Подвал

Открываю глаза и переворачиваюсь на другой бок от стенки, наталкиваясь взглядом на горящий желтый огонек процессора, означающий спячку системы. Я в отличие от нее уже не дремлю. Прекрасный новый день! Я даже выспался, что последнее время стало редкостью. Вчера я весь день даже не лез к моему подопечному – только приносил еду и немного изменял обстановку, вставил в окно новое стекло, которое обеспечивает вид наружу, но не внутрь, а по прочности не уступает старому. Чтобы ему было веселее, притащил телевизор и кучу журналов из библиотеки – книги ему не очень нравились, как оказалось. Правда, и за проделанную работу я пока не удостоился и улыбки. Меня порадовало то, что он начал привыкать к новой одежде, согласившись, что в подвале нет особой разницы, как ты выглядишь. Он стал гораздо смелее, тот-кого-я-люблю, но будто и отстраненнее. Я весь день старался не прикасаться к нему, а он и не обращал на это внимания. Просто гулял по комнате, будто меня там нет, смотрел в затемненное окно, оправлял юбку, потом уставился в телевизор. Если бы я мог загадать желание, то хотел бы узнать, что творится в его голове. Ведь люди не должны быть такими спокойными, нет? Однако спросонок меня тревожит только один факт. Балкон. На нем отдернуты шторы и виден открытый, почти точно такой же балкон напротив, дверь его открыта, и там кто-то периодически мелькает. Стойте, но дом же теперь необитаем. Все еще в сонном состоянии приглядываюсь и на пару секунд впадаю в транс, обнаруживая, что там ходит… но я же запер его вчера, он не мог выбраться. Дернувшись, чуть не сваливаюсь с кровати, рывком вскакиваю на ноги, пошатываюсь и замираю – кровь опять приливает к глазам, на несколько секунд лишая равновесия. Один из немногих моих физических недостатков, где-то в карте даже написано это название, «церебральная ангио»… не могу вспомнить полностью, да ну ладно. Главное другое – какого черта в соседнем доме делает тот-кто-должен-сейчас-сидеть-в-подвале? Осторожно выхожу на балкон, всматриваясь в открытую дверь напротив, внезапно оттуда появляется это знакомое лицо. – Утреца, – недавняя знакомая машет мне, выскочив наружу с охапкой какой-то одежды, развешивает на боковой сушилке. – Вернулся с работы? – Нет, вообще не ходил, – пробормотал я, протер глаза ладонью. Надо же было их спутать. Но ведь похожи! – Я тебя не видела, а я здесь уже с вчерашней ночи живу, – радостно откликается она. – Нашла запасные ключи. Думаю, раз все равно ждать блудного братика, то заодно в гостях побуду и послежу за домом, – расправляет какую-то футболку, узнаю эту вещь, одна из любимых того-кого-я-люблю. – Блудного?.. Разве он не дома? – спрашиваю с нужной долей удивления. – Мне кажется, он вполне мог уйти в какой-нибудь игровой клуб и зависнуть там на денек-другой, – она вздыхает, смахивает с джинс невидимую нитку. – Пару раз он такое уже устраивал. Так что я просто подожду здесь, благо, компания хорошая, – послала немного ироничный воздушный поцелуй и скрылась в доме, чтобы потом опять появиться с какими-то большими наволочками. Они вывернуты наизнанку, но видна их продолговатая форма и рисунок внутри. Дакимакуры, да, я видел пару раз на записях эти забавные подушки. – Да, он еще и немножко отаку, – она замечает мой взгляд. Кстати, я вспоминаю ее полное имя – инициалы С. С. Я запомнил это потому, что можно перевести и как Старшая Сестра. Забавно. Буду впредь называть ее так. – В каждой семье есть свои ненормальные, – добавляет она, но смеется совсем не саркастично, скорее с доброжелательностью. Соглашаюсь с ней. – В нашей семье тоже был странный человек, – моя очередь что-то рассказывать. – Брат матери, он жил с нами, пока не вляпался в историю с какой-то мафией, не помню деталей. Представляешь, кто-то из его дальней родни, которую он даже не знал, задолжал большие деньги, а он начал строить из себя идиота и пытаться их спасти, – усмехаюсь. Эта история в свое время вызвала большое мое недоумение. Суть в том, что дядя после знакомства с этой частью семьи постоянно жаловался на их истеричность и беспомощность, но все равно помогал, потому что «так велит долг любого добропорядочного человека». В итоге он отдал все свое имущество, а сам пропал. Я слышал мельком, что суммы не хватило, и он самым глупым образом продался в рабство. В наш век и такое? Более того, совершенно добровольно и строя из себя героя, хотя даже не любил особо этих людей – разве не признак странности? Делюсь этим с С. С., она странно смотрит на меня, потом улыбается в ответ, как обычно. – Всякое происходит вокруг, – подводит она итог и продолжает щебетать о каких-то пустяках. Закончив с делами, она вдруг смотрит на широкие перила наших балконов. – Они так узко поставлены, – озадачено замечает. Я рассказываю ей о том, что раньше был только один балкон у нашего дома, у второго его пристроили из-за прихоти предыдущих хозяев. Прерываюсь на полуслове, когда она взбирается на гладкую каменную поверхность перил и балансирует в 5 метрах над землей. Чувствую тревогу – там внизу у фундамента окно в подвал, если туда упадет что-то тяжелое, то тот-кто-принадлежит-мне может испугаться. – Смотри, да тут легко перепрыгнуть! Слушай, вы с моим братом точно не дружили? – она замирает, чуть согнув ноги, ветер треплет челку, а глаза весело щурятся. Стоп, только не прыгай! Здесь же легко поскользнуться, надо целиться сразу на поверхность другого балкона, а это не для твоих каблу… кто вообще носит домашние тапочки с каблуками? Но вслух я ничего не говорю, теряюсь на мгновение, и потом выбрасываю руку как «стоп». – Лучше не надо, ты представляешь, какая внизу высота? Она презрительно фыркает и, чуть подпрыгнув на перилах (мое сердце опять екает), сбрасывает туфли. Одна из них падает на землю куда-то на мою сторону. Признаться, равновесие С. С. меня поражает. Я бы не смог долго балансировать на этих скользких штуках, а если бы еще и головокружение в этот момент началось… – Пофиг. Лови меня! – эта сумасшедшая прыгает ко мне с явным расчетом. Делать нечего, ловлю в объятия и чуть не падаю, только прикладываюсь затылком о косяк. Охаю, потирая голову, выпускаю ее. – Ну и зачем ты это сделала? – довольно кисло спрашиваю. Но ей пофиг на недовольство вторжением, она резво вскакивает в комнату. – Мне скучно! – с какой-то детской интонацией заявляет. – Ты тут единственный нормальный человек в округе, я же не могу строить из себя отшельника. Если я здесь поселюсь, то надо заранее выстраивать отношения с соседями, особенно уже знакомыми. Кстати, это мне кое-про-что напоминает. Что-то, что не дает покоя моей совести. – В тот день, ночь, опять день… – замолкаю на секунду. – Кхм. – М? – она оборачивается, разглядывала коллаж на стене из персонажей мультфильмов. Кажется, она соображает, про что я – медленно зарделась. – У нас что-то было? – Ну… – она дергает плечами. – А к чему ты?.. – Я не помню. А тебе все-таки виднее, – как можно тактичнее говорю я. Кошусь в сторону мониторов и вспоминаю о желтом огоньке сна. О, Скотче… Если сдвинуть мышь, то на обоих отразятся виды камер наблюдения подвала и ее дома. Какая-то смутная фоновая мысль мелькает в голове и тут же исчезает. – Нет, не было, – она думает над ответом дольше, чем надо. – Эй, чего ты такой бледный? Ты что, болеешь? – она даже отвлеклась от разглядывания прислоненной к постели биты. Врешь? – Да, у меня ВИЧ, – рассеянно пожимаю плечами и шагаю в сторону, чтобы поправить стопку книг на столе. Кнопка компьютерного переходника почти под моей ногой, только еще один естественный шаг. Судя по выражению ее лица, она все же помнит, что было. – Я тоже пошутил, – успокаиваю ее. – Болван, – в сердцах пихает меня в плечо, оказываясь слишком близко к мониторам. – Вау, сразу два, – быстро же отвлекается. Тянет руку к мыши, но я под шумок щелкаю переходником, и желтые огоньки гаснут. Часть записей не сохранится, но невелика беда. Хотя я бы предпочел сохранить это. – Оно же только что работало, – девушка ткнула пальцем в угол монитора. – И внизу гудело, я же слышала. Ты отключил его, – с каким-то радостным прозрением она указала мне в грудь пальцем. Почему мне вспомнился Скуби-Ду? – Что там было, признавайся! – Порно с расчлененкой цирковых лилипутов, – если бы я был в фильме, то в конце фразы важно выдул бы клуб дыма из сигары. Странная мысль, да. – Это же мой любимый жанр, – она с внезапной страстью хватает меня за грудки, уставившись в глаза. – Хах, подловился. Не было там никакого порно. Это ты по ужасу в моих глазах прочитала? Мне определенно становилась любопытна эта Старшая Сестра. – Да. Я тайком записываю и смотрю женские передачи, – за плечи отставляю от себя. – Послушай, я даже не брился еще. Может, увидимся и наладим добрососедские отношения чуть позже? – ненавязчиво вывожу ее на балкон. – Погоди, но там внизу моя туфля! Какая еще туфля? – Заберешь ее потом, у тебя же дома чисто. Кажется, я готов переправить ее через балконы самолетиком. Это как Нарния, только балкон. Совершенно другой мир, в котором, впрочем, есть мои камеры. Я не особо приглядывался вчера, не до того было, но сегодня присмотрюсь к Старшей Сестре повнимательнее. Она птицей перепорхнула на свою сторону – может, гимнастка или просто спортсменка? Я прыгал потяжелее, было как-то не до изящества ступней, главное не шмякнуться подбородком о камень, когда в особо неудачное утро моросит дождь. После ее ухода остается двойственное чувство. Такое бывало на фокусах, когда тебе не раскрывали самый важный секрет меченых карт, вот так могу охарактеризовать это ощущение. Но ладно, сейчас надо проведать того-кто-принадлежит-мне. Кстати, вот какая мысль мне пришла – если они двойняшки, то у парня может быть похожий характер. Ну, они же росли вместе. Мне было бы приятно, если бы он так же радостно повис у меня на шее. …Черт, щеки вспыхивают даже от такой безобидной мысли. 13.43 Провел утреннюю гигиену и, встряхнувшись, направляюсь в подвал. Заметил в ванной отсутствие коробки инструментов, там скорее всего забыл. Надеюсь, мой пленник выспался сегодня и чувствует себя хорошо. Вчера пришлось крепко обездвижить его во время смены окна, могут остаться синяки на локтях, боках и под коленями. Открывая дверь, слышу возню внутри. О, он уже проснулся. Надо будет занести потом завтрак. Да уж, у нас немного скошенный биоритм, но двум совам под одной крышей живется совсем неплохо. – Доброе ут… What?.. Он вскидывает голову, улыбаясь, сжимает в руке короткий резак из инструментов. Его руки, ноги – все в тонкой сети порезов и подтеках крови, эта прекрасная светлая кожа с всего лишь парой шрамов, и он еще смеет улыбаться!? Я в шоке, я в ярости! Хватаю его за плечи и как следует встряхиваю, за что получаю неумелый пинок в живот, который быстро гашу. – Я ХОЧУ ДОМОЙ! – наверное, второй на моей памяти случай, когда он так кричит. Да что там – когда он в принципе громко говорит. – Но твой дом здесь, – кажется, я в отчаянии. Не могу видеть, что он сотворил с собой, насильно усаживаю его в новенькое кресло – пофиг, что запачкается кровью. Он так брыкается, что я теряю контроль и залепляю ему пощечину. – Не смей так обращаться с тем, что принадлежит мне, – получается холоднее, чем надо. Кажется, я сам начал дрожать. Он держится за щеку и молчит, всхлипывая, стараясь не смотреть на меня. Я тут же жалею о своих словах и опускаюсь напротив, поворачиваю к себе, обхватывая лицо ладонями. – Да что же с тобой… – устало говорю. – Ты ведь мой. Ты больше не должен ни о чем беспокоиться, понимаешь? Он медленно кивает. Я с облегчением вздыхаю было, но вовремя реагирую на движение его руки – там все еще зажато лезвие резака. За долю секунды оно оставляет мне порез под глазом на память (а мог бы и весь глаз, не заметь я), в то же мгновение я вырубаю его в голову. Подхватываю обмякшее тело, внезапно чувствую слабость во всех мышцах. Бедная его голова, слишком часто достается. Может, потому он и странный? Надо подобрать таблетки от мигрени и чего-нибудь еще. Замираю так ненадолго, в обнимку с ним. По щеке что-то течет, утираю. Порез под глазом начал сильно кровоточить. 18.02 Он открывает глаза и видит меня. Опять омерзение. А я так тщетно надеялся, что за последние дни он стал более благосклонен. Все это время я сидел рядом, обрабатывая его обильные царапины – к счастью, ничего серьезного он не зацепил. На скуле опять что-то жжется, поправляю налепленную повязку с антисептиком. Сейчас он связан, немного похоже на наш первый день – он так же невинно просыпался у меня на глазах, натягивал цепочки, приходил в себя. Просто на этот раз он закреплен чисто для профилактики. Никакого движения, вот твое наказание. Кошусь на заранее приготовленные бинты и жесткий фиксатор. Прости, я не хотел этого делать. Но ты плохо вел себя, ты не был благодарен. Мне хочется отчаянно прокричать тебе это в ухо, может, хоть так поймешь. Но это было бы… невежливо. – Ты удивлен, что не можешь двигать кистями? – спрашиваю, обнаруживая его оживленность. Молчит, даже с учетом того, что без кляпа. Поговори, прошу. Просто скажи мне что-нибудь в свое оправдание, я приму это как данность и не стану продолжать; наверное, это будет просто избаловыванием, но я бы хотел баловать тебя. Выжидаю почти полминуты и сдаюсь. Ладно, это была моя прихоть, больше я не буду давать слабину. Ты должен понять благодарность, слышишь? Два пальца уже отделены от других. Наверное, можно было бы и по отдельности, но тогда это будет похоже на анекдот про кошачий хвост. Сжимаю пальцы в ладони, слегка поворачивая на нужный угол, чтобы ограничиться одним рывком. Кажется, он соображает, что к чему, потому что начинает что-то панически-неразборчиво шептать, бледнея. Я бы мог услышать его сердце, так участился пульс – ощущаю его рукой. Запихиваю ему в рот какую-то резиновую ерунду, вроде ее дают роженицам, но и здесь пригодится. Он пытается выплюнуть, но зажимаю сильнее, невольно коснувшись лица – он отдергивается, глаза опять на мокром месте, ну сколько можно? Хватит тянуть. Когда я ломаю ему два пальца – мизинец и безымянный на левой руке – он широко раскрывает веки и дергается всем телом, почти выворачивая плечи, издает какой-то необычный, но тонкий вскрик, от которого у меня мурашки бегут по телу. 23.32 Этот день с самого начала был похож на страшный сон, а к концу он стал настоящим кошмаром, вот что я думал, наконец-то сев за камерные мониторы. После перелома я быстро сделал ему перевязку и все сопутствующее. Выпустил на свободу – всего одна ножная цепь, как раньше. Но он никуда не пошел, а свернулся в этой милой детской позе, прижимая руку к телу и будто баюкая. Шмыгал, рыдал, в кои-то веки не отпинывал меня – просто не замечал. А когда заметил… Нет, омерзения больше не было. Это была ненависть. Отчаянная ненависть, на какой-то миг пробравшая меня до костей. Новый этап наших отношений. Хах, неплохо звучит. Но почему меня так трясет? И голова становится горячее, опять это головокружение. Пережидаю минуту, глотаю полкружки кофе, потом смотрю на ровную сетку обзоров комнат соседнего дома. Странно, здесь никого нет. И в ванной… В туалете тоже. И в кладовой. Нет у порога, в гостиной. Стоп, там было движение в спальне. Наверное, С. С. просто задремала днем и вот сейчас просыпается после затишья. Но странно, что она стала жить в комнате своего брата. Успокоившись, пока отворачиваюсь и делаю бутерброд из всячины на подносе. Да, знаю, вредно есть перед техникой, но сейчас случай особый. А вдруг он левша? Он ведь не сможет рисовать и писать. А, стоп, я же уже убеждался, что он пишет правой рукой, когда следил больше недели назад. Странно внезапные мысли порой выскакивают в голове. Мм… в голове. Опять болит затылочная зона, будто туда положили вздувающегося морского ежа. Ежа… колючий. У него были колючие ресницы, когда я целовал его лицо, пытаясь утешить. От этого воспоминания внутренности будто сворачивает в горячий узел и я опять теряю зрительный контакт с мониторами. Так, хватит рефлексировать, ты просто перевозбужден всем происходящим. Мы выпьем таблетки и успокоимся. Да, именно так. Правда, воды нет, но есть кофе. Запиваю несколько разноцветных маленьких лекарств, задумчиво смотрю на центральную камеру. Наверное, я засыпаю… Он идет навстречу мне по коридору, поворачивает куда-то а напоследок показывает «фак» кому-то чуть левее меня. Резко моргаю и встряхиваю головой. Я не дремлю. Он действительно проходил только что у меня перед глазами. Ищу камеру следующего коридора… Мне же показалось? Наверное, не стоит пить эти препараты с кофе. Ааа, они не помогают пока. Хватаюсь за голову, там будто проходятся кипящие волны. Почему на камерах нет С. С.? Почему там гуляет тот-кто-должен-сидеть-в-подвале? Это же онлайн-конференция. Он проходит на этаж выше, включает свет. Свет загорается за двумя балконами от меня. Меня опять трясет. Гребаные нервы на исходе. Что, черт возьми, происходит?!