Не родись ленивой свиньёй!

— Милая, — парень поправил свои очки и с нежностью в глазах убрал одну прядь, которая прятала глаз девушки, — ты со вчерашнего дня сама не своя, да и домой ты очень поздно пришла, — покачал головой. Элизабет нажала на кнопку лифта, чтобы его вызвать, и взглянула в глаза Родериху. — Я была у Лауры, — соврала венгерка. — У нее были кое-какие проблемы, поэтому она меня и попросила к ней зайти. — Странно, — задумчиво приложил указательный палец к подбородку и слегка опустил лицо. — Нотте вчера допоздна сиде… — Боже, Родерих! — девушка подняла руки вверх, а потом мягко положила на плечи своего жениха. — Что ты хочешь выяснить?! В том что я не верна тебе?! Ты все время следишь за каждым моим шагом! А еще за моими расходами! Я не удивлюсь, если ты ходишь в одних и в тех же трусах, которые я тебе подарила, когда тебе стукнуло 20! — секретарша была зла, а внутри напугана. До свадьбы оставался месяц, а она уже успела ему изменить! Не по своей воле… или по своей? Неважно, но факт остается фактом. Она ему изменила. Осталось унести за собой в могилу этот вчерашний день (который ей очень понравился!), чтобы Эдельштайн об этом никогда не узнал. Они молча вошли в лифт, и секретарша финансового директора, то есть своего будущего мужа, нажала на кнопку нужного этажа. Финансовой директор вздохнул и обнял ее за талию. — Прости меня, — произнес парень, прижав ее слегка к себе. — Я понимаю, мы оба друг друга волнуемся перед этим торжеством. Поверь, я беспокоюсь о тебе. «Поэтому полгода назад попросил Байльшмидта нанять частного детектива, чтобы тот следил за мной в течении трех месяцев, » — про себя добавила зеленоглазая девушка и слегка расслабилась в его объятиях. Объятиях любимого. Все же она очень его любит. Знакомы еще со школы; Родериха перевели в школу Хедервари в 10 классе и по иронии судьбы именно в ее класс. — Я люблю тебя, — произнес австриец, мягко коснувшись губами нежной шее своей избранницы. Теплая улыбка появилась на щеках Элизабет, и тут же вся обида и страх стать разоблаченной пропали бесследно. Осталось только Лауру предупредить, а то вдруг любимый внезапно к ней нагрянет, как гром средь ясного дня. Блондин с изящной шевелюрой и с внешностью, словно play-boy вышел из обложки дорогого журнала, понюхал свежие розы алого цвета и открыл свои голубые глаза. — Боже! Это восхитительный аромат! Антонио, друг мой, ты никогда не прекратишь меня удивлять! — Франциск выгнулся и крикнул своим помощникам. — Где вы там?! Ну же, не заставляйте помирать столь дивные и невинные цветы в этих ужасных ящиках! — Да я могу и донести эти три ящика к тебе в мастерскую сам, — улыбнувшись, пожал плечами испанец и почесал затылок. — Non, — мотнул головой модельер, — я против! Друг мой, я люблю тебя. Ты предоставил мне столь прекрасные розы, что я буду до конца жизни тебе благодарен, но, увы, они не достойны меня, — печально вздохнул француз. — Ты о чем? — удивился курьер. — Они для одного человека, кому сердце свое я бы вырвал из груди и подарил его со всем этим букетом ему! — романтично произнес мужчина. До Антонио дошло о ком речь, и он тепло рассмеялся. — Эх, Франциск, мой старый друг со школьной парты, неужели этот человек до сих тебя игнорит? — стараясь вновь не рассмеяться, с улыбкой произнес парень. — Ну где же это прибалтийское трио! — возмутился модельер, словно желая перейти на другую тему. Ну, да. Один человек, за которым целых два года ухаживает Бонуфа, посылает нахуй френдзонит его. Фернандес тепло усмехнулся и потрепал друга по плечу. Вспомнил кое-что и достал из потайного кармашка маленькую записку. — Прошу, — с грустной улыбкой начал просить испанец, — передай это Романо. Я сегодня буду его ждать. — Oh mon Dieu! * — воскликнул Бонуфа и осторожно взял записку, слова это было лекарство, находившиеся в жидком состоянии в стеклянной, хрупкой капсуле, ото всех проблем человечества. — Конечно же передам! Лично в руки я сам ему передам! — Доброе утро, Родерих-сан! — Хонда встал из-за своего стола и коротко поклонился. — Доброе утро, Элизабет-чан! — Доброе, — кивнул брюнет головой. — Доброе утро, Кику, — с улыбкой поприветствовала своего коллегу по работе секретарша фин-директора. Но утро доброе не бывает! В этому убедилась Элизабет Хедервари, услышав «Доброе утро, Лизка!» Тут и подскочила от испуга девушка. Сглотнула и ненавистным взглядом взглянула на своего мимолетного любовника, которого тут же мысленно несколько раз убила старой сковородкой, подаренной прабабушкой, когда девушка уезжала учиться в Россию (кстати, этот подарок до сих пор у нее храниться в целостности и в сохранности). — Гилберт? — удивленно произнес Родерих. — О! Четырех глазый Моцарт! — присвистнул Байльшмидт. — А ты каким боком здесь?! — Я вообще-то… — начал Эдельштайн, но немец махнул рукой: — Да поди че-т умное тут делаешь. — А ты что тут забыл?! — нахмурилась секретарша, обняв руку своего жениха и прижавшись к нему. — Элизабет-чан, это Гилберт Байльшмидт и он… — начал было Кику, непростительно для себя вмешавшись в разговор, ибо он не любил ссоры, крики и драки, но его прервали. — Знаю я, что он брат вице-президента! — нахмурилась еще больше венгерка. — Я спрашиваю, что он тут забыл?! — Вы знакомы? — удивился директор финансов. — А ты откуда его знаешь? — быстро спросила зеленоглазая, не дав альбиносу первому открыть рот. — Я тебе попозже объясню и все расскажу, дорогая, — пообещал со спокойным голосом Родерих и слегка нахмурено взглянул на неожиданного гостя. — «Дорогая»? — ухмылка немца. — Лизочка, поверь мне, ты не на того музыканта начала фанатеть. — Да что ты тут, черт побери, забыл?! — сорвалась Элизабет, стараясь не выдавать свое волнение. Страх внутри ее проснулся. Теперь то чувство, что ее разоблачат, вновь стало ее преследовать и почти достигло. — Элизабет-чан, — начал успокаивать ее японец, — он идет на собеседование к президенту нашей фирмы. Тут повисло молчание. Гордая ухмылка Байльшмидта кричала во весь коридор о своем величии. Вдруг за звонил телефон. Кику взял трубку. — Я его тут же приглашу! — кивнул Хонда и положил телефонную трубку. — Вас ожидают, Гилберт-сан, — произнес брюнет и назвал кабинет, еще пояснил, где находится. — Что ж, Великий Я пошел доказывать начальству, что к ним пришел посланник с небес! — гордо заявил Гил и, встав с дивана, ушел. «Чтоб тебя вышвырнули!» — подумала секретарша, смотря ему вслед. Тем временем около двери стоял Людвиг и ждал брата. — Опаздываешь, — покачал он головой, увидев брата. — А че у вас так много коридоров. Не «Фантания», а лабиринт какой-то! — недовольно фыркнул Гил. Людвиг вздохнул. — «Hetalia», — поправил брат его. — А теперь, прошу, будь спокоен и молчалив, ибо говорить буду за тебя. Я уже им сказал, что у тебя голос пропал, но ты очень хочешь к нам. — Погодь! Ты ж сказал, что у тебя дела, — прищурился старший братец. — Вот мы и стоим около моих «дел», — чуть улыбнулся немец. — Готов? — Пф! Сомневаешься? — Буду мысленно молиться всем Богам, — произнес вице-президент и дернул ручку двери. ______________________________________________ * — О, мой Бог! (фр)