I
9 июля 2015 г. в 22:21
Был июль. Начало нового дня только клонилось к предрассветному зареву, но когда девушка проснулась, солнце растаяло в темно-сизом тумане, что заволок небо. За окном стояло по-летнему теплое, пасмурное, пусть и не дождливое утро. И, кажется, что мегаполис тонет в этом множестве серых оттенков. «Завтра весь день будет солнечно. Без осадков», - вещала в вечернем выпуске прогноза погоды девушка-синоптик. И если бы только таких «холостых» выстрелов было от силы два или три. А люди слепо верят, наступая на одни и те же грабли. Кажется, некоторые метеорологи даже не осознают, какая ответственность лежит на их плечах. Вроде бы, мелочь, но порой именно от них зависит то, как проходит наш день.
Однако для девушки, чьи планы подчинялись более серьезным обстоятельствам, прогноз погоды не имел значения. Она была одинаково рада теплым солнечным денькам и пасмурному небу. Оторвав голову от подушки и свесив босые ноги, ЫнДжи аккуратно ступила на пронизанный холодом пол, борясь с желанием вновь забраться на нагретую постель и притаиться под одеялом на лишнюю пару часов. Минутная слабость, которая обязательно исчезнет, если сделать над собой усилие. Вот уже ступни привыкли к прохладной поверхности, и Чон, сонно потягиваясь, мягко шагает по комнате немного неуверенно, будто бы боясь споткнуться обо что-то в темноте. Дойдя до окна, одним резким движением распахивает плотные шторы и открывает его настежь. Не спрашивая разрешения, прохладный поток бесцеремонно врывается в маленькую комнатку, прихватив с собой редкие звуки улицы. Какая-то одинокая машина проносится по пустынной дороге, скрываясь за поворотом на перекрестке. ЫнДжи провожает ее взглядом и глубоко вдыхает девственно свежий воздух, чувствуя приятное головокружение. Навязчиво и тревожно пахло дождем. Затянутое некоторое время назад белой дымкой небо начинало меняться. Тучи темнели и сгущались, набухая. Ветер метался меж зданий, будто непоседливый щенок. Природа томила ожиданием услышать дробь первых дождевых капель по стеклу. Но, кажется, дождь никуда не торопился и немного запаздывал, отставая от предписанного ему расписания.
Предусмотрительно закрыв окно, ЫнДжи, прихватив приготовленную с вечера и оставленную аккуратно висеть на спинке высокого стула одежду, проследовала в ванную комнату, чтобы принять бодрящий контрастный душ, что окончательно смоет остатки сна. В квартире было на удивление тихо. Ни звуков работающего телевизора или радио, которое обычно и становилось причиной раннего пробуждения девушки, ни шкворчания сковородки или позвякивания кружек. Кажется, отец Чон ушел сегодня раньше обычного. В последнее время он пропадал все чаще и каждый раз, по-идиотски улыбаясь, придумывал себе новое оправдание. ЫнДжи лишь подыгрывала ему в этом маленьком спектакле, за что, кажется, отец был ей благодарен. Вот уже, который месяц они живут в долг.
Некогда Чон ДуДжун был владельцем небольшой книжной лавки. Посетителей там всегда было в достаточном количестве. Хороший ассортимент, приемлемые цены, доброжелательный и всегда готовый помочь продавец. Летом магазинчик встречал покупателей спасительной прохладой, а зимой согревающим теплом. Уютная атмосфера поддерживалась простым, без излишеств интерьером и обильным количеством дневного света, сочащегося сквозь большие окна. Для маленькой ЫнДжи эта лавка была домом, поэтому каждое утро она спешила встать пораньше, чтобы не пропустить момент, когда отец собирался на работу. Тот в свою очередь никогда не отказывал малышке в столь незначительной прихоти. Чон практически все свое детство провела в магазинчике отца. Там ДуДжун научил ее читать и писать. А повзрослев, ЫнДжи стала помогать рассортировывать книги, следить за порядком на полках, дабы каждое издание находилось на своем законном месте. Наверное, малышка не могла представить, что на свете существует место прекраснее этого. Но, несколько лет назад все пошло наперекосяк. Чон в то время заканчивала школу. Отец ударился в долги, а любимый магазинчик разорился. Покупателей приходило все меньше, и вскоре дни, когда дверной колокольчик не звонил вовсе, стали будничными. Так ЫнДжи потеряла свой дом. Мама девушки развелась с мужем, не желая дышать в кредит. Однако дочь осталась с ДуДжуном. Она знала, что ее мать уже с кем-то встречалась и была вполне счастлива, а у отца не осталось никого. Выбор был вполне очевиден.
Несмотря на свое затруднительное положение, ДуДжун любил малышку, что выросла прекрасной девушкой. Вопреки трудностям она напоминала яркое солнце, что не просто восходит на горизонте, а подступает к краю, нахлынувшим потоком и заполняя собой чей-нибудь мир. По-особенному привлекательная, настоящая и естественная. Ее главное оружие – большие миндалевидные глаза цвета топленого горького шоколада, отчего зрачков иногда практически не видно. Согревающий взгляд, в котором поселился свет, мерцающих в темноте светлячков. Аккуратные, плавные черты лица украшали несколько родинок – одна чуть ближе к уголку глаз, а вторая немного ниже. Прямые темно-каштановые волосы девушка по привычке собирала в различные прически, особенно в том случае, когда была занята работой, ибо ничего не должно ее отвлекать. Среднего роста и довольно миниатюрная она любит одеваться в большие и бесформенные свитера, футболки и потертые джинсы, пусть и нотки женственности ей отнюдь не чужды. Солнечный зайчик, что бликами скачет по стенам своего маленького мира, ЫнДжи может быть и сдержанной, кроткой леди, когда это необходимо. Сотканную из лоскутов света и тепла Чон, невозможно было представить как-то иначе.
Покинув ванную комнату, кареглазая проследовала в крохотную по размерам кухню, включая там свет и прикрывая за собой дверь во избежание сквозняка. Первое, за что она зацепилась взглядом, был небольшой клочок бумаги, оставленный отцом на столешнице. Он был испещрен мелким неуклюжим почерком, который явно подарит неприятные попытки что-либо разобрать человеку, незнакомому с ним прежде. На самом деле ЫнДжи знала, что отец, пусть и, спеша куда-то, старательно выводил слова, неравномерно нажимая на бумагу. Где-то линии практически исчезали, видимо, под руку попалась плохо пишущая ручка. В ней ДуДжун желал малышке доброго утра и говорил, чтобы она не забыла позавтракать перед уходом, а еще, что, возможно, он вернется ближе к полудню, и они могут вместе пообедать. Последние слова навевали детские воспоминания о моментах, когда в обеденный перерыв, закончив необходимые дела по магазину, ЫнДжи совершала неспешную прогулку вместе с отцом до реки Хан. Они съедали свои сэндвичи, выпивали согревающий травяной чай и, насладившись мгновением отдыха, возвращались в лавку, где ДуДжун принимался вновь за работу, а маленькая Чон садилась за домашнее задание. Со временем эти моменты становились все реже, а потом исчезли вовсе. ЫнДжи соврет, если скажет, что не скучает по ним.
Отложив записку, кареглазая подошла к холодильнику, вытащив немногочисленные ингредиенты. Она редко успевала пообедать из-за учебы или работы, поэтому завтрак являлся фактически главным приемом пищи для нее. Яйца, немного бекона и масло. Не густо, как может показаться некоторым, но вполне достаточно для самой Чон, даже более чем достаточно. Наполнив чайник и оставив его закипать, девушка отправляет два тонких ломтика хлеба в тостер, пока сама решает заняться яичницей. Кусочек масла быстро тает на разогревшейся сковородке, когда за ним на скворчащую поверхность отправляются сначала несколько кусочков бекона, и только через какое-то время пара яиц. Кухня наполняется приятным ароматом жареного хлеба, добавляя немного жизни холодным стенам. Заранее из навесного шкафа Чон достает чистую тарелку, на которой по происшествию нескольких минут оказывается яичница, приправленная солью. Вскоре подоспели и тосты, выскочившие из тостера с громким щелчком. В этот же момент закипает чайник. На поджаристые кусочки хлеба, ЫнДжи выкладывает немного масла и наливает заварившийся любимый травяной чай, что так приятно пах летом и напоминал травянистый аромат луговых цветов, растущих в поле, за городом, вдалеке от загазованных дорог и пыльного раскаленного воздуха.
Завтракает Чон, сидя на высоком стуле у подоконника, предварительно выключив раздражающий чувствительную радужку глаза свет. Она с привычным интересом разглядывает улицы, которые сплошь и рядом покрываются лужами. Кареглазая вовсе не успела заметить, когда начался дождь, что был вполне ожидаем ею. Тёмные окошки домов напротив, начинают попеременно загораться, предвещая, что не пройдет и пары часов, как город наполнится привычным гулом, что скорее напоминал биение сердце огромного живого существа, что носил гордое имя Сеул.
В какой-то момент привычную тишину квартиры разорвал звук поворачивающегося в замочной скважине ключа. Это показалось девушке странным, ведь отец в это время еще никогда не приходил домой. Но когда она ЫнДжи встала и хотела пойти встретить мужчину, она услышала несколько голосов. Один из них, несомненно, принадлежал ДуДжуну, а другой был совершенно незнаком. Низкий, с хриплыми нотками. От него становилось как-то не по себе, неприятно ровно настолько, когда кто-то непрерывно проводит лезвием по стеклу. Чон внимательно вслушивалась в немногословный разговор, когда голоса стали стихать. Видимо, перешли в гостиную. Руководствуясь волнением за своего отца, кареглазая осторожно выскользнула из кухни и как можно бесшумнее, стараясь ничего не задеть в силу своей неуклюжести, с опаской подступила к прикрытой двери. Но слышать разговор было не достаточно. Девушка, затаив дыхание, припала к небольшой щелке, стараясь разглядеть незваного гостя. Она была готова поклясться, что в тот момент слышала, как гулко бьется ее сердце, и от этого страх быть замеченной лишь усиливался. Разговор был явно не для ее ушей.
- Сейчас я располагаю не всей суммой, но если бы ты мог дать мне еще несколько дней… - можно было бы не дослушивать конец фразы, что стала столь заезженной в подобных ситуациях. Избитая временем и обстоятельствами, она кочевала из уст в уста каждого уважающего себя заемщика или должника, если вам так будет угодно.
- Человеку всегда будет мало отведенного времени. И если не успевать все в установленный срок, то кем мы станем, как не его рабами? – мужчина, ведущий беседу с ДуДжуном, был таким высоким, что, наверное, любой по сравнению с ним почувствовал бы себя карликом. Казалось даже, что стены комнаты тоже как-то уменьшились. Он был темноволосым, бледнолицым, с тяжелыми веками, прикрывающие глаза. От его ноздрей вдоль щёк сбегали вниз глубокие складки. Еще можно было разглядеть рот с тонкими губами алого цвета, столь необычного для мужчин. Он был одет во все иссиня черное, будто вдовец, но лицо его не казалось горюющим. Явно дорогая, качественная ткань. Такие люди пропитаны запахом денег и власти.
- Когда родители не в силах выплатить долги, то эта обязанность ложится на их детей. А у тебя, как я знаю, есть дочь, - будучи в курсе, как отец любит ее, девушка ни капли не сомневалась в его помыслах и терпеливо ждала ответа, моля лишь о том, чтобы он не наделал глупостей. Прописная истина - люди в таких ситуациях падают так низко, что не могут вызвать что-то помимо жалости. Загнанные в тупик, они спасают свои ничтожные жизни, принимая жизни близких людей за разменную монету. Но ДуДжун скорее умрет сам, чем продаст родную дочь. Незнакомец, видимо, предвидя бурную реакцию своего собеседника, не дал ему повести себя опрометчиво, прервав.
- Думаешь, я бы так поступил с дочерью своего одноклассника? Мы как-никак товарищами были, - в грубом голосе читается откровенная насмешка. - Честная работа за честно одолженную сумму. Моему сыну нужен кто-то вроде сиделки. Будет работать, пока не погасит долг. Ну, или до тех пор, пока ты его не выплатишь самостоятельно, - прежде чем ДуДжун успел ответить, мужчина жестом призвал его к тишине, - Кажется, у нас гостья, - некоторые люди определенно чувствительны к слежке. Это чувство преследования липкое, склизкое, оно неприятно обтекает тебя, заставляя то и дело выискивать злосчастную пару глаз, что поглощает каждое твое движение. Иногда паранойя, а иногда тонкое чувство происходящего. Что бы то ни было, ЫнДжи чувствовала себя пристыженной, будто маленькая девочка, пойманная на мелкой шалости.
- Не стой там, дорогая. Это невежливо. Войди и поздоровайся с господином До, - проговорил отец, устало вздохнув. Когда Чон зашла, то смогла рассмотреть гостя лучше. Он и, правда, был высоким, широкоплечим. Гордый изгиб бровей, острые скулы, безупречные пропорции лица. Но больше запомнились глаза. Может, так падал свет, но для ЫнДжи они были цвета темного янтаря, будто грозди ягод. Ни сладких. Ни горьких. Никаких. Пустых. Ягод, что высыхают, увядая. Подернутые пустой пеленой, они не выражали ничего и смотрели как-то поверх своего собеседника. Глаза человека мертвого внутри. Его имя выцарапывалось на подкорках памяти. До ЁСоб.
И сама природа сочувствовала Чон. Накрапывающий летний дождик за окном превратился в настоящий ливень. Кажется, кто-то свыше не брезговал прибегать к столь дешевому литературному штампу.