***
Всю ночь я не могла уснуть. Конечно, этому были причины и все ещё есть, к моему глубочайшему сожалению, я ничего не могу с этим поделать. Мои попытки исправить что-то — заканчиваются ещё большей проблемой, поэтому единственное, на что я способна в данную секунду, — покорно принять свою позицию и не сопротивляться. Даже как-то странно. Я привыкла бороться, а сейчас это совершенно ни к чему. Утро выдается весьма привычным. С обычным недосыпом и чашкой горячего кофе я начинаю свой день. Слишком странным становится начало дня. Я рассматриваю фотографии с семьей в рамках, словно никогда больше с ними не увижусь. Хочется вернуться в те счастливые мгновения и остаться в них навсегда. Почему не существует жизни без проблем? Почему нет жизни без невзгод и неудач? Я, глубоко вздыхая, поднимаюсь с мягкого кресла, сидя на котором, ежедневно пила любимое какао после сложного учебного дня. Это успокаивало и давало сил. Что-то родное и близкое в моей квартирке. Что-то, что утихомиривало волнение и заставляло забыть обо всем происходящем в окружающем мире. Но сегодня однозначно не такой день, поскольку ничего во вселенной не сможет заглушить все ощущаемое мной в эти злосчастные секунды. Но мне становится немного легче, когда я слышу голос матери, который сообщает мне чудесную новость о том, что Франциско в полном порядке. Он оказался настоящим везунчиком и обошелся лишь парой царапин. Конечно, он заставил всех поволноваться. Я была готова взять билет ночью же и лететь первым рейсом в Буэнос-Айрес. Но протесты родителей остановили меня, поэтому я все ещё в Нью-Йорке и собираю тетради в сумку, которых всего две в связи с коротким днем перед выходным. Я решаю, что не следует пропускать учебу из-за проблем, не относящихся к ней. Ведь и то, что я составила неплохое интервью, не дает мне никакого права на пропуски. Расслабляться не стоит. Чем дальше, тем сложнее, и ничего из постороннего не должно влиять на качество моего учения. Я поступила сюда чисто из-за своих знаний и из-за стремления получить их ещё. Поэтому и буду двигаться по прежнему составленному плану, обходя препятствия на своем пути. Но одно препятствие мне вряд ли удастся когда-либо обойти. На протяжении всей ночи я думала об этом. Искала все пути и решения, но ничего годного так и не смогла придумать. Все задумки сводились к тому, что мои близкие будут в опасности, а рисковать чужими счастьем и радостью не в моих правилах, поэтому вполне очевиден ответ, который я выберу. Единственное на что мне остается надеяться, что он сдержит свое обещание и не тронет семью. Прикрываю глаза, пытаясь собрать в себе силы на легкую улыбку на лице, поскольку не следует показывать окружающим мои истинные эмоции. Им все равно плевать, так почему бы не сделать так, словно у меня все хорошо? Тем более теперь, когда у меня прибавилось немалое количество соперников. С тех пор, как мою работу огласили лучшей, я замечаю косые взгляды, хоть и не такие частые. Сколько же зависти кругом. Издали вижу свою рыжую подружку и уверенно направляюсь к ней. Ее лицо выглядит обеспокоенным, глаза бегают из стороны в сторону. Вообще странная картина, непривычно видеть её в таком волнительном состоянии, обычно она весёлая. Может, что-то произошло между ней и Диего? — Привет, — негромко здороваюсь, подойдя к знакомой ближе. — Что случилось? Ты выглядишь порядком обеспокоенной. — Эшли бледнеет, её и без того бледная кожа становится ещё белее, что, конечно, вызывает во мне страх. Как-никак она стала моей подругой, поэтому беспокойство за неё вполне естественно. Единственной подругой. — Ты заболела? Эшли внезапно меняется, вздрагивает, когда я кладу руку ей на плечо. Она словно резко просыпается, и уже спустя недолгих десять секунд на её лице вновь красуется та яркая улыбка, которую я привыкла видеть ежедневно. — Привет, нет, все хорошо, — она взмахивает головой так, что некоторые локоны приподнимаются в воздухе и аккуратно падают на плечи. Вот почему у неё все получается так красиво? Каждое ее движение наполнено грацией, что категорически нельзя сказать обо мне. — Разве должно быть плохо? — рыжая смеется. — Я просто задумалась, а ты уже начала изводить себя. Если уж говорить об обеспокоенности, то ты с разрывом опережаешь меня. Это я должна спрашивать: что с тобой? — Со мной? — уточняю и получаю в ответ утвердительный кивок головы. — Все отлично. Разве должно быть плохо? — повторяю её слова, за что получаю укоризненный взгляд от подруги, что, взяв меня под ручку, ведет вглубь помещения, цепляющего взор своей удивительной красотой. — Мои родные и близкие в порядке, у меня есть возможность учиться в таком заведении на профессию, о которой я мечтала с раннего детства, мою работу заметили среди многих, что может быть лучше? — самая большая ложь в моей жизни. — Представляешь, мне пообещали увеличить стипендию в два раза. Неплохая ведь новость? — Говоря об учебе, — незамысловато начинает девушка, будто не решаясь продолжить дальше. — Тебя звал декан. Зачем? — задает она вопрос, который я хотела произнести секундой ранее. — Не знаю, честно. — Или не хочешь говорить, — я отхожу от неё на пару шагов. — Единственное, на что я надеюсь, так это то, что твоя задумчивость никак не связана с этим. Данными словами я заканчиваю наш короткий разговор. Так, чего интересно ожидать сейчас? Я уверена, что позвали меня не просто так. Иначе, почему бы не обойтись обычным преподавателем? Мысли прожигают череп изнутри, а пальцы становятся словно льдинками, когда я стучусь в деревянную дверь и прохожу в центр помещения, которое выполнено в том же стиле, что и все кабинеты в этом здании. — Мисс Стоессель, прошу, присаживайтесь, — мужчина лет пятидесяти поправляет свои очки и отодвигает стопку листков на столе, когда присаживается за него. — Цель вашего визита, я полагаю, неизвестна вам. — Я приподнимаю брови, давая понять, что он прав, тогда он вновь продолжает говорить: — Думаю, вам вполне ясно, что это здание не было бы таким без посторонней помощи. Чисто на деньгах, которые выделяются государством, нельзя построить такую структуру. Поэтому есть спонсоры. Они выделяют нам деньги, на них мы растем, развиваемся. Надеюсь, вы понимаете, о чем я, Мартина? Я внезапно дергаюсь от его слов, куча мурашек пробегает по телу, руки начинают нервно подрагивать. Мне понятна не только его речь, сказанная секундой ранее, мне даже ясно к чему он ведет. Неужели я так глупо со стороны выгляжу? — Конечно. — Хорошо, — он легко улыбается, словно стараясь таким образом успокоить меня, но это ни черта не помогает. Уяснение того, что он скажет в самом конце разговора, не дает мне покоя. Я еле держусь на своем месте. — Сейчас у нас очень сложный период в связи с недостатком средств. Если раньше мы могли договориться с известными издательствами, попросить их поработать с учениками за определенную плату, то сейчас мы не можем этого сделать. Поэтому для блага большинства учеников нам придется исключить некоторых бюджетников. — Одна из них я, верно? — Поймите, нам и самим не хочется прощаться с такой талантливой персоной. Это вынужденный ход. В одну секунду в голове все рушится, а перед глазами предстает образ человека, который это организовал. Здесь даже думать не нужно. Хорхе Бланко.***
Мной овладело слишком странное чувство. Буря привычных бушующих эмоций давно сбавила свой ход, и все сменилось пугающей пустотой внутри. Я не чувствовала себя потерянной, словно попала в лабиринт и не смогла найти выход. Нет. Все было иначе. Все было слишком просто. Мне нужно было сдаться. Взять и опустить руки, переставая бороться с тем, кто сильнее меня. Разве можно было назвать это борьбой? Наивные попытки найти другой, более наилучший для меня выход из всей сложившейся ситуации. Но его не было. Я смирилась со сложившейся безысходностью. Нету смысла кричать в пустоту. Меня никто не услышит. Свежий воздух успокоил меня и давал понять о том, что я слишком долго придерживала крышку на котле своих эмоций, заталкивая туда страх, тревогу и гнев, изо всех сил скрывая тревогу, что поглощала мой разум, весь ужас перед Бланко. В любой момент все было готово выплеснуться наружу, бурля неистовым варевом. Но сил уже не было даже на эти дикие истерики. Зачем выжимать из себя это, зная, что все напрасно? Вихрь эмоций уже давно остановился. Впервые обратила внимание на погоду, что царила в мегаполисе и встревожено огляделась. День становился пасмурным и холодным. Облака не просто клубились, они буквально бурлили. Ветер нарастал с каждой минутой, продувая меня насквозь. Каждый человек, оказавшийся в данный момент на улице, спешил оказаться в теплом помещении. Намечался дождь. Слишком. Слишком холодно было, как и внутри, так и снаружи. Мне просто не хватало теплых, искренних объятий, что окружали меня каждую секунду моего существования на белом свете. До момента моего переезда в штаты. И я с горечью осознала, как же мне не хватает самого обычного человеческого спокойствия. Часов самого наслаждения одиночеством. Я устала. Моя персона шла в каком-то своеобразном вакууме, отделяющим меня от реальной действительности. Одна лишь мысль о том, что мое согласие исправит весь ад, что натворил в моей жизни Хорхе, исчезнет, словно страшный сон для моих близких. Но не для меня. Я лишь продолжу существовать в привычном состоянии уязвимого страха перед его персоной. Преодолев весь путь до дома, я переступаю порог подъезда и ощущаю, как занемели мои руки от холода, а тело давно покрыто мурашками. Только бы забраться под одеяло. С этим желанием я довольно быстро добираюсь до нужного этажа, на этот раз пешком, избегая поездки в лифте. Я действительно боялась оказаться наедине со своими мыслями даже на несколько несчастных секунд. Я больше не зацикливаюсь на каждой мелочи. Мне действительно хочется поскорее добраться до кровати и немного поспать после двух бессонных ночей, наполненных страхом. Достаточно быстро я добираюсь до двери квартиры и уже слышу привычный скрип, разрушающий гробовую тишину общественного коридора. Переступив порог, я небрежно откидываю свою обувь в сторону, попутно улавливая привычный запах мужского одеколона. Аромат мексиканца обладал необычайным свойством распространяться по всему пространству, где лишь приходилось ему бывать. Откровенно наплевав на всплывшие мысли о шатене, я направилась на кухню. Мое горло порядком пересохло, нужен был глоток воды. Я уже поняла, что отдохнуть мне не удастся. Дома кто-то есть. Спокойно взяв стеклянный стакан с жидкостью, я жадно опустошаю его. Дыхание, такое спокойное и прерывистое, было так отчетливо слышно прямо за мной. Всей своей беззащитной плотью, у которой словно содрали кожу, я чувствовала чужое, такое ненужное мне сейчас присутствие. В один миг я набираю в легкие как можно больше воздуха, ноздри постепенно расширяются в преддверии встречи с парой зеленых глаз. — Меня немного досаждает твое постоянное присутствие здесь, — повернувшись лицом к незваному гостю, спокойно произношу я и позволяю своим глазам широко распахнуться. Хотя серьезные мысли успели покинуть мой разум, глаза продолжали безжалостно все регистрировать: темный взгляд под изогнутыми бровями, немилосердно пронизывающий каждый изгиб моего и без того бледного лица. Слишком близко. — Мне льстит твое внимание, но иногда мне действительно хочется от него отдохнуть, — он по-прежнему не спускал меня взгляд. Я вновь шумно вздохнула от напряжения, на секунду мне показалось, что легка волна тока прошла под моей тонкой кожей, оставляя после себя неприятные ощущения. — Хотя бы здесь, у себя в квартире. Прикрываю свои веки, в попытках подавить возобновившуюся волну гнева относительно этого человека. Я действительно устала от злости, что испытываю к данной персоне, которая, словно паразит, что разъедает каждую клетку моего головного мозга. — Должно ли твое подозрительное спокойствие насторожить меня, куколка? — привычным, бархатным голосом произносит Бланко. Два длинных пальца обхватывают мой подбородок за край, заставляя вновь взглянуть в зрачки, в которых так красочно переливались оттенки изумрудного, малахитового и лиственно-зеленого. Даже в таком неловком положении, в котором между нашими лицами оставалось лишь два дюйма, тот смотрел на меня свысока, скользнув взглядом по моей шее, укутанной легким шарфом. Именно сейчас мне казалось, что этот некогда безобидный аксессуар лишает меня кислорода, я задыхаюсь. — Ты знаешь ответ на этот глупый вопрос, — слишком сухо выдаю я, после чего мужчина позволяет полуулыбке появиться на его лице. — Приятно слышать. — Я помню о времени, — отрезаю я, заранее отвечая на не заданный собеседником вопрос. Мне действительно надоело ощущать себя на месте беззащитного олененка, в таком положении. — Скажу больше, я уже могу озвучить ответ на твое предложение, взамен на всего один вопрос. — Сколько угодно, милая, — приторно-сладким голосом произносит Хорхе, явно ощущая на своих устах вкус победы. — Ты гарантируешь полную безопасность моим близким, а также мое восстановление в университете, взамен на согласие? — уточняю я, явно ожидая положительный ответ со стороны собеседника. — Да, безусловно, сладкая, — именно в такие моменты я ненавидела темную красоту Бланко, его грацию и властность, которые притягивали женщин, как огонь манит мотыльков. Мне хотелось ударить его, вдребезги разбить эту красоту. Вместо этого мне лишь приходилось оставаться в неподвижном положении, наблюдая за жестокой улыбкой триумфатора. — Я согласна, — резко отрезала я, осознавая тот факт, что падаю в пропасть, куда сама себя и завела. Ведь мужчина знал, прекрасно знал, что у меня не осталось выбора, даже малой надежды на лучший исход событий. Я играла роль беззащитной овечки — жалкой добычи для хищника. Без преувеличений. — Я знал, что ты поступишь по совести, Мартина, — четким, отчасти серьезным голосом произнес Хорхе, попутно убирая с моего лица непокорную прядь. — Нам пора, — наш диалог был достаточно странным, мы заранее знали реплики друг друга. Это было просто для галочки. И отчасти вызывало во мне смятение. Своеобразный цирк. — Куда? — отступая на пару шагов назад, в изумлении выдаю я, в то время как в голове назревает еще больше вопросов. Мысли путаются. — Зачем? — Ты задаешь слишком много вопросов, малышка, — наклоняя голову вбок, отрезает мексиканец. Своим взглядом он дает понять, что ему забавно наблюдать за моей реакцией: как я едва теряю возможность держаться на ногах, облокачиваясь об мебель, слишком тяжело вздыхаю, как глаза цепляются за каждую мелочь, и по-прежнему продолжаю делать вид, что я спокойна, — У меня слишком мало времени, а дел невпроворот. — А вещи? — Лишний хлам. Не трать на это время, — отчеканивает Бланко, исчезая из моего поля зрения. Мне приходится лишь упрямо сжать губы тонкой линией и следовать за ним, покидая помещение. Выбора нет. Я сама подписалась на это.***
За окнами автомобиля мне лишь оставалось наблюдать за тем, как капли плавно стекали по стеклу. Напоминая о дожде, начавшемся относительно недавно. Тишина, такая пугающая и в то же время успокаивающая, царила в салоне. Всю дорогу Хорхе сосредоточенно смотрел на дорогу, погрузившись в свои мысли. Отчасти я была удивлена видеть его настолько серьезным и сконцентрированным на чем-то. Но это не волновало меня. Абсолютно. Устало прикрыв веки, я решила позволить себе отстраниться от мира на пару минут. От резкого торможения, мне пришлось широко раскрыть веки и осознать, что мы приехали. Когда я вышла, то поняла, что мы находились в просторном и светлом помещении, а точнее — в гараже. Присутствие определенного количества авто лишь свидетельствовало об этом. Одарив каждую машину своим вниманием, я в тот же миг лишаюсь дара речи. Перед моим взором стояла иномарка, которую я однажды видела. Удивление. Перед глазами поплыли воспоминания первого дня учебы в колледже. Я не могла ошибиться. Все догадки, наводки, собрались в единую, целую картину происходящего. Шок, который нельзя было описать словами. Это был он. Именно ему я подарила звонкую пощечину, защищая бедного парня. Черт возьми, он все знал, помнил и мстил. Я тонула в океане своих мыслей, колени судорожно тряслись, давление было на пределе. Невыносимое ощущение того, что органы вот-вот лопнут, словно воздушный шар. Я старалась сосредоточить свое внимание на чем-то другом, остановив свой взгляд на ненавистном мною человеке, который что-то яростно рычал в мобильник. Сама того не осознавая, стала прислушиваться к репликам мужчины. — Меня это не волнует, придурок, — невольно я стала наблюдать за его реакцией: на лбу выступила вена, голос стал громким и четким, — если мешает, то убей. Даже не думая дослушивать ответа собеседника, тот сбрасывает звонок, замечая мое подозрительное внимание к своей персоне, шатен смотрит мне в глаза пустым, отрешенным от мира взглядом. Я ужаснулась. Стадо мурашек сковали мое тело. Жизни людей для него ничего не значат. Простой фразой он приказал лишить кого-то возможности дышать, смеяться, любить, ненавидеть. Не вздрогнув голосом. Не запнувшись. Он показался мне не человеком, а монстром. Обыкновенной, зафункционированной на власти, похоти и убийствах машиной. И я боюсь. До боли в ребрах. Очень сильно. Кто он такой?