не было. Связь с Авнером держалась через стационарный телефон, который находился в соседствующем доме Айзека. Как объяснил сам хозяин деревенского участка, раньше он жил во флигеле, но со временем выстроил дом. Жил он один, без семьи. По соседству за высоким забором жила женщина преклонного возраста со своей сестрой, примерно того же возраста. В деревне вообще было очень мало жителей: они либо умирали, либо перебирались в города. Что было на пользу Натали с Томом. Девушка быстро научилась готовить, и не просто готовить, а делать это на огромной печи, которая топилась дровами. Тому приходилось их колоть. Зима, по словам их отца, предстояла тяжёлая. С ним они пересекались мало, максимум 1-2 раза в неделю. Он не спрашивал, почему у Натали начал расти живот, потому и отпали вопросы о причине их скрытности. Прошло 2 месяца со дня приезда молодой пары в деревню. Том привёз из города несколько пакетов с разными тканями и старыми журналами по пошиву одежды. Также парень где-то смог достать раритетную коляску и немного детских вещей. Продавцам он объяснял это тем, что они с Натали завели собаку и любят её, как ребенка, одевают и обувают. Натали со страстью углубилась в пошив детской одежды. Она очень любила шить и вспомнила, что является дизайнером. Том нашёл себя в физическом труде - колол дрова, мастерил крышу, которая со временем начала подтекать. Они договорились с Айзеком и в течение месяца поменяли кровлю. У Айзека были «золотые руки», но, когда он стал жить один, то начал забывать то многое, что умел. Дом, в котором он жил, был построен им собственноручно в течение двух лет, и он по праву гордился им. У них так и не зашёл разговор о времени, когда он жил с их матерью, почему они поженились, а потом развелись. Айзек вообще не пил и не курил, что порадовало Тома, он не любил запаха табака, а для Натали он был вреден. Том очень сблизился с отцом, тогда как с девушкой они вообще не могли найти общий язык. Потому игнорировали друг друга, чтоб не провоцировать скандал. Сексуальные отношения между Томом и Натали возобновились. Натали находилась на середине беременности, но её габариты никак не мешали во время секса. Том часто прижимался ухом к животу и пытался что-то услышать или почувствовать толчки. Натали это не сильно раздражало и она не понимала, что сильнее: то, что он так много уделяет времени ещё не родившемуся ребёнку или то, что она сама так не благоговеет перед плодом в её животе. - Ты думаешь, у наших родителей было так же? Мама лежала, надутая как дирижабль, а Айзек слушал, как ты шевелишься внутри? Тебя-то он, наверное, точно слушал, а из-за меня он с мамой развёлся. - Ната, перестань, мама - очень красивая, с виду нежная женщина, но мы то с тобой знаем, какая она властная и гордая. Мы слышали истории, которые она нам преподнесла. Айзек говорит, что всё было немного по-другому. - Ой, даже знать не хочу. Факт остаётся фактом - у меня фамилия матери, и в документах по разводу чёрным по белому написано, что он отказывается от меня и обязывает суд лишить меня своей фамилии, не имею я права быть Натали Хиддлстон. И сейчас он идёт на сближение с тобой, а меня как чумы избегает. Прости, но он мне не отец. - А я его отцом и не называю. Тут послышался стук в дверь. Натали с Томом одновременно обернулись к входу, стук повторился. Том потихоньку подкрался к двери и посмотрел в глазок, на пороге стоял отец. - Всё нормально, это Айзек. Натали демонстративно закатила глаза и сфокусировала взгляд на окно, в нём виднелся большой раскидистый дуб и трёхметровый забор, который отгораживал поместье Айзека от окружающего мира. Девушка слышала, что мужчины что-то волокли в квартиру, разговаривая и смеясь, но она не поворачивалась. Когда дверь за незваным гостем отворилась, то будущая мать со стоном выдохнула - она даже не заметила, что задержала дыхание. - Ната, прикол, Айзек откопал телевизор, старючую плазму! Круто! А ещё швейную машинку, ну, судя по виду, новую. Нужно будет завтра купить кабель и подсоединить плазму к вещанию. Только надо взять прибор для оцифровывания изображения, а то без него толку от этого куска пластмассы не будет. Натали молчала. Всё, что делал их биологический отец ей не нравилось, а ещё больше бесило то, что у Тома его поступки вызывали дикий восторг. На следующий день Том, ближе к вечеру, спаял нужные провода с нужным прибором и с третьей попытки подключил телевизор к сети вещания. Каналы были Хорватскими, и Натали с трудом догадывалась о том, что происходит на экране. Глаза резало от непривычности изображения, ведь проекторы более лояльно воздействовали на сетчатку глаза. В первый день у девушки даже голова разболелась от просмотра. - Господи, милый, а поаккуратней нельзя? – спросила девушка, глядя на ворох спутанных проводов, транзисторов, выпрямителей и других приборов. - У тебя тут всё держится на изоленте и матерном загибе. Ты вообще где такое научился делать? - Ну, основное мне объяснил Айзек, а потом, я же когда-то в детстве увлекался радиотехникой. Жаль, что дальше это увлечение ни во что не переросло. Это было бы в данной ситуации нужнее, чем образование адвоката. - А ещё там, на веранде, тебе приготовлен сюрприз. Короче, я разговорился с нашими соседками, двумя старыми девами. Ты бы их видела, два ходячих стереотипа. Так вот, они даже отдали нам детские вещи своих детей. - на этих словах из рук Натали выпал стакан с соком и забрызгал весь пол. Хорошо, что стакан был пластиковым и не разбился. – Да ну, не беспокойся, я сказал, что мы муж и жена, что у нас есть собачка, и т.д. и т.п. И они отдали детские вещи, чтобы мы её одевали. А ты не выходишь на улицу и не беседуешь с ними, потому что у тебя сложное иммунное заболевание. Вообще, капелька флирта - и они рассказали всю подноготную своей семьи и отдали всё детское, что у них было, и бережно хранилось. Блин, старые колоши, а всё туда же - молодую тушку им на блюдечке подавай. - Нам что, собаку завести? - Я об этом думал, но пришел к выводу, что незачем - мы-то всё равно обнесены забором, и старушки нас не видят, а собачка всё время при тебе. Надо будет сказать, что она маленькая. И даже если они спросят, почему не слышно лая нашей собаки, то мы ответим, что перелаять волкодава Айзека - не возможно. - Смотрю, ты всё продумал. Натали пыталась вытереть пол тряпкой, но наклоняться было сложно, потому она просто плюнула, кинула кусок ткани на пол и с помощью него протёрла ногой остатки сока. - да ладно. Даже по документам фамилии у нас разные, да и кто спрашивать будет? Мы в глуши! А ещё я сказал, что работаю писателем, перебрался в деревню за вдохновением, ну и жену подлечить. Молодец я, да? - Ну, ты же юрист, это твоя работа - продумывать всё на 12 шагов вперёд. Вообще, в тебе умер шахматист. - Да во мне, по ходу, кладбище погибших талантов и стремлений: шахматист, переводчик, гот и инженер-радиотехник. - Гот? - Ну, было дело, было. Давай не будем об этом вспоминать. В этот момент в дверь снова постучали. Натали, улыбаясь, прошла к двери и посмотрела в глазок, на пороге стоял Бенедикт.