Так ты и любить умеешь..?

POV Джек. Проснувшись, я понял, что не знаю сколько времени так пролежал, но тело жутко ныло от боли. То ли от приятной, то ли от противной. Стоп. Что я говорю? Конечно, от противной боли, которая пронзает всё моё тело. Встал я не с первой попытки это точно. Боже… Как же всё болит. Никогда не думал, что человек может принести столько боли за один раз. «Интересно, что же он будет делать дальше? Это явно мне будет не по душе…» — эти мысли не давали покоя. Утро, а я уже думаю, что же будет дальше. Подойдя к двери, я с первого раза открыл её. Хм… Почему он не запер меня? Странно. Я ведь теперь никто в его доме, так почему мне можно выходить? В любом случае, мне нужно на кухню. Только вот где она? Только дурак не смог бы догадаться, где она. Ведь из кухни пахнет чем-то вкусным. Зайдя за угол, я увидел интересную картину: как готовит наш альфа по имени Рей. Похоже, не настолько уж и тихо я ходил, раз он повернулся ко мне и заговорил: -Ты чего тут делаешь? Проснулся уже? Я думал, ты еще час проваляешься, — буркнул он, отворачиваясь от меня. Ну конечно! Я же просто игрушка для него… -Я пить хочу.. Если можно, конечно, — робко проговорил я от того, что знаю: неверное слово-наказание. -Да, проходи. Сказал бы сразу, ты не раб, а игрушка, так что просто не груби мне и делай то, чего я хочу. А так… Можешь располагаться, это ведь твой новый дом. Как тебе ночь? — Альфа мило улыбнулся. У него что, раздвоение личности? Он так жестоко со мной вчера поступил, а сейчас.. Через минуту до меня дошел еще один довольно интересный факт, которому я не сразу нашел объяснение: я чистый. Видимо, меня помыли и даже переодели в чистую… Это его футболка? Нет, серьезно, что ли? Она же мне, как платье! В любом случае, меня вымыли и переодели, видимо, с грязной игрушкой он не хочет возиться. Наверное, меня Марта мыла.. Ну не он же, в самом деле. -Как твоя спина? Ты отрубился быстро, и я не успел вовремя воск намочить теплой водой, так что я его еле как отодрал, чтобы кожа цела осталась. В следующий раз, постарайся сначала до ванной добежать, — Рей мне улыбнулся и поставил стакан воды, после чего снова вернулся к плите. Странный он, еще и интересуется моим состоянием? Значит, он сам мыл меня… Неожиданно. -Но.. почему ты мыл меня сам? Ведь это могла сделать та бета... -Я же теперь твой опекун и ответственность за тебя лежит только на мне. Тем более, только я могу прикасаться к своей игрушке, — снова его улыбка застыла у меня в глазах. Она такая красивая, что я не смог отвести взгляд, пока альфа снова не отвернулся. Стоп, о чем это я? Он же такое сделал! Но.. Почему тогда эта боль в теле мне не так и противна? Не понимаю... Ладно, сначала надо попробовать подлизаться к альфе. Может, тогда он будет со мной хотя бы более нежен? Мои мысли давали пустые надежды. Я знал, что это вряд ли возможно, но хотел попробовать. А почему нет? Если я стану делать то, что он от меня хочет, то альфа будет доволен и не станет меня наказывать... Интересно, а какая у него похвала будет для меня? Может быть, он будет нежным? «Не хочу…» — Эта мысль пробежала у меня, при слове "нежный". Не понимаю сам себя. Выпив стакан воды, который альфа поставил передо мной на стол, я снова погрузился в свои мысли, не замечая ни приятного запаха еды, которая готовится на плите, ни шума в зале(видимо, Марта делает уборку), ни даже сладкого голоса альфы, напевающего странную и до боли знакомую мне мелодию. Все вокруг слилось в один сплошной раздражитель, а через мгновение исчезло вообще. Стакан — единственное, что я видел своими большими изумрудными глазами. Я боялся допустить ту мысль, что боль мне приятна. Этого просто не может быть, ведь я всегда боялся боли. Сколько себя помню. С самого детства отец меня бил, один раз даже сломал мне ребра. "-Ты — позор нашей семьи, а не ребенок! Видеть тебя больше не хочу! Как можно быть таким?! Неблагодарная скотина!" — Именно так обо мне говорил отец, прежде чем ударить в очередной раз. Мать его боялась. Поэтому просто тихо утешала меня после побоев. А потом он умер, оставив меня наедине со своей фобией. Сердце моей матери не выдержало этого, и она умерла вскоре после гибели отца. Странная и грустная история. Хотя, у многих детей, попавших в детдом, были истории и похуже моей. Но факт оставался фактом. Я боялся боли, какой бы то ни было. Словно в ответ на все мои мысли, спину прожгла боль. Я даже не сомневался, что на ней красуется красное пятно в виде буквы «R». Стиснув зубы, я не издал ни звука. Поняв, что мне не противна боль, сильно закусил свою губу. Почему так? Почему этот альфа заставляет меня вспоминать мое прошлое, собственную фобию? Мои мысли прервал его мягкий и плавный голос. Если честно, не знаю, как не возбудился от него. Он аккуратно похлопал меня по плечу и поставил перед моим носом порцию супа. На запах явно довольно вкусного. Я довольно быстро его съел, чего сам не ожидал. Он был очень вкусным, в детдоме такого бы никогда не сварили. Мои губы расплылись в улыбке, когда альфа вручил мне еще и мою любимую шоколадку к чаю. Я столько времени не видел шоколада в глаза, не то, что ел! Он явно это заметил и даже засмеялся. Теперь я даже подумал, что все не так плохо, как кажется, и я все-таки смогу ужиться под одной крышей с ним и его правилами. Я перестал противиться мыслям о том, что боль в спине и пятой точке мне приятна. Точно, ведь он меня вчера порвал. Я должен был бы испытывать к нему ненависть, но почему-то не могу даже подумать об этом. А вдруг он и правда не такой уж и плохой человек, каким был вчера? У меня ведь тоже много своих дефектов в характере. -Жаль, что ты не помнишь, как просил меня продолжить. По-моему, ты мазохист, котенок, — Рей усмехнулся и мягко меня поцеловал. Я забылся в этом поцелуе и даже не попытался его оттолкнуть, а наоборот обнял и неумело ответил. Мне нравилось. Нравилось, что мою губу укусили, и во рту появился металлический привкус моей собственной крови. Мне нравилось, как альфа показывал свою власть надо мной, требуя этот поцелуй даже тогда, когда я начал задыхаться. Он все же отстранился от меня. Снова его теплая улыбка. Я слизал капли крови со своей губы и быстро выпил предложенный им чай. После этого поцелуя у меня не осталось сомнений в том, что я все-таки мазохист.