* * *
Хейд часто бывал в Губернаторском дворце. По молодости ходил в музей и облизывался на коллекцию реликвий, разок заглядывал по цивильной работе и вот сегодня явился в последнем своём амплуа — воровском. В былые времена он и думать не смел об ограблении Губернаторского дворца: там всюду проведена сигнализация, охрана бдела на каждом углу, в коридорах сновал разношёрстный народ, от посетителей музея до чиновников. Дарнелл знал лишь одного вора, который умудрился провернуть удачную кражу и не попасться властям. Хейд до сих пор помнил болезненный шёпот: «Она позвала меня, Птенчик, и я забрал её», с которым Соловей показывал жутковатый трофей. Забрал он «не всё, лишь часть», почему только часть — не хотел рассказывать, а вскоре не смог. Бывший друг и наставник столько вопросов оставил после себя, столько недосказанности. Всегда хотелось решить эту загадку. Хейд не ожидал сегодня простой вылазки, но ни в одном из заготовленных планов он не оказывался запертым в шкафчике раздевалки для работников музея. За жестяной дверцей блуждали тени, слышался топот как минимум трёх человек: «Проклятье, чемодана нет!» — «Кто отвечал за чемодан? Только не говорите, что Евгений». — «Сам же ему поручил». — «Кто ж знал, что он такое ссыкло, прокляни Кэйшес его душонку! Но чемодан должен быть, своими глазами у него в руках видел. Небольшой, чёрный. Не мог же он обратно унести!» С каждым скрипом дверец разоблачение приближалось к Хейду. Прикусив шрамы на губе и стараясь не задеть тесные стенки убежища, он потянулся к метательному ножу. — Нашёл, — послышался «чпокающий» звук заклёпок, громкое шуршание. — Три револьвера. Евгений и не планировал идти с нами. — Не нравится мне это, — забеспокоилась ближайшая к Хейду тень. — Ох, не нравится. Уверен, что оно того стоит? — Тебя спросить надо, не мне нужны деньги на ребёнка. Ну? Ты с нами? Тогда кончай ныть и бери револьвер. Стрелять в самом крайнем случае, ясно вам? Сколько там времени… Ральф уже должен был отключить сигнализацию в «наших» залах. Все помнят план? Отлично. Ну, вперёд. Какая досадная неожиданность, у Хейда появились конкуренты. Самое интересное — они даже не Сороки. Подобное соседство могло обернуться чем угодно, лучше не попадаться на глаза этим… ворам. Благо Губернаторский дворец огромен, добычи хватит всем. Выбравшись из служебных помещений, Хейд оказался в выставочной зоне, посвящённой нынешней эпохе. В плане наживы ничего интересного: на стенах висели гравюры современных видов Дарнелла, в центре красовался детализированный макет города в предполагаемом будущем, по левую руку стоял стенд, который описывал героизм дарнеллцев при строительстве знаменитой плотины Вердиша, да статуя Арчибальда IV пристроилась у высокого окна. Скука. Не прошло и пяти минут, как Хейд наткнулся на первый «подарочек» от конкурентов — связанный по рукам и ногам охранник. На полу остались капли крови от удара по голове. «Подбираются к ювелирке. Если они тут работают, то могут знать нюансы системы охраны. Пусть тогда закончат своё дело, а я обчищу их?» — план Хейду понравился, он подобное уже проворачивал, но смущало знание о трёх револьверах. Однако вместо ювелирки конкуренты завернули в картинную галерею. Тоже неплохой выбор — меньше возни с охранными системами. Речь императрицы тем временем закончилась, мрачно завыли голоса пепельных адептов. Хейд спрятался за тотемом горцев, высеченным из цельной глыбы розового гранита. Из укрытия он следил, как воры, одетые в комбинезоны работников музея и скрывающие лица за платками, вырезают из рамы единственный в мире прижизненный портрет «Дикой» Альмы Кэйшес. Картину недавно привезли в музей, хоть местные квадрианцы и гневно бурлили из-за такого решения. С холста смотрела обычная женщина с буйной кудрявой гривой и красивой горбинкой на носу, одета она была в строгое серое платье, с приметной брошкой в виде бражника на груди. Усталые синие глаза, казалось, сияли призрачным светом. Что за глупая игра воображения. Всё из-за рассказов о злодеяниях беззаконницы, утопившей в крови восточное побережье Тормандалла. Глухой хлопок, и вор с лезвием в руке рухнул на пол. Его подельник, обрызганный кровью, успел нажать на курок револьвера, но тот вхолостую щёлкнул — после хлопка на пол осел и он. Последний живой вор отчаянно прижимал портрет к себе, пытался укрыться им, как щитом. — Опустите картину, — раздался скрипучий, искажённый динамиком голос. — Повторяю в последний раз: опустите картину! Вор дрожащими руками положил холст на пол и тут же получил пулю. Хейд сглотнул. Эхо множества шагов отражалось от стен, казалось, его тоже вот-вот окружат, раскроют, пристрелят, как собаку. — Что сообщить в рапорте? — Устранение Левиафанов, совершивших вооружённое проникновение с целью покушения на императрицу-регента, успешно завершено. Тела — убрать, охранников — на допрос, доносчику — вознаграждение, картину — на реставрацию. Выполнять! Хейд достал складное зеркало с мозаикой на крышке. Решил не сбывать вещи убитой девушки скупщикам, слишком рискованно, так они и болтались в подсумке. Он придвинулся к боку идола, и через отражение в зеркале следил за происходящим в зале. Чёрная гвардия, надо ж было так влипнуть! То же самое дерьмо, что и Хранители, только в личном подчинении императорской семьи и от того дурнее пахнущее. Но почему они зачищают именно это здание? Счастливчик клялся, что ему слили информацию о месте, в котором собиралась гостевать императрица, и Губернаторского дворца в списке не было. Хейд тенью скользил от одного зала к другому, пока не добрался до лестницы, которая вела на второй этаж к реставрационной мастерской — через неё можно было попасть в хранилище. Мастерскую запирали на два замка: обычный створчатый и системы бэнрида, названный так в честь создателя — в центре двери сияла металлическая пластина с декоративным рисунком, от которой расходилось два засова. Бэнридские замки открывались специальными перстнями-ключами, и у Хейда как раз завалялось одно — с рельефным изображением скорпиона, которое идеально подошло к такому же рисунку на пластине. Всё-таки Соловей не обманул. Со стороны лестницы раздались искажённые динамиками голоса. Хейд торопливо прокрутил кольцо два раза направо до щелчка — отворились засовы слева. Три раза налево до щелчка — отворились засовы справа. Разобравшись с первым замком, он взялся за второй — тому было достаточно отмычек, но всё равно пришлось повозиться. Хейд с довольной улыбкой распахнул дверь, чтобы носом уткнуться в ещё одну. «Об этом Соловей не предупреждал. Хоть что-то, да поменялось с тех лет», — и он вновь принялся колдовать отмычками. Мастерская встретила гостя удушливой затхлостью с едковатой примесью красок и масел. На одной стороне зала царил бардак: все поверхности были захламлены разнообразием тканей, банок, склянок, особенно выделялся разобранный мехатрон; на другой — рабочая зона, где сохранился относительный порядок. Вход в хранилище закрывала решётчатая дверь, рядом с ней стоял безликий манекен, одетый в украшенное жемчужными нитями платье Маргарет Эливайнн, одной из основательниц города — её изображение в этом же наряде висело на стене. Хейд провёл пальцем по шрамам на подбородке. Дверь хранилища была закрыта на амбарный замок, где они откопали такое старьё? Он опустился на колено и поближе рассмотрел это чудовище. Отмычки бесполезны, к особому замку — особый подход. У дверей раздался шум и хрип динамиков. Хейд бросился в единственное пришедшее на ум убежище — под пышную юбку леди Эливайнн. — Хромой, приём, — женский голос шипел из-за помех. — Хромой на связи. — Вы нашли ключи? — Нашёл, — злобно проговорил гвардеец, иногда его шаги раздавались совсем близко от убежища Хейда. Под юбкой было жарко, как в печи. Женщины терпели такую пытку! — Зря потратил время. Передайте Седому — он мог бы и предупредить, что мастерская уже открыта. Повисла многозначительная пауза — Седой на связи. Я занимаюсь грёбаными трупами, а ты разнылся от элементарного дела, малец! — Седой не мог открыть дверь, — вмешался женский голос, не дав разгореться перепалке. — Задача отнести картину и связанные с ней подзадачи были возложены только на вас. Осмотритесь. Если вам окажут сопротивление, то разрешаю стрелять на поражение. Через пятнадцать минут высылаю к вам Седого. Держите меня в курсе. Молот, конец связи. «Суровые ребята, а клички, как у Сорок, — Хейд нервно усмехнулся. Допустим, его не найдут, тогда гвардеец запрёт за собой мастерскую и поймает вора в ловушку: замок бэнрида невозможно взломать, но он открывался лишь с одной стороны. — Думай, Морт, думай! Сейчас отсиживаться — не вариант!» Залезая под платье леди Эливайнн, Хейд приметил на манекене высокие сапожки. Зачем такое внимание к деталям, если под юбкой не видно — загадка, но щепетильность работников мастерской могла сыграть ему на руку: сапоги были зашнурованы белоснежными шёлковыми лентами. В голове зародилась безумная идея. Несмотря на тьму, Хейд ловко расшнуровал сапог и дёрнул ленту пару раз — крепкая, качество хорошее. Была не была. Пугающая фигура в чёрной шинели маячила рядом: гвардеец одним за другим открывал дверцы шкафов с материалами, держа револьвер наготове. Хейд скрутил ленту в тонкий жгут и намотал его концы на руки. Сердце бухало в груди. Ближе, ещё ближе. Гвардеец нашёл на верхней полке шкафа литую ручку в виде сплетённых щупалец осьминога и сильно ею заинтересовался. Хейд сглотнул: «Проклятье, он выше меня на несколько голов!», и будь проблема только в этом. Гвардейца защищал шлем и высокий ворот шинели, придётся как-то исхитриться. — Лучше бы пошёл в кузнецы, как мать говорила, — пробормотал гвардеец и тоскливо вздохнул. Хейд запрыгнул на него со спины и сдавил шею жгутом прямо под краем шлема: гвардеец так и не успел вдохнуть, он сопротивлялся недолго, но отчаянно. На всякий случай Хейд проверил его дыхание. «Хорошая новость: не придётся корить себя за очередную смерть ради спасения своей шкуры». В спешке он обшарил карманы шинели: вдруг в них завалялся ключ от хранилища? Увы, не повезло. Оставался варварский способ: Хейд продел ломик-ледоруб через дужку амбарного замка и воспользовался им как рычагом. Не сразу, но это чудовище поддалось. Соловей красочно описывал свинцовый сундук. Спустя столько лет его могли увезти в другое место, но Хейд всё равно бегло осматривал стеллажи. Бумажные свёртки и деревянные ящики он игнорировал. Нужный сундук, обмотанный бечёвкой, потускневший от времени и вычурный на вид, нашёлся в дальнем пыльном углу. К крышке было прикреплено несколько информационных листов, Хейд вынул самый первый и пробежался по нему взглядом. «В наличии: 1) Сундук (сталь, свинец) — 1 шт. Примерный возраст: 980 лет.Глава № 6. Прощальная трель соловья
9 сентября 2017 г. в 09:16
— Жители Дарнелла, этого старинного и прекрасного города! Мне жаль, что свой первый визит к вам я вынуждена совершить по столь печальному поводу — нашего любимого монарха, Арчибальда IV, больше нет в живых. Много лет он твёрдой рукой направлял империю по пути прогресса и процветания. Мы знали его как смелого лидера, как талантливого полководца, как справедливого судью, как заботливого отца и верного, любящего мужа. Не думайте, что его кончина пошатнёт могущество Тормандалла. Клянусь, мои плечи будут крепки и вынесут весь груз ответственности, возложенный на меня как на императрицу-регента, до тех самых пор, пока законный наследник не сможет занять моё место. Случится это через много лет, а сегодня я вместе с вами хочу проводить Арчибальда в последний путь. Так, как он того заслуживает.
Виктор в компании Катерины сидел на крыше ближайшего к центральной площади дома. Таких умников на крышах собралось достаточно — к погребальному костру было не протолкнуться, а увидеть правящую семью хотелось всем. Помнится, Виктор лично встречал Арчибальда IV три года назад: светловолосый статный мужчина, с бакенбардами, правильными чертами лица — истинный представитель древнего рода. Именно он помог мастеру Тарнетту придать Хранителям тот облик, который они имели и поныне. Вдова его, Минерва Аргелл, стояла перед народом на высокой трибуне. За её спиной возвышались величественные стены Губернаторского дворца, украшенные гербом Тормандалла — золотым скорпионом на чёрном фоне.
— Ты когда-нибудь бывала на приёме у Аргеллов? — поинтересовался Виктор у своей… подруги? напарницы? Никогда не выходило точно охарактеризовать их с Катериной отношения. Для дружбы та слишком откровенно им пользовалась, а что до самого Виктора… Виктору нравилось проводить с ней время. Рядом с Катериной не нужно было притворяться мистером Доу или кем-либо ещё.
— Нет. А ты?
— Как-то раз я сопровождал мисс Тарнетт на совет в Андронталле. Там и императора видел, и детей его. Хорошее впечатление осталось.
— Повезло, — кажется, Катерина вправду завидовала. — И как там… наследники?
Виктор с удивлением глянул на собеседницу: та к детям всегда относилась с безразличием, теперь-то с чего интерес? Он покопался в воспоминаниях: «Маленькие непоседы, как и все дети. Постоянно крутились вокруг приближённых и заваливали их вопросами. Леди Агнес заявила, что тоже станет приближённой, чтобы знать всё на свете и помогать сэру Алистеру, когда тот наденет корону». Слушая его и глядя на площадь, Катерина вдруг мягко улыбнулась. Видеть это было ещё страннее, чем снег посреди лета.
— Узнала что-нибудь о воре-убийце?
— Нет. Город затих под взором императрицы, — Катерина сладко потянулась и улеглась на нагретый солнцем шифер. — А ты смог подружиться с Сороками?
— Нет. Но нашёл человека, который обещал мне помочь.
— Будь осторожен. Никто не любит ищеек, задающих слишком много вопросов, а ты у нас деликатностью не отличаешься, мой дорогой Раймонд.
— Странно, что столько деликатных людей нуждаются в моих грубых методах.
Речь императрицы подошла к концу. Приближённые Пепельной судии окружили тело Арчибальда IV с факелами в руках, распеваемая ими Песнь последних слов зазвучала из громкоговорителей. Вспыхнул костёр, который обратил великого человека в прах, как того требовали Законы.
— Вот и всё, — со вздохом сказал Виктор сам себе, наблюдая, как жадные языки пламени обгладывают тело. Жаль, что у него не было шанса увидеть прощание с мисс Тарнетт. — Не хочешь посмотреть?
— Я и так вижу, как красиво горит, — Катерина довольно щурилась.
— Не особо ты любила императора, да?
— То дело давнее, мой дорогой Раймонд. Не забивай голову.
2) Скелет конечности неизвестного существа (материал неизвестен) — 1 шт. Примерный возраст: невозможно установить.
3) Скелет зародыша неизвестного существа (материал неизвестен) — 1 шт. Примерный возраст: невозможно установить.
Примечания: без разрешения РСТ сундук не открывать. Требуется спецзащита уровня А5».
Судя по списку адресов, сундук долго колесил по исследовательским центрам, даже в Вердестте успел побывать. Как-то… странно, но его бы не держали в музее, будь он опасен для людей, верно? Замок поддался быстро, а вот с крышкой пришлось повозиться — она была чертовски тяжёлой, Хейд чуть не надорвался. Под ней лежал свинцовый лист, покрытый резьбой в виде геометрических фигур, прямо как на боло приближённой. Не слишком ли много свинца для сохранения каких-то костей?
В глубине сундука, на мягкой подкладке, и впрямь лежал зародыш непонятного существа. Только не из кости, а из лососёвого камня с багровым отливом, внутри которого ветвились жилки-сосуды. Пробормотав: «Ну и что ты такое?», Хейд взял в руки странную находку. Неуютно было даже смотреть на это безумное творение то ли природы, то ли человека: череп ящерицы с птичьим клювом, короткий плоский хвостик, похожий на мокрицу, который существо обхватывало шестью крошечными лапками. Ни в одной книге не говорилось о таких животных, а прочитал Хейд много.
Почему же из всех богатств Соловей положил глаз именно на свинцовый сундук? Почему украл руку, но не тронул зародыш? Почему повторял: «Она меня звала»? Лично Хейд никаких перемен в себе не чувствовал и голоса не слышал. Ответ очевиден.
«Меня одурачили. Точнее, я одурачил сам себя. Отказывался верить, что Соловей мог банально поехать крышей. Не было в его смерти никакой загадки, а я — наивный сентиментальный дурак. Спасибо за болезненный урок, дорогой друг», — Хейд ведь столько всего успел себе нафантазировать: Соловей не скупился на подробности, пока рассказывал о «краже века», будто ждал, что рано или поздно «Птенчик» повторит его путь. Повторил. А толку?
Зародыш он убрал в подсумок, не уходить же с пустыми руками. Наскоро вернув сундуку первоначальный вид, Хейд вспомнил об уговоре со Счастливчиком. Прохвост ждал свою долю, скелетом уродца его не задобрить. Самый простой вариант — обобрать соседние полки, но хранилище музея — далеко не хранилище банка; судя по маркировкам, всё старьё было отложено для реставрации или исследований. Счастливчик ждал иную добычу.
Из мастерской послышался шипящий возглас: «Молот на связи. Хромой, всё чисто? Я жду вашего отчёта. Хромой, приём!» Хейд кинулся к бессознательному телу гвардейца. Крики звучали из шлема с маской, он служил полноценной гарнитурой для приёма и вывода сигнала, но откуда? Хейд присмотрелся к толстому проводу, идущему от шлема. Под шинелью нашёлся укреплённый стальными пластинами жилет и широкий пояс, увешанный неизвестными устройствами — похоже, это портативная радиостанция. Хейд читал в журнале по радиотехнике о них, но более громоздких на вид, такие на поясе не унести.
Шлем надрывался: «Вызывает Молот! Хромой, ответьте!» У цивилов такой аппаратуры не встретишь, с наскоку сложно было разобраться, как эта рация работает. Пока Хейд искал тагенту, которая переключала с приёма на передачу сигнала, шлем угрожающе замолк и больше ни единого звука не издал.
«Кажется, за мной уже вышли».
Пояс с рацией Хейд закрепил на себе. Гвардейская шинель была ему предсказуемо велика, пришлось закатать рукава, чтобы не мешались. Смотреть на мир через окуляры маски оказалось жуть как неудобно. Такая себе маскировка, зато можно надеяться на мизерный шанс, что его не прибьют едва увидев.
Итак, дело дрянь. Первый этаж весь под охраной, а что с этажами выше? Скорее всего, ещё хуже. Зато начиная с третьего, не было решёток под сигнализацией — это отличный шанс выскользнуть через один из балконов. Быстрым уверенным шагом, будто он вовсе не вор под личиной гвардейца, Хейд направился к единственной лестнице на третий этаж.
«Может, стоило взять револьвер? Нет, нет, лишняя тяжесть, стрелять всё равно не умею», — вместо этого Хейд сжал в руке привычный метательный нож.
Вестибюль встретил его мёртвыми гвардейцами, из их шей торчало по длинному костяному шипу. От вида кровяных луж стало дурно; казалось, вот-вот Элли Белл начнёт петь про свои дирижабли, и Хейда накроет очередной приступ. Стоять нельзя, надо действовать, немедленно! На третьем этаже его ждала та же самая картина. Трупы. Всюду трупы. Хейд вновь застрял в кошмаре? Уж лучше так, иначе по дворцу ходил монстр, способный убить сразу нескольких гвардейцев. Отлично. Великолепно!
— Молот на связи. Отряд Аккорд, вы на месте? Отряд Монолит?.. Жало? Мне нужен ваш рапорт, — звучало эхо в пустынных коридорах. Хейд вздрогнул, услышав возглас в динамиках своего шлема. Как у этой штуки регулируется громкость? — Гвардия, на связи Молот! Отряды второго реагирования не отвечают на вызов! Срочный сбор у цели. Принимаю главное командование по протоколу ТК4.
Видимо, у Хейда с убийцей общий путь. Нерадостное наблюдение, но отступать поздно — по пятам шла остальная Гвардия. Что хуже: кучка живых гвардейцев или один убийца гвардейцев? А ещё тут, походу, императрицу убивают. Скверное дело, но что обычный вор мог противопоставить монстру, которому и Чёрная гвардия не помеха?
У комнаты со спасительным балконом Хейд вновь увидел тела гвардейцев. Раздался женский вопль «Убирайся!» и три выстрела. Казалось бы, дело простое: уйди, пережди бурю, да улизни, как всё закончится. Вместо этого Хейд побежал на крик, он успел ровно в тот момент, когда неуловимый убийца добрался до императрицы. Человек в шлеме и гвардейской шинели выбил из руки Минервы Аргелл револьвер и схватил её за волосы, заставив упасть на колени. Метательный нож вонзился в плечо убийцы за мгновение до того, как тот успел ударить костяным шипом. Рука лжегвардейца болезненно дёрнулась, остриё шипа распороло горло жертвы вместо того, чтобы пробить его насквозь. Взвыв от боли, убийца тут же бросился прятаться за стол. К счастью, он не знал, что у Хейда, кроме ещё трёх ножей и лома-ледоруба, оружия не было совсем, а убийца и не стал проверять — свалил через балкон. Хейд бросился к истекающей кровью женщине. Та лежала, не шевелясь, прижимая ладонь к горлу. Дышала резко и рвано, но главное — дышала.
Хейд смотал шинель в рулон и подложил императрице под шею. И как ещё помочь человеку со вспоротым горлом? Лишь бы не сделать хуже своим вмешательством. В одном из подсумок он держал аптечку: в ней всегда был пузырёк со спиртом и чистый бинт, этого хватило, чтобы очистить края раны и плотно её замотать. Нечитаемый взгляд леди Аргелл уставился сквозь Хейда, глаза у неё были большие и насыщенно-синие, прямо как у Дикой Кэйшес с портрета.
— Держитесь, пожалуйста, на вашей совести империя и дети, — приговаривал Хейд, вспомнив совет из книг: умирающий должен оставаться в сознании. Свежие бинты окрасились в красный. Императрица закрыла глаза и обмякла в его руках, дыша совсем слабо. На этом всё. Хейд больше ничем не мог помочь. Вот-вот в кабинет ворвётся толпа гвардейцев и вряд ли выдаст медаль за мужество или хотя бы выпустит живым.
Шлем был слишком тяжёлым и неудобным, Хейд без сожаления выбросил его прочь. Саму рацию оставил — ценная находка. Он перегнулся через балконные перила и нервно прикусил шрамы, оценив предстоящий спуск. Зелёное пятно газона казалось недосягаемым, зловеще выл промозглый ветер, а сам Губернаторский дворец был во много раз выше жилых домов, по которым Хейд обычно лазал.
Балкон императрицы, похожий на чашу, подпирали великанские статуи Судий — Духовного и Мудрой, любовно высеченные со всей детальностью. Возможно, Квадранта станет свидетелем долгого полёта одного глупого вора, внутри которого проснулось… чёрт даже знает, что именно. От женщин в его жизни сплошные беды, Хейд давно приметил.
Духовный, облачённый лишь в судейскую мантию, не мог похвастаться удобными выступами, потому своим путём к свободе Хейд выбрал Мудрую — поверх её мантии была накидка из перьев и цепей. Спуск от этого проще не стал: перья резали ладони сквозь перчатки, грозились обломиться под ногами, приходилось учитывать изгибы исполинского тела. Услышав рядом хлопанье крыльев, Хейд вздрогнул и мгновенно за это поплатился: нога соскользнула с опоры. Спасло то, что чуть ниже шли звенья цепи, он чудом успел зацепиться за одно из них. Сердце бешено стучало, но Хейд не задумывался над тем, что едва не произошло. Жив — и ладно.
На цепь сел грач, решив составить компанию вору, которого чуть не угробил. Птица казалась знакомой, а точнее — её кривой клюв. Хейд шикнул, пытаясь прогнать настырного грача, а тот в ответ обидно каркнул и на лету клюнул в макушку. Тупые птицы: то спасают, то смерти желают! Убедившись, что всё внимание Хейда сосредоточено на нём, грач резко занырнул за одеяние Мудрой. Послышалось гулкое трепыхание крыльев, беспокойное карканье. Может, у грача там было гнездо, которое он пытается защитить? Да Хейд только рад скорее убраться прочь.
Как там квадрианцы говорят? «Всё, что из земли пришло, всегда к ней вернётся — это Закон». Вот и Хейд вернётся, прилетев с многометровой высоты. Чёртов грач делал для этого всё возможное: заметив, что человек посмел продолжить спуск, он приземлился рядом и начал истошно орать. В сторону предполагаемого гнезда слетелись и зяблики, и чайки с воронами — какого чёрта они там забыли? Хейд всё-таки полез проверять загадочное место, надеясь, что это не станет фатальной ошибкой.
Галдящая свора ждала его, уцепившись лапками за крепежи сточной трубы. Вот так находка. Со стороны, как ни глянь, трубу не заметишь — она скрылась за статуей, к тому же её выкрасили под цвет стен. На чертежах её тоже не было, видимо, приделали не так давно. Увидев Хейда, птицы разлетелись в разные стороны. Неприятно признавать, но они вновь его спасли: по трубам-то спускаться всяко легче, чем держаться за острые выступы под немыслимыми углами.
Едва Хейд коснулся ногами земли, он рванул прочь от дворца. За любым аккуратно подстриженным деревцем или кустом ему мерещился жаждущий мести убийца. Его побег мог заметить кто-то из Гвардии и уже броситься в погоню. Люди на пути почему-то шарахались прочь. Силы быстро оставили и без того изнурённого Хейда, он опёрся ладонями о плитку декоративного прудика, желая перевести дух.
«Дерьмово выглядишь, дружище», — невесело отметил он, глядя в своё отражение. Хотел набрать в ладони воды, чтобы умыться, и только тогда осознал — он весь в крови. Чужой крови.
Разом сорвало все предохранители: пальцы онемели и дрожали, голову сдавило тисками. Каждый раз эти ощущения накатывали настолько сильно, что к ним невозможно было привыкнуть. Хейд стоял посреди аллеи, но его разум заперся в тесной комнате, где в унисон выли ржавые трубы и Элли Белл, а палачи ломились в двери. В отражении пруда мерещился последний взгляд императрицы, он смешивался с похожими взглядами портрета Альмы Кэйшес и убитой девушки, рождая в голове всё более чудовищные образы.
Хейд упал на колени и уткнулся лбом в ледяной гранит. Зажмурился, зажал уши непослушными руками и попытался считать до ста. Он слышал, это помогало людям отвлечься и заснуть. Может, и ему поможет, хоть чуточку? Пожалуйста? Досчитав до тридцати шести, он почувствовал, как ему в плечо чем-то тычут. Хейд шарахнулся в сторону, ожидая увидеть перед собой дуло револьвера, но это была всего лишь пожилая леди с тростью.
— Попрошайкам на Ахероне не место, паршивым крысам тоже, — тут старуха разглядела окровавленные руки Хейда: — Ох, какой ужас! Я немедленно вызову констеблей! Не смей приближаться, в моей трости нож!
Внутри вспыхнула горючая ненависть. Прямо как в тот день, когда его брат умирал у всех на глазах, но ни одна из этих энлодских собак не почесалась помочь несмотря на мольбы маленького Хейда. Только что он спас грёбаную императрицу их грёбаной империи, когда разумнее было переждать в стороне, но в глазах местных он навсегда останется «паршивой крысой родом из клоаки мира под названием Ашвайлия», даже если рискнёт кому-нибудь рассказать об этом.
— Прошу меня извинить, — чувствуя спазмы в горле, ответил за Хейда образцовый гражданин Фелис Харисонн. Он сполоснул руки в прудике, игнорируя новый всплеск угроз от старухи, и поспешил убраться, пока не совершил непоправимое.
Пусть Вердестт выиграет грядущую войну и отправит Тормандалл в бездну. Только солёные воды океана смогут очистить эти земли от пролитой за столько веков крови его предков.
Пусть Трёхглавый змей уничтожит то, что когда-то породил.