Юная скорость.

На компьютере тихо играла музыка, а конкретно жанр пост-рок. Под него можно было забыться, можно было открыться. Вадим наблюдал, как Глеб младший осушал с горла клюквенную водку. Его юный рот давился этим горьким спиртным, из глаз струились слезы, вот только эти слезы будто придавали детскости. Он уже не раз позволил себе заметить, что племянник настолько хорош собой, что даже этот безобразный алкоголь его не испортит. Самойлов сидит на диване с важным видом, хотя глупо быть серьезным, когда такое происходит. Мужчину пронзали до глубины души чувства. Он просто смотрел, как мальчишка сидит на полу, пьет и между глотками жалуется на какие-то проблемы в жизни. Вот только дяде совсем не важны были эти проблемы, его больше интересовал вкус этих влажных губ. И что источает само тело, как душа через тело показывает свои эмоции. Вадим насыщался его горем, ему хотелось, чтобы он продолжал страдать… Возрадоваться плодам депрессии. Пошла новая волна криков и обвинений. «Молчать», - твердо приказал Самойлов. Юноша резко замолк и посмотрел в недоумении. Мужчина взглянул в мокрые, красные глаза от слез. В них тонкие сосуды, они смогли бы так легко лопнуть, а молодые зрачки можно запросто расширить или сузить любым действием. Эти слезы несут в себе не меньше информации, чем капля крови. Вадим перевел взгляд на руки, было приятно смотреть на них, ведь они еще не огрубели под давлением времени. - Люди не знают себя, совсем не знают… Найди ёмкость, куда сможешь вылить себя, да и радуйся, - Вадим встал и подошел к нему, затем сел рядом. - Не совсем понял, - племянник перевел взгляд на дядю. - Вот и не понимай меня, - он мягко прикоснулся к его щеке. Парень вздрогнул, мужчина прижал его к себе. Самойлов, еле касаясь, провел губами по шее, после чего вернулся к влажным щекам и языком испробовал соль горя. Юноша прикрыл глаза и чуть запрокинул голову. «Тебе нравится», - проговорил шепотом мужчина и легко укусил за мочку уха, в ответ на это парень тихо простонал, затем положил руку Вадима себе на пах… Он был в полной готовности. И если только недавно была слышна музыка, теперь же ничего не слышно, кроме сердца и дыхания… *** Глеб младший лежит на животе, его ягодицы приподнимает подложенная подушка. Смазав ему анал, Вадим медленно вводит член и вытягивается на нем. Он прижимается и аккуратно движется внутри, зарывается носом в волосы и наслаждается родным, приятным запахом. Вот наконец-то он смог ощутить, узнать, что источает тело после боли. Этот вкус Вадиму очень понравился, и он начал более жестко вбиваться. Мальчишка застонал громче. Мужчина налегает всем весом и вжимает его в кровать, тяжело дышит и ускоряется. Глеб кусает себя за руку, ему становится больно, но это продолжалось недолго. Они меняют позу и переворачиваются набок. Глеб лежит спиной к Вадиму, их ноги переплетены. Мужчина берет его член в руку и начинает массировать. Для Самойлова он стал сейчас еще более прекрасным, такой весь беззащитный в его руках, это очень заводит. Он двигает бедрами грубо, кусает за плечо настолько сильно, насколько может, юноша вскрикивает и прогибается. Такая грубость племяннику начинает нравиться, он громко стонет, прерывисто дыша… Эти стоны требуют еще и еще, они требуют, чтобы было такое отношение. Вскоре Глеб и вовсе кончает, разливая свое семя. Мужчина отпускает его половой орган, а затем бьет рукой парня по ягодицам. Он страстно впивается губами в шею, оставляя засос. Вдруг сильно, резко вдавливается и тоже кончает. - Да… Браво, брат, красиво получилось! – хлопал в ладоши Глеб, который неожиданно появился в комнате. - Ты же, - Вадим сел на краю кровати, - хотел позже прийти. - Да, но вот так получилось. Вижу, развлекаетесь! – он нахмурился. - Прости, не дождался тебя, - старший брат закурил и уставшими глазами взглянул на брата. - Глеб, ты больше своего отца не любишь? - Я… - парень накрыл себя одеялом и не знал, что ответить. Вообще, что делать в такой ситуации. - Вадь, а ты? Предательство? – перевел взгляд на мужчину. - Нет, ты что, - он поднялся, нашел пепельницу и потушил сигарету, - иди ко мне, - Вадим протянул руки. - Все же ты… обнаглел, - Глеб подошел и впился в его губы. - Па, - тихо позвал сын. - Ну, - оторвался от поцелуя Глеб, - иди… присоединяйся. Мальчишка сидел и думал, он был ошарашен поворотом событий. Но потом, все же, кровать поделили на троих.