***
Разложив продукты, Исин приложил кипящую в нем энергию к яйцам — разбивал, отделял желток от белка для пирожных, которые, как он знал, Чунмён собирался приготовить. Тем не менее, все пошло не совсем так, как он думал, — около трех яиц (или даже больше) упало на пол из-за чрезмерных усилий, чтобы разбить их. Чунмён вернулся примерно двадцать минут назад и все еще не спустился — не закончил помогать Лэю одеваться. Вообще-то на это не требовалось так много времени, конечно, если только он не решил одеть ребенка в полную бронезащиту. Наверно, Лэй привлек Чунмёна еще к какому-то занятию, оставив доктора в одиночестве и подавленном состоянии, потому что до того, как мальчик появился в их жизни, Исин и Чунмён проводили канун Рождества вместе — занимались сексом, готовили еду, снова занимались сексом, принимали ванну (секс), спали (еще больше секса), потом ехали к их родителям на праздничный ужин или оставались дома, чтобы подготовить его для гостей, и тогда они могли ночью пораньше вернуться в свою спальню, где наедине обменивались подарками, целовались, занимались Рождественским сексом (пробуя всякие штуки, купленные Исином) и признавались в любви. Сейчас же они проводили сочельники в заботах о Лэе, проверяя, что ему тепло, он сыт и счастлив, играли с ним и делали все, что этот сопляк (мысленно Исин извинился за это слово) хочет, и пренебрегали Исином, потому что, по словам Чунмёна, у детей должны быть хорошие воспоминания о Рождестве. А что насчет его собственных воспоминаниях, хэй? Исин расстроено простонал и уронил на пол еще одно яйцо. Выругавшись, убрал за собой. День еще даже не кончился, а он уже чувствовал себя таким же разочарованным, как тиранозавр рекс, попытавшийся потрогать самого себя. Ему нужен Чунмён. Прошлой ночью Лэй спал в их кровати, а это значит, он не получил ничего, кроме быстрого минета в ванной, пока ребенок не проснулся. Этого просто недостаточно. Как только Исин закрыл мусорное ведро, куда клал разбитые яйца, он услышал звук ног, спускающихся по лестнице, и меньше, чем через пять секунд, увидел любовника и сына, заходящих в гостиную. Чунмён улыбнулся ему, доктор усмехнулся, поворачиваясь к ним спиной и лицом — к яйцам. Муж на такое нахмурился и нежно потрепал его голову. — Я помогу папе. — Сказал Чунмён, глядя на сына, раскладывающего игрушки на ковре. — Если тебе что-то понадобится, просто позови нас. — Но я хотел поиграть с тобой. — Маленький мальчик надул губы. — Позже, Лэй. Мне надо приготовить все для сегодняшнего вечера, ладно? Лэй пожал плечами. — Хорошо. — Хороший мальчик. — Поцеловав ребенка в макушку, Чунмён оставил сына играть и прошел на кухню, где был его муж с раздраженным лицом. Улыбнувшись, Чунмён оперся на стойку, отделявшую гостиную от просторной кухни. — Что не так? — Спросил Чунмён прямо, глядя на возлюбленного, пока тот выбрасывал пустые скорлупки и мыл руки над раковиной. — Ничего. Просто делал, что ты мне сказал. — С вот этим лицом? — Другого у меня нет. Чунмён вздохнул, потер лоб — Исин даже не взглянул на него. Обернувшись на гостиную и с улыбкой отметив, что сын не увидит их из-за дивана, он подошел к мужу, обняв его за талию и положив подбородок ему на плечо. — Ты ведь знаешь, что врать бесполезно, так что скажи мне, в чем дело? — Исин не ответил так быстро, как Чунмёну хотелось, так что он подул тому в шею. Доктор издал совсем не мужественный визг, но ему не дали сбежать, расстроив еще больше. — Сейчас Рождество, Син. Ты любишь Рождество, поэтому тебе следует сказать мне, почему ты делаешь вот такое вот лицо. — Доктор вздохнул, развернулся к нему лицом и оперся на стойку позади себя. Он осторожно взял руки Чунмёна в свои. — Ничего особенного. Ты уже знаешь, каково мне сейчас. Ты опять будешь уделять все внимание Лэю, потому что сейчас Рождество, а тебе хочется, чтобы он был счастлив, так что… — Так что ты уже ревнуешь меня к собственному сыну, хотя день еще далек от завершения. — Чунмён подался вперед и положил голову ему на грудь. Да, Чунмёну было известно о его ревности к их сыну, потому что они не относились к тому типу пар, в которых партнеры скрывают чувства друг от друга. Они очень хорошо знали недостатки друг друга. — Именно. — Исин кивнул со вздохом. — Сегодня у нас не будет возможности провести время наедине. Даже если не Лэй, рядом все равно кто-то будет. — Но сейчас мы наедине. — Это не считается, потому что всего лишь вопрос времени, когда- — Мама!— Лэй вбежал на кухню в самый подходящий момент. — Могу я поесть печенье? — Чунмён и Исин посмотрели друг на друга, но ничего не сказали, потому что сейчас подтвердилось то, что Чжан как раз собирался сказать именно об этом. Чунмён вздохнул и отстранился от Исина, чтобы дать сыну печенье. — Конечно, малыш. — Потянувшись к верхнему шкафу, Чунмён взял упаковку печенья и дал ее сыну. — Не ешь слишком много, а то у тебя заболит живот, ладно? — Хм-хм, ладно! — Лэй радостно кивнул, схватил печенье и убежал обратно в гостиную, чтобы продолжить игру. Мужчины снова посмотрели друг на друга, как только их сын вышел. — Вот именно об этом я и говорю. — Сказал Исин с вздохом. Чунмён пожевал нижнюю губу, понимая, о чем ему говорят. С тех пор, как они усыновили Лэя, их время наедине (действительно наедине) заметно уменьшилось, и ни Исин, ни Чунмён так и не привыкли к этому за почти три года. — Я понимаю, что ты чувствуешь, Син. — Чунмён шагнул ближе, хватаясь за рубашку. — Но ночью у нас будет свое собственное Рождество… когда Лэй уснет и все уйдут. — Чунмён поднял руки и обнял мужа за шею. — К тому же, даже если мы не будем одни, я все равно могу уделять внимание своему требовательному мужу, когда ему будет это нужно. — Это сейчас ты так говоришь… — Исин усмехнулся, обнимая Чунмёна. — Но ты всегда выбираешь Лэя, а не меня. Это нечестно. Отвечаю — весь вечер ты будешь уделять внимание ему. — Нет, не буду. Клянусь, не буду. К нам придет Мина, скорее всего, большую часть времени Лэй будет играть с ней, и тогда ты будешь купаться в моей любви. — Но кругом будет много людей. — Ну… — Чунмён подмигнул возлюбленному, намекая. — Думаю, они не будут против, если мы будем обниматься, разговаривать и целоваться… — И щупать друг друга. — Предложил Исин, опустив ладонь с бедра Чунмёна ему на ягодицу. — Нет, никаких щупаний. Но мы сможем заняться сексом. — Серьезно? Заняться сексом на виду у всех? — Исин ухмыльнулся. — Сегодня вечером у нас будет оргия, а ты мне ничего не сказал? — Нет… — Исин изобразил разочарование, за что получил по лицу. — Ты такой извращенец! — Сказал человек, который просил меня отсосать ему в кинотеатре, потому что сильно возбудился до того, как мы пришли домой. — Сказал человек, который дает мне афродизиак. — Тебе нравится. — Это ты подсадил меня на него. — Не переживай, я врач. Я знаю, что даю тебе. — Исин крепче обнял Чунмёна. — А теперь удели мне немного того внимания, о котором ты говорил. — С удовольствием. — Подавшись вперед, Чунмён подразнил губы Исина языком, а затем скользнул им внутрь. Тот охотно впустил захватчика и поцеловал Чунмёна глубоко и грубо, запустив волосы в пальцы, чтобы притянуть еще ближе. Странно, что каждый поцелуй казался им другим и ощущался по-новому, они буквально тонули в поцелуях и друг друге, потому что необходимо бережно хранить каждое воспоминание. Звонок телефона заставил их прерваться, а звонивший напомнил им о том, что им надо еще испечь пирожные и приготовить ужин, если им не хочется позориться перед друзьями. Исин и Чунмён старались извлечь из процесса выпекания пирожных как можно больше удовольствия от совместного времяпрепровождения, разговаривая на разные темы, крадя друг у друга поцелуя и изредка работая в тишине, в это время они обменивались многозначительными взглядами. Но, как им было известно, надеяться на 30 минут покоя — слишком большое желание: очевидно, что Лэю надоест играть в одиночестве, и он предложит родителям свою помощь. И конечно, ребенок тут же завладел вниманием Чунмёна, который учил его, как смешивать ингредиенты для выпечки в большой миске. Исин вздохнул, продолжая перемалывать миндаль, необходимый для некоторого количества пирожных и понимая, что ничего не может сделать в сложившейся ситуации. В добавок ко всему, ему пришлось признаться самому себе — Лэй выглядел очень мило с большой ложкой в своих маленьких ручках, которой перемешивал тесто, выполняя указания Чунмёна. Доктор нежно улыбнулся, моментально почувствовав вину за свою глупую ревность, потому что их ребенок — это дар, которым он очень дорожил и хотел хранить до конца своей жизни. Ему надо было только один раз взглянуть на сына и почувствовать разливающееся в груди тепло, когда тот попросил папочку помочь, когда Чунмён вышел из кухни, чтобы ответить на очередной звонок. Тепло усилилось, когда Чунмён вернулся, а Лэй все равно не отказался от помощи Исина. Когда пирожные были готовы и убраны в безопасное место, чтобы остыть, они вместе прибрались на кухне, чтобы потом заняться ужином. Это занятие пришлось отложить. Передавая Чунмёну пакет с мукой, Лэй чихнул, и в итоге оба оказались покрыты белой пылью. Доктор не смог сдержать смех, его муж и сын объединили силы, чтобы отомстить ему, начали небольшое сражение, из-за чего на кухне воцарился беспорядок. В результате им пришлось потратить больше времени на уборку и мытье в ванной, избежать которое человеку, желающему смыть с себя муку, было невозможно. Чунмён, Лэй и Исин вместе принимали ванну — благо размеры позволяли, — и смеялись, играя уточками и лодочками Лэя, чтобы воссоздать 'Вторжение инопланетных уток', часть 2. Лэй объединился с отцом, потому что игры не были сильной стороной Чунмёна, в отличие от Исина, а мальчику хотелось выиграть. Они не очень-то обращали внимание на время, потому что их это не сильно беспокоило, а еще Чунмён любил наблюдать за веселящимися вместе Исином и Лэем — в такие моменты у него возникало чувство, что они настоящая семья.***
Первые гости приехали около семи. Это были Кёнсу (он обещал помочь с ужином) и Чонин. Хозяева дома приветствовали их с порога. — Счастливого Рождества! — Сказали Кёнсу и Чонин, заходя в дом и обнимая своих друзей. — Счастливого Рождества! — Те радостно ответили. Лэй, прятавшийся за ногой Чунмёна, взволнованно посмотрел на гостей, увидел, кто к ним пришел, и его глаза засияли от счастья, когда он заметил низкого мужчину с короткими волоса и большими круглыми глазами. — Дядя Су! — Вскрикнул маленький мальчик, хихикая, побежал к Кёнсу, который опустился на колени, чтобы обнять его. — Лэй! — Кёнсу улыбнулся, почувствовав цепкие детские ручки на своей шее. — О Боже! — Воскликнул Кёнсу, чуть отстранив от себя ребенка, чтобы рассмотреть его. — Ты подрос с тех пор, как мы последний раз виделись? — Да! — Лэй показал три пальца. — На три сантиметра! — Ничего себе. — Кёнсу взъерошил волосы мальчика. — Если продолжишь в том же духе, станешь выше меня. — Он чуть надул губы, и Лэй захихикал, снова обнимая его. — Не волнуйся, дядя Су. Даже если я стану выше, я все равно буду любить тебя. — О, ты такой милый! — Кёнсу поднял Лэя и прижал к своей груди, к большой радости ребенка. Любящий, когда его балуют, Лэй чмокнул Кёнсу в щеку только для того, чтобы в ответ его поцеловали пухлые губы его дяди. Оба радостно рассмеялись, компенсируя то время, которое не виделись, хотя с последней встречи прошла всего неделя. Кёнсу был любимым дядей Лэя, и нет ничего удивительного в том, что ребенок в очередной раз сказал, как сильно ему хочется, чтобы Кёнсу жил вместе с ними. Чунмён слегка обижался, когда его сын показывал такую привязанность к кому-либо, кроме него, а Исин смеялся над такой реакцией, обнимая мужа одной рукой. Чонин, наблюдавший за этой сценой с самого начала, фальшиво рассмеялся, привлекая к себе чужое внимание. Кёнсу закатил глаза, в то время как Лэй наклонил голову и моргнул, только сейчас замечая другого дядю. — О, санитар Чонин. И ты здесь? — Спросил Лэй без особого интереса. Чонин сделал над собой усилие, глубоко вдохнул и ответил: — Дядя Чонин, паршивец. — Чонин посмотрел на ребенка. — И, да, конечно же, я здесь. Я всегда с твоим дядей Су, потому что он мой муж. Лэй моргнул. — Ты все еще санитар. — Это не значит, что меня надо так называть постоянно. — Но так проще. — Ну, извини, но тебе придется называть меня дядей, иначе я отрежу этот маленький- — Чонин. — Строго окликнул Кёнсу. — Хватит. Ты не ребенок, так что прекращай так себя вести и ругаться. — Но он начал! — Ну, а ты закончишь. — Чонин надулся, заставив Лэя победно показать ему язык. Этот тупой ребенок каждый раз треплет ему нервы, а потом Кёнсу из-за него расстраивается. — Ладно, я прекращу. — Протянув руки к Лэю, Чонин забрал ребенка у Кёнсу и передал его Чунмёну. Лэй захныкал, но Чонин проигнорировал его, с ухмылкой на лице собственнически обнимая Кёнсу за талию. — Ты такой идиот. — Вздохнул Кёнсу, зная, что уже должен был привыкнуть к этому, но нет. — Идиот, которого ты любишь. — Чонин подался вперед, Кёнсу постарался увернуться от его губ, но бысстыдно провалился — достаточно было одно движения губ, чтобы он расстаял. Исин и Чунмён улыбнулись — эти двое никогда не изменятся. — Что ж, раз мы уже поздравили друг друга, Кёнсу, не мог бы ты протянуть мне руку помощи? Ты говорил, что поможешь с приготовлением ужина. — О, ага, конечно. — Кёнсу сильно ударил Чонина в живот, чтобы освободиться из его объятия, и проследовал на кухню за Чунмёном, который передал Лэя отцу, оставив Чонина, Исина и Лэя одних. — Ну а я достану одну вещь из машины. — Сказал Чонин, и Исин кивнул,глядя, как санитар покидает дом. — Какую вещь, папочка? — Спросил заинтригованный Лэй. — Увидишь. — И через минуту Лэй увидел: в дверях показался Чонин с несколькими разноцветными сумками в руках, отчего глаза у мальчика стали очень, очень большие. — Подарки! — Закричал мальчик, спрыгивая с рук отца и устремившись к Чонину. Тот немедленно поднял сумки вверх, чтобы бедный ребенок не смог до них дотянуться. — Не для тебя. — Ответил Чонин, заставив ребенка надуться, и прошел в гостиную, чтобы положить подарки под большое дерево в углу. Исин, тем не менее, по секрету шепнул сыну, что Чонин просто пошутил, и Лэй немедленно просиял, обнял удивленного Чонина и убежал на кухню помогать дяде Су и мамочке Чунмёну. На Исина и Чонина была возложена обязанность поставить стол, после чего они лениво отдыхали перед телевизором, пока другие работали.***
Последние гости, Чанёль и Бекхён, приехали только тогда, когда ужин уже был готов, за что их поддразнивающе поругали. Дверь открыл им Лэй под надзором отца. Мальчик всякий раз немного пугался доктора Пака из-за его роста, но того, что он принес на руках почти семилетнюю дочь, Мину, было достаточно, чтобы он выглядел милее и теплее. Лэй любил играть с Миной и считал ее своей лучшей подругой. У нее были длинные волосы и невероятно светлая кожа. Лэй не считал ее милой, так как был еще слишком мал, но думал, что она крутая. — Еще чуть-чуть, и мы стали бы есть без вас. — Сказал Чунмён, который нес огромное блюдо к праздничному столу. — Простите, но вот эта дамочка- — Чанёль указал на Бекхёна. — У него были проблемы с выбором наряда на сегодняшнюю ночь. — И чья в этом вина? Ты забраковал то, что я выбрал до этого. — Бекхён надулся, усаживаясь за стол. Чанёль поднял руки. — Я всего лишь несчастный доктор, который попытался помочь тебе избавиться от боли. — Бекхён, Чунмён и Кёнсу фыркнули на этой фразе, потому что слышали подобное извинение уже кучу раз (даже если в случае Кёнсу «доктор» надо изменить на «санитар»). Чанёль, Исин и Чонин ухмыльнулись, обменявшись многозначительными взглядами. Лэя и Мину, внимательно пытавшихся разобраться в том, что внутри мешком под Рождественским деревом, позвали сесть за стол, и когда вся еда была принесена из кухни, собравшиеся начали есть. Ужин проходил спокойно, и можно было даже сказать, что они — одна большая любящая семья, даже если никто из них и не был связан кровным родством, за исключением Чанёля и Мины. Мина была родной дочерью Чанёля и именно из-за нее кардиолог не торопился развивать отношения с Бекхёном. Беременность была не запланированной, а Чанёль с мамой Мины (которая тоже была врачом) не относились к тем парочкам, которые планировали в будущем пожениться и начать семейную жизнь. Мама Мины не хотела рушить свою только начавшую развиваться карьеру из-за ребенка, но не сделала аборт только потому, что ее попросил об этом Чанёль. Но как только Мина родилась, женщина очень понятным языком объяснила, что она не будет заботиться о дочери, и, оставив ребенка на полное попечение отца, ушла в неизвестном направлении, куда — Чанёля совсем не волновало. Теперь Мина была его. Как и многие отцы-одиночки, Чанёль был гиперзаботливым, когда дело касалось его дочери, поэтому такие вещи, как свидания и работа, были отодвинуты на задний план. Поэтому, когда в его жизни появился Бекхён, даже если он и увлекся им с самого начала, Чанёль долго сомневался: Бекхён ему очень нравился, но он бы моментально отказался от него, если бы Мина не смогла его принять. И поэтому Чанёль все откладывал и откладывал знакомство Мины с Бекхёном и закрывал глаза на свои чувства, стараясь изо всех сил, потому что боялся, что ранит не только чувства своей дочери, но и чувства Бекхёна. К тому же, Чанёль не имел понятия, как Бекхён может отреагировать, когда узнает, что у него есть ребенок. Но несмотря на все возможные исходы Бекхён и Мина случайно встретились в больнице, не зная ничего друг о друге. В тот день Чанёль взял дочь с собой на работу, а она убежала без его ведома. Мина сразу же полюбила Бекхёна, и это был лишь вопрос времени, когда же Чанёль наконец растает от нежных рук Бёна и провокационных словечек. Сейчас Бекхён перебрался к Чанёлю и на его руке блестело кольцо. Когда все абсолютно точно попробовали все блюда и удовлетворили свой аппетит, на стол принесли десерт, и Бекхёну с Чунмёном пришлось изрядно постараться, чтобы отговорить Мину и Лэя не съедать весь шоколадный мусс. Что касается взрослых, они были почти как дети, но так как никто не мог их контролировать, они смогли наесться до отвала. Когда еда была съедена, а посуда вымыта, все уселись перед телевизором на диванах и стали смотреть фильм, который показывали, ‘Мстителей’. Чонин и Кёнсу заняли один диван, Чанёль вместе с Бекхёном и Миной — другой, хозяева дома расположились на третьем. Чунмён и Исин нежно смотрели друг на друга. Лэй сидел между ними, поэтому Исин не получал обещанные Чунмёном постоянный контакт и внимание. Все хотели пообжиматься и надеялись, что Лэю и Мине скоро надоест вести себя тихо и спокойно сидеть на диване. К тому же, в фильме на корейском языке были только субтитры, детям наверняка станет скучно смотреть то, что они не понимают, потому что они еще слишком маленькие. — Мне скучно. — Сообщил Лэй, со вздохом соскочив с дивана, Исин и Чунмён мысленно завопили от радости. — Мина, не хочешь поиграть? — А? Давай. — Девочка подняла голову с плеча Чанёля и посмотрела на него. — Папочка, могу я пойти поиграть с Лэем? — Чанёль посмотрел на Бекхёна, который улыбнулся ему, и кивнул. — Конечно, почему нет? Мина широко улыбнулась и убежала за Лэем на второй этаж. Исин даже не стал ждать, когда стихнет детский топот, пододвинулся ближе к Чунмёну, обнимая его. Бекхён поступил очень похоже: сидя между ног Чанёля, он откинулся назад, чтобы устроить голову у него на груди. Обе пары одновременно счастливо вздохнули, наконец получив все те прикосновения, о которых они столько времени мечтали. Чонин и Кёнсу посмеялись над ними. — Вы такие несчастные, ребят. — Начал подшучивать над ними Чонин, давно устроившийся головой на коленях Кёнсу. — О, заткнись, санитар Ким. — Ответил Бекхён. — Что ты вообще знаешь? — Чонин прищурился. — Назовешь меня санитаром еще раз и я тебя побью. — Что? Но ты ведь санитар, разве нет? — Догадайтесь, откуда у Лэя привычка называть Чонина санитаром. — Так по-гейски... — Ну, не знаю, заметил ты или нет, но я гей. — Чонин указал на Кёнсу. — И, да, отличная работа. — Далеко от совершенства, на самом деле. Я все еще не понимаю, почему Кёнсу женился на тебе, а не враче. Том, который преследовал тебя. Как там его звали? — Чонин посмотрел на него. — Не помню. Но суть ты уловил. У тебя все еще есть время, чтобы изменить свое решение, Кёнсу. Муж санитар. Глупый мужик-санитар, что еще хуже. Если бы он как минимум был сексуальной санитарочкой... — Чонин сел, готовый заставить Бекхёна забрать свои слова назад, но Кёнсу заставил его лечь обратно, приложив немного усилий, в то время как Чанёль потянул Бекхёна за ухо за то, что тот был груб. — Да брось ты, Бэк. — Произнес Кёнсу, успокаивающе поглаживая Чонина по волосам. — Ты не справедлив. Чонин создан для меня и он замечательный. — Смуглый мужчина улыбнулся этим словам и взял руку Кёнсу, чтобы поцеловать его в ладонь. Да, Бекхён знал, что Чонин хороший муж и что он на самом деле любит Кёнсу. Но Бекхён также помнил и то, как в прошлом Кёнсу плакал из-за него, еще до того, как они стали парой, и эти воспоминания заставляли его быть грубым с Чонином. Что касается профессиональной жизни Чонина, Бекхёну было не к чему придраться, потому что Ким был невероятно хорош в том, что делал, и именно поэтому Чанёль и Бекхён всегда приводили Мину к нему, когда надо было сделать прививку или взять кровь для анализа, потому что Мина была против того, чтобы кто-то из санитаров касался ее молочных ручек. Тем временем, Чунмён и Исин были слишком заняты поцелуями и объятиями, чтобы обращать внимание на ссору, и оторвались друг от друга лишь через минуту после того, как Кёнсу прочистил горло, чтобы привлечь их внимание. — Ребят, вам действительно надо ворковать друг с другом, пока мы тут? Сейчас же Рождество! — Простите... — Ответил Чунмён, вздохнув. — Но нам Это нужно. — Почему? — Прошлой ночью Лэй спал с нами, и с тех пор у нас не было возможности... насладиться друг другом. — Пояснил Исин, пробежавшись ладонью вниз по спине Чунмёна и подавшись вперед, чтобы прикусить его ухо. — Ну, если думаешь, что это плохо, то вот что я тебе скажу: Мина спит с нами уже неделю. — Парировал Чанёль, глаза его друзей расширились от шока. — К тому же сейчас нет школы, а это значит, что она рядом постоянно. — Нам пришлось ограничиться минетами и быстрыми перепихами в ванной или на работе у Чанни. — Добавил Бекхён с недовольным выражением на лице. Исин и Чунмён кивали, понимая их гораздо больше, чем они хотели в этом признаваться. Чонин и Кёнсу просто слушали их в шоке — они были единственной парой в комнате, у которой не было детей, способных побеспокоить их дома. Чунмён заметил их лица и рассмеялся. — На самом деле, все не так плохо, как звучит. — Он поспешил заверить друзей. Кёнсу и Чонин посмотрели на Чунмёна с ярко выраженным сомнением в его словах на лицах. — Правда. Иметь детей, даже если ты не являешься их биологическим родителем... — Произнес Бекхён, глядя на Чанёля. Они смотрели друг на друга взглядом, который невозможно описать словами. — ...это замечательно. — Чунмён и Исин кивнули. — Это так здорово, когда они зовут именно тебя, когда им приснился кошмар или когда они напуганы... — Признался Чунмён, прижимаясь к плечу Исина. — Или когда они называют тебя папочкой и говорят, что любят тебя. — Исин слабо улыбнулся, вспомнив, как Лэй назвал его папой в самый первый раз, еще до того, как начал звать Чунмёна мамой. — И они делают вот эти свои милые выражения на крошечных лицах, когда спят или просят тебя что-нибудь сделать. — Бекхён хихикнул, вспоминая первый раз, когда Мина спала рядом с ним, а он проснулся и наблюдал за ее спящим лицом. Чанёль подался вперед, чтобы чмокнуть его в голову, а затем тоже заговорил. — Они становятся самым дорогим в твоей жизни, даже если ты сам еще это не осознал. Четыре родителя посмотрели друг на друга. — Если бы мы не были такими озабоченными ублюдками, мы бы не посмели жаловаться на то, что у нас нет секса, потому что наши дети замечательные. — Заключил Чунмён, и в комнате повисла тишина, в то время как Исин, Чунмён, Чанёль и Бекхён меланхолично думали о своей родительской жизни и как они счастливы с Миной и Лэем. Чонин и Кёнсу, однако, чувствовали себя здесь как-то не к месту. Они были единственными, кто не имел понятия, о чем говорили остальные, и от этого им было несколько некомфортно. Заметив их лица, остальные посмотрели на них с не такими уж сдержанными ухмылками. — Что насчет вас, Чонин? Кёнсу? — Спросил Бекхён, все-таки рассмеявшись, когда пара посмотрела на него с непониманием. — Когда вы заведете собственного ребенка? — Ну, как только природа позволит этому случиться. — Сказал Чонин. — Мы занимаемся сексом каждую ночь, так что могу сказать, скоро мы забеременеем и обзаведемся детишками! В гостиной на секунду повисла тишина... а затем из них вырвался хохот. — Ты ведь понимаешь, что никогда не сможешь обрюхатить Кёнсу, да? — Спросил Исин просто чтобы удостовериться. — Конечно, смогу! Сила моего семени... — Чонин указал на свою промежность. — ...просто потрясает. — Не сомневаюсь. — Исин поднял ладони. — Но мне действительно хочется знать, где в теле Кёнсу будет развиваться ребенок. — В его матке, конечно же! — Уверенно заявил Чонин. — У меня есть матка? — Поинтересовался Кёнсу. — Вау. Это что-то новенькое. Мужчина, у которого есть матка! — Чанёль громко рассмеялся, сделав то самое выражение лица, которое все находили пугающим и совершенно неприемлемым для врача, но оно совершенно невероятным образом привлекало Бекхёна. — А где же выход? — Прямо рядом с другой розовенькой д— Расположение выхода матки Кёнсу осталось неизвестным, потому что Чонину прилетело от супруга. Комната снова взорвалась смехом. — Стоп, раз у Кёнсу есть матка, значит ли это, что у него есть и месячные? — Спросил Бекхён. — Боже, у него ведь должны быть месячные? — Чонин в шоке открыл рот. — Но их нет! Это потому что Кёнсу... бесплоден? Мы никогда не забеременеем? — Чонин сделал самое грустное в мире лицо, никто не смог удержаться от смеха, потому что, конечно, Кёнсу никогда не забеременеет не потому, что он мужчина, а из-за того, что он бесплоден. Ага. Им потребовалось немного времени, чтобы успокоиться. Чонин вел себя очень забавно, и Кёнсу смеялся так же сильно, как и остальные, даже несмотря на то, что предметом всеобщего веселья была его матка. Но когда они все наконец перевели дыхание, они получили более конструктивный ответ от своих бездетных друзей. — Мы думаем, мы просто пока не готовы заводить детей. — Кёнсу крепко сжал ладонь Чонина. — Но я думал, что ты хочешь. По крайней мере, ты так говорил. — Ответил Чонин, вспомнив разговор с мужем на эту тему. — Да. На самом деле... — Кёнсу крепче сжал чужую ладонь. — Мы пытались пойти на усыновление примерно год назад, но все пошло не слишком хорошо. Мы... — Мы не могли найти подходящего ребенка. Мы не чувствовали связи с теми детьми, которых мы навещали. Они нравились нам, играть с ними было весело, но на этом все. — Чонин продолжил. — Поэтому мы решили подождать еще немного, прежде чем перейти к следующему этапу. Может, в следующем году. — Уверен, вы найдете идеально подходящего вам ребенка совсем скоро. — Заверил их Исин — И вы будете замечательными родителями. Лэю и Мине нравится проводить с вами время, так что вопрос лишь в том, как скоро у вас появится маленький Чонин или маленький Су. — Постарался подбодрить их Чунмён. — Мы надеемся, что так и будет. — Кёнсу спокойно говорил об этом, но все равно было заметно, что для них это не простая тема. — В любом случае, кого хотите больше? Мальчика или девочку? — Поинтересовался Чанёль. — Мальчика. — Одновременно ответили Чонин и Кёнсу и улыбнулись друг другу. — Но почему не девочку? — Немедленно возмутился Чанёль: он не понимал, почему его друзья делают такой выбор, ведь у него есть дочь и он ее любит! — Потому что девочки слишком сложные. И как будто в подтверждение этим словам раздался громкий высокий крик, до смерти напугавший мужчин. Бекхён и Чанёль тут же вскочили, они бы узнали голос дочери где угодно и сейчас были готовы рвануть к ней. Но это не потребовалось, потому что в комнату ворвалась зареванная Мина, сбежав по ступеням и устремившись прямо к родителям. Обеспокоенный Чанёль тут же раскрыл руки, чтобы подхватить и обнять дочь, но к его удивлению, она побежала к Бекхёну и вцепилась в него так крепко, словно от этого зависела ее жизнь. Такое поведение девочки удивило и Бекхёна, но он тепло обнял ее и нежно погладил по волосам, пытаясь понять, что случилось. — Мина, детка, что не так? Почему ты плачешь? — Но Мина не ответила, и все в комнате забеспокоились. Тут же в комнату вбежал Лэй, но, к облегчению Чунмёна и Исина, он не плакал. Но хоть Лэй и не плакал, он дулся, очень сильно, и казалось, он почти злился, когда смотрел на плачущую девочку. — Лэй… — Чунмён опустился на колени, осторожно приподнимая лицо сына за подбородок. — Что произошло? — Я ничего не делал! — Защищаясь, прокричал мальчик. — Никто и не говорит, что ты что-то сделал, солнышко. Скажи мне, что случилось. — Лэй скрестил руки и покачал головой. — Я ничего не делал… — Повторил Лэй, на этот раз почти шепотом, он был немного напуган. Видя, что Чунмён не уводит никуда Лэя, Чанёль опустился на колени рядом с Миной и Бекхёном. Странное поведение детей заставило сердце биться быстрее. — Мина, принцесса… — Он протянул руку к волосам дочери, но та еще сильнее зарылась лицом в шею Бекхёна, стараясь избежать отцовского прикосновения. Это ранило сильнее, чем удар ножом в сердце, но он решил быть настойчивым. — Мина, детка, скажи папочке, что случилось. — Ты расстроишься… — Тихо ответила девочка и всхлипнула. — Не расстроюсь, солнышко, обещаю. — Я… — Мина приподняла голову и потерла припухшие глаза. — Л-Лэй обнял меня и… и он потрогал… мои… мои тити. —Девочка снова спрятал лицо в шее Бекхёна и начала рыдать. В комнате повисла тишина, взрослые моргнули раз, другой… — И все? — Чонин шепнул на ухо Кёнсу, который в ответ пожал плечами, такой же растерянный, как и его супруг. На инстинкте, заставляющем его защищать свою семью, Чанёль посмотрел на мальчика. Напуганный Лэй крепче сжал шею своей мамочки, прячась от него. — Я ничего не делал! Я просто обнял ее со спины и мои руки случайно, — Последнее слово Лэй произнес громче. — оказались на ее груди. Я ничего не делал! Я не трогал ее тити! У нее их даже нет! Она такая же плоская, как я, в чем дело? Все бы рассмеялись, если бы Чанёль не смотрел. Они не могли прятать свои улыбки и ухмылки, в том числе и Чунмён, который крепко держал сына и говорил ему, что все в порядке. — Парень прав. — Кивнул Чонин, рассмеявшись вместе с Кёнсу, и тут же заткнулся, когда Чанёль посмотрел на него. Кардиолог раздал бы им пенделей, если бы его красивая дочка не плакала. Он снова посмотрел на дочь, и Бекхён спрятал улыбку, чтобы Чанёль не взбесился. — Мина… — Ласково позвал Чанёль, поглаживая девочку по волосам. — Все в порядке, милая, папа не расстраивается. — Громкое рыдание со всхлипываниями прекратилось, девочка медленно подняла голову, испугано глядя на отца. — Но ты говорил... Я не должна никому позволять трогать меня... тут или... в других местах... или ты расстроишься... и тогда я буду плохой девочкой. — Слезы снова наполнили глаза девочки, от увиденного у Бекхёна заболело сердце. Она плакала от страха, что сделала что-то плохое, и ему было больно видеть ее в таком состоянии. Он смотрел на Чанёля всего долю секунды. Если бы этот великан постоянно не мучил дочь правилами поведения о том, 'как вести себя с мальчиками', всегда говоря, что он будет в бешенстве, она бы не боялась так сильно реакции отца на то, что маленький мальчик потрогал ее 'тити', которых, как Лэй и сказал, у нее еще не было. Чанёль осознал свою ошибку, как только Бекхён посмотрел на него. — Мина... — Нежно позвал Бекхён, убирая волосы с лица девочки. — Твой папа имел в виду совсем не это. Он просто пошутил. Ты не сделала ничего плохого. Это случайность. К тому же, я уверен, Лэй бы не стал там тебя трогать и заставлять чувствовать себя некомфортно. — Бекхён взглянул на мальчика, который тут же активно закивал. — Я бы не стал! — Заверил их всех Лэй, все еще держась за шею Чунмёна. — Слышишь? — Бекхён улыбнулся и вытер слезы на щеках девочки большим пальцем. — Так что, думаю, твой папа все понимает и не думает, что ты плохая. Папа любит тебя. Он не будет расстраиваться из-за случайности, да? — Бекхён и Мина посмотрели на Чанёля, ее рыдания сошли на нет, пока Бён говорил. — Это правда, Мина. Папа не расстраивается и не думает, что ты плохая девочка. — Сказал Чанёль, придвинувшись ближе и взяв лицо дочери в ладони. — Все нормально. Не надо плакать, красавица. Я не буду злиться. Как сказал Бекхённи, я люблю тебя и не злюсь из-за произошедшего. — Значит... — Мина последний раз всхлипнула. — Ты прощаешь меня? — Нечего прощать, Мина. Ты хорошая девочка, папа любит тебя. — Наконец Мина отпустила шею Бекхёна и побежала к отцу, крепко обнимая его. Чанёль облегченно выдохнул, поглаживая девочку по спине большими и теплыми ладонями. Ничего не ранило его сильнее, чем слезы дочери. Сидя рядом с ними, Бекхён тепло улыбнулся, запустив ладонь в волосы Пак. Тот посмотрел на него, и они разделили момент, который значил 'спасибо' со стороны Чанёля, 'хорошо поработал' со стороны Бекхёна и еще множество других вещей. — Так прекрасно. Мне кажется, я сейчас заплачу. — Насмешливо сказал Чонин, понарошку всхлипывая и стирая воображаемые слезы. Кёнсу со всей силы дал ему локтем по ребрам. — Итак. — Сказал Чанёль, садясь обратно на диван и усаживая дочь к себе на колени, и вытер ее слезы. — Не плачь больше. Я не расстраиваюсь, так что не надо плакать, ладно? — Ладно. — Девочка кивнула, потерев глаза. Лэй, почувствовав, что ситуация уже не такая критическая, осмелился отстраниться от Чунмёна и внимательно посмотрел на девочку и ее отца. И совершил большую ошибку. Взгляд Чанёля немедленно упал на него, и Лэю тут же пришлось убежать, на этот раз спрятавшись за Исином, потому что папа был выше и больше, чем мама, а значит, он и защитить сможет лучше от отца Мины. — И ты, Лэй. — Позвал Чанёль слишком низким голосом, до смерти напугав этим мальчика, который в ответ затряс головой и спрятал лицо в одежде Исина. Его родители улыбнулись — он ведь такой милый, — и подумали, что их ребенок, наверно, ужасно напуган. (Не то чтобы на это причины, потому что Чунмён и Исин сомневались, что Чанёль как-то сделает ему больно, а если и сделает, они смогут его защитить.) — Не злись на Лэя, папочка. — Сказала Мина, потянув Чанёля за пуловер своими маленькими ручками. — Он не виноват. — Ее отец вопросительно поднял бровь. — Я думал, это он трогал тебя. — Да, но... — Девочка закусила нижнюю губу. — Это была часть игры. Я начала плакать просто потому, что это было неожиданно и я боялась, что ты будешь зол. — Игры? Какой игры? — Мы играли в маму и папу, и я сказала, что я беременна, поэтому Лэй, папа, был счастлив и обнял меня. — Невинно ответила Мина. У Чанёля дернулся глаз, и Бекхён, сидящий рядом, поспешил схватить его за руку, чтобы оставить мысли об убийстве, в ту же секунду возникшие в голове Чанёля. — Чанни. — Позвал Бекхён, усиливая хватку. Чанёль вдохнул... и выдохнул. Мысль о том, что его маленькая девочка беременна, пусть даже в игре, разбивала ему сердце и действовала на нервы. Если бы он мог повлиять, он бы никогда не разрешил Мине иметь детей. Но он знал, что у мальчишки не было каких-либо грязных мыслей о его дочери, а милое испуганное выражение на его милом лице чуть сбавило градус гнева. На этого ребенка было достаточно просто посмотреть, чтобы наказать его за такую идиотскую игру, в которую он вовлек девочку, так что надо было дать ему перерыв. — Все в порядке, Лэй. — Чанёль вздохнул, проведя рукой по волосам. — Не надо прятаться. Я тебя не обижу. — Лэй с сомнением посмотрел на него, но родители сказали, что все в порядке, так что он сделал шажок в сторону, становясь рядом с отцом. — Мне жаль. — Сказал Лэй, вежливо кланяясь, и это окончательно разморозило Чанёля по отношению к мальчику. — Все нормально. — Ответила Мина, улыбаясь. — Да, все в порядке, парень. Ты не сделал ничего плохого. — Согласился Чанёль и посмотрел на детей. — Но вы больше не играете вдвоем. По крайней мере, не сегодня. Никто не раскритиковал такое решение, но дети очень опечалились, Бекхён закатил глаза, Чунмён и Исин проскулили, потому что это значило, что их время наедине (ну вроде того) так и не настанет, а вот Чонин... — Вау, этот ребенок мой герой. — Признался Чонин, кивая. — Он такой юный, а уже кого-то обрюхатил. Неплохо. В ответ на это Кёнсу сжал его промежность, и это было не то действие, которое принесло бы Чонину удовольствие, и он увидел звездочки перед глазами по самой ужасной причине из возможных.***
Когда дети вернулись в гостиную (по такой идиотской причине как 'Лэй потрогал воображаемую грудь Мины'), тела Чунмёна и Исина разделил пятилетний мальчик, и они все смотрели фильм. Поначалу все было здорово, потому что их еще занимало то, каким милым был их сын, когда был напуган, но затем они устали и поняли, что вот прямо сейчас нуждаются друг в друге. Это звучит как-то нездорово, то, как сильно Чунмёну и Исину необходимо чувствовать и трогать друг друга, но кто вообще может осуждать их? Исин физиотерапевт, а люди этой профессии не могут работать без прикосновений, Чунмён же добровольно согласился помогать Исину в его медицинских исследованиях. Они определенно созданы друг для друга и идеально друг другу подходят. В общем, они старались убедить мальчика сесть куда-нибудь еще, но Лэй игнорировал их. Он мог быть милашкой-пушистиком, как несколько минут назад, но он был и очень упрям. Тогда Исин решил сменить тактику: они не могли обниматься или целоваться, пока Лэй сидит между ними, но, как минимум, они могли трогать друг друга (Исин это очень любил). Исин осторожно скользнул ладонью за спину сына, Чунмён сделал то же самое. Их ладони встретились и быстро вцепились друг в друга. Мужчины улыбнулись, почувствовав контакт, а затем простонали, потому что Лэй решил поудобнее устроить свою маленькую попку на диване и уселся прямо на их руки, сдавливая, делая больно. Черт. Они попробовали снова, результат был тот же. Они попытались сделать это в третий раз, но Лэй решил, что хочет поиграть с ладонью Чунмёна, которой тот пытался прикоснуться к Исину, и сграбастал ее. Исин хотел что-то сделать с этим, но Чунмён не позволил. Надувшись, Исин спросил себя, где же это самое внимание, которое было ему обещано. Чунмён лжец. Из-за всей этой истории с Миной и разговоров они очень много времени провели с остальными, так что внимание, полученное со стороны мужа, равнялось примерно 10% от того, чего Исин хотел. Часом позже, стало еще темнее и осталось только 30 минут до полуночи, подарки наконец были подарены, а детей отправили спать. Мина спала на коленях Чанёля, а вот Лэй бодрствовал, слишком возбужденный для всего, кроме смены положения в пространстве, хотя подарки от родителей и Санты он получит только завтра утром (потому что Санта Клаус придет, когда Лэй будет спать), а еще ведь были подарки от его дяди, и еще... и он их получит сегодня. В сто пятидесятый раз спросив, сколько времени, Лэй начал петь Рождественскую песенку, танцуя на коленях Чунмёна, чем удивил всех, заставив их петь сквозь смех и разбудив Мину за пять минут до полуночи. Девочка была немного рассержена из-за того, что ее разбудили так внезапно, но когда Бекхён сказал, что пора открывать подарки, она тут же встала. Первыми подарки вручили детям. Мина получила наряд от Чунмёна и Исина и домик для Барби от Кёнсу и Чонина. Девочка завизжала, увидев свои подарки, и тут же примерила розовое платьице и распаковала маленький домик. Как и Лэй, подарок от Чанёля и Бекхёна она получит только утром, когда они вернутся к себе домой, но ее родители привезли еще несколько подарков, так что у нее было больше возможностей что-то распечатать. Еще больше визгов и хихиканий раздалось, когда Мина распаковала единорога, купленного Бекхёном, и когда она примерила браслет от Чанёля (подобранный с помощью Бекхёна. В конце концов, даже если подарок был выбран Бекхёном или Чанёлем, всегда получалось так, что подарок от них двоих. Бекхёну было несколько неудобно, когда Чанёль предложил ему дарить подарки от них обоих, а не по отдельности, потому что так делают родители: он не был уверен, что это хорошая идея, потому что не хотел быть заменой мамы Мины. Тем не менее, девочка уже воспринимала его именно так и была взволнована, когда в прошлое Рождество в первый раз получила подарок, который был не только от Чанёля, но и от Бекхёна (сказать по правде, это именно Мина предложила Чанёлю делать так, потому что ей хотелось, чтобы Бекхён был больше вовлечен в их семью; Чанёль решил, что это хорошая идея, и согласился по двум причинам: по той же причине, что и Мина, и еще потому, что ему не нравилось совсем немного, что подарки Бекхёна заставляют глаза его дочери сиять ярче, чем его подарки. А если они начнут дарить подарки по новой системе, такого больше никогда не будет). Но Бекхён, хоть и принял предложение, второй год подряд подарок без Чанёля, зная, что это будет его и только его подарок. Так ему было лучше, а Мина никогда не жаловалась на дополнительные подарки. Когда она наконец закончила восхищаться огромным единорогом, больше ее самой, Мина вернулась на диван и крепко обняла мужчин. — Спасибо, папочки! — Сказала девочка, затем слезла на пол, оставив шокированных родителей. Бекхён застыл, когда она назвала их 'папочками'. Она еще никогда не называла его папой, и Бекхён не был уверен, что готов к этому. Никто не заметил его выражения лица, кроме Чанёля, который крепко его обнял, но было бы достаточно одного взгляда, чтобы понять, как счастлив он был. Чанёль широко улыбнулся, когда Бекхён обнял его в ответ. Пусть это и первый раз, когда Мина назвала Бекхёна папой в лицо, но перед своим биологическим отцом она называла его папочкой Бекхённи много-много раз. Невозможно было придумать лучшего подарка для Бёна, чем эти слова. Тем временем, Лэй открывал свои подарки. Официальный футбольный мяч и экипировка от Чанёля и Бекхёна, маленькая красная худи и бейсбольная перчатка от родителей, которые выбрали такие подарки по схожим с предыдущей парой причинам, и... — Носки? — Лэй нахмурился, открыв коробку, которую дал ему Чонин. — Да, носки. Тебе не нравится? Я выбирал их для тебя. — Подразнил его Чонин, скрещивая руки. — А есть... еще что-нибудь? — Спросил мальчик. — Неа. Ты получил, что заслужил. Плохо подобранные слова. Лэй надулся так сильно, что чуть не расплакался. Чунмён быстро оказался рядом и нестрого поругал его. — Лэй, что надо говорить, когда получаешь подарки? Надо быть вежливым. Лэй надулся еще сильнее. — Спасибо, дядя Чонин и дядя- — Пока не благодари меня. — Прервал его Кёнсу, ударив Чонина в живот. — Может, у Чонина и нет ничего для тебя, но у меня есть. — Вскочив, он взял еще один пакет, от чего глаза мальчика снова засияли. Он в мгновение ока открыл его и закричал от восторга, когда увидел абсолютно новую радиоуправляемую машину. Лэй поблагодарил Кёнсу тысячей улыбок и поцелуев и словами 'Я люблю тебя, дядя Су'. Он опробовал новую игрушку с помощью Кёнсу, в то время как Чонин надулся, потому что его любовник выставил его полным придурком (или, может, он сам так сделал). Взрослые тоже обменялись подарками, но подарки для возлюбленных были оставлены дома и сейчас не вручались. Каждая пара хотела разделить этот особенный момент только друг с другом, когда обменяются личными и не личными подарками. Нет необходимости рассказывать, что получили взрослые, но в основном это была одежда. О, еще Бекхён добавил пару сексуальных боксеров в подарки для Кёнсу и Чунмёна, и те густо покраснели. Они не стали показывать полученное своим мужьям, из-за чего Исин и Чонин стали очень подозрительными. Мысленная памятка им двоим: попробовать тайно посмотреть, пока любовники спят, что же, блин, такое Бекхён им подарил, раз они так сильно раскраснелись. Подарки подарили, Мине и Лэй разрешили поиграть вместе (конечно же, под внимательным наблюдением Чанёля) новыми игрушками, и пока они играли, взрослые перебрались за стол, чтобы поиграть в покер. Если бы детей не было, они бы сыграли в покер на раздевание, как и много раз до этого, но сейчас они играли на деньги, конечно, на небольшую сумму, но все равно. Исин был не против сыграть в покер, чтобы отвлечься, а потом он понял, что в покер парами не играют, и это еще один повод ему и Чунмёну разделиться. Класс. Он предложил мужу сбежать во время игры и, может, проскользнуть к ним в комнату, но ему жестко отказали. Чертов Чунмён и его карточная зависимость. В итоге физиотерапевт присоединился к остальным, сидя за столом рядом со своим возлюбленным. Это было так по-детски, но во время игры Исин несколько раз потерся своей стопой о ногу Чунмёна, чтобы привлечь его внимание. Тот же отпинывался от него, слишком сконцентрированный над победой над Кёнсу, чтобы понимать, каким нуждающимся в нем был его муж. Исин обиделся как ребенок, и стало только лучше, когда Лэй и Мина устали и пришли посмотреть, как играют родители. Лэй, счастливый и невинный, сел на колени отца, но очевидно, что Исин бы предпочел кое-кого другого на своего коленях, глядя на глупого и бессердечного мужа. Чунмёну следует знать, что Исин не любит, когда его игнорируют.=END OF CHRISTMAS SPECIAL PART 1=