Основа основ для моды. По-настоящему драматичен. Черный говорит о незаурядности, о сдержанности, о гордости. Его носят люди, которым есть не только что показать, но и что выразить. […] Считается, что черный цвет идет всем, что с ним легко работать и что его просто носить. Это не так. За ним нельзя укрыться — это цвет, который притягивает внимание, акцентирует, требует особого обращения. Валентин Юдашкин Когда сомневаетесь, наденьте красное. Билл Бласс Черный одновременно скромен и надменен. В черном есть непринужденность с простотой, и тайна — тоже. Но в первую очередь черный цвет говорит вот что: «Я вас не беспокою, и вы меня не трогайте!» Йодзи Ямамото
— Как ты себя чувствуешь? А ребенок? Зой, улыбаясь, ласково погладила свой живот обеими ладонями поверх очень лохматого черного свитера. Наверное, и такая одежда была последним писком в этом сезоне. Эми не знала. — Спасибо, хорошо. И он тоже. Или она. Ай, толкается… Тише, маленький, это тетя Эми пришла, ты ведь ее знаешь. Она хорошая и очень добрая, солнышко. Эми опустила глаза, рассматривая одноразовый стаканчик. Она по-прежнему сжимала его в руках, неловко складывая их под грудью. Зачем-то. Может быть, чтобы кофейное пятно на кофточке не бросалось в глаза? Ее кофта, если не считать испачканный участок, тоже черная, на днях Эми выбрала именно такую по кое-чьему совету, хотя отсутствие лохматости отстоять смогла. Но вот отстирать пятно в раковине больничного туалета целиком не получилось, а теперь… Спонтанно возникший разговор знакомой с пока еще не родившимся ребенком казался Эми Андерсон чем-то интимным, допустимым только в присутствии самых близких друзей и членов семьи, а сбежать из палаты, куда ее пригласили зайти, было бы невежливо. И глупо. — Я очень рада, что у вас обоих всё в порядке, но лучше не перехваливай меня. Зой весело кивнула. — Договорились. Ты уж прости, я сглупила в магазине, подумав, что схватки настоящие, а они… Вот. Не хотела тебя пугать и заставлять сидеть под дверью, пока нас с малышом осматривали. Эми махнула рукой. Напряжение и неловкость как будто стали таять. Эту Зой она не знала, но хотела бы с ней подружиться. Почему нет? — Брось. Главное, что ничего страшного не произошло, так? Зой вздохнула, но тут же снова заулыбалась. — Да. Слушай, ты есть хочешь? У меня в сумке осталось немного твоего вкуснейшего домашнего печенья. Ее вон туда положили, на стул за ширмой с моим пальто. Угостишься? И мне бы немножко… Эми улыбнулась тоже. — Минуту. Но вернуться к Зой с печеньем из-за ширмы она не успела, так как в дверь палаты вдруг постучали, а потом она распахнулась, и вошла пожилая женщина, одетая в черное с ног до головы, исключая только ярко-красный бант в очень ухоженных седых волосах.***
Оказывается, ее почти что подруга из дизайнерского отдела жила недалеко от многоэтажки, в которой Эми снимала квартиру. Теперь они с Зой, любезно подброшенные Сереной Стэнтон с ее парнем и пилотом (двое последних были готовы чуть ли не внести Зой в ее жилище на руках, но та отказалась наотрез), болтали обо всем и ни о чем, доедая печенье на маленькой, но светлой и уютной кухне. Разумеется, с чаем. И вареньем! Зой старательно угощала свою гостью. — Малиновое ты еще не пробовала. Я настаиваю, это рецепт моей прабабушки. Эми сдалась вполне охотно. Что? Спросить Зой о том, что та думает на самом деле о предложении Мины Стэнтон, разговор с которой пришлось невольно подслушать, стоя за ширмой в больнице? Ну уж нет. Да и как бы это прозвучало? «Знаешь, я в детстве пришла в восторг от советского мультфильма о Снежной королеве, которую в Штатах на английском языке озвучила твоя посетительница. И еще Герду, бабушку… Представляешь, я даже взялась учить русский, чтобы посмотреть этот шедевр в оригинале. А вы с ней беседовали как раз на русском, и… Ты правда беременна от ее сына?» Ничего подобного Эми говорить не хотела. Точно! И потому вместо этого взялась рассказать Зой о том, как в трехлетнем возрасте решила стать архитектором, когда вырастет. — Представляешь, я слепила куличик в песочнице, а Грег, мой друг… Зой тепло улыбалась, задавала уточняющие вопросы, хрустела печеньем и подливала ей чая. Эми продолжала свой рассказ, но в голове у нее упорно крутилось воспоминание часовой давности. Из угла палаты, в котором стояла ширма, посетительница Зой ее, Эми, не видела, а вот наоборот… И говорила та пожилая актриса негромко, но достаточно четко. Наверное, по привычке. — Это всего лишь формальность, милая. Из-за сроков. Поверьте, анализ околоплодных вод не представляет опасности… В ответ Зой словно ощетинилась. Или вздыбила каждую шерстинку своего черного свитера и каждую нитку черных же джинс усилием мысли? — Лжете. Риск выкидыша — около процента, мэм. Та примирительно взмахнула руками в черных кружевных перчатках. — Да, но ждать, пока этот малыш родится, довольно… Проблематично. Зой фыркнула. — Нет. Всё просто: наш с мужем ребенок появится на свет, а потом, когда он достаточно окрепнет, милости прошу. Если хочется, проверяйте, не родственник ли он или она вашему драгоценному сынуле. Но не до родов. Мина Стэнтон нахмурилась. — Поймите, брак моего сына дал трещину, а предлагаемый вам анализ… Эми увидела, как Зой сжала зубы, по-прежнему гладя свой живот мягкими, успокаивающими круговыми движениями. Как страшно побледнела, хотя и раньше-то не была смуглой от природы. — Никаких игл. Никто и ничего никуда вводить не будет, понятно? Я не дамся. И у меня есть диктофон, который сегодня же получит желтая пресса, если вы!.. — Милая, я вам не враг. Зой из настоящего уронила осколок печенья в свою чашку. — Ой… Эми привстала с табурета. — Что? Вызвать скорую? Зой покачала головой. — Нет, всё в норме. Просто я только сейчас вспомнила: пароход-то для моего благоверного и сестры мы с тобой не купили.