***
Этой ночью я глаз не сомкнула. Мысли были в тумане. Я нервно сжимала края своей подушки, продолжая беспрестанно выдыхать. Тишина пугала и вызывала тревогу. Каждая частичка моего тела тряслась от страха. Кто-то ждал этого, кто-то хотел меня запугать и у кого-то это получилось. Я понимала, что осталась одна в этом большом городе, и никто не сможет привести меня в чувства. Проблемы не исчезнут, если я укроюсь одеялом или начну кричать всему миру о том, что стала жертвой чьей-то игры. Я запуталась в паутине странных событий и, видимо, окончательно погрязла в ней. Несколько месяцев назад я так воодушевленно представляла свою самостоятельную жизнь. В моих представлениях это было своеобразной сказкой или полотном, насыщенным всеми цветами радуги. Но я так и не осознала, почему все перевернулось вверх дном. Мне не удалось найти ту точку опоры, что сбила меня с толку. Я не знала, что делала не так и как все-таки стоило правильно поступать. Моя персона лишь пытается разобраться в том, во что впуталась. Мне посоветовали не лезть не в свое дело, прекратить проявлять любопытство ко всему, что окружает. Однако я чувствовала, что ненароком ввязалась в жестокую игру, правила которой мне неизвестны. Возможно, мне остается принимать позицию пешки и бояться за свое будущее. Но я не хочу так. Осмотрев все вокруг себя, я уткнулась носом в белоснежную подушку. Привычная обстановка больше не успокаивает, а лишь напоминает о вчерашней неприятной встрече с Бланко. Этот мужчина в своей манере показывал мне истинную атмосферу того, что царит в мегаполисе. Дух власти и похоти. Мне боязно сравнивать свою нынешнюю жизнь с событиями, произошедшими с тем отчисленным парнем. Ведь он просто оступился, совершил огромную ошибку, повел себя не так, как следует в чьем-то обществе. А что натворила я? Моя плоть казалась такой никчемной и беспомощной, когда мне приходилось думать обо всем, что окружает меня. Чувства смешались во что-то жуткое и отвратительное. Спина папы не прикроет меня от человека, что так яро добивается от меня чего-то. Объятия мамы больше не успокоят. Я слишком поздно поняла, как небезопасно жить в этом гребаном мире. Все кругом что-то скрывают от окружения, делая из обычных людей марионеток. Из людей, что полны искренности и любви к этому «радужному» миру, высасывают всю внутренность и создают кукол, персонажей истории собственной жизни. Я так много читала об этом в детстве, авторы в точности так описывали злых персонажей. Ведь никто не предупреждал, что в реальной жизни все, что связано с добрыми побуждениями идет на задний план. Я всегда рассуждала о злых поступках и о том, что же все-таки движет людьми, когда те решают приносить боль кому-то. И даже сейчас продолжаю придерживаться прежнего мнения. Злых людей не существует в природе, это лишь последствия чего-то ужасного. Ярлык, который те были вынуждены на себя повесить. Разве не это сейчас творится с Хорхе? Он собственноручно создал некий прототип себя — обаятельного любимца публики. Бланко так умело скрыл реального человека за этой маской. Но почему я, обыкновенная первокурсница факультета журналистики, разглядела это в нем? Или шатен хотел этого? Я удостоверилась, что в нем живут два разных человека. Как иначе объяснить противоречивость его поступков и характера? Он приносил физическую боль и в то же время вытирал слезы с моего лица. Я периодически видела в нем живого человека. Возможно, что мексиканец не должен был этого делать, а я не должна была открывать ему свои искренние эмоции. Он бы не увидел меня такой запуганной и беззащитной, если бы не тот всплеск эмоций. Очередную волну моих рассуждений прервал громкий писк, прервавший часы молчания в моей квартире. От неожиданности, я порядком испугалась и присела, в поисках источника шума. Увидев, что на полу со вчерашнего вечера продолжала лежать моя куртка, я взяла ее и достала из кармана мобильный телефон. Снова все преувеличила. Обычная мелодия мобильника привела меня в панику. Это не удивительно. Я убедилась, что это не очередное сообщение и сбросила с себя все напряжение. По крайней мере, попыталась. Мне звонила мама. Я немного удивилась столь раннему звонку Марианы, набрала как можно воздуха в легкие и ответила. — Доброе утро, Тини, — в эту же секунду произнесла мамочка по ту сторону трубки. Как же тяжело слышать до боли знакомый голос и осознавать, что сейчас не сможешь прижаться к родному человечку и поплакать, словно маленький ребенок. — Доброе, мам, — я попыталась произнести это как можно спокойнее и четче, но голос продолжал дрожать. Нервно сглотнув, я приблизилась к кровати и легла. — Я тебя не разбудила, малышка? — встревожено спросила меня женщина, после чего на моем лице образовалась едва заметная полуулыбка. Даже на расстоянии она заботится обо мне. Будто она рядом, здесь. Сидит напротив и слушает мои рассказы о насыщенном дне, прошедшем в школе. Но сейчас все иначе. Отныне я не школьница, а студентка, которая скрывает свои проблемы от матери, ради ее же блага. — Нет, ты меня не разбудила. Я давно проснулась. — Мне кажется, что тебе нужно больше отдыхать и набираться сил, дорогая. Особенно в выходные дни, которых у тебя не так уж и много. — Я вглядывалась в белоснежный потолок и подавляла слезы, просившиеся наружу. — Ты же у нас такая умница. — Я всегда бы предпочла поговорить с тобой, нежели лишний час поспать в кровати, — я хотела сказать ей еще так много лишних слов о том, как мне не хватает ее любви и ласки, мне просто нужно стереть себе память и вернуться в детство, вновь. — Это вы у меня самые лучшие на свете родители. Лишь малая часть того, чем я могу отплатить в ответ на вашу безграничную любовь. — Не устану повторять, как я люблю тебя, малышка. — Как там папа? — поинтересовалась я, отойдя от больной темы. Еще секунда и я бы расплакалась. А этого не надо ни мне, ни маме. Мне трудно было привыкать к самостоятельной жизни и к жестокой реальности, а при любом напоминании о жизни в Аргентине охватывало отвратительное чувство нынешнего одиночества. — …Мам? Между нами восторжествовала пугающая тишина. Я отчетливо слышала учащенное дыхание Марианы. Меня это порядком насторожило. Никогда прежде мама не звонила мне с утра, да и тем более с ноткой тревоги в голосе. Видимо, с проблемами сталкиваюсь не только я, но как же мне не хочется, чтобы похожее переживали близкие мне люди. — Солнышко, Алехандро уволили с работы, — наконец произнесла женщина и облегчением выдохнула. Это был своеобразный груз на плечах для нее — скрывать от меня такую новость. — Поверить не могу. — Папа очень трудолюбивый работник, который всегда отдает свои силы, выжимает из себя все соки ради любимого дела. Его всегда хвалили за это и выделяли среди коллектива, как профессионала. — Как это случилось? — Честно говоря, это до сих пор остается загадкой для всех. — Мое недоумение выдавали мои пальцы, которые так тщетно сжимали края кашемировой пижамы. — Без всяких на то причин. — Но так не может быть, мам. — От дикой тряски, что вселилась в меня, мне пришлось сесть. — Вспомните, может на днях он спорил с начальством? — У него были отличные отношения с начальством, дорогая. В этом мире возможно все. Особенно для тех, у кого есть связи и влияние. Наша семья к таковым не относится, поэтому мы лишь принимаем трудности, с которыми сталкиваемся на своем пути, — я замолчала и вслушалась в слова матери, произносившей мудрую и, к сожалению, правдивую фразу. — Наш папочка один на миллион, поэтому найти новое место работы не составит особого труда. Я знала, что она расплывалась в улыбке. В улыбке, которую я не смогу сейчас увидеть. Не смогу обнять и почувствовать запах до боли в ребрах дорого мне человечка. Даже в такой ситуации она продолжала мыслить здраво, чего нельзя сказать обо мне. — Самое странное, что приказ об увольнении прибыл из США. Представляешь? — она засмеялась так звонко, будто рассказывала мне совсем безобидный анекдот. — Кому он там мешает? Мамины высказывания повергли меня в шок. Обычный аргентинский трудяга не понравился работнику главного штаба? Сущий бред. Алехандро никогда не выделялся среди коллектива ссорами, не перечил начальству. Исходя из этих рассуждений, я посчитала, что отца уволили незаслуженно. — Мамочка, ты просто сгущаешь краски. Существует такая вещь, как сокращение работников, — эта версия была более правдоподобной из всех мною рассмотренных. Пусть что-то внутри меня и кричало о том, что это не так. — Тинита, не считаешь ли ты безумством то, что под сокращение из всего коллектива попал один Алехандро? — Я замолкла и лишь убедилась в том, что мой внутренний голос был прав. У меня иссякли всяческие догадки и предположения по этому поводу. В детстве я любила разгадывать логические задачки и находить верные пути к их решению. Однако сейчас я раздумывала над своеобразной задачей без логики. Ежедневно я сталкиваюсь с проблемами, которые сопровождаются чередой загадок. Возможно, я много не знаю и напрасно раздумываю над этой ситуацией так возбужденно. Глупо вспоминать каждый шаг своего папы на работе для того чтобы понять, что послужило последствием всего этого. Результат мы знаем, и он, в конце концов, неисправен. — Мне кажется, что этот инцидент лучше оставить загадкой для нас всех. Так или иначе, папа скоро найдет новое место работы, где его научатся ценить, прежде всего, как работника. Копаться во всем этом бессмысленно. Пускай его бывшее начальство теперь локти кусает, — я выдавила это так воодушевленно, что на секунду обрадовалось тому, что еще на что-то гожусь. — Солнышко мое, прости, что загрузила тебя с утра нашими будничными проблемами, — на выдохе произнесла та, мысленно коря себя за то, что вообще поделилась со мной этой проблемой. Очень и очень редко мама делала это. Она всегда решала проблемы самостоятельно, не делясь ни с кем своими эмоциями. В какой-то степени, меня это воодушевляло и служило примером. Мариана всегда поддерживает всех нас. И не важно, будь это новыми начинаниями, либо тяжелым проигрышем. Как она находила силы для этого? И действительно, после ее реплик мы всегда успокаивались и адекватно оценивали свою проблему. При таком раскладе мне лишь оставалось обвинять себя в своей никчемности. Алехандро остался без работы, а моя персона продолжает вызывать определенные затраты. Пусть я поступила на бюджет и имею стипендию, которая частично восполняет мои будничные затраты, родители продолжают ежемесячно переводить определенную сумму. Однажды мне приходилось думать о работе, но родители попытались выбить это из моей головы. Поскольку те боятся того, что моя успеваемость упадет. Но они так и не поняли, как я пожираю свой мозг одними только мыслями обо всем этом. Просто не могу оставить это в стороне как должное. Продолжаю, с трепетом в сердце, мечтать о том дне, когда смогу не только обеспечить себя, но и помогать родителям. — Не извиняйся, мам, — тяжело вздохнула я, набирая как можно больше воздуха в легкие для продолжения своей же реплики: — Я очень хочу, чтобы ты сейчас отдохнула и набралась как можно больше сил. Не стоит нервничать. Все что ни делается, все к лучшему. — Ты как всегда права, Тини. Мне действительно стоит отдохнуть, — устало произнесла мама, впервые она позволила показать именно такой тон своего голоса.— Люблю тебя. Будь на связи. По ту сторону трубки были слышны короткие гудки. Сжав свои губы тонкой линией, отложила мобильник. Повисла тишина, делающаяся все громче и ощутимей. Неопределенность пугала меня. Мысли обо всем, что творится со мной, не дают покоя. Я слишком запуталась. Увольнение отца окончательно добило меня. А если этого кто-то захотел? Пусть это и казалось бредом, но, возможно, это было намеком на правду. Но кому это надо? Да и тем более из США? Наше семейство никому не переходило дорогу. Никогда. Да и тем более — здесь. Необоснованная прихоть влиятельно человека? Я широко раскрываю глаза, едва не задыхаясь от пришедшей в голову мысли. Осторожно сжимая свои ледяные кисти, пытаюсь выбросить этот бред из головы. Но не выходит. С каждым мгновением я продолжаю подводить жирную черту под именем далеко небезызвестной мне личности. Бланко.***
Я откровенно не понимаю, что со мной происходит, что происходит с собственным рассудком, о чем я думала в то мгновение, когда садилась в пойманное такси и указывала местонахождение уже известного мне офиса. Неужели разговор с матерью так повлиял на мои действия? Неужели я нашла в себе силы вновь увидеть человека, который принес столько страданий, боли и разочарований? Мне никогда не удастся забыть вчерашний вечер. Это единственное в чем я уверена в данную секунду. Я не знаю, верны ли мои предположения, не знаю, правильно ли поступила, рванув из теплого и привычного дома в это отвратительное место, не знаю, что буду делать дальше. Но во мне столько отчаяния, столько страха, прикрывающих всю завесу реальности. Я ощущаю дрожь по всему телу, холод, усугубляющий всю ситуацию, и даже любимый свитер не спасает, это внутри меня. Даже думать не хочется о своем облике. Эти испуг и грязь, которые принес Бланко, кардинально повлияли на мое внутреннее и внешнее состояние. Мой облик мог напугать каждого, поэтому я встала как можно раньше и постаралась привести себя в порядок. Для начала сходила в душ и попыталась смыть с себя вчерашний день, затем яростно наносила макияж, но даже огромное количество пудры не сумело полностью скрыть мешки под глазами — доказательства вчерашней бессонницы, пришлось воспользоваться темной губной помадой, чтобы спрятать трещины. Однако, несмотря на весь маскарад, ущербность, нервозность, которые я ощущаю и по сию секунду, нельзя скрыть. Блестящий лифт — самое лучшее помещение всей компании, только здесь я позволяю себе расслабиться и тяжело вздохнуть от собственного бессилия, бросаю резкий, короткий взгляд на начищенную поверхность и убеждаюсь в том, что действительно выгляжу слишком усталой и померкшей. Как бы я не старалась скрыть свое внутреннее состояние — все бесполезно, я не актриса, и это не очередное шоу, где я должна сыграть свою роль. Все намного хуже. Это жизнь. После пятнадцатисекундного перерыва прохожу в главный коридор, после чего оказываюсь в местечке той самой привлекательной секретарши, которую встретила при первом визите. Она также приветливо улыбается, вставая со стула, и кивает головой в знак приветствия. Выглядит немного взбудораженной моим появлением. Конечно, ведь я не по записи и, возможно, мистер Мучитель очень сильно занят, а тут я. Однако, смею полагать, что он выделит кусочек времени для своей хорошей знакомой. — Мисс Стоессел, здравствуйте, рада вас вновь видеть, — проговаривает блондинка, а мне остается лишь поприветствовать ее в ответ и мысленно аплодировать ее хорошей памяти. Вот откуда они берут таких красивых, да ещё и умных девушек? Может, существует какая-то специальная школа? — Мистер Бланко немного занят, но подождите секунду, я оповещу его о вашем приходе. Она выходит со своего рабочего места и направляется соответственно к Хорхе. Ожидание не длится долго, и уже через минуту я вновь лицезрю эту сообразительную особу. — Он готов вас принять, проходите. Когда я оказываюсь внутри, понимаю, что смотрю на все уже другими глазами. Меня совершенно не привлекает библиотека, на которую я с таким восхищением пялилась изначально, не восхищает вся роскошь кабинета, негативно и даже с каким-то отвращением рассматриваю просторы, до тех пор, пока не натыкаюсь на человека, из-за которого и образовался весь этот балаган в моей голове. Что я чувствую в данную секунду, когда вижу это лицо? Неприязнь, негатив и настоящую ненависть, все вместе в адской комбинации, и если бы не мое воспитание, я выцарапала бы ему глаза, как только вошла сюда. — Мартина? Какими судьбами? — словно удивлен и даже обескуражен, произносит, приподняв немного вверх брови, а потом резко на лице появляется белоснежная улыбка, словно он действительно так рад меня видеть. — Присаживайся, — указывает на стул напротив, однако я совершенно не обращаю внимания на данный жест и даже, наоборот, делаю ещё один шаг назад, очевидно показывая, что на меня никаким образом не подействует эта гостеприимность и вежливость, которую он профессионально излучал каждую нашу встречу в офисе. — Какие-то проблемы? — усмехается мужчина, блеща своей самоуверенностью через край. Самоуверенностью, которой мне в точности не хватает. — Конечно, нет, я просто пришла поведать вас, — скалюсь, прищурившись, ищу в себе хотя бы капли сил на сарказм и издевку, ведь на данный момент это мое единственное оружие против этого влиятельного и расчетливого человека. — Как я могу не соскучиться по такому дорогому мне человеку? — я удивляюсь сама себе, удивляюсь моей способности внезапно поменяться и показать, что у меня есть хоть крошечные силенки противостоять ему, что я совершенно не марионетка и не буду следовать им же составленному плану. Пока не менее я покажу это. — Это вполне взаимно, милая, — бархатный голос доносит до меня слишком сладко выговоренные слова. Его тембр отвлекает, не позволяя мне стойко сфокусироваться на речи мужчины. Милая? Интересно, сколько невинных девушек он так охмурил? — И все-таки, ты выглядишь обеспокоенной, может поделишься? Ведь тебе станет непременно легче. Мне не нравится видеть тебя в таком состоянии, сладкая. Его слова вызывают бурю эмоций во мне, я буквально загораюсь мыслью ударить его и делаю несколько стремительных шагов в сторону противного мужчины, моя рука поднимается в воздух, готовясь к звонкой пощечине. Я уже вижу, как с треском ударяю его щеку, покрытую легкой щетиной, как он хмурится от моего смелого поступка (ибо как такое можно ожидать от меня?), но вовремя останавливаюсь, осознав насколько глупо будет бросаться на него и контактировать с ним после этого. Возвращаюсь обратно, а в голове все ещё прокручивается это противное прозвище, которым он назвал меня секундой ранее. Как Хорхе может позволять себе такое? Кто он такой, чтобы так разговаривать. Если кто-то и прощает такое отношение к себе, то я уж точно не отношусь к таким людям. Мерзавец, и все внутри него, я уверена, такое же мерзкое. — Мое состояние уж точно не должно тебя беспокоить, я считаю, — прикрываю веки и тут же раскрываю, он точно замечает гнев в моих глазах и сжимает золотую ручку в пальцах. Я замечаю каждую, даже неважную, мелочь, каждый сдвиг и шорох. Сконцентрирована, как никогда раньше. — Поскольку, такой сделал меня именно ты, Хорхе. Его глаза резко сверкают, в них загорается что-то иное. Воспоминания. Вчерашний день, который я хочу стереть со своей памяти, но все же не смогу забыть. Моменты, что вынуждают кровь течь быстрее, а дух прятаться в пятках. Но Бланко, очевидно, не хочет это забывать и удовлетворенно опускается на спинку кожаного стула, вальяжно раскинувшись на нем. Ему нравится ощущать превосходство? Ему нравится причинять боль и унижение? Или я единственная, кто познал темное нутро этого ужасного человека? — Так даже интереснее, — взмахивает рукой, издевательски выгнув густые брови. — То, как ты пытаешься казаться сильной, несмотря на то, что внутри ослабла, в какой-то мере даже удивительно. Ты пытаешься противостоять мне, понимая, что я намного сильнее, чем ты. Ты пытаешься казаться холодной, но глаза выдают тебя. Они показывают мне всю тебя, когда ты сама того не осознаешь. Сколько бы ты. Стоп. Стоп. Стоп. Ты все испортишь, испортишь, заткнись немедленно, ублюдок! — Остановись, — срываюсь на крик. — Прекрати немедленно, черт возьми! Это тебя не касается, все, что происходит вокруг меня, все, что происходит в моей жизни, как и то, что я испытываю и чувствую. Не касается, слышишь? Ты меня слышишь? Не касается! Не касается! Не касается! — становлюсь словно сумасшедшей, произнося эти слова, в одно мгновение он вывел меня из себя, в одну секунду вынудил закрыть глаза на время, просто, чтобы успокоится, не показывать свои беспокойства. — Ты раздражаешь меня, ты отвратителен, понимаешь? Ты мне отвратителен и все, что относится к тебе. Я никогда бы не ступила и на порог своего дома, зная, что ты бродишь где-то неподалёку. Я бы никогда не пришла сюда не будь на то причины, не утруждай себя, я пришла не ради того, чтобы увидеть твое противное лицо. Я лучше умру, понятно? — Не думаю, что такие жертвы будут в толк. Ты ведь не хочешь оставить тех, кому дорога. Ты не можешь так поступить, осознавая, что останутся люди, которым будет больно из-за твоего отсутствия. Ты ведь такой человек, который свернет горы ради других. Правильно? Конечно, — разговор переходит словно к другой теме, смысла которой я не очень осознаю. Чувствую себя немного идиоткой. — Тем более у тебя, как я понял, есть какое-то дело? Готов выслушать тебя. Обещаю не перебивать. — Ох, спасибо за одолжение, мне действительно станет намного проще, если ты заткнешься. Твой голос мозолит мне уши, — секунда любезности и издевательств с моей стороны, как тут же серьезность вновь находит место на моем лице. Я становлюсь более собранной, вздыхаю несколько раз и резко спрашиваю: — Ты причастен к этому? — Не имею даже представления о чем ты, — резко, практически сразу же. — Вот только не нужно строить из себя дурачка! — раздраженно фыркаю, сверля взглядом мужчину. — Ты ведь на сто процентов замешан в этом, тебе приносят радость проблемы других людей? Почему именно моя семья обязана тебе чем-то? Почему ты не можешь исчезнуть и оставить нас в покое? Ты подонок, просто знай это и никогда не забывай. Эти слова будут крутится в твоей голове вечно, так часто, что тебе будет тошно от самого себя, ясно? Негодование скрывается за настоящим, пылающим гневом, который несравним ни с одной из катастроф в этом мире. Я просто сверлю его взглядом, в то время как в голову проникают мысли об убийстве. Так хочется, чтобы он сгинул именно от моих рук самой мучительной смертью, коей достоин. Я бы прикончила его, если бы от этого был хоть какой-то прок, но так у меня совершенно не будет ответов, зато будут весомые проблемки на плечах. Я все ещё не понимаю, как можно быть таким хладнокровным ко всему, что происходит. Как можно спокойно реагировать на все происходящее вокруг? Просто как? С глубокого детства я приучена к тому, что нужно помогать людям, быть сострадающей, делать добро, не отвечать злом на зло. Меня воспитали так родители, но все приоритеты с грохотом разрушаются, как только я оказываюсь в этом громадном мегаполисе. Неудачи накрывают одна за другой, отрывая все светлое из тебя, проникая в самую глубь души, принося тем самым лишь боль. Самый большой мой страх — стать таким же монстром, как человек напротив. Убейте меня сразу же, но ни в коем случае не показывайте такой бесчеловечной. — Я прошу только одного ответа. Неужели так сложно? Неужели я не заслужила его после всего, что испытала? — мысли вслух. Кажется, даже Бланко удивился, остановившись на секунду, перестав стучать пальцами по полотну темного дерева. Однако я не успеваю даже моргнуть, прежде чем вновь вижу это равнодушное выражение лица. Есть ли ему дело до меня? Конечно, нет. Сейчас я только марионетка в его руках. — Возможно, когда-то ты слышала, возможно, нет, — замысловато начинает Хорхе. — Но говорят, что каждый человек обязательно должен расплатиться за все свои грехи. — Я замираю, вникая в смысл его слов. Мне потребовалось короткое мгновение, чтобы взять себя в руки и рассмеяться так громко, что точно смех донесся через толстые стены до миловидной блондинки — секретарши. — Когда Вы заделались в философы? Не уж то прочли несколько книг из вашей библиотеки? — ехидно спрашиваю я, еле удерживаясь на одном месте. — Я думаю вполне очевидно, кто из нас грешник, и кто именно должен расплачиваться за свои ошибки. Как ты смеешь говорить мне такое? Не ты ли проник в мою квартиру, как чертов маньяк, и нарушил мое спокойствие? Не из-за тебя ли все это? Тебе кажется это забавным? Хорхе смеется, и на секунду я засматриваюсь им, его расслабленным выражением лица. Почему такой ужасный человек внутри, так красив снаружи? Эту удивительную внешность невозможно не заметить: обаятельная улыбка, темно-зеленые глаза, обрамленные вокруг длинными ресницами, ямочки на щеках. Не этими ли признаками восхищаются девушки? Не такого ли мужчину они желают видеть подле себя? Как же все-таки мерзко. — Я спрошу лишь в последний раз, — бросаю предупреждение в его сторону, отмечая любопытство на его лице. — Причастен ли ты ко всему бреду, что происходит в моей жизни? Смс и увольнение отца дело рук твоих людей, да? — внимательно смотрю на него, пытаясь найти ответы, пытаясь увидеть правду в его глазах, но в них лишь те же равнодушие и пустота, которые вижу с первой же нашей встречи. — Если уж быть с тобой честным, — он встает со своего кресла и медленными шагами направляется ко мне. — Частично, к одному из этого я имею причастие. К чему именно? — задает вопрос Бланко и отвечает на него сам же: — К делу с твоим отцом. Слова ошарашивают, а мои глаза максимально раскрываются. Пару долгих секунд я стою в неведении, не предполагая, что необходимо сделать дальше. Мозг просто взрывается от воспоминаний. Я тихо утопаю в разговоре с матерью, вспоминаю все её отчаяние и начинаю чувствовать себя ещё хуже. Даже если она хотела скрыть от меня свои истинные эмоции, то у неё плохо вышло. — Что тебе нужно? — голос предательски срывается. — Мне нужна ты. Его ответ взбудораживает внутри. Все переворачивается с ног на голову, и стена, которую я упорно строила, рушится. Я стою, без понятия, что ответить дальше, даже полностью не вникнув в смысл его слов. Как это я? Неужели все это из-за меня? Неужели моя семья в сложном положении по моей вине? На что же способен этот человек? Чего мне следует ждать дальше? На глазах наворачиваются слезы, стадо мурашек несколько раз пробегается по всему телу, а сердце испуганно бьется вдвое быстрее, когда я начинаю ощущать хищный взгляд Бланко на себе. Он проходится по мне сверху вниз, прежде чем с ехидной улыбкой на устах встать позади меня. Мне становится страшно, ноги не удерживают, и я уже готовлюсь с грохотом упасть на пол, прежде чем чувствую холодные руки на талии, которые удерживают от падения и одновременно притягивают к чужому телу. Ледяные пальцы пробираются под кофту и монотонно поглаживают кожу. Лопатками я ощущаю, что он слишком близко находится ко мне. Губы впиваются в изгиб шеи, изредка покусывая кожу, оставляя за собой противные метки, которые мне потом усердно придется скрывать с помощью шарфов от посторонних глаз. Отвращение пробегается по телу и назойливо постукивает в мозг. Силы выветриваются из меня в самый необходимый момент, в то мгновение, когда нужно оттолкнуть этого сумасшедшего от себя, когда наступает время звонкой пощечины, когда нужно послать Хорхе ко всем чертям и бежать из этого места поскорее и без оглядки. Я становлюсь марионеткой. Я теряю бдительность и контроль ситуации. Все в его руках. Я в его руках. Единственное, на что я способна, обессилено лить слезы. Они катятся с моих глаз, и я не могу этому помешать. Мне не хочется показывать себя плаксивой слабачкой, но я предстаю именно в таком свете, и ничего не могу с этим поделать. Страх разрывает глотку, руки дрожат, пытаясь как-то увеличить расстояние между мной и Бланко. Но ничего не помогает. Он будто ничего не ощущает, не реагируя никаким образом на мои тщетные попытки. — Я всегда добиваюсь того, чего хочу, — говорит Хорхе, начиная медленно поворачивать меня. — Абсолютно любыми способами, понимаешь? — спрашивает меня мужчина, вновь пытаясь удостовериться в собственном превосходстве надо мной. — Ты понимаешь меня? — его пальцы зарываются в мои волосы и так резко дергают, что я ощущаю боль в голове. — Я уже удостоверилась в этом, — отчеканиваю, направляя взор на свои туфли. — Но это не предел. Мне стоит лишь щелкнуть пальцами, как человека уже будут искать мои люди по всему свету. Смысла прятаться от меня нет, это только ухудшит положение дел, — рассказывает Хорхе. — Это вынуждает злиться. А когда я гневаюсь, меня сложно вновь успокоить. Жалко, что некоторые не понимают фактов. — Дрожь одолевает полностью все тело, после того как я слышу его двусмысленную речь. В голове все складывается в одну единую картину, я начинаю понимать, к чему именно он ведет. Чем дальше он говорит, тем страшнее на душе становится. Во что я, черт возьми, ввязалась? Он касается пальцами моей щеки, аккуратно, со странной нежностью поглаживая кожу, приводя своими действиями меня во временный ступор. Он заставляет меня смотреть прямо в его глаза. Пару секунд безостановочно смотрит в мои глаза, прежде чем вновь начать говорить: — Ты мне нравишься, Мартина, — конечно, это гнусная ложь. Каждое слово будто продуманно, словно он заранее знал, что я приду сюда. — Я не хочу причинять тебе боль. Поэтому я хочу предложить тебе кое-что. Думаю, в твоих же интересах согласиться. Это, действительно, заманчивое предложение. — Мой ответ, в любом случае, нет, так что продолжать нет никакого смысла. — Ты даже не выслушала. Будь немного терпеливее, сладкая, — он поднимает бровь, акцентируя внимание на своем лице. — Полагаю, ты очень любишь свою семью, и ситуация с отцом порядком расстроила тебя. Но, как я и говорил, это не единственное на что я способен. — Я нервно прикрываю глаза, категорически отказываясь верить в то, что он говорит правду. — Отец, мать, брат очень много значат для тебя, и было бы паршиво рисковать их жизнью ради себя, верно? Они столько труда вложили в тебя, а ты оказываешься такой неблагодарной дочерью и сестрой, мерзко, правда? Глаза тут же раскрылись, на меня мгновенно снизошло понимание всей ситуации и того, к чему он ведет. Голова начинает кружиться, и я, чтобы не упасть на пол, пальцами цепляюсь за плечи Бланко. Как только обретаю способность сама удержаться — делаю шаг назад, ощутив каплю свободы. Конечно, мне не хочется подвергать мукам свою семью, людей, которых я безумно люблю и в которых безумно нуждаюсь. Я лучше умру, но не подвергну их опасности. — Продолжай, давай же, — еле вымалвливаю, — закончи то, что начал. — Но ты можешь их спасти. Твой положительный ответ, и я тут же отзываю своих людей, которые ждут лишь моего приказа, они готовы действовать хоть в эту секунду, — хищная улыбка появляется на его лице. Он подходит ко мне снова на максимально близкое расстояние. — Ты станешь моей во всех смыслах этого слова, Мартина, и тогда твоя семья будет в полной безопасности, — шепчет, нагнувшись ко мне, я ощущаю его дыхание на своей коже. — Конечно, я даю тебе время подумать. Только не слишком долго, а то может быть слишком поздно.***
Мое разочарование стало решительно невыносимым. С каждой секундой я все больше задыхаюсь от ужаса и отвращения ко всему тому, что сейчас происходит в моей жизни. Безудержная дрожь полностью сковала мое тело в своей власти. Некогда суровое и непреклонное настроение сдулось, как воздушный шарик. Я ощущала всей свей плотью все смятение и боль, что поселилось внутри меня и на просторах моей квартиры. Теперь здесь все было пронизано страхом, пугающей тишиной и одиночеством. Мысли смешались, не давая возможности здраво мыслить. Из меня выжали все соки, осталась без капли сил и веры во что-то хорошее. Я чувствовала, как потерялась в пространстве и времени, не зная, как быть и что делать. Леденящая паника овладела мной, разом лишив всех сил. Будто я падаю в пропасть. Мне стало жутко от одной лишь мысли о том, что я превращаюсь в марионетку. Это был единственный выход из проблем, в которые пообещал ввязать моих близких Бланко. От одной противной мысли о том, что моя персона являлась причиной проблем любимых мне людей. Сама того не ведая, причинила боль тем, кто мне дорог. Но если я соглашусь, мне будет противно от самой себя. Прежней Тини больше не будет. Она исчезнет, превращаясь в пепел. Но этот поступок будет неизбежен. Пока мое сердце бьется, я не позволю страдать окружающим вокруг себя. Отпуская всяческие попытки сдерживать слезы, позволяю им хлынуть нескончаемым потоком по моим бледным щекам. Возможно ли избежать это? Звук звонка моего мобильного на секунду приглушают мои мысли, царящую вокруг мертвую тишину. Мне действительно не хотелось отвечать кому-либо именно сейчас, пока я в таком ужасном состоянии. Но кто-то упорно звонил мне не один десяток раз. Разговор неизбежен. Достав гаджет из кармана, подушечками пальцев я нажимаю на принятие звонка, даже не желая разглядывать номер входящего вызова, прислоняю к уху. — Тини, прости, что отвлекаю, но, мне кажется, что тебе важно это знать, — узнаю дрожащий голос мамы, ком в горле мешает мне ответить ей. Томные и нервные вздохи Марианы заставляют меня насторожиться и молча ждать продолжения реплики. — Франциско попал в аварию.