Менять канон?

Улыбаться было достаточно неприятно и некомфортно для моего душевного состояния, но не для тела. Кажется, оно привыкло к этому. Губы тянутся в улыбку привычно легко и держатся довольно хорошей, но достаточно хрупкой маской. Одно слово — и нет защиты от всех и вся. Сейчас щит держится с трудом и каждый раз возводить его с начала не так просто, как думалось прежде. Мне не нужна такая хрупкая защита, она не спасает. Смотрю на окруживших меня людей. Они старательно отводят от меня взгляд, блуждают по комнате. Если и смотрят, то только сопереживают, пытаются что-то сказать, открывают рот, но не могут подобрать слов и вновь смотрят в сторону. Перестаю улыбаться и перевожу пустой взгляд с лиц окружающих на свои руки. Они в бинтах и немного ноют. Прислушиваюсь к своим ощущениям и понимаю, что почти все мое тело покрыто тугими повязками, еще несколько ватно-марлевых подушечек пропитаны кровью, и ранка под большим пластырем на левой половине лица надоедает легким зудом. Открытые участки — правая часть лица, немного от шеи и плеч с животом и тазом. Сверху — легкая ночная рубашка серо-голубого цвета. Стоит немного отвлечься от своих ощущений, как начинаю чувствовать пронзительные взгляды, направленные в мою сторону. Под ними становится некомфортно и хочется поскорее выйти из поля их зрения. В них распознается грусть, непонимание от ситуации, беспокойство за меня и жалость. То, последнее чувство, мне оно не нравится, оно очень неприятно. Не смотрите так на меня, ваши взгляды обжигают. Просто не смотрите на меня, в мою сторону. Уйдите, не мучайте меня этой болезненной пыткой. И они уходят. Им нечего сказать и они молчат. Первым открывает дверь длинноволосый мечник, выразив все свои мысли недовольным «Тч!». За ним последовал задумчивый рыжий парень, прихватив озадаченную немку. Через полминуты псевдовампир увел несопротивляющуюся китаянку. Все они, перед тем как выйти за дверь, поворачивались в мою сторону и смотрели одну долгую секунду на меня, протыкая мое тело взглядом. На освободившееся место сел Комуи. Теперь в его руках была карта, как видимо, с моим диагнозом и перечнем травм. Глаза бегают по строчкам, возвращаясь и перечитывая снова и снова один и тот же текст. Что нового он надеется увидеть, повторно прочитав его? Или это простое непонимание и невнимательность? Нет, это нежелание верить в смысл этих слов, что говорят о горькой правде про мой организм. Но ему придется поверить и принять. — Меня зовут Комуи Ли, я смотритель Черного Ордена, в коем ты находишься, — улыбчиво говорит мужчина. — Скажи, что последнее ты помнишь и знаешь ли, кто ты есть? — Я ничего не помню, — сухо. — Тогда я и весь Черный Орден поможем тебе вспомнить забытое. Начну с имени и возраста — тебя зовут Аллен, тебе около 16 лет. Рассказать где ты находишься или оставить одного, дальше отдыхать? — Продолжай, — очень хочется остаться одному, но надо узнать хоть что-то. Придется потерпеть его еще минут 5-10. — Ты находишься в Черном Ордене, можешь называть его своим домом. Тут живут ученые, искатели и экзорцисты. Экзорцисты — люди, наделенные способностью синхронизироваться с Чистой Силой и с ее помощью убивать акума. Акума — оружие для уничтожения людей, созданное их создателем, Тысячелетним Графом. Акума состоят из души скорбевшего по ней человека и машины. Тысячелетний Граф — создатель акума и глава семьи Ной, он пытается уничтожить мир и избавиться от Чистой силы. Для ликвидации последней нужно найти Сердце Чистой силы и разрушить его, после чего исчезнут все остальные осколки. Сердце Чистой силы — это самая мощная Чистая сила, способная самостоятельно действовать, — он замолчал и наступила тишина. Было видно, что для смотрителя она была неуютной, из-за чего он начинал волноваться, хмуриться. — Думаю, я дал тебе слишком много пищи для размышлений. Ну, я пойду, отдыхай, — Комуи встает и направляется к двери, но у косяка разворачивается и, также как остальные, протыкает меня взглядом. Он вышел, и за дверью послышался едва уловимый выдох. Облегчения или беспокойства? Кто знает. Из всего сказанного смотрителем, я понял, что являюсь экзорцистом. Ладно, пусть будет так, вдруг я зацикленный на этом был. Это да, но акума. Какие нафиг акума? Акума — выдумка, миф, сказка для детей, они не существуют. Но если подумать, то вполне возможно, что этот кусочек воспоминаний был забыт, также как и все остальные воспоминания. Ладненько, с демонами и экзорцистами разобрались, теперь некий Тысячелетний граф. Граф — некая темная личность, кою я тоже не помню или вообще не знал, что вряд ли, ведь он главный злодей и информация про него вседоступна. Наверно. Настала очередь Чистой силы. Она — сомнительное оружие против местных демонов и существует только на светлой стороне. Плюс есть главная, самая мощная — Сердце. Остается проблема в моей амнезии. Возможно, все эти люди помогут мне вспомнить все до этого дня, расскажут какой-то совместный момент, несколько случаев из моей жизни. А может и все усугубят, запутают. А скажут ли мне правду? Как долго будут возиться со мной? И захотят ли иметь со мной дело? С горем пополам, но мне удается лечь и укрыться одеялом с головой. Мысли, переживания, предположения, мысли, задумки, планы, мысли, размышления, переживания, планы, размышления, задумки, мысли… За раздумьями и активным мыслительным процессом я начал дремать. И мне приснился сон. Во сне я видел мальчика с каштановыми волосами и серыми глазами. Он ненавидел всех вокруг себя, он ненавидел себя и свою жизнь. В моем сне он просто был, он не совершал каких-либо действий, не говорил со мной. Он был там. Стоял и молчал, смотря своими глазами в мои. И вот картинка с мальчиком начала мутнеть, становиться прозрачной и в конце совсем исчезла. На смену ребенку пришла темнота и легкий приглушенный шум за закрытой дверью палаты. Стоит ли мне открыть глаза или лучше будет оставить их закрытыми? Думаю, я достаточно спал. Открываю глаза и понимаю, что был прав. Когда я очнулся в первый раз, за окном было солнечно, а сейчас темно. Темно в комнате и за ее пределами. За окном черное небо без звезд и луны, одни тучи. Если прислушаться, то можно услышать завывание ветра и крики поздних птиц. Через минуту на стекло упала капля, вторая, десятая и начался дождь, нет, ливень. Думается мне, что закончится он еще далеко не скоро. Комнату осветила молния, играя с тенями и светом в жуткую пугающую игру. Спустя секунду слышится оглушительный гром и вновь становиться тихо. Хочу к окну, увидеть все буйство природы ближе к ней. Откидываю одеяло с ног и понимаю, что не встану. Тело еле слушается, что уж говорить про ноги и хождение на них. Пришлось остаться в кровати и чуть менее весело наблюдать за разбушевавшейся стихией. Живот заурчал и желудок скрутило небольшим спазмом. Как давно я ел? Сколько часов, нет, дней или недель я не питался? Может, попытаться позвать кого-то, вон, сколько за дверью людишек бегает. Нет, не смогу — сил нет и не будет ближайшие время. Интересно, про меня кто-нибудь вспомнит или мне придется кричать, чтобы мне принесли чего-либо? И вновь комната осветилась природным светом, и вновь прогремел оглушающий гром. И вновь живот завывает и болит. Как долго мне лежать в этой палате? Неделю? Две? Месяц? Два? Не знаю… В комнате темно, лишь одинокая полоска света под дверью мигает из-за ног мимо проходящих людей. Света стало меньше. А, это кто-то стоит у двери. Почему же не заходят? Ждут моего одобрительного «Входите»? Но для этого нужно постучать и спросить «Можно войти?». Дверь открывается, впуская отдаленный гомон голосов и яркий свет, в комнату заходит немолодая женщина в черном платье в пол. Дверь за ее спиной закрывается и вновь становится темно. Она прошла к столу у стены и зажгла свечу. Пространство вокруг воскового источника тут же наполнилась мягким светом, пропали все острые углы и страшные тени, сразу становится более уютно и не так тоскливо. Суровый взгляд проходится по комнате и останавливается на мне. Смотрит оценивающе, примечая состояния организма и человека в целом. — Меня зовут Матрона и я тут главный лекарь, и я решу, когда Вам можно будет выходить из палаты, а когда нельзя, — сразу чувствуется, от нее не отделаться, но с ней можно сжиться. — Как Ваше самочувствие? Что-то беспокоит? — У меня слабость во всем теле и я очень хочу есть, — в доказательство словам мой живот заурчал. — Слабость — это еще ничего, если брать в расчет все Ваши травмы. Еду я принесу Вам после перевязки. Приступим. Женщина подошла к большому шкафу у дальней стены, куда не доставал спасительный свет, создавая яркую тень, и начала доставать из его недр таз, большое количество марлевых повязок и бинтов, а так же баночки с мазью. Со всем этим она подошла ко мне и начала разматывать испорченные бинты и кидать их в таз у ног. Первые повязки сняли с головы и сразу же замотали новыми, смазав рану густой и странно пахнущей субстанцией. Большой пластырь, занимающий левую половину моего лица, снимался легко, но чувствительно и оставлял на коже липкий слой, к которому липли волосы. Женщина сказала, что у меня выкололи или выдавили глаз и теперь он восстанавливается. Не знаю как, но она сослалась на некое проклятье моего глаза, то ли от демона, то ли от отца. Я так толком и не понял. Дальше шла грудь со спиной, плечи и ноги. Везде, где можно, я видел глубокие раны, зашитые грубыми швами, зажившие и незажившие шрамы от операций, яркие синяки и гематомы. Матрона начала разматывать правую руку, я уже не удивлялся наличию там ран и ссадин. Но моя левая рука меня поразила, она была черная и только на плече вырисовывалась некое подобие узора. — Ч-что это? Что с моей р-рукой? — мой голос начал предательски подрагивать, стоило только начать задавать вопросы. — Успокойтесь, это ваша Чистая сила, — отвечала на мои вопросы женщина. — Так как она паразитического типа, то она является частью вашего тела, в данном случае — рука. Более подробно вам может рассказать смотритель Комуи. — …ясно, что ничего не ясно… — шепотом себе под нос. Матрона вышла, прихватив с собой таз, доверху наполненный грязными бинтами. А я продолжал пялиться на свою забинтованную руку. Теперь можно было наблюдать черные пальцы с не менее черными длинными ногтями. — Ты и есть моя Чистая сила? — это был риторический вопрос в никуда и ни для кого. Зато я знаю, как она выглядит. Через десять минут в комнату постучалась и тут же вошла Матрона, везя с собой тележку еды. Она это что, всем больным за подряд решила еду отнести? — Ешьте, это все Вам, — передо мной встала тележка. С сомнением я покосился на горы всевозможных блюд и принялся есть, разумно подумав, что могу оставить нетронутые порции и Матрона их увезет обратно на кухню. Мой организм меня удивлял все больше и больше. Как я смог съесть так много и иметь четкое ощущение, что могу еще пару десятков порций осилить. Если я всегда так ем, то почему же я такой тощий? Последний вопрос я озвучил женщине, на что получил ответ: — Вы паразитический тип, а он требует много энергии, следовательно, Вам надо потреблять больше пищи. Не дар, а наказание! И как я раньше так жил? Возможно, привык к такому или просто не было выбора. — Вам стоит поспать и не перенапрягать организм, Вы сможете вставать с кровати только через неделю и под моим присмотром, — с этими словами Матрона удалилась, взяв с собой тележку с горой тарелок, и я остался один. Свет свечи мне не нравился и я желал, что бы источник поскорее иссяк и затух. Но он может спокойно так гореть еще часов пять. Попытка задуть фитиль удалась и комната вновь погрузилась в уютный мрак. За окном вновь сверкнула молния и разразился гром, а дождь лил не переставая. Стоит прислушаться к женщине и поспать. Глаза начинают закрываться, тело расслабляется и я проваливаюсь в глубокий сон.