Над облаками

             Перед главным входом в Аретузу, прямо у подножия лестницы, сложенной из плиток амеллского мрамора, стоял обугленный столб. Вокруг него было на удивление чисто — майские дожди смыли золу и пепел, зато обнажили все то, что те раньше милосердно скрывали. Кости. Мелкие, почти детские, хрупкие, тонкие, белые. Чуть в отдалении вяло кружило около полудюжины призраков. «Вот дерьмо, ладно бы бука или яга, но здесь? Вот так?!» — подумал Эскель, едва успел схватить рванувшуюся вперед Фрейю и, зажав ей рот ладонью, оттащить за постамент полуразрушенной статуи. Чародейка билась в его руках и, кажется, пыталась даже укусить. Он крепко держал ее, прижимая к себе, пока она, бессильно повторяя: «Это же были просто дети. Их обещали не трогать. Почему, почему?», не обмякла, уткнувшись ему в шею.       Мальчишкой Эскель часто находил такие вот кости среди развалин Каэр Морхена: проломленные детские черепа, насмешливо щерившиеся остатками зубов, разрубленные кости рук и ног, смятые вилами ребра, переломанные шейные позвонки. С тех пор прошло очень много времени, у него, конечно же, появились ответы на многие вопросы, но будь он проклят, если хоть слово сейчас скажет Фрейе. Она поймет сама потом. Va’esse deireadh aep eigean*.       Успокоившись, Фрейя отодвинулась и решительно произнесла:       — Нельзя их так оставлять.       Эскель с сомнением нахмурился и выглянул из-за статуи. Призраков стало больше. Смутно ощущая человеческое присутствие, они, стеная, вились вокруг столба все активнее.       — Их уже восемь. А как только мы подойдем, появятся еще.       — Я могу сделать твой Знак сильнее, как в прошлый раз. Нельзя их так оставлять, — упрямо повторила Фрейя.       Чуть приподнявшись, он снова посмотрел на странный хоровод призрачных девушек. И задумался. Нехотя, но пришлось признаться самому себе, что от инициатив чародейки все же есть какой-то толк — благодаря заклинанию Фрейи с четверкой недополуночниц справиться было несложно. Но здесь только тех, кого он видел, уже было вдвое больше. А у него не было времени на должную подготовку.       — Ну? — нетерпеливо прошептала Фрейя, выглядывая из-за его плеча. — Что будем делать?       — Видишь столб? — тихо ответил он, не оборачиваясь.       — Конечно!       — Пока я их отвлеку, уничтожь его. Сожги, разбей в щепки магией, не знаю. Ты же чародейка, придумай что-нибудь, но это нужно будет сделать очень быстро.       — Зачем это? Давай пойдем и просто их всех перебьем!       Эскель покосился на Фрейю в надежде, что это была пусть не очень удачная, но все же шутка. Она же, сузив глаза и прикусив нижнюю губу, без тени улыбки разглядывала площадку перед лестницей.       — Это призраки, — с нажимом изрек он.       Фрейя повернулась:       — Я вижу, что это призраки!       — Тише ты. — Эскель поморщился, наблюдая за тем, как хоровод полупрозрачных девушек заволновался.       — Извини, — прошипела она. — Я не понимаю, при чем тут столб.       — Это «шпилька».       — А это, — Фрейя указала себе на нос, — nasus extemus. И что с того?       Эскель вздохнул.       — Призраки не уйдут, пока их будет привязывать к этому миру что-то материальное. Мы можем развеять этих. Но на их месте будут появляться другие. Столб был источником сильных эмоций. А они пусть недоученные, но чародейки. Прежде чем жечь чародеев, — назидательно добавил он, — желательно сначала заковать их в двимерит.       Фрейя молча смерила его разъяренным взглядом. Эскель потер шрам на щеке.       — Кхм. В общем, усиль Ирден, дальше призраки — моя забота. Тебе нужно будет разрушить столб. Справишься?       — Да.       Она подняла лежавший на земле посох и что-то произнесла одними губами, склонившись вплотную к змеиной морде. Медальон Эскеля с силой дернулся на цепочке, когда глаза деревянной кобры вспыхнули алым, показалось даже, что она издала едва слышное шипение. Эскель в который раз задался вопросом, откуда у простой целительницы из Вергена могла взяться такая занятная вещица. Потом тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли, затянул перевязь с мечами на одну дырочку, повел плечами, проверяя, удобно ли, и, пригнувшись, выскочил из-за постамента. Перекатом занял место за относительно целым бортиком фонтана, вжимаясь спиной в камень. Фонтан когда-то изображал, по видимости, ежа. Или осьминога-мутанта. Во всяком случае, воображение Эскеля, успевшего как следует рассмотреть это, пока успокаивал Фрейю, пасовало перед количеством острых иглоподобных наростов на чем-то круглом, венчавшем фонтан.       Эскель вытащил бутылочки с «Кошкой», «Неясытью» и «Пургой». «Неясыть» выпил сразу, не раздумывая. Пару секунд колебался, выбирая между «Кошкой» и «Пургой». Луна светила достаточно ярко, но вокруг было слишком много теней и мусора. Ему не хотелось бы споткнуться обо что-нибудь незамеченное. С другой стороны, скорость всегда была его слабым местом. С самого детства Эскель предпочитал ударить один раз, но сильно, зачастую терял от этого в скорости атаки, и тогда его выручали лишь хорошие рефлексы и интуиция. Поразмыслив, он убрал «Кошку» обратно. Знаки и «Пурга» позволят ему продержаться дольше, если у Фрейи что-то пойдет не так. Эскель обеспокоенно посмотрел на скрючившуюся за статуей чародейку. «Она справится, — твердо сказал он сам себе, чувствуя, как тело наполняется энергией от принятой «Неясыти». — Владение магией сделало ее излишне самоуверенной, но она справится».       Серебряный клинок привычно оттянул руку. Эскель прислонился лбом к прохладному оголовью меча. Того самого, сверканье которого разорвет тьму, а свет — разгонит мрак. У него не было «Кодекса», он не верил ни в каких богов, но вот эта простая прохладная тяжесть в руке подобно маяку год за годом вела его вперед. Потому что всегда, всегда будет существовать тьма. Всегда будет таящееся в темноте Зло, будут клыки и когти, убийство и кровь. И всегда будут те, кого нужно защищать. Эскель встретился взглядом с Фрейей и ободряюще улыбнулся. Выйдя из-за фонтана, запоздало подумал, что его улыбку она-то уж точно не увидит в темноте.

*   *   *

      «Надо всего-то влить как можно больше Силы в Знак, главное, не переусердствовать, а то он просто лопнет», — думала Фрейя, напряженно наблюдая за тем, как ведьмак мягко и даже лениво вышел из-за фонтана. Остановился, и тут же вокруг него загорелся фиолетовым светом один из ведьмачьих Знаков. Фрейя сглотнула ставшую вдруг вязкой слюну. Почему-то, пока Эскель был рядом, уничтожение хоть десятка призраков, хоть двух десятков казалось совершенно простым делом, но стоило ведьмаку отойти, как ей стало по-настоящему страшно.       Она перехватила посох двумя руками и с силой воткнула его в плиту, на которой стояла. Как и полагается чародейскому посоху, он запросто прошил мрамор. Фрейя опустила руки. Деревянная змея застыла перед ней, слегка вибрируя — начала тянуть энергию из воздуха, воды и земли. Вокруг сразу стало холоднее.       Перенаправлять поток Силы было несложно, гораздо труднее — сдерживать его. Не позволить сливающимся ручейкам переполнить русло и стать полноводной рекой. С самых первых курсов адепток учили держать в узде сырую магию, не дать ей разорвать на части сам канал и реципиента, но по-настоящему контролировать поток к концу учебы могли немногие. Фрейя могла. И всегда подозревала, что Коралл выбрала ее в ученицы именно из-за этой способности, а вовсе не потому, что впечатлилась целительским талантом. Литта Нейд ничего не делала без веской, пусть не всегда очевидной, причины.       Фрейя закрыла глаза и нащупала контур ведьмачьего Знака. Простенький, больше похожий на детский рисунок: палка, палка, огуречик — вот и вышел человечек. Он не шел ни в какое сравнение с цветастыми, выпуклыми, многокомпонентными полотнами заклинаний чародеев, но оттого становился только более хрупким. Она легкими касаниями осторожно слепила канал между посохом и Знаком. Линии рисунка вспыхнули, стали четче, крепче. Контур жадно напитывался Силой, превращаясь из плоской картинки во что-то объемное. Рядом появился еще один Знак. Он был более проработанный, похожий на одну из тех картин, что вблизи кажутся просто набором случайных линий, но стоит лишь отойти, как видишь нарисованное целиком. И этот Знак ей был уже хорошо знаком. Щит Квен. Фрейя аккуратно расщепила поток энергии, тоненькой струйкой усиливая Квен. Убедившись, что канал достаточно стабилен и некоторое время продержится без ее вмешательства, она открыла глаза и посмотрела на ведьмака.       В бою высокий и массивный Эскель двигался завораживающе красиво. Освещаемый всполохами молний, он был похож на одного из скеллигских богов, о которых Фрейя так много слышала в детстве. Призраки окружали его, тянули изменившиеся руки, пытались ухватить живую плоть и визжали от разочарования, натыкаясь на щит или просто не обнаруживая ведьмака там, где он должен был быть. Но не был. С неимоверными, нечеловеческими скоростью и проворством он уходил от атак, предпочитая, чтобы улучшенный Фрейей Ирден сделал за него основную часть работы, а затем добивал экономными сильными ударами. На третьем призраке, испарившемся с жутким воплем, Фрейя встрепенулась. Стенающий полупрозрачный хоровод вокруг Эскеля становился все больше, зато около лестницы никого не осталось.       Фрейе осталось шагов двадцать, когда прямо перед ее носом из ничего материализовалась хорошенькая полупрозрачная девочка лет тринадцати, на глазах преображаясь в когтистое, зубастое нечто. Столб отчетливо просвечивал сквозь нее. Насмотревшаяся на Эскеля Фрейя сделала, пожалуй, самую странную вещь в своей жизни — не сбавляя темпа, она рванулась вбок, перекатом уходя от призрачных когтей. На этом сходство с действиями ведьмака закончилось, потому как, поскользнувшись, она со всей силы приложилась плечом и бедром о незамеченный в темноте и невесть откуда взявшийся каменный блок. Боль была такая, что даже не хватало сил на крик. Она лежала скрючившись, хватала воздух ртом, глядя на то, как изменившийся призрак подплывал все ближе.       «Радуйся боли, — говорила Коралл, магией выкручивая тихо скулящей Фрейе суставы за провинность. — Это означает, что ты жива. А если ты жива, у тебя есть шанс все исправить».       С трудом Фрейя шевельнула левой рукой, посылая в призрака шарик зелено-белого пламени. Но вместо того, чтобы попасть в цель, шарик взорвался в локте от нее, заставив призрака отступить. «Завесный огонь» горел не особо долго, но традиционно считался лучшим средством для отпугивания призраков и низших демонов. Судорожно припоминая собственные конспекты по нежити и проклятым, Фрейя, покачиваясь, встала. Правая рука висела плетью и на любое движение отзывалась безумной болью, но, кажется, все-таки не была сломана.       Фрейя попятилась назад. Под каблуками что-то омерзительно захрустело. Она постаралась не думать о том, что, скорее всего, идет по ломким костям сожженных адепток. Настороженно следила за кружившим у остатков «Завесного огня» призраком, надеясь лишь на то, что до него еще не скоро дойдет, что огненную черту можно попросту обогнуть.        «И что теперь? — подумала Фрейя, подходя к столбу. — Огненный шар этой деревяшке не страшен, во всяком случае тот, на который я способна. Замораживать его точно нет смысла. Попробовать расколоть молнией?»

*   *   *

      Заклятье Фрейи иссякло, впечатляюще взорвавшись напоследок. Эскель, почувствовав, как дернулся медальон, чудом успел спрятаться за фонтан. От взрыва творение неизвестного любителя головоногих с треском развалилось, окатив ведьмака градом мелких осколков. Он стряхнул каменное крошево с лица и перепрыгнул через остатки фонтана, метнувшись к оглушенному взрывом призраку. Глифы на лезвии меча сверкнули, когда клинок без всякого сопротивления пропорол проклятого духа. Судя по истошному визгу, этого было достаточно, но Эскель не мог себе позволить ни на мгновение остановиться.       Загудело, громыхнуло, и ночь озарилась яркой вспышкой.        «Самое время, — устало подумал он. — Стар я уже для этого. Холера, во время зимовки надо меньше дегустировать настойки Ламберта и больше проводить времени на Маятнике».       — Эске-е-е-е-ль!       Крик Фрейи перекрыл даже завывания оставшейся пары призраков, во всяком случае, Эскелю так показалось. Он обернулся. Припертая к заколоченным крест-накрест дверям Аретузы, Фрейя неловко швыряла зелеными огоньками в приближавшегося призрака. Огоньки были маленькие и тусклые, по размеру больше похожие на снежки. Призрака они не особенно впечатляли, но, по крайней мере, заставляли держаться на расстоянии.       Эскель не глядя ударил Аардом себе за спину и ринулся к чародейке. В два прыжка взлетел по лестнице и, перехватив меч двумя руками, с силой рубанул. Призрак беззвучно растворился в воздухе. На ступенях под ним было совершенно чисто. Мигом оценив и бледность Фрейи, и ее неестественно висящую руку, он повернулся к ней спиной, внимательно наблюдая за плывущими следом за ним двумя призраками. Третьего нигде не было видно.       — Сломала? — бросил он через плечо.       — Разлетелся в щепки. Ты бы видел, ведьмак, заклинание вышло на славу! — Она нервно хихикнула. — Только вряд ли я смогу его повторить. Эта мерзость так выла, что, кажется, я перепутала слова.       — Я про руку.       — А-а-а. Нет, выбила сустав.       Эскель вздохнул. Мысль о вывихнутом плече Фрейи была… неприятной.       — Та зеленая хрень…       — Завесный огонь, — подсказала чародейка.       — Он самый… Имей в виду, третья пока затаилась. Она нападет со спины. Отгони ее. И постарайся не промазать.       — Не промажу.       Он кивнул, уже спускаясь по лестнице. Переступил через деревянные обломки, щедро усыпавшие последние ступени, снял с пояса последнюю «Лунную Пыль» и сконцентрировался, напитывая энергией золотую сферу Квена. Оставалось только ждать.       Призраки подплывали неспешно, будто чувствовали его усталость и решили напоследок поиграть с зарвавшимся человеком. Сквозь мерцающий купол щита их было не очень хорошо видно, но Эскелю этого и не требовалось. Главное — подпустить проклятых духов поближе, выстоять первые несколько ударов и потратить единственную оставшуюся бомбу с наибольшей пользой.       Как обычно, все пошло совсем не так, как хотелось. Квен вспыхнул от удара сзади, и тут же мимо пролетел зеленоватый сгусток огня, разбился чуть левее, растекшись по земле пылающей кляксой. Примерно рядом приземлился еще один. Эскель недовольно поморщился. Огонь отпугнул призраков — они остановились, бестолково шаря в воздухе когтистыми лапами, и дружно завыли. Эскель в сердцах выругался по-эльфски, потом по-краснолюдски. Фрейя с ювелирной точностью раскидала свой «Завесный огонь» вокруг, поставив жирный зеленый крест на его плане.       Он оглянулся, дождался, пока третий призрак окажется как можно ближе, и отпустил Знак. Квен тут же взорвался, на мгновение оглушив духа. Эскель взвился с места, вложив в удар всю свою силу и инерцию прыжка. Тускло блестя, клинок раскроил серебристую туманную субстанцию сверху вниз. Призрачная девица снова растаяла, но на сей раз уже оставив после себя пятно эктоплазмы. Боковым зрением он увидел движение и инстинктивно склонил голову к плечу. По волосам будто прошелся легкий зимний ветерок. А потом по виску и щеке потекло что-то теплое. Не давая себе времени на размышления, Эскель ударил усиленным Аардом. Вокруг взметнулось облако пыли, призраков сдуло на несколько метров в сторону. К счастью, в одну. Эскель коротко размахнулся и кинул в них «Лунную Пыль». В свете огоньков чародейки призраки нарядно заблестели зелеными искрами.       — В сторону! — закричала Фрейя.       Эскель быстро отпрыгнул. Место, где он только что стоял, прошила ветвистая молния и врезалась в самого дальнего из призраков. Тот передернулся и окончательно развоплотился. С последним призраком, ослабленным и дезориентированным «Лунной пылью», никаких хлопот не возникло.       Стоя над лужей эктоплазмы, Эскель еще некоторое время напряженно прислушивался, готовый к внезапному нападению. Потом вытер меч о штанину и убрал его в ножны. В самом воздухе будто что-то изменилось. Ушел тягостный, едва ощутимый запах тлена, вернулись обычные ароматы и звуки июньской ночи. Остров Танедд, избавленный от шпильки в своем каменном сердце, оживал.       Эскель поднял глаза. Чародейка сидела на нижних ступенях лестницы, вытянув правую ногу и держась за поврежденное плечо. Он подошел и тяжело сел рядом, наслаждаясь прохладным ветерком и спокойствием. Покосился на Фрейю.       — Странная ты какая-то чародейка. Я слышал, что чародейки не плачут, — мягко сказал Эскель, прикасаясь к ее щеке большим пальцем.       — Странный ты какой-то ведьмак, — устало улыбнулась сквозь слезы Фрейя, склоняя голову ему на плечо. — Я слышала, что ведьмаки лишены эмоций.       Небо над изящными башенками Аретузы начало светлеть. Занимался рассвет.