Подвал

Так толком и не поспал, всю ночь шатаясь по дому туда-сюда. Благо, что дел было по горло, а выспаться и днем смогу. Когда я появлялся в подвале и убирал оттуда очередную вещь на более естественное место, пленник как-то странно косился на меня, будто что-то подозревал. Ну что же… Допускаю, я крайне редко проявляю в ночное время такую активность, если она не связана с очередным растлением того-кто-принадлежит-мне. Итак, за пару часов подвал перестал выглядеть гостиничным номером и стал просто подвалом с кучей хлама разной степени нужности. Коробки из шкафа моей комнаты перекочевали сюда же – их стопка закрывает крюк на стене. Цепочки и прочая мелкая ерунда распрятана по ним же. – Неужто твое «хочу» так быстро умерло? – слышу позади его язвительный голос. – Нет, это временно, – поднимаюсь и потягиваюсь, не сдерживаю зевка. Время… 03.03 Как же поздно. Пожалуй, посплю, когда все это закончу. – Тогда что ты делаешь? – Извини, я пока не могу ничего сказать, – раскладываю стремянку и тянусь к углу стены. Придирчиво осматриваю камеру и успокаиваюсь – она выглядит точно так же, как и те, что я расставлял в соседнем доме. Не то, чтобы я сомневался или не помнил, но проверить никогда не лишне. Ее можно вытащить, и тогда никто ничего не найдет. Однако это не то, что я собираюсь сделать. Вообще, подвал единственное место, где собраны все свидетельства обитания того-кто-принадлежит-мне, и с его ликвидацией исчезнут и улики. Разумеется, временно. – Это правда, что ты ходил к психиатру? – заговариваю с ним, просто чтобы занять себя. Он как-то странно смотрит на меня. – Ну… пару раз, – дергает плечами. – Ты зависим от игр? Но ты здесь уже давно, и без ноута. Вроде бы хуже тебе не становится, – задумчиво протираю запылившиеся объективы запасных камер. Итак, в том доме их 7 штук. У меня уже есть одна в подвале, надо разместить еще 6 в разных местах. Странная идея в голову пришла, но это хотя бы на время отведет подозрения и превратит меня в жертву. А потом я что-нибудь придумаю. Ну не переезжать же… Может, убить их? Но я никогда никого не убивал. А если все-таки переехать? В любом случае надо где-то прятать того-кто-принадлежит-мне. Даже на этот день надо спрятать его. Была бы у меня машина, мог бы отвезти его… куда-нибудь. Даже везти-то некуда. Как же все сложно. – Мне и так не скучно, – он фыркнул и демонстративно звякнул цепочкой, отходящей от ноги к стене. Потом запихну ее за коробки, можно даже не отделять от крюка. – Хотя если ты предоставишь мне его… – Нет. Он равнодушно пожал плечами. – Вот видишь. Тогда какой смысл просить? Разумеется, я не стал бы вручать ему ноутбук, хотя бы из-за вайфая на весь дом. Пусть он запаролен, но кто знает, что творится в голове моего пленника. Это всего лишь мера предосторожности. – Неужели твоя зависимость была так серьезна? – Я не хочу говорить об этом, – он отворачивается и пьет чай, оставленный на столике. Листает какой-то журнал из принесенной стопки. – Твоя сестра утверждает, что нет. – Она приехала? – его голос звучит равнодушно, но будто бы напряженно. Киваю, но тут же соображаю, что на затылке у него глаз нет. – Пару дней назад. Я уже виделся с ней несколько раз. Пленник молчит, потом как-то пакостно смеется. – Ты труп, – с некоторым злорадством произносит он. – С чего это? – Она найдет меня. Долго ты не протянешь, как ни прячься. – Но она не выглядит такой опасной… – с сомнением протянул я, собирая инструменты для монтирования. – А я? Я так выгляжу? – он поворачивается и смотрит прямо на меня, щурясь. – Хм… нет. Но ты выглядишь крайне мило, – действительно, мне сейчас дико захотелось обнять его. Стиснуть как можно крепче, чтобы не сопротивлялся, целовать, пока у него не кончится дыхание… А потом затрахать до смерти. – Хватит смотреть на меня так, извращенец, – его грубоватый возмущенный голос вытаскивает из мечтаний. Чуть не роняю дрель, опомнившись. – Конечно, извини, – проверяю провода. Мне кажется, или здесь завелись крысы? Быть такого не может, но кое-где шнур оголен до металла. Или такое и раньше было, просто я не замечал? Придирчиво осматриваю все подряд, стараясь не поднимать взгляд на того-кого-люблю. – И все же, чем может быть она опасна? – Тем, что такой не выглядит. Она очень заботится обо мне, – бурчит тот. – Знаешь, ты сейчас в совсем невыгодном положении. Ты единственный мой сосед, наши балконы почти соприкасаются, а еще ты подозрителен на вид. Почти слово-в-слово то, что сказала мне С. С. – Ничего я не подозрителен, – справедливо возмущаюсь. – Да неужели? Ладно, я опущу твой странный выпендрежный вид, но на твоем лице написаны все мысли, в тебе сложности не больше, чем в табурете. Ты совершенно не умеешь врать, а порой ведешь себя как… как… как влюбленный подросток, вот, – завершает довольно длинную для себя речь. – Как же я должен вести себя, чтобы меня не поймали? – этот разговор становится все интереснее. – Так я и сказал, – он закатил глаза и откинулся на свою постель, лениво развалившись. – Просто научись нормально врать. Моя сестра легко отличит твою тупую ложь и тогда ты попадешься, хах. – Что по-твоему ложь? – складываю камеры и инструменты в сумку, отставляю ее к порогу. Глаза немного слипаются, надо выпить кофе покрепче. Голову бы только не зацепило. – Ну… Ложь, это когда ты врешь. – Гениально, – киваю, забираю его кружку с чаинками на дне, потом принесу ему сразу термос. – А что это по-твоему? Надо же, он опять сам задал мне вопрос. Его общительность прогрессирует. – Когда лжешь, не думай об этом, как о лжи. Поверь в нее, будто бы это правда, тогда тебя никто и никогда не раскусит, понимаешь? – перекидываю ремень сумки через плечо, чтобы можно было ее таскать без рук, еще раз оглядываю подвал. Да, выглядит более чем безобидно. – Как можно забыть о том, что врешь? – недоверчиво фыркнул он. – Это уже похоже на психопатию. Этот… синдром Мюнхгаузена. О Господи, я живу под одной крышей с психом. Мало того, что он изврат, так еще и Мюнхгаузен с амнезией. – Угу-угу, – не особо обращаю внимания на него, капаю на широкий платок прозрачную жидкость из бутылочки. Запашок конечно не для моего чувствительного носа, приходится отвести голову назад и почти отвернуться. Захлопываю крышку пальцем и убираю флакон обратно в сумку, оборачиваюсь к пленнику. – Э-эй, что ты там собираешься делать? – он завозился и сел, отстраняясь от меня, потом вскочил на ноги и попытался отойти. – Я не могу оставить тебя здесь, – мягко говорю, наступаю на его цепь, но он отскакивает, и звенья металлически прошуршали под самой подошвой, выскальзывая. Но не пройдя и пары шагов назад, он упирается в стенку. – Погоди, обещаю, я буду сидеть тихо, – он нервно смеется и поднимает руки. Марля на пальцах опять посерела и, кажется, испачкалась в джеме для бутербродов. Рукава от движения опускаются и вижу темные полоски царапин, оранжевые вокруг из-за йода. Почему-то сейчас он выглядит особо беззащитным, хочется обнять и… стоп, я думаю не о том. – Я не причиню тебе вреда. Если будешь сейчас сопротивляться… – недовольно кошусь на его ногу, уже слегка напряженную и согнутую в колене. – Сломаю еще два пальца. Все же он упирается в меня руками, пока не теряет сознания от хлороформа, подхватываю его на руки, а тряпку пока оставляю здесь, сожгу потом. Отцепляю цепочку от ноги, потом замираю над парнем, рассматривая его. Спящая Красавица, иначе не скажешь. Во сне он выглядит на редкость умиротворенным и спокойным, без этой фоновой враждебности. Ну почему, почему он такой милый, хотя внешность самая обычная, а характеру позавидует и черт? Он напоминает мне котенка из детства, тот был игривый, но дико царапучий, а гладить себя позволял сугубо по настроению. Ногой привычно распахиваю дверь и выношу его наверх. 12.12 Тук. Стая мелких красно-желтых птичек сидит на крыше моего древесного форта и клюет провода. Тук-тук. Пытаюсь согнать их, когда по дереву пошли трещины, но они долбят клювами лишь сильнее. Мне же ремонтировать все это, вы не понимаете? Тук-тук-тук-тук-тук! Обзор резко затуманился, а перед носом проступили очертания подушки. Назойливый стук прекратился, что-то заскреблось в окно. О Молестия, я же только что прикорнул… Нащупываю часы на столике и обнаруживаю, что проспал около шести часов, неплохо. Но в голове все равно вата. Так, все ли я успел сделать за ночь – мелькает параноическая мысль. Вроде бы ошибок не замечаю, поэтому скатываюсь с постели и подбираю со стула шорты и футболку. О, на столике остался вчерашний кофе. Парой глотков допиваю и иду к балконной двери, отодвигаю занавеску. С. С. радостно машет мне рукой с той стороны стекла и показывает на дверную ручку. За ее спиной с кисловатой миной на соседнем балконе стоит этот А., не менее заспанный, чем я. – Рано ты, – ворчу, открывая ей, она тут же проскальзывает в помещение и поворачивается к А. – Прыгай и иди сюда! – Не проще ли через дверь? – слегка уныло спрашивает он. – Да ты просто боишься высоты, да? Хах! Пока они ведут воздушные переговоры, оттягиваю портьеры в стороны и в комнате становится гораздо светлее. Через минуту А. был-таки убежден в своих силах и бесполезности банальных дверей, потому что осмелился забраться на перила и даже прыгнуть. В этот момент С. С. молнией рванула к нему и поймала за руки, когда тот приземлился точно на соседние перила и начал опасно крениться назад. – Твоя пространственная точность похвальна, но в следующий раз целься на пол, – она отчитывает его как ребенка, чуть не свалившегося со стремянки. – Но <…>, этот способ хождения в гости все же экзотичен… Хотя в твоем духе, – он вздыхает и заходит внутрь, здоровается со мной, потом с любопытством осматривает комнату. – Слушай, ты что, всегда такой… ээ, монохромный? – спрашивает, наткнувшись на гору одежды на софе. Когда мне лень складывать все в шкаф, я просто оставляю гардероб тут. – У тебя почти все либо белое, либо серое. – У меня есть красный галстук, – искренне обижаюсь я. – Да я не в претензии, просто забавно. Вот у нее, – он показывает на С. С. – Не гардероб, а линька попугаев. Говорят, это признаки шизофрении, – заканчивает с немного пакостной интонацией, за что получает от нее по затылку. – Ну а монохромные предпочтения называют первым признаком паранойи и прочих радостей, – закончил, потирая затылок. – Психолог дофига? – доброжелательно хмыкаю, с трудом нахожу запуленные под утро куда-то под кресло тапочки. – Я специализируюсь по криминальной психологии, это да, – он важно поправляет очки. Знаете, чем-то он напоминает этих жизнерадостных ботанов, всегда уверенных в своей правоте и еще не потерявших веру в людей. Слишком наивный, на мой взгляд, да и стал бы нормальный человек помогать первой попавшейся яркой девице? Наверняка еще и отпуск из-за этого взял. Спрашиваю его об этом. – Нет, но дал заявление о снижении нагрузки по семейным обстоятельствам. Мне же нужен доступ в архив и на склад, – серьезно отвечает он. – Но хватит об этом. Мы пришли по вполне конкретным причинам. Ты уже осматривал дом? – Да. И кое-что нашел, – я посерьезнел и повел их на первый этаж, а оттуда к прихожей. Идя первым, прислушиваюсь к их шагам, размеренный стук успокаивает. С. С. идет легко, ритмично, будто слегка подпрыгивая, так и ждешь, что сейчас запоет песенку и начнет танцевать. А. шагает реже и шире, слегка пришаркивая, будто тапочки ему великоваты. Кстати, он почти с меня ростом и на голову выше С. С. Наверное, в семье С. все невысокие. Взять моего пленника – я с легкостью беру его на руки, весит около шестидесяти кило, не больше. Рост же… мне до ключиц примерно. Жаль, сравнить его с С. С. не могу, рядом их не видел. – Вот тут, – указываю наверх, над дверью едва заметно что-то поблескивает. – Я этого не ставил. – Можно стул? – получив требуемое, А. поднимается и ощупывает выглядывающую металлическую грань. – Да, я был прав. Это камера, – достает из рукава припасенную булавку и над чем-то возится. – Но записывающего устройства в ней нет. Она просто передает информацию онлайн, как и в нашем доме. Марка та же самая. – Значит, следили и за мной?.. – я стараюсь переварить эту информацию, прикрываю согнутыми пальцами рот. – Надеюсь, ты не фапал где попало? – фырчит брюнет, спрыгивая со стула. – В нашем доме шесть камер. Здесь должно быть столько же. Шесть? Есть какая-то из них, которая все еще работает, эта мысль захватывает меня. Надо еще раз проверить все, что-то я там мог упустить. – У тебя есть идеи, где могут быть остальные? – Ну… у меня три этажа, включая подвальное помещение. – Часто его используешь? Киваю. – Проверим, – он переглядывается с С. С. Включаю свет на нижней лестнице и провожу их в это место, ставшее уже больше недели как средоточием моих мыслей. Первое, на что реагирует А. – окно. – Почему снаружи оно зеркальное? – он встает под стеклом и стучит в него пальцем, будто проверяя. Звук ударов гулкий, почти неслышимый. – Это мое рабочее место, не люблю, когда кто-то мешает, – показываю в противоположную стену, где на столе примостился нетбук. В углу стоит телевизор, полки с кучей документов и брошюр, старых публикаций. – Тебе не мешает весь этот мусор? – С. С. сует нос в каждую щель между коробками и шкафчиками, пару раз чихнула от пыли. – Главное, что мое рабочее место чистое, – хладнокровно отзываюсь, уязвленный. Я не паталогический чистюля, но и меру знаю. Тем временем А. настраивает какой-то мелкий приемник, вынутый из кармана. Из динамика раздается белый шум, который быстро стихает. – Эти камеры не передают звук, но работают на определенной частоте, которая создаст помехи прибору, – поясняет он и начинает вроде бы бесцельно бродить по комнате, отмечая изменение громкости шума. Будто в горячо-холодно. Так хочется сказать вслух: «Тепло… теплее, теплее, холодно, придурок, куда прешь?» Впрочем, находит вторую камеру он довольно быстро, проверяет точно так же, как предыдущую. Что должен чувствовать человек, за которым круглосуточно следят в его же доме? Я пытаюсь представить и вообразить, но согласитесь – трудно врать. Тот-кого-я-люблю, ты часто лжешь и имеешь некоторые принципы в этом, я тебя опровергну. Ложь это плохо. Настолько плохо, что в нее надо верить искренне и всей душой – тогда это перестает быть ложью для тебя. И теперь не может быть ею для других. Мурашки по коже, смутное отвращение и страх, гнев на того, кто вторгся на твою территорию – эти эмоции неожиданно сильно охватывают меня, хмурюсь и спихиваю А. со стремянки, залезая и целясь молотком в блестящую темную поверхность. – Эй, погоди! – А. ловит меня за локоть, С. С. испуганно ахает. – Мы не можем уничтожить их, это будет подозрительно. – Плевать, – я гневно щурюсь на него. – Кто-то смотрел на меня! Без моего разрешения! – кажется, внутри меня клокочет вулкан. – Их уже две – остальные по комнатам и даже наверняка в ванной. Это омерзительно. – Стоп, – он миролюбиво выставляет ладони. – Давай сначала убедимся, есть ли они там. Скрепя сердце, соглашаюсь. Подозрения оправдываются шаг за шагом – семь камер. С каждой я злюсь все больше, и вот наконец в гостиной мы устраиваемся на креслах вокруг журнального столика. А. подводит итоги: – Итак, здесь найдено семь следящих устройств, аналогичных тем, что в нашем с <…> доме. Уже в «вашем»?.. – Кстати, тут на одну больше, – замечает С. С. – Думаю, это из-за подвального помещения. У нас оно не используется, а здесь является одной из комнат, – парень достает салфетку и протирает переносицу, приподняв очки. – Возможно, ты следующая жертва, – он серьезно смотрит на меня. – Я? Жертва? – фырчу и нервно смеюсь. – Посмотрел бы я на того, кто… – Пойми, один человек убит, другой пропал без вести. Вас связывает только соседство. Что-то не так на этой улице, – задумчиво проговаривает А. – Преступник, или даже группа их, может быть сильнее, чем кажется. Знаете, я считаю, что камеры надо нейтрализовать, – он кивает мне. – Да, я согласен с тобой. С. С. что-то недовольно пробурчала. А. повернулся к ней. – Ты же видишь, что он невиновен, – спокойно говорит. – Твоя теория насчет подвала – откуда вообще ты взяла ее? – Женская интуиция, – бросает на него холодноватый взгляд и уже теплее улыбается мне. – Но я рада, что ошиблась. Было бы грустно иметь в соседях мерзкого сталкера. – Сталкера?.. – почему-то это слово резануло мне уши. – А как еще назвать того, что следит за тобой через камеры? – Но разве сталкеры не влюблены? Они следят за кем-то одним, – вполне резонно возражаю я. – Откуда нам знать, кто это вообще? – в голосе С. С. слышны истеричные нотки. – Мой брат, мой любимый братик похищен, и я не знаю, что с ним произошло! Знал бы ты, как я хотела, чтобы ты оказался этим самым сталкером, чтобы прибить тебя и спасти его, это было бы гораздо проще, чем искать теперь совершенно неизвестных людей, – она внезапно всхлипывает, уткнувшись в ладони, плечи устало опускаются. А. немного укоризненно косится на меня. Я-то в чем виноват? Тем не менее протягиваю ей салфетку, девушка благодарно кивает и шмыгает, уткнувшись в нее. – Мне тоже не очень-то приятно обнаружить такой факт о моем доме, – понижаю голос, собираясь с мыслями. – Слушайте, может хватит на сегодня? Отведи ее домой и отвлеки, – обращаюсь к этому недо-детективу. – Я сам разобью эти чертовы камеры, а если увижу что-то подозрительное, то оповещу тебя. Мне надо работать, больше не мешайте, прошу. Я и так многое пропустил по срокам за последние дни. Уходят они, как ни странно, через дверь. – Если что, я забегу, – С. С. утирает покрасневшие глаза и опять весело улыбается, но уже несколько натянуто. – Только заранее предупреждай, – машу ей. – Не стоит беспокоить меня просто так, а еще, особо важно, не мешайте моей работе. Не заходите в мой подвал. 23.37 Остаток дня я посвятил подготовке не менее важной, чем предыдущая. Радостное предвкушение праздника охватило меня до костей, те странные эмоции давно испарились. Закончив с восстановлением пригодного для жилья подвала, украшаю его и притаскиваю кучу накупленных заранее продуктов. Кое-что отправляется на стол, остальное на полку – оно будет использовано непосредственно на празднике. Поправляю банты на подарках. Все это выглядит немного по-детски, но до сих пор я устраивал дни Рождения только моей младшей сестре. Тому-кого-я-люблю исполняется 21. Он теперь совершеннолетний по всем пунктам, как мило. Кстати, пора доставать его. Разгребаю кучу одежды в своей комнате – вот он, в тепле. На самом деле я хотел спрятать его в шкафу, но настолько хотел спать, что плюнул на осторожность. Что ж, мне повезло – а разве могло быть иначе, пф? Ничто и никто не пойдет против моего желания, таково мое везение, так что можно расслабиться. Единственный, кто сейчас пытается пойти против этого закона – мой пленник. Очаровательный царапающийся кот. Он сонно мычит, когда я тормошу его, пытается отпихнуться руками, но натыкается шиной на мое плечо и тихонько стонет, прижав руку обратно к груди. – Просыпайся, мы почти опаздываем, – шепчу на ухо, получаю почти незаметный пинок в бок. Он явно не собирается бодрствовать – отворачивается и нарочито сопит. Мне приходит в голову сравнение с Спящей Красавицей, поворачиваю его к себе и целую, тут же получив крепкий укус в губы. Тот-кто-принадлежит-мне демонстративно отплевывается и хмуро смотрит на меня. – Может, развяжешь? У меня ноги затекли. – Донесу тебя так, в подвале развяжу, – обещаю, подхватываю его на руки. Он внезапно дергается и хватается за мое плечо. – Не урони, сволочь, – ворчит, надавливает ногтями мне на ключицы. – Когда-нибудь я сверну тебе шею. Киваю, светло улыбаясь, сажаю его на кресло в подвале и включаю свет. – Что это за хрень?! – слышу его ошарашенный голос. Я смотрю на часы. 23.59