Пролог
8 июля 2015 г. в 22:51
Март 2019 года, Шанхай, Китай.
– Не знаю, как вы, ребята, а я до жопы рад, что это долбаное турне кончилось. Нигде так не устаю, как в Китае. Такое ощущение, что в сутках часов 35, не меньше. А вообще, в гробу я видел эти азиатские гастроли. Только из-за вас, ребята, и ездим с Таней на них... когда еще увидеться можно? – Максим Траньков обвел довольным взглядом всех, сидевших за большим столом, взял бутылочку с соевым соусом и подлил в маленькую пиалу.
– Ну, и еще потому, что платят хорошо, да, Макс?
– Эй, ты чего мне льешь, это моя! – опомнился Стефан и быстро отодвинул свою посудину в сторону.
– Сорри, – Траньков сделал большие глаза и прижал руку к груди. – Так это я, значит, твоими палочками ел последние десять минут?
Рассмеялась Таня, а за ней и сидевшие с ними Бриан, Юзуру, Флоран и Патрик.
– Где там Джонни носит? – Чан посмотрел на часы. – Он, вообще, точно придет?
– Обещал. Кстати, о птицах... – Макс хитро прищурился и, как ни в чем не бывало, обмакнул свой ролл в соус Тани. – Правда, что он заключил долгосрочный контракт с китайской компанией по выпуску собственной линии костюмов для фигуристов?
– Не только костюмов, но и спортивной формы вообще, – уточнил Жубер. – У него сейчас все получается.
– Я так рада, что он снова с нами! – Таня расплылась в улыбке. – С тех пор, как он вернулся, всё так завертелось... Из него энергия просто фонтаном бьет!
– Да, Джо теперь истинная королева. С таким-то приданым... – ухмыльнулся Патрик. – Может заниматься, чем хочет, и сам себе хозяин...
– Он изменился, не кажется вам? – неожиданно встрял в разговор Ламбьель, который хранил молчание с того момента, как речь зашла о Вейре. За столом повисла короткая тишина.
– Да, я тоже заметила, – первой ответила Татьяна. – Не знаю, как объяснить даже... Он стал такой... Ух!
– Ух? – Макс повернулся к жене. – Что это еще за "ух!"?
– Таня имеет в виду, что перед ним теперь что девчонки, что парни штабелями качаются, – с набитым ртом пробормотал Амодио. – Раньше такого не было. А Джонни сейчас... Как это сказать... Секс-машина на ходу, короче...
Волосожар хихикнула, а Стефан выдавил улыбку и уставился в почти нетронутое блюдо с лапшой.
– А я первый говорил, что Джонни у нас, может, еще и по бабам пойдет! – Макс широко взмахнул рукой и едва не снес бокал с вином. – Стеф, убери свою посуду, блин!
Тот молча отодвинул все в сторону и положил между ними салфетку.
– Нет, серьезно, Джонни действительно стал какой-то другой совсем... Никогда не думала, что посмотрю на него так, но... Вчера на репетиции он так меня обнял, что заставил понервничать несколько минут...
– Татьяна, и вам не стыдно делать такие откровения при моей скромной персоне? – возмутился Макс. – Джо не обнаглел еще настолько, чтобы хватать мою жену...
– Вообще-то, я о другом говорил... – все повернулись к Стефану. – Я о том, что Джонни действительно изменился. Он зазнался. Разве не чувствуете этот пафос? Конечно, с такими деньгами, как у него, можно теперь многое себе позволить... но меня, честно говоря, все это режет. То, как он общается теперь, разговаривает... Как абсолютный хозяин положения. Опаздывает вот на ужин и думает, мы все его ждать будем...
– Что-то я не понял тебя, приятель... – удивился Траньков. – Ты-то чего выступаешь так против? Разве не ты его привел? Вытащил на свет божий из глухой американской провинции? Или мне память изменяет?
Стефан отложил приборы. Он старался скрыть буквально плескавшееся у краев волнение, но выходило плохо. Чертовски плохо.
– Я только о том, что сам наблюдаю. Раньше он таким не был.
– Я думал, у вас с ним сейчас наладились отношения... – протянул Макс. – Джонни в курсе твоих претензий?
– Это не претензии, – Стефан сделал попытку оправдаться. – Я просто не пойму всей этой шумихи. Раньше все было просто... А сейчас и дня не пройдет, чтобы он не выступил в каком-то интервью с новой идеей.
– У него творческий подъем, – Амодио поднял вверх палец. – Может, роман какой?
– Я только хотела высказать такое предположение! Он действительно просто светится последние несколько месяцев! Стеф, тебе потому так кажется, что Джонни внимание к себе привлекает, что он сейчас так энергичен. Он снова востребован, популярен, многим нравится!
– И ему это явно нравится... всем нравиться... – проворчал Стефан.
– Не ревнуй, дорогой, Джонни любит тебя в первую очередь! – Макс похлопал его по плечу. – Ты, кстати, не в курсе, с кем у него может быть романчик?
– Я? – Стефан уставился на него с возмущенным удивлением. – А откуда, на хрен, я могу это знать? С чего вы взяли, что он с кем-то вообще встречается! Когда мы встретились тогда в США, он целый год не снимал траур по Эрику Лавджою.
– Слишком уж у него довольная рожа. Я сразу внимание обратил, как увидел его. Как у кота, натрескавшегося сметаны.
– Джонни слишком занятой человек, чтобы тратить время на дружескую болтовню с некоторых пор, – отрезал Ламбьель и с каким-то остервенением набросился на остывшую лапшу.
– Ой, вот же он! – Таня чуть привстала и помахала рукой.
Стеф скосил взгляд в сторону. В дверях ресторана, в обнимку с высокой светловолосой девушкой стоял Джонни. В блондинке Ламбьель узнал Мэри-Кейт, новую подругу и арт-директора продюсерского центра, который Джонни приобрел год назад, основав собственный бренд. Прежде всего компания спонсировала крупные шоу-туры фигуристов под его именем в странах Азии, Америки и в России. Джонни воплотил мечту о собственном шоу, пусть и немного иначе, чем изначально хотел.
– Вы в курсе, что они живут в одном номере? – заметил Макс, тоже махая рукой. – Черт, если бы я жил с такой женщиной, как Мэри-Кейт, я бы точно с ней спал...
– Эй, я, вообще-то, еще здесь! – Таня, притворно возмутившись, пихнула его в бок.
– Это моя маленькая месть за твои откровения о сексуальной фантазии с участием Джона Дарвина Вейра... Основателя нового вида людей. Семейство охуенных...
Стефан не слушал шутливой перебранки. Он смотрел, как Джонни, сверкая белозубой улыбкой, легко лавирует между столиков, держа под руку свою красивую спутницу. После ожидаемо экстравагантного костюма для выступлений он, как почти всегда теперь в неформальной обстановке, был одет сдержанно, но невероятно элегантно. Так, как мог одеваться только он, оставаясь при этом самим собой. Белые узкие джинсы и небесного цвета тонкий джемпер подчеркивали стройную, подтянутую фигуру, неизменная сумка от Биркин золотого цвета в тон остроносым ботинкам. И шляпа. О, Боже... Эта чертова шляпа с широкими полями, которая с некоторых пор стала визитной карточкой Вейра... Он не снимал ее даже в помещении.
На Мэри-Кейт было узкое платье-карандаш с открытыми плечами и тоже белого цвета. Ее золотистая, идеально загорелая кожа смотрелась невероятно выразительно на фоне привычной аристократической бледности Джонни. Они часто появлялись вместе. На взгляд Стефана, даже слишком часто.
– Сорри, пардоннэ муа и prinoshu svoi izvinenia, – Джонни облетел взглядом собравшихся за столом. – Я вижу, что я опоздал.
– Садитесь... Джо, я согрел для тебя место! – Амодио пододвинулся на диване и получил весьма саркастичный воздушный поцелуй в свою сторону.
– А я посажу туда Кейти. Все лучшее – дамам. Привет, Стеф, ты что, единственный, кто решил меня преданно дождаться и не сожрать свой заказ?
Ламбьель поперхнулся вином и уставился на почти нетронутую тарелку.
– Джонни, мы как раз тебя обсуждали...
Стефан бросил на Транькова красноречивый взгляд, тот сделал вид, что не заметил.
– Гадали сидели...
– О чем? – Джонни изящным жестом развернул белоснежную салфетку и разложил ее на коленях. – Об истоках моей привлекательности?
– Хах! – Макс хохотнул. – Откуда ты все знаешь?
– Ну, о чем вы еще можете говорить, гадкие сплетники...
Стефан мечтал, чтобы дружественный ужин закончился как можно скорее, но теперь он грозил затянуться еще на пару часов. Мыслями он был уже дома, в Лозанне. Максим прав, говоря, что это азиатское шоу вымотало до последней капли. Только у него, помимо физической усталости, был и другой повод для напряжения. Последние пару лет его все чаще одолевали мрачные мысли: а не бросить ли совсем кататься? Вообще. Окончательно. Нигде не выступать. Сейчас это и так происходит намного реже... Один тур за целый год. У него есть и другие заботы. Собственная школа, тренерская работа, работа хореографа, благотворительные проекты. Конечно, если сравнивать с Джонни, он просто нищий бездельник... но Джонни, Ламбьель был уверен, и на этом не остановится. Взяв курс на вершину, он не станет сворачивать на полпути, хотя полученные в наследство деньги и позволяли ему больше ни дня в своей жизни не работать. Хрен бы с этим со всем... Ну почему он так бесится?
Они почти не разговаривали за столом. Джонни, как обычно, искрил обаянием, развлекая компанию шутками, демонстративно и немного насмешливо стреляя глазами в собеседников. Даже Таня иной раз хихикала и краснела, разморенная выпивкой и вкусной едой, словно подыгрывала ему. В одном она права: Джонни приобрел какую-то особенную, незаметную в нем прежде мужественность, что разом представило его в новом свете для многих. Едва ли причина была в деньгах. Стефану казалось, Джонни даже разговаривать стал иначе – сохраняя прежнюю ироничность, но при этом сдержанно и желая загипнотизировать собеседника. Он словно постоянно думал о чем-то, чего не знают другие, хранил особую тайну, которая придавала ему веса в собственных глазах. Стефан знал, что Вейр по-прежнему играет, но это уже другая игра. Это был уже не тот Джонни, который покидал свою последнюю Олимпиаду в 2010 году, униженный, разочарованный, потерянный. Господи, десять лет же почти прошло... Как целая жизнь...
У выхода из ресторана долго прощались. Завтра все разлетались по домам, и Ламбьель думал об отпуске, который планировал провести так... В общем, так, как запланировал. Интересно, получится ли? Или опять все сорвется?
Глядя, как Джонни садится в подъехавший белый мерседес и за ним следом ныряет Мэри-Кейт, он снова ощутил это: укол ревности. Опять. А может быть, это не ревность, а банальная зависть? Зависть, что Джонни может себе позволить сделать так, а сам он – нет.
По дороге в гостиницу Макс снова подшучивал, говоря о том, что Джонни наверняка имеет кучу юных любовников, которые приносят ему мохито в постель по утрам и обмахивают опахалами из павлиньих перьев. Джонни не жил в одной с ними гостинице, когда он приезжал в Китай, то останавливался в собственных апартаментах в Шанхае.
"В Китае, значит, квартиру купить можно. И ездить сюда, на край света, несколько раз в год... у Джонни, как всегда, своя логика..."
Самолет до Женевы вылетал позже остальных. Авиаперелеты Стефан ценил уже за то только, что в салоне можно было не пользоваться телефонами и прочими электронными устройствами. В последнее время он стал испытывать что-то похожее на глухую ненависть к средствам связи. Одно название только... Ничего те не связывают, только разрушают настоящие человеческие отношения.
Толком попрощаться с ребятами не вышло. Турне закончилось, а вместе с ним и желание общаться. По крайней мере, у него. В самолете Стефан начал перелистывать ежедневник. Бумажный, не электронный. Он все еще пользовался именно таким. Вплоть до июля все расписание забито какой-то ерундой. Он планирует, а потом отменяет очередное мероприятие, только для того, чтобы записать его в ежедневник и создать видимость занятости и осмысленности происходящего. Знать бы, что это такое с ним происходит... Может быть, кризис среднего возраста? Черт, эта гребаная поездка в Китай окончательно его доконала. Невозможно больше вот ТАК.
Самолет приземлился в Женевском аэропорту в семь вечера. Получая багаж, Ламбьель буквально извелся, доставая из кармана телефоны и проверяя, не пришло ли какое-нибудь сообщение или оповещение. Ничего. Ни хрена. Как улетел, так провалился. Неужели нет времени послать одну строчку, хотя бы что долетел нормально?
В городе было сыро и ветрено. Стефан закутался в шарф и поднял повыше воротник кашемирового пальто. Тот пах сигаретами. До сих пор.
По дороге в отель пришла мысль не жертвовать аппетитом, поэтому попросил таксиста остановить возле небольшого ресторанчика, где долго и основательно обедал. Раньше ему нравилось никуда не спешить. А сейчас... Сейчас такая размеренность свидетельствовала о том, что к нему самому никто не торопится. Чтобы хоть как-то занять мысли, швейцарец совершил пару дежурных звонков маме и сестрам. На уик-энд семья ждала его на крестины племянника. Дети... Вокруг него всегда были дети. Только чужие, не его. А ведь через пару месяцев ему будет тридцать пять...
От ресторана до отеля Стефан дошел пешком, благо, габариты чемодана позволяли.
Перед входом в здание его охватило сомнение: а может, стоит самому позвонить и уточнить? С какого хрена он всегда должен сидеть и ждать? Может, в этот раз тоже ничего не выйдет. Как и в предыдущий.
Короткая формальность на стойке регистрации, еще одна дежурная чашка кофе с коньяком в баре лобби. Только чтобы не подниматься в пустой холодный номер, и не остаться в одиночестве комнат и ожидании... Не выдержав, Ламбьель набрал номер. Соединение невозможно, телефон отключен. Кто бы сомневался...
Отказавшись от услуг портье, он сам взялся за свой чемодан, испытывая странное ощущение, будто багаж – он сам. Его везут на лифте на седьмой этаж с какой-то непонятной целью, скорее всего, чтобы кинуть в темном углу. Руки странно дрожали, прикладывая электронный сканер и открывая дверь. Стефан шагнул в прохладную полутьму, втащил чемодан, кинул ключ, шарф и перчатки на тумбочку. Номер встретил его тишиной и чуть ощущаемым запахом полироли для мебели. Здесь делали уборку.
Голову, как сквозная пуля, пронзила мысль: пусто. Он не приехал.
Неожиданно из комнаты в коридор навстречу ему вышла фигура и, остановившись, прислонилась к дверному косяку. Сердце забилось в груди со скоростью резко заработавшего мотора.
– Знаешь, когда я просил тебя быть сдержанным в наших отношениях при посторонних, я не имел ввиду, что надо меня обсирать.
Губы Стефана моментально растянула непроизвольная улыбка.
– Кто? Кто рассказал?
– Жубер.
– Трепло. Я всегда подозревал, что тебя он любит больше, чем меня.
– У него хороший вкус...
– Ты все-таки приехал... А я думал... Джонни... я думал...
Фигура шагнула вперед, и под потолком вспыхнул свет. Стефан как был, не снимая пальто, перешагнул через чемодан и заключил мужчину в объятия. Губы с болезненной жадностью припали к теплому рту, глаза щипала прежняя горечь, страх разочарования, которого не случилось.
– Я думал, ты не приедешь.
– Знал бы ты, чего стоило мне вырваться из расписания и так замысловато сбиться с пути домой, чтобы закинуть свою добрую личность в Швейцарию... – Джонни отстранился и с нежной улыбкой посмотрел на него.
– Когда ты приехал?
– Я жду тебя три часа. Самолет задержали?
– Нет, я зашел пообедать... – Ламбьель самодовольно улыбнулся.
– Скотина.
– Сам скотина. Мог бы и позвонить.
– Не мог. Это бы убило всю романтику. Тем более... – у Джонни вырвался рваный смешок, – а вдруг меня прослушивают?
– Кому ты нужен, Господи...
– Вот уж надеюсь, что Господу я пока не нужен... – Джонни проворно сбросил его руки, которые уже забрались под свитер и, поглаживая, прокладывали путь к ремню на джинсах.
– Джонни...
– Расслабься, Ламбьель. В прихожей я обычно снимаю шубу, а не нижнее бельё...
Стефан скинул пальто прямо на пол и потянул его за руку.
– Тогда в комнату?
Джонни закрыл глаза и улыбнулся.
– О, да.
Когда Стефан проснулся, за окном было еще темно, но спать уже не хотелось. Он глянул на наручные часы и вздохнул: шесть утра. Джонни лежал рядом на животе, уткнувшись лицом в подушку. Ламбьель хозяйским жестом провел ладонью по голой пояснице и, не увидев реакции, встал с кровати. Погода за окном не радовала: с неба накрапывал мелкий дождь, в воздухе над домами висела сизая дымка. Странное чувство... Несколько часов назад он был словно в раю, а сейчас все вернулось к привычному ощущению безысходности, словно его позвали туда в гости на пару часов, покрасовались и выставили вон.
– Который час? – раздался сзади сонный голос.
– Шесть пятнадцать.
– Уууу... – Джонни с хрустом потянулся и, зевнув, сел на кровати.
– Слушай, давно хотел спросить... Почему мы встречаемся всегда в Женеве, если можно поехать сразу ко мне домой в Лозанну?
– Я не могу поехать к тебе домой... – Джонни устало упал на подушки. – Меня там знают. Если я приеду один – это будет странно.
– Чего ты боишься? Что тебя сфотографируют голым у меня на балконе, и разразится международный скандал?
Джонни, чуть прищурившись, посмотрел на него.
– Ты бы сам хоть трусы надел. Я не могу тебя воспринимать всерьез в таком виде.
Стеф поднял с пола разбросанные в беспорядке предметы одежды. Джонни лениво наблюдал за ним, явно не спеша одеться.
– Никто не знает, что я в Швейцарии. И знать не должен. Кстати, почему у тебя нет квартиры в Женеве? Было бы очень удобно...
– Только не надо покупать мне здесь квартиру! – испугался Ламбьель.
Джонни фыркнул.
– Я и не собирался. Просто надоело встречаться в гостиницах. Было бы хоть съемное жилье...
Стефан был согласен насчёт гостиниц, но у него на этот счёт имелось собственное мнение.
– Это твое желание, Джо. Скрываться ото всех.
– Я не скрываюсь. Я просто не хочу, чтобы о нас узнали раньше времени...
– Раньше какого времени? – Стефан повернулся и посмотрел на любовника. Джонни лежал на подушках, приподняв и положив руку под голову и, прищурившись, смотрел на него. На груди блестела связка кулонов. Взлохмаченные темно-каштановые волосы кольцами завивались возле шеи, чуть ниже, у левой ключицы, слабо краснел пока еще не очень заметный след от засоса. Джонни не видел его, а когда увидит, наверняка начнет злиться. Ламбьель чувствовал, как ночные воспоминания, еще не до конца рассеянные утром, снова начинают брать над ним власть.
– Я забыл, о чем говорил...
– Иди сюда... – тихо произнес Джонни. – Ты рано начал одеваться.
Стефан подался вперед, опираясь всем телом на скрипнувшую кровать. Ладонь Джонни коснулась его лица и, поднявшись выше, зарылась в густые волосы. Он откинул одеяло и притянул швейцарца к себе. Стефан не знал отчего, но больше всего в постели ему нравилось вот так прижиматься друг к другу, тело к телу, соприкасаться от макушки до коленей, срастаясь, словно сиамские близнецы. Он закрыл глаза и сжал зубы. Почему ему так больно? Ведь сейчас так хорошо..
– Что с тобой? – Джонни коснулся его щеки легким поцелуем.
– Я соскучился.
– Мы целый месяц были рядом.
– Но не вместе... – Стеф отстранился и заглянул в спокойные зеленые глаза.
– Ты делаешь мне больно.
– Что?
– Локтем... в бок.
– Оу... извини... – Стефан перелег, устраиваясь рядом.
– Ты хочешь о чем-то поговорить?
– А ты станешь со мной разговаривать?
Джонни легко сменил положение, переворачиваясь и ложась на него сверху, и начал осыпать поцелуями лицо, шею, плечи, вжимая сильнее в кровать. От этих поцелуев Стефана укачивало, словно он плыл на волнах, мягких, теплых, ласковых волнах, уносящих все дальше от берега здравого смысла в океан сумасшедшего желания. Он чувствовал, как губы Джонни спускаются по телу ниже, слегка касаясь кончиком языка кожи, словно пробуя на вкус, и скоре ощутил их там, где уже разливалось томительное тепло. Тонкая манипуляция... Стефан прекрасно осознавал это. Джонни блестяще овладел искусством сбивать собеседника с неудобной темы, но сейчас ему было на это плевать, только бы тот не останавливался, не прекращал ласкать. Вот так... Не останавливаясь... Еще... Еще...
Спустя двадцать минут, когда Джонни был в душе, Ламбьель заказал в номер завтрак, много-много еды. Он помнил, что вчера оставил любимого без обеда своим опозданием.
Заказ принес молодой официант испанской наружности, который и бровью не повел, когда увидел выходящего из ванны Джонни в халате и разобранную, страстно смятую двухспальную кровать.
– Жаль, что погода плохая. Могли бы позавтракать на балконе... – Джонни распахнул стеклянную дверь, и ветер надул занавески.
– Голова мокрая. Простудишься... – Стефан подошел к нему сзади и уткнулся носом в плечо, с силой обнимая за талию.
Он и хотел вновь начать разговор, и в то же время боялся спугнуть это хрупкое ощущение гармонии и счастья, которое возникало вот в такие минуты, когда они стояли, обнявшись, как сейчас. Они вместе уже целый год. И это ничто, учитывая, что в совокупности пробыли рядом друг с другом, может быть, чуть больше трех месяцев. Стефан не брал в расчет азиатское турне и прочие официальные поводы, на которых они пересекались. Такие встречи были еще хуже. Он видел Джонни каждый день, на репетициях, шоу, во время совместных прогулок с участниками команды, в гостинице, и не должен был хоть чем-то показывать, что между ними существует нечто большее, чем дружеская связь. Даже с этим было туго. Ему было проще вообще до минимума свести общение с Джонни, чем притворяться и делать вид, что у них все по-прежнему. Джонни постоянно ускользал из поля видимости, кружась, как мотылек вокруг лампы, вечно окруженный какими-то людьми и делами. Иногда тот ловил направленный на себя многозначительный, буквально молящий о помощи взгляд шоколадных глаз, и отвечал коротким кивком. Когда они договаривались о том, какими будут их отношения, Стефан думал, что это будет проще. Намного.
Очевидно, у него на лице красноречиво были написаны все эти размышления, потому что за завтраком Джонни первый не выдержал:
– Так. Ладно, давай поговорим, если ты так настаиваешь. У тебя такое лицо... Почти все время, когда мы не трахаемся...
Стефан поставил чашку с кофе на блюдце, и оно громко звякнуло. Несколько кофейных капель расплескались по столу. Джонни тут же положил на них салфетку.
– Мне надоело прятаться. И притворяться.
– Мы не прячемся. И не притворяемся. Мы просто не сообщаем всем всю информацию.
– Меня бесит необходимость вести себя так, будто мы не знакомы!
– Это ты сам так палку перегнул... Так напрягаешься, будто тебя собираются пытать... – Джонни потянулся к сахарнице, но Стефан перехватил его руку.
– Посмотри мне в глаза и скажи, что для тебя это серьезно.
Джонни поднял на него ясный, какой-то прозрачный взгляд. От взгляда этих глаз, зеленых, магических, очень ярких сейчас, стало немного не по себе.
– Это серьезно. Хм... Я сказал это достаточно серьезно?
– Да.
– Тогда можно, я возьму свою руку обратно? – Джонни выдернул ладонь.
Несколько минут оба хранили молчание, после чего он снова заговорил:
– Скажи, что конкретно тебя не устраивает, и чего ты хочешь? Только давай о реальных вещах, ладно? Я не перееду жить в Швейцарию, чтобы выращивать цветы у тебя на балконе.
– Я тебя об этом и не прошу. Я просто хочу определенности. Хочу, чтобы все знали о том, что мы вместе.
– Стеф, – Джонни тяжело вздохнул, – мне кажется, ты не совсем понимаешь, чего хочешь. Поверь, у меня есть опыт в таких делах, я дважды состоял в браке. Как только наши отношения станут достоянием общественности, все рухнет.
– Почему должно все рухнуть? Объясни мне! – Стефан начал заводиться. – Ты просто ищешь отговорки, чтобы отделаться от меня...
– Эй, – Джонни на этот раз сам взял его руку и крепко сжал, – ты не имел дело с шоу-бизнесом так, как я. Жизнь меня кое-чему научила, а именно: свое счастье надо держать при себе. Прежний Джонни был весь нараспашку, шел по жизни с широко раскрытыми глазами и не смотрел себе под ноги! Если о наших отношениях узнают, в нас вцепятся, как пираньи, и начнут делать из всего этого грязное шоу. Ты хочешь, чтобы все это вывалилось в интернет? И все, кому, блять, нечем заняться, будут сидеть и обсуждать, в какой позе мы трахаемся, и не пиар ли это... Ты всегда оберегал свою личную жизнь, Стефан. И я стараюсь делать то же самое.
– Я понимаю, Джо... – Ламбьель встал и подошел к окну. Дождь почти прекратился. Разноцветные огоньки умиротворенно мигали вдалеке. – Просто я не чувствую, что ты со мной. Мы редко видимся, у тебя своя жизнь... У меня своя. Наверное, мы поменялись местами, и ты становишься похожим на меня в 25 лет, а я становлюсь Джонни Вейром, который хочет расставить все точки над i и быть тем, кто он есть. Делиться с другими своим счастьем.
Джонни подошел к нему и сцепил руки на талии, положив подбородок на плечо. Точь-в-точь, как он сам полчаса назад. Сердце болезненно заныло.
– Милый... Милый... когда ты начинаешь делиться с кем-то своим счастьем, оно перестает быть твоим...
Стефан слегка развернул голову, и они соприкоснулись губами.
– И не надо быть мной! Сам себя я точно не выдержу в двойном экземпляре... – Джонни нагло ухмыльнулся. Они углубили поцелуй.
– Мне просто хочется... Я даже не знаю, как объяснить... Какой-то определенности. Я смотрю на тебя сейчас... И мне начинает казаться, что ты нереален... И все, что происходит между нами... Что мне все это снится.
– Но я реален... – тихо сказал Джонни, закрыв глаза. – И я с тобой.
– Надолго ли? Мне кажется, что это может закончиться в любой момент...
– Все когда-то заканчивается...
– Я... я не хочу... – Стефану вдруг стало отчаянно больно. Он устал, смертельно устал от такой двойной жизни. И ведь не он ведет эти игры... Господи, Джонни, конечно, прав. Их и по отдельности обсуждают, что же будет, если они официально сойдутся? В их отношения начнут лезть. И все испортят.
– Ты знаешь... Я раньше осуждал Эвана за ложь. За то, что он всегда прятал истину о себе. Отвечал чужими словами... А сейчас я понимаю, что просто он пытался что-то сохранить, уберечь себя. Иногда лгать – это лучшее, что можно сделать для того, чтобы остаться тем, кто ты есть. Наша жизнь пошла под откос как раз тогда, когда мы оба послали к чёрту все условности и открылись миру. И чем это закончилось? – Джонни ощутил во рту горький привкус. Он отошел от окна и присел на кровать. – Люди не так жестоки, как легкомысленны и эгоистичны. Они любят обсуждать чужую жизнь. Ты знаешь, я не хотел возвращаться. Ты меня уговорил. Но я больше не позволю истории повториться. Я стал взрослее и умнее.
– А как насчёт взять и уехать? Бросить всё, к чертовой матери... – Стефан сам не понимал, что говорит. – Думаешь, они нас догонят?
– Кто?
Швейцарец посмотрел на него. Лицо Джонни грустное, серьезное и усталое, выглядело на свой возраст. Он вообще показался Стефану очень зрелым, намного старше его. Впервые за эти два года возникло сомнение: правильно ли он сделал, что вытащил Вейра обратно в пятно света? Вернул Джонни его поклонникам. Принес в жертву свои интересы.
"Как только начинаешь делиться чем-то, оно сразу перестает быть твоим..."
– Эй, – Джонни снова заулыбался и протянул ему руки. – Хватит страдать там, в углу. Твой кофе уже совсем остыл. Нам надо строить планы на день. У меня не так уж много времени. Мой самолет в Нью-Йорк вылетает завтра в шесть утра. Я очень прошу тебя, давай не тратить это время на сомнения и обиды.
– Да! – Стефан с неожиданной решимостью хлопнул по столу. – На хрен. Ты прав. Поехали на водопад.
– Черт, мне нравится скорость перехода твоих мыслей от драмы к водопаду... – Джонни пододвинул к себе большую спортивную сумку. – Там холодно? Что мне надеть?
– Где весь твой багаж? – только сейчас заметил отсутствие чемоданов и удивился Стефан.
– В камере хранения.
Ламбьель смотрел, как Джонни скидывает полотенце и натягивает белье и джинсы.
– Мы ведь до вечера сюда не вернемся, да?
– Да... Наверное... А что? – Джонни непонимающе посмотрел на него.
Стефан подошел, обнял его за талию и, развернув к себе лицом, толкнул на кровать.
– Тогда еще один раз...