В память о единственном адекватном персонаже этого противостояния. Флешбек, да с:
Говорят, перед смертью проносится перед глазами вся жизнь, все значимые моменты и судьбоносные события, все радости и нелепости, которые и привели к такому завершению. Ничего не могу сказать насчет этого. Я успел почувствовать лишь растерянность и удивление, внезапное осознание – и пустоту. После смерти ничего нет, но почему-то эта пустота умеет мыслить. И я буду мыслить, пока могу, буду вспоминать и решать, почему моя жизнь закончилась так… быстро? Нелепо? Пожалуй, я был обречен на такой исход уже тогда, когда обнаружил дело в архивах, которое и навело меня на окончательную и жутковатую догадку. Дело №11**96, но подробнее о нем сейчас упоминать мне не хотелось бы. Просто скажу, что подвалы людей могут хранить тайны куда более непредсказуемые, чем нам кажется. Я помню… многое помню. Как сейчас вижу беспомощно бегающую по кабинетам девушку, которой я решил помогать. Она чуть не плачет, но отнюдь не выглядит беспомощной. Упрямо хмурится и наталкивается на меня. Мы о чем-то говорим. В моих воспоминаниях это выглядит как кукольный театр из полупрозрачных фигур, даже слов не могу разобрать, но помню их смысл. Почему-то я начал ей помогать. Хм… дайте-ка подумать. Не из-за того ли, что парой дней раньше мы допрашивали человека, что жил по соседству от пропавшего? При подозрительных обстоятельствах была сбита грузовиком девушка, еще одна жительница этой улицы. Тот человек утверждал, что у погибшей прогрессировала паранойя и депрессия. Из комы пострадавшая так и не вышла, скончавшись; не знаю, сообщили ли об этом ее другу, но он нисколько не отреагировал на мое замечание о ее смерти. А ведь при допросе этот сосед сильно беспокоился. Говорил в основном старший детектив, а я пялился куда придется. Отсюда открывался вид на кухню, там заметил поднос с тарелкой. Еще одна такая же тарелка на столе. И две кружки. Я бы ушел и забыл об этом, не задумался, зачем одинокому человеку использовать два набора посуды одновременно. Вот это и вспомнилось, когда Селли впервые заявила, что ее брат заперт в подвале соседнего дома. – Почему ты так считаешь? – Я просто знаю. И я опять ей поверил. Сейчас мне кажется, что я был слеп. Шел туда, куда меня направляли, свой успех считал действительно своим, так искренне и самоуверенно радовался очередному ходу к спасению человека. Да, в тот раз мы взяли версию с соседом-похитителем как самую первую, для разгонки. Надо же с чего-то начинать, так? Версии Селли выглядели зачастую нелепыми и в чем-то даже параноидальными, я даже допустил мысль, что она закончит так же, как девушка из дома через дорогу. Будто по этой улице прокатилась инфекционная шизофрения. Однако я оставался с ней. Меня удерживала эта загадка. Казалось, разберусь с ней – и стану настоящим детективом. Оформлю все официально, получу повышение, уважение – как же наивно сейчас звучит все это, когда твое тело лежит в луже крови, а в глазу нашло свой последний дом длинное медицинское лезвие. Шаг за шагом я продвигался вперед, новые факты, новые зацепки. Бывало и так, что я сомневался, чему верить. Меня словно крысу запустили в лабиринт, полный одинаковых развилок. Я застревал у каждой из них и растерянно сидел, обдумывая все сразу, не желая совершить ни единой ошибки, пока большая рыжая кошка Селли не пихала меня пушистой лапой в нужную сторону, упрямо и легкомысленно одновременно. Самый большой прорыв наметился вскоре после первого нашего с соседом разговора, когда я увидел этого странного человека во всей красе. Почему «странного»? Вы видели когда-нибудь действительно преданных собак? Они игривы, живучи, болтливы, не против, чтобы вы подкормили их чем-то вкусным, но стоит хозяину шевельнуться – как тут же рядом, готовые исполнить любой приказ. Это постоянная готовность, постоянное прислушивание к шорохам вокруг – вдруг там промелькнет движение хозяина. Это та постоянная настороженность, которая выдает в человеке параноика. Однако сосед не был параноиком, он выглядел вполне нормальным. Осторожность и напряжение – вот что меня привлекло тогда. Так выглядят люди, когда они что-то скрывают. А еще он явно был растерян. Итак, в тот же день я пробил его имя по базам. Пара нарушений парковок (это с мотоциклом-то), и… Семнадцатого июля восемь лет назад группа хулиганов избила битами школьницу. Летальный исход. Не все личности нападавших были опознаны, но три человека в тот год отправились в заключение. Подростки бывают крайне жестокими. Пожалуй, его роль в этом деле меня удивила. И при следующей встрече я всматривался в лицо этого человека и пытался понять, какой отпечаток в его голове оставили те события. Но его настороженность была непробиваема. …Кровь пропитала страницы блокнота в нагрудном кармане. Я мечтал, что принесу эти записи старшему и скажу: «Я спас человека без помощи кого-либо. Ты можешь мной гордиться». Он прочитает все, сделает замечание о незаконности расследования, а потом все же усмехнется: «Другого я не мог ожидать от сына. Не такое уж и пропащее ваше поколение». От него я унаследовал наблюдательность. Да, благодаря этому подозрения в сторону соседа и были подтверждены. Я все еще помню, как пришел в пустой подвал и понял – гиблое это дело. Ничего мы не найдем. В тот момент я все еще сомневался в своих способностях и готовности к серьезному самостоятельному поиску. Однако удача и глаза были на моей стороне. Этот человек очистил помещение от следов пребывания кого-либо, сделав перестановку? Ему бы следовало тогда и отдраить пол, покрытый царапинками, а кое-где и кровью. Порой, стараясь сделать все идеально, мы упускаем одну коварную деталь. Дьявол кроется в мелочах. Шаг, еще шаг. Мы уверенно совершали подкоп прямо под ногами этого человека, лишая его опоры. Постепенно, неторопливо. Он не сразу ощутил, что происходит, а когда понял, то начал паниковать, проваливаясь все глубже в собственную ложь и страхи. Мы планомерно доводили его до нервозного состояния, ждали малейшей зацепки, чтобы последним ударом завершить поиск. Это было сложно для меня – опасался, что паникующий сталкер просто избавится от жертвы, и тогда все пойдет крахом. Селли взяла большую часть на себя, заверив меня, что справится. Последнее время она вообще была жестче и уверенней, чем обычно. Я приписал это ощущению скорой победы и воссоединения семьи. Разумеется, тут должно быть воодушевление. Однако теперь я начал ее бояться. Настороженность и одержимый блеск в глазах. Селли и этот человек все больше походили друг на друга. Незадолго до конца я установил наблюдение за ее домом. Разумеется, с ее согласия. Таким образом мы заметили, как сосед устанавливает новые камеры. Теперь я вел наблюдение через ноутбук почти постоянно, меня не покидало ощущение надвигающейся грозы, а Селли продолжала теребить меня и требовать последнего шага. И тут мы нашли ключ в давно забытой одежде того человека. Такой странной формы и совсем небольшой. Я вспомнил, что таким же ключом сосед открывал свой подвал. Бинго. Моей задачей было вызволить пленника, пока Селли отвлекает соседа. «Как ты собираешься сделать это?» «Не твое дело, – резковатым тоном, свойственным ей последние дни, ответила она, но тут же спохватилась. – Не бойся за меня. У меня был хороший учитель», – я получил щелбан по носу и успокоился. Каждый из нас играет свою роль, но доверие должно оставаться. Я все еще доверяю ей. Даже после того, как нашел странные вещи в ее комнате. Надо вспомнить… пустота становится темнее. Хотя это пустота, у нее нет цвета. Нет, я не помню, что я там нашел. Но в тот момент у меня внутри проползло что-то склизкое и холодное. Это был не ужас, нет, просто то щекочущее чувство, которое приходит, когда наблюдаешь героя ужастика возле двери в полную монстров комнату. Жуткое предвкушение, от которого мурашки по коже. Ты боишься, но тебе любопытно. Нечто подобное я испытывал перед дверью злополучного подвала. Точно зная, что сосед сейчас в нашем доме, в комнате Селли, я мог не опасаться быть застуканным. Но это тянущее ощущение внутри, когда ноги готовы отказать просто от волнения, когда чувствуешь себя на пороге решающего события – это не передать словами. Я отпираю дверь и завершится ли успехом мое дело – зависит только от того, что там окажется.* * *
– Ты еще кто? – похожий на нее парень с опаской смотрит на меня, едва не выронив джойстик. Надо же, неплохо он здесь устроился. Все бы похитители так заботились о жертвах. Заминаюсь, сообразив, что не продумал слов. – Я от твоей сестры. Ты больше не пленник, – нахожусь с ответом. Так, он прикован к стене цепью. Довольно длинной, но до двери явно не дотягивается. Он так и жил эти две недели тут? Осматриваюсь, натыкаюсь на старые следы крови на полу, на кресле, на простыни. Не так уж и легко парню здесь приходилось. – Она послала тебя? – он больше не боится, но продолжает с любопытством пялиться на меня. Улыбается. От его улыбки внутри что-то сжимается. Все то же чувство перед дверью с монстрами? Неважно. Мое дело – как можно быстрее вытащить его отсюда. Да почему он не рад? Может, просто в шоке из-за происходящего? – Да. Она боится за тебя. И сейчас ты вернешься к ней, – ободряюще улыбаюсь, нашариваю в кармане кусачки для металла. – Все закончилось, слышишь? Он поджимает губы и закидывает ногу на ногу, поворачиваясь на стуле, вытягивает носок в мою сторону. Вокруг щиколотки поблескивает двойная цепочка. – Вперед, спаситель. Только сейчас замечаю, что пленник в женской одежде. Кажется, мы имеем дело и с извращенным насилием. Сочувствие укрепляется, но я напоминаю, что не могу поддаваться жалости и эмоциям, пока не завершу дело. – Только будь аккуратнее, – советует он, когда я наклоняюсь и примеряюсь к цепочке. Звенья совсем небольшие, но очень плотные, такие с первого раза не перекусишь. Потом он молчит, даже не двигаясь, пока я пытаюсь разделить детали цепи. Увлекшись, я слишком поздно слышу резкий звякающий звук. Вокруг моей шеи обвивается металлическая змейка, острые звенья впиваются в горло, а лицо пленника оказывается перед моим. – Псина, – слышу я. – Нельзя отнимать мои игрушки. Удар в живот, воздух к горлу давно не поступает, хватаюсь, пытаюсь вырваться, но тщетно. Дверь открылась, а за ней появились монстры, не желающие спасения. Нет, даже не в тот момент я умер. Долгие минуты прошли боли острой и долгой, тупой и быстрой. Монстры смакуют смерть как вкусную еду, я слепну… Пустота. Я больше ничего не помню. 11**96 – что это? Эти цифры все еще дразняще мелькают передо мной. Надо бы обдумать, но-