Подвал

Кажется, уже утро. Стискиваю своего пленника за талию, не открывая глаз, зарываюсь носом в волосы – кажется, они стали гуще и мягче – я успел оттащить его в ванную? Что-то не помню. Произношу его имя сквозь дрему и запускаю руки под майку, натыкаясь на… грудь? Открываю глаза и замираю, оценивая ситуацию. Незнакомая постель, какая-то девушка под боком (кстати, и впрямь похожая на того-кого-я-люблю, ну, если бы он внезапно сменил пол), ее голова у меня на плече, за окном уже явно день – как видно через щель в густых портьерах. Где я был этой ночью!? И, кгхм… Меньше всего я ожидал проснуться в чужой постели. Попахивает дешевой романтической комедией, ага. Склоняюсь над девушкой, проверяя, дышит ли – мало ли что. Успокаиваюсь, с воистину партизанским мастерством отлепляюсь и сползаю с постели, эта соня и не шевельнулась. Где одежда? Нахожу наполовину выглядывающие из-под столика джинсы, майка оказалась на спинке кресла. Ну хотя бы не на люстре. Осторожно передвигаясь по комнате, выглядываю в окно. Ффуф, все лучше, чем ожидалось, я знаю это место. Совсем недалеко от клуба. Наверное, вчера я чересчур расслабился, но я был совсем на нервах после этого не самого приятного дня. В голове туман и легкая боль. Мне нельзя пить, я же прекрасно знал об этом и все равно… Тот-кто-принадлежит-мне весь вечер и всю ночь просидел на коротких цепях, без движения, без еды, без воды. Меня будто прошибает током, я отшатываюсь от окна и натыкаюсь на тумбочку, с нее падают часы. Быстро поднимаю их и ставлю на место, оборачиваюсь на постель. Девушка шевельнулась, но вроде не проснулась. Вздыхаю с облегчением. Кстати – проверяю карманы, ключи и бумажник на месте. Да, все закончилось лучше, чем я опасался. Почти на цыпочках выхожу из комнаты, но на пороге замираю. – Утреца, – сонный голос этой девицы, потом она произносит мое имя. Вау, мы даже успели познакомиться. Оборачиваюсь и приветственно махаю рукой. – Мне пора, я не хотел тебя будить. – Ты же говорил, что тебе никуда не надо… – она зевает и потягивается, чуть задирая майку. Взлохмаченная, коротковолосая, и эта легкая хмурость – неудивительно, что очнулся я с кем-то, кто похож на того-кого-я-люблю. Однако кое-что меня озадачивает – я вообще не помню вчерашнего дня. Я помню, что доехал, сидел у стойки там и собирался с мыслями, потом… кажется, ко мне подсела она, мы говорили. Дальше ничего не помню. Вырубило. Наверное, все же от нервов. Но сейчас без разницы, мне надо быстро собираться и домой. – Не помню, чтобы я такое говорил, – пожимаю плечами, быстро обуваюсь. Грубовато, но я не собираюсь отдаваться вежливости с незнакомым человеком. Да я даже имени ее не знаю. – Погоди, ты домой? – она вскочила с постели, мое поведение, похоже, ничуть ее не задело. Быстро убежала в ванную, я тем временем пытаюсь по-английски смыться – но дверь заперта изнутри на ключ. Черт бы побрал моду на английские замки. – Я с тобой, нам же по пути, – она расчесывается на ходу, идя мимо меня обратно в спальню, слышу, как она одевается и шуршит чем-то. Выходит с пакетом. – Мне в соседний к тебе дом, прогуляемся вместе. Поможешь донести? – протягивает пару пакетов с какой-то полу-съедобной ерундой и мелочью. Автоматически принимаю их, жду, пока она откроет дверь. Откуда она знает, где я живу? И интересно, к кому она собирается? Кстати, она называла меня по имени. Видимо, я успел представиться, значит, и она уверена, что ее имя я знаю. Ну что ж, просто не называть, и все. И рассказал ей, где живу… Надеюсь, больше я ничего не разболтал? С подозрением смотрю на ее затылок – она уже вышла на порог. Нет, иначе не была бы так беспечна. – И кто там из твоих знакомых живет? – думаю, вполне логичный и не вызывающий подозрений вопрос. Выхожу на лестничную площадку, жду, пока она закроет дверь. – Мой брат, я же тебе говорила. Он живет в… – она назвала номер дома, который почти соприкасается с моим балконами. Чуть не уронил пакеты, но вовремя сжал их ручки. Брат. Почему тогда я ни разу не видел ее на записях? Что за сестра, которая за полгода ни разу не навестила его. – Так это все ему? – смотрю на пакеты. – Часто ты так к нему заходишь? – Сегодня впервые за этот год, я всего неделю как вернулась, – пожала плечами и начала спускаться – почти сбегать – вниз. Неторопливо шагаю за ней, чтобы особо не обгонять. – Куда-то уезжала? Почему-то теперь мне начинает казаться, что я знаю, как ее зовут. Но не могу вспомнить, как ни пытаюсь. – Ага, я работала далеко отсюда. Приехала вот сюда, обосновалась. Правда, пару дней потеряла вдобавок с тобой… Что-то болтает дальше, а я чувствую, что внутри все холодеет. Два дня? Какое сегодня число – спрашиваю у нее. Получаю ответ. Я был у нее две ночи. Холод внутри превращается в морозную пустыню. Тот-кого-я-люблю провел это время совершенно один, беспомощный, голодный, недвижимый. Мне хочется бросить пакеты и побежать, чтобы добраться быстрее, невероятным усилием воли сдерживаю себя, кошусь в сторону его сестры. Да, вспомнил, ее зовут С. Хотя это пока единственное, что я вспомнил. – Ты так заботишься о нем? – спрашиваю с улыбкой, пытаюсь вернуть спокойное расположение духа, хотя внутри все будто кипит и тут же покрывается льдом, и так раз за разом. – Больше некому, – она пожимает плечами. – У него нет друзей, нет родителей. Вот сколько раз ты его видел? Много. – Пару раз, – отзываюсь после секундной паузы. – Он совсем редко выходит из дома. – Вот видишь. Хотя у него есть причины бояться всего и вся. – Какие? – тут мне становится любопытно. – Ты слышал о том, что произошло в школе №16 два года назад? – она смотрит на меня с таким выражением, словно собирается рассказать страшную сказку. Да по сути так оно и есть – то, что произошло два года назад в одной из школ соседнего района долго еще будет бродить в слухах и рассказах. Говорят, что какой-то ученик пришел в маске и распылил синильную кислоту по помещениям, однако быстро сбежал, а идентифицировать его не удалось. – Да, слышал. – Он чуть не погиб в тот день. Оказался в эпицентре, надышался и попал в больницу с судорогами, – она почти шепотом это произносит. – Меня не было в тот день, я уезжала на соревнования, – вздыхает. – Наверное, он чувствует себя преданным. Я не смогла защитить его в тот день, хотя раньше всегда заботилась. С тех пор мы все больше отдалялись друг от друга, а он так часто замыкался в себе… – она поправила прядь волос, заправив за ухо. Кстати, они примерно одного возраста и сильно похожи. – Вы двойняшки? – Ага. Тем это все было обиднее. Пожалуй, эта история ненадолго отвлекает и занимает меня. Все же я пока многого не знаю о моем пленнике. То, что он был одним из потенциальных жертв того инцидента, удивляет и заинтересовывает меня. Именно это сделало его потом таким скрытным, или такое качество характера было свойственно ему и раньше? Я не попадал в такие ситуации, поэтому трудно судить, насколько может угроза смерти изменить мировоззрение. Доходим до наших домов, я отдаю ей пакеты и быстро иду к себе. Пока открываю дверь, незаметно смотрю в ее сторону. Стоит на пороге и звонит в дверь, на лице нетерпение и оживление. Замечает, что я задержался у двери и машет мне рукой. Думает, я хотел попрощаться? Машу в ответ и скрываюсь в доме. Я вернулся. Наконец-то. 14.28 Замираю на секунду у порога, скидывая кроссовки, запираю дверь, и пулей мчусь в подвал. Я готов к худшему, воображение рисует страшные картины – он заболел, он умирает, его вообще там нет… Эта возня с замками подвальной двери раздражает, несколько секунд потерянного времени. Потом распахиваю дверь и почти прыгаю внутрь, по инерции пошатываюсь и через мгновение опускаюсь на колени рядом с тем-кто-принадлежит-мне. Называю его по имени, выдергиваю цепочки – почему он сам этого еще не сделал!? Почему, почему ты не двигаешься, даже если страдаешь от этого? Ты без сил, я ощущаю это, поднимая на руки. Замираю в растерянности – что делать? Кажется, он наконец-то соображает, что что-то изменилось, до этого он будто пребывал в своей дреме. Открывает глаза и смотрит на меня, непривычно без враждебности. Произносит что-то совсем неслышно. Пить. Да, разумеется. Вытаскиваю его из подвала наверх, на кухню, устраиваю на софе, он наконец-то начинает возмущенно брыкаться. Пришел в себя, это несказанно радует. Жадно пьет воду, стакан за стаканом, я наблюдаю за ним и готов плакать от облегчения. Мне невероятно, невероятно стыдно – я взял на себя ответственность за него, заботу о нем, и так опростоволоситься… Чую неприятный запах. Позавчерашнее карри все еще стоит на плите. Вздыхаю и вываливаю его в мусоросборник. Надо приготовить что-то сейчас, шарюсь в холодильнике. Н-да, я так ничем и не закупился с того дня. – Эй, ты пиццу будешь? – обращаюсь к нему, он кивает, занятый водой. Звоню в службу доставки и заказываю несколько штук. Будет чем перекусить, пока опять не соберусь закупаться. – И где ты шатался, сволочь? – слышу у себя за спиной. – Далеко, – бурчу, ставлю кофеварку. Он помолчал с минуту, потом негромко добавил: – Мне… в ванную надо, – и скрестил руки на груди, смотря в сторону. Что ж, пиццу привезут только через полчаса, пока вполне можно искупать того-кого-я-люблю. Не замечаю, как расплываюсь в глуповато-мечтательной улыбке, пока парень язвительно не говорит мне об этом. Да, надо выглядеть серьезным, тем более что ванная моему подопечному точно не помешает. Опять подхватываю его на руки – какой же он легкий и даже кажется хрупким, что вновь заставляет меня таять. Он закрывает глаза и утыкается носом в плечо, какая идиллия. Надеюсь, это продлится дольше минуты. Пока в ванной привожу его в порядок, в голову лезут разные мысли. Например, почему он так ведет себя со мной? Он груб, язвителен, но при этом подчиняется и еще не оказывал действительно серьезного сопротивления. Предпринимает попытки атаковать, но быстро замирает, будто никогда и не двигался. Почти ни на что не реагирует, не действует, будто бы и не пытается выяснять, что вокруг (с тех пор, как осмотрел подвал, больше ничем не интересовался). Так ведь не бывает. Отвлекаюсь на звонок в дверь – быстро они. Запираю дверь ванной за собой, полученную пиццу оставляю на кухне, перекусим потом. Сейчас я слегка в смятении, если честно. Мне неловко опять запирать его внизу, но и оставлять свободным нелогично. Каким бы он ни был тихим, это не помешает ему сбежать при первом удобном случае. Каково ему – задаю себе вопрос, наверное, впервые за все это время. Каково быть запертым, без связей снаружи, без единой живой души рядом? Стоп. Он так и жил эти полгода. Получается, для него ничего особо не изменилось? Кстати, надо решить, говорить ли ему о сестре. С одной стороны, ему было бы интересно (наверное?) узнать что-то о том, что снаружи, а я бы не прочь расспросить его о том дне. С другой… Это не будет лишним? И если он узнает, что кто-то ищет его, то разве это не подтолкнет на более решительные действия по побегу? Я не хочу выпускать его. Он мой, только мой, я не желаю, чтобы кто-то даже смотрел на него, я так его люблю! Невыносимо, остро, до боли люблю, сам не понимаю, как так произошло. Вспоминаю, что он в ванной и параноическая мысль посещает голову. Почти забегаю туда, с некоторым страхом отпираю дверь и встречаю его недоуменный взгляд. Ну да, утопиться назло похитителю было бы слишком даже для него. – В марафон играл? – он спокойно пенит шампунь на волосах, становясь похожим на хмурый одуванчик. Не отвечаю, проверяю заранее принесенную сюда свежую одежду, аккуратно раскладывая на стиральной машинке. Ему пойдет. – Ты действительно собираешься отрубить мне ноги, если я попытаюсь сбежать? – так и не дождавшись ответа, продолжает он. – Да, – киваю, удивленно приподняв брови. Это же очевидно. – Ты ничтожество, – почти мурлычет тот-кто-принадлежит-мне, ополаскивает голову водой. – Полотенце мне, раб. Удивляюсь сильнее и все же не сдерживаю смеха, распахиваю полотенце и закутываю в него вставшего парня. Тот фырчит, но не возмущается. Открываю дверь ванной, и тут он срывается с места, выбегая в коридор. Бросаюсь следом, чертыхаясь и бушуя на себя, что расслабился, протягиваю уже руку, чтобы схватить за полотенце, но тут он сам поскальзывается и, не удержав равновесие, прикладывается затылком о пол, я едва успеваю остановиться, плюхаюсь рядом. – Гад… – он стонет, осторожно касаясь руками головы, но не торопится вставать. Полотенце наполовину слетело в падении, но он не замечает, видимо, утонувший в звоне в голове. – Ты сам побежал по гладкому полу мокрыми ногами, – замечаю я, беру полотенце за край, чтобы поправить, но потом стягиваю окончательно. – Ты что делаешь, сволочь? – он замечает это и реагирует не очень благожелательно, пытаясь опять закрыться, хотя все еще морщится от боли. Но я уже устраиваюсь у него между ног, задрав одну под колено и лизнув от коленки до щиколотки. – И где отрубать, а?.. Может, здесь? – прикусываю примерно посередине. Он что-то пискнул и затих, бледнея. – Я убью тебя. Перегрызу тебе глотку, когда ты заснешь, – пробормотал, дернув ногой. О, его дыхание участилось – вижу это по грудной клетке. – Хотя ты можешь откупиться на этот раз. И я даже не буду ломать тебе пальцы, как обещал, – с умилением щурясь, наклоняюсь и целую внутреннюю сторону бедра. Слышу тихий смех. – Сука… Ну вперед, – на мгновение сжимает бедрами мою голову, потом разводя ноги. – Трахни меня, гребаный педик. Ты ведь так этого хочешь, – со злостью улыбается, опираясь локтями о пол. Не спорю, я даже покраснел в этот момент и растерялся на секунду. Но потом широко улыбнулся в ответ и подался к тому-кого-люблю. Он очарователен, не находите? Почему же я лишь сильнее обожаю его после каждого слова, каждого действия? Затыкаю ему рот поцелуем, он кусается в ответ, но и я не отстаю, прижимаю его тело к себе, заставляя прогнуться в спине – он упирается мысками ног в пол, слегка соскальзывая из-за воды, потом передумывает и подцепляет пальцами пояс штанов, неловко, но целеустремленно их стаскивая, потом упирается ступней в эрекцию, лишь сильнее раздразнивая. Ощущаю на губах привкус крови после жестких поцелуев, облизываюсь и набрасываюсь на его шею, покрывая следами укусов и засосов, раздвигаю его колени и заставляю обнять себя за пояс. Беру резко, прямо так, на естественной смазке и без растягивания – это безумно тесно и горячо, почти больно в первый момент. Он тихо вскрикивает и закусывает губы, слегка ударяясь затылком в пол, страдальчески сводит брови – видимо, прямо больным местом. Но, когда начинаю проталкиваться глубже, болезненно прогибается, стискивая меня ногами, жмурится и немного безумно усмехается. – Не было дырки, куда вставить, пока гулял, сволочь? – шепчет мне на ухо, притянув за волосы, крепко обнимает за шею и все же не сдерживает глухого глубокого стона, когда я начинаю буквально втрахивать его в пол, прижимая телом к телу, ощущая сквозь тонкую майку упершийся в пресс член. То ли от воды, то ли от чего-то еще ткань там быстро намокает, при каждом толчке ощущаю, как он скользит об меня, поэтому прижимаю к себе за талию плотнее, вылизываю истерзанную шею и бледное мокрое плечо, пока тот бесстыдно кричит и что-то периодически шипит мне на ухо, кусаясь. Потом дико краснеет и откидывается на пол, закрывая ладонями лицо и кусая пальцы, здесь и я выпрямился и, придерживая под колено, плотно надрачиваю плоть того-кто-принадлежит-мне, в такт учащающимся глубоким движениям. Он кончает довольно быстро, даже затихая на несколько секунд и звуча лишь редкими выдыхающими стонами – это невероятно заводит, и я опять прижимаю его к полу уже чуть боком, зарываюсь носом во влажные волосы и тепло дышу, ощущая слегка химический после шампуня запах. Потом нахожу его губы и впиваюсь, целуя, будто проглатываю негромкие и слегка утомленные всхлипы, и вскоре и сам кончаю – он морщится при этом, рефлективно пытаясь сдвинуть колени. – Гад… – неровно вздыхает, закусывая костяшки пальцев, сжимается всем телом и будто пытается отодвинуться, но потом передумывает и подается ко мне, не возражая, когда я крепко обнимаю его и сажаю к себе на колени. Сложно подумать, что совсем недавно он нахально смотрел на меня и буквально приказывал трахнуть, такой он сейчас расслабленный и милый. Но я все еще опасаюсь непредсказуемого поведения чуть позже, поэтому сейчас еще раз целую – на этот раз получается гораздо более нежно и взаимно – одновременно нашаривая сонную артерию на его шее и резко надавливая. Он слегка дергается и спустя несколько секунд безвольно падает мне в руки. 22.52 Мирно пью чай, сидя в своей комнате и наблюдая на мониторе за пробуждением того-кто-принадлежит-мне в подвале. Там уже все прибрано и обновлено, крепление надето на ногу, да и вообще мой подопечный неплохо приодет. Вот он садится, сонно протирая глаза, оглядывается и раздраженно ударяет ладонью по матрасу. Переводит взгляд вниз и замирает ненадолго, потом вскакивает и вертится, осматривая себя, начинает было раздеваться, но передумывает. Задирает голову вверх, где висит одна из камер и кроет меня громкими грязными словами. Заедаю чай печеньем, радостно улыбаясь. Ему ведь очень идет женская школьная форма, не так ли?