В первый день школу имени Уильяма МакКинли, как и полагается, охватило восторженное волнение, связанное с началом нового учебного года.
Те, кто впервые пришел в старшую школу и еще не успел определить своё место в строгой иерархии, робко жались к своим шкафчикам, поглядывая на уверенных старшеклассников, что держались вызывающе гордо и, как полагается, чувствовали себя королями этой школы.
Стройные и красивые девочки-черлидеры, впервые за последние несколько месяцев надевшие свою великолепную форму, ходили по коридорам в обнимку со своими не менее великолепными парнями-футболистами или сбивались в маленькие группки, хихикали и сплетничали; члены разных кружков, не сумевшие встретиться за целое лето, обнимались и делились новостями; скейтеры и роллеры носились прямо по коридорам, желая показать себя, и на них, естественно, вопили учителя. В общем, МакКинли вновь стала походить на растревоженный муравейник.
Каждый, как это всегда бывает в начале, верил, что из этого года выйдет что-то очень хорошее. Конечно, больше всего надежды горело в глазах новичков и выпускников. Первые, осознавая старшую школу, как последнюю ступень перед выходом во взрослую жизнь, были уверены, что учеба в ней будет незабываемым опытом, полным приключений, которых так недоставало раньше. Вторые уже были одной ногой в институте или колледже и от своего последнего года в школе ждали чудес не меньше, чем новички.
Весь этот хаос заботливо дополнял Джейкоб Бен Израиль — главный (и, похоже, единственный) редактор школьной газеты и автор собственного блога, гордо носящего девиз: «Это будет являться правдой, пока я не увижу доказательств того, что это не так!» Он вместе со вторым (и последним) работником газеты, вся задача которого заключалась в том, чтобы держать видеокамеру, бегал от одной группы ребят к другой, сыпал каверзными вопросами, снимал крупные планы — в общем, путался под ногами.
Только что он выпытал у звезды школьного хора, выпускницы Рейчел Берри, комментарии относительно «того легендарного поцелуя», который лишил хористов победы на Национальных состязаниях, и развернулся, как раз чтобы столкнуться с другим участником хора и выпускником — Куртом Хаммелом.
— Как ты прокомментируешь ваше поражение на Национальных? — Джейкоб сунул микрофон прямо Хаммелу под нос.
— Я думаю, что это было для всех нас хорошим уроком, ведь победы не бывает без поражения. Но мы прошли большой путь и достигли очень многого. К тому же у нас есть еще целый год, чтобы преодолеть этот рубеж и побить собственные рекорды, — он улыбнулся в камеру и чуть повернулся, чтобы продемонстрировать дизайнерский жилет. Точно такой же был у Милены Канонеро на церемонии вручения премии «Золотой глобус» в этом году, и Курту стоило огромных трудов его достать.
— Ты уже решил, куда поступишь после окончания МакКинли?
— Да, я выбрал Нью-Йоркскую академию драматических искусств. За это я должен сказать большое спасибо нашему школьному хору, мистеру Шустеру и, как ни тяжело мне это признавать, Рейчел Берри.
— Что ты можешь сказать по поводу того, что хористов называют главными неудачниками года? — Джейкоб выглядел ужасно радостным — будь он собакой, сейчас бы вилял хвостом.
— Э-эм, — Курт прочистил горло. Он был почти готов к подобному вопросу. — Я не думаю, что кто-то и в самом деле так считает. Да, нам не удалось занять призовое место в прошлом году по известным причинам, но я уверен, что в этом году всё изменится. В конце концов, наше попадание на Национальные в Нью-Йорк уже стоит многого, и я уверен, это поднимает нас не только в наших собственных глазах, но и в глазах других учеников этой школы, — снова улыбнулся Курт.
Как это ни странно, в первый день своего выпускного года Хаммел чувствовал себя прекрасно. Этим летом он наконец обрел то, чего ему всегда не хватало.
Во-первых, Курт нашел неплохую работу — устроился помощником главного редактора окружного журнала «High Time». В его обязанности входило заказывать начальнице кофе, сортировать некоторые бумаги, созваниваться с клиентами, забирать почту и т.д. и т.п. Что-то вроде «мальчика на побегушках», никакого карьерного роста, но Курт и не планировал задерживаться на этой работе навечно, а в качестве временного место было очень и очень неплохим. Офис находился почти в часе езды от Лаймы, и это было единственным неудобством, но зато платили неплохо и спокойно подстраивались под плавающий ученический график.
Работая целое лето, парень смог накопить достаточно, чтобы практически полностью вернуть отцу и Кэрол ту часть отложенных на их медовый месяц денег, что из-за проблем с Дэйвом Карофски пришлось потратить на Далтон. Курт еще никогда не чувствовал себя таким взрослым и самостоятельным, так что и с началом года работу он не бросил. Правда, пришлось сократить количество рабочих дней до двух вместо пяти из-за занятий в хоре.
Во-вторых, Курт понял, а точнее, вспомнил, что значит иметь семью. Практически все лето семейство Хаммел-Хадсон провело в их новом загородном домике, который удалось купить, продав дом Кэрол. И они на самом деле были семьей. Финн, когда переставал строить из себя крутого гомофоба-футболиста, мог быть замечательным братом. Кэрол пекла потрясающие блинчики с шоколадом по утрам, а вечером они все вместе играли в футбол во дворе (даже Курту нравилось), а потом просто сидели на веранде, пили зеленый чай или смородиновый морс и разговаривали обо всем на свете.
В-третьих, Курт наконец-то нашел свой стиль.
В-четвертых, на работе он познакомился с замечательным парнем. Его звали Холден, он тоже был открытым геем и работал в редакции журнала секретарем. С ним дело не зашло дальше флирта, но это здорово подняло Хаммелу самооценку, потому что в этом городе ярлыков и предрассудков другие парни не слишком часто уделяли ему внимание.
В общем и целом, Курт Хаммел чувствовал себя как никогда уверенно и был абсолютно готов к своему последнему году в МакКинли.
— С возвращением, королева! — раздался за спиной знакомый и ненавистный голос, вслед за которым Курта окатило клубничным слашем и громким смехом.
Хаммел почувствовал, как липкий сок холодом обжигает кожу под одеждой. Сквозь жгущую, застилающую глаза пелену он умудрился увидеть группу футболистов: Тайлер Джордан, Блейн Андерсон и их глава — двухметровый защитник школьной футбольной команды — Стив Гибсон. Последний шел спиной вперед и корчил гримасы, злобно улыбаясь во весь свой огромный рот и махая парню пустым бумажным стаканчиком из-под слаша.
— Скучал, мистер Кейт Миддлтон? — Андерсон, не разворачиваясь, ухмыльнулся и запустил пятерню в свои темные вьющиеся волосы, взъерошив их.
Он постоянно так делал. Курта эта его привычка раздражала даже больше, чем то, что тот при любом удобном случае напоминал ему об унижении на прошлогоднем выпускном вечере.
Джейкоб Бен Израиль спросил у своего помощника, успел ли он это заснять, и они поспешили скрыться с места происшествия, пока футболисты и до них не добрались.
Хорошее настроение Хаммела как ветром сдуло. «В этой школе ничего не меняется», — сердито думал он, направляясь в уборную. Парень был уверен, что не один повзрослел за это лето, что издевательства прекратятся, потому что у каждого должно быть право на идеальный выпускной год. Но, видимо, футболисты распорядились по-иному.
В дверях туалета Курт столкнулся с двумя девочками-первогодками. Они старались делать вид, что не смотрят на него, но все равно хихикали.
Замечательно. Теперь даже новички будут считать его лузером.
Курт придирчиво оглядел себя в зеркало. Почти весь слаш пришелся на верхнюю часть, так что эксклюзивный жилет был сплошь в темных разводах, но рубашка под ним практически не пострадала, да и на брюки попала всего пара капель. Хаммел выругался, когда смыл сок с лица и увидел, что происходит теперь у него на голове. С утра это была красивая укладка, но теперь липкие и мокрые волосы облепили лицо. Чувство было отвратительное. Курт вымыл голову прямо в раковине, кое-как уложил непослушные волосы, сунул жилет в сумку и ужасно рассерженный вышел в коридор.
Громкий голос Рейчел, доносившийся из хоровой комнаты, он услышал еще издалека, и это даже немного укрепило дух, потому что значило, что в хоре тоже все по-старому. Снова будет бесконечная и бессмысленная борьба с Берри за соло, колкие и язвительные шуточки Сантаны, беззлобные насмешки Пакермана, пустая болтовня Бриттани, сплетни Мерседес и Тины…
Как только Курт вошел в комнату, на него набросились с объятиями и визгом. Мерседес, с которой он пару дней назад ходил в кино, Тина, которая часто составляла им с Кэрол компанию в походе по магазинам, и даже Рейчел, с которой он уже виделся сегодня утром возле школы — все обнимали его так, словно не видели больше года. Потом подтянулись Бритт и Сантана, парни, мистер Шу. Так они и стояли одним огромным комком хоровых объятий, пока проходящая мимо тренер Сильвестр не остановилась у входа, чтобы позлорадствовать.
— Боже, Уильям, тебе стало мало твоей рыжей костлявой обезьянки? Теперь ты и на детей бросаешься? — на губах у нее играла довольная ухмылка.
— И тебе доброе утро, Сью, — Шустер отделился от комка объятий и подошел к Сильвестр. — Ты по делу?
— Пришла напомнить, что в этом году список песен для Отборочных обязательно пройдет через меня…
— Не бывать этому.
— …и я сделаю все, чтобы твой заурядный, посредственный, никчемный хор не добрался даже до Региональных.
Ребята тем временем уже разошлись по своим местам. Они шумно обсуждали каникулы, сидели с телефонов на Фейсбуке или в Твиттере, осуждали Рейчел и Финна за поцелуй на Национальных — короче, всеми силами старались делать вид, будто разговор Сью и мистера Шустера их совершенно не интересует.
— Посмотрим. Вот, — она протянула ему бумагу, которую до этого прятала за спиной. — Читай внимательно, Уилл, потому что я уверена, что гномы, живущие в твоих волосах, высасывают твой мозг и формируют дислексию.
— Что там, мистер Шу? — подала голос Мерседес, видя, как с лица их преподавателя сходят краски.
Вместо него ответила Сью:
— Это приказ, обязывающий вас предоставить мне полный список ваших песен и номеров на Отборочных состязаниях этого года, подписанный организатором соревнований эстрадных хоров штата Огайо. Отборочные через месяц, Уилл. Список должен лежать на моем столе через две недели, — и она с триумфом покинула хоровую комнату.
Класс зашумел.
— Быть не может! — возмутилась Сантана.
— Все, считайте, мы проиграли, — обреченно бросил Пак.
— Она снова сдаст список наших номеров соперникам! — вопила Рейчел.
— Да, на этот раз нам не победить с помощью импровизированных танцев. Я слышала, мы снова соревнуемся с «Вокальным адреналином», — припечатала Мерседес.
— Это конец, — заключил Арти.
— Хватит! — мистер Шустер оторвал взгляд от листочка с приказом. Все притихли. — Год только начинается, а вы уже сдаетесь, поверить не могу! Рейчел, Мерседес, Тина, Арти, Курт, вы впятером пели «Сядь, ты раскачиваешь лодку», и даже тогда в вас было больше веры, чем сейчас. Несмотря на ужасную хореографию, несмотря на то, что вас было в два раза меньше необходимого. С помощью «Продолжай верить» вы заставили меня остаться в школе. Мы все миллион раз побеждали Сью, и теперь вы готовы сдаться, когда до победы остался всего один шаг? Для некоторых из нас это последний шанс победить на Национальных, и я не позволю вам его упустить!
Некоторые вяло улыбались, но пламенная речь мистера Шу хоть и была действительно бодрящей, мало кого смогла ввести в заблуждение. Сью ясно всем дала понять, что у хора в этом году шансов нет.
— Я предлагаю составить для Сью ложный список! — выпалила Берри.
— Нет, Рейчел, никакого ложного списка. У нас и без того достаточно проблем.
— Но, мистер Шу, Мерседес права, Вокальный адреналин мы не победим без репетиций. Это не хор школы для глухих и не Хипстеры, — подал голос Курт. — Одной веры здесь недостаточно.
На этот раз он был согласен с Рейчел — в этом году хору нужно победить любыми способами, потому что Хаммел просто не мог покинуть МакКинли с тем же, с чем когда-то сюда пришел, а именно ни с чем.
— Только я предлагаю не ложный список, а двойной, — Курт встал со своего места в заднем ряду и вышел в центр комнаты. — Мы напишем список песен, отдадим его тренеру Сильвестр, а для себя составим запасной. Репетировать будем номера из обоих списков, — и Курт хлопнул в ладоши, подводя итог.
Все зашуршали и зашептались. Кажется, идея многим пришлась по душе. Мистер Шустер все еще колебался, но потом сдался и вымолвил:
— Ладно… хорошо, двойной список. Сантана, Бриттани, я доверяю вам. Курт, молодец, это блестящая идея. Думаю, ты заслужил соло в одном из номеров запасного списка.
У Хаммела дыхание перехватило.
Соло на Отборочных! Прежде ему доводилось петь соло на соревнованиях, но это было в Далтоне, с Соловьями. «Новые горизонты» — другое дело. К тому же это его год, его минута славы, и ничего лучше, чем соло на Отборочных, он и ожидать не мог.
— Но, мистер Шустер, это я подала идею!
Вот она. Ложка дегтя в бочке меда. Рейчел Берри со своей манией величия. Курту стоило больших усилий молча занять своё место.
— Все имеют право на соло, Рейчел. Мы это уже проходили, — устало молвил преподаватель, но, чтобы сгладить свою резкость и успокоить Берри, добавил: — Мы можем устроить конкурс соло, как два года назад. Ты и Курт. Согласны?
Ребята согласились.
В прошлый раз Курт поддался Рейчел, но тогда они соревновались за соло в мюзикле, а сейчас речь шла об Отборочных. Он планировал долго работать над высокими нотами, а потом выйти в центр этой комнаты и в кои-то веки отодвинуть Берри на второй план.
— Я хотел отложить разговор о соревнованиях на пару недель, — мистер Шустер подошел к доске и взял свой маркер, — но раз уж мы все равно подняли эту тему, мне хотелось бы напомнить вам, чем сильны «Новые горизонты». Естественность и индивидуальность. А что лучше всего выражает нашу индивидуальность?
— То, что Курт — гей? — предположила Бриттани, получив от Хаммела
взгляд.
— Почти, — и мистер Шу написал на доске «оригинальные идеи», а ниже — «собственные песни». — Итак, в прошлом году мы попали на Национальные соревнования благодаря Рейчел и ее идее написать свои песни. Признаюсь, сначала я не думал, что нам это нужно, а потом понял, что необходимо, так как каждый из вас, ребята, особенный, и песни, написанные другими людьми, не могут в полной мере отражать ваш внутренний мир.
— К чему вы клоните, мистер Шу? — не выдержала Рейчел. В начале года энергии в ней было в десять раз больше, чем обычно, так что ее буквально трясло от нетерпения приступить к чему-нибудь.
— Я хочу, чтобы в этом году вы сумели полностью выразить себя. К Отборочным мы подготовим известные номера известных исполнителей, но ваше задание на Региональные — песня. Я понимаю, что для кого-то это не так просто, но хочу, чтобы каждый нашел в себе что-то такое, что можно выразить только с помощью музыки. Если вам нужна будет помощь с рифмами или чем-то еще, я всегда буду рад помочь.
***
Несколько часов спустя, Мерседес, Рейчел и Курт сидели в уютной розовой комнате Берри на ее огромной розовой кровати, смотрели «Поющих под дождем» и обсуждали первый день в школе и новое задание мистера Шу.
Точнее, Рейчел и Мерседес обсуждали, а Курт хандрил.
Разговоров о грядущем соревновании Берри и Хаммел тактично избегали.
— Мне кажется, здорово, что мистер Шу дал нам это задание заранее. У меня столько идей! Мне бы не хватило времени выбрать что-то одно, а теперь его будет достаточно, — щебетала Рейчел. — На самом деле, я и так собиралась начать писать с первых же дней учебы, а список тем составила еще летом, — она в своей розовой пижаме и мягких тапочках-щенках красила Мерседес ногти.
— У меня тоже несколько идей, из которых я не могу выбрать, — поделилась Джонс. — Мне бы хотелось спеть что-то о сильных женщинах, как у Бритни, но еще этой песней я бы хотела выразить дань уважения Мэрайе Кэри, а она поет о хрупких девушках. Я не могу выбрать, что мне ближе.
— Другую руку, — скомандовала Рейчел. — Я думаю, тебе бы подошло что-нибудь из песен Ареты Франклин.
— Я думала о ней, но мне не кажется, что я настолько же сильна и уверена в себе, хотя Арета — одна из моих любимых исполнительниц.
— Брось, Мерседес, — Курт подал голос, и девушки синхронно обернулись. Они болтали о песнях уже полчаса и как будто вообще забыли, что Хаммел здесь. — Ты великолепна, как Арета, сильна, как Бритни, и женственна, как Мэрайя, так что ни одна из их песен не сможет выразить все твои стороны. Именно в этом и суть задания. Я думаю, мы не должны останавливаться на ком-то одном, чтобы написать что-то похожее, мы должны собрать все, что нам нравится, и отталкиваться от этого.
— Тебе легко говорить, Курт, — Мерседес поставила фильм на паузу. — Ты точно знаешь, что тебе нравится. А еще, как сказал мистер Шу в прошлом году, во всех лучших песнях поется о боли. Кому, как не тебе, знать, что это такое.
— Да, наверное. Только я не хочу писать о боли, — Курт подмял подушку под себя и сел поудобнее, вытянув и скрестив ноги, на которых были надеты голубые пижамные штаны.
— Шутишь? У тебя вышла бы замечательная песня, — обернулась Рейчел. — Я сама писала в прошлом году для Региональных и знаю, что слова мистера Шустера про песни о боли — не пустой звук.
— Может быть, но не в моем случае. Вся моя боль на данном этапе жизни связана с тем, что я гей. Но я это не только моя ориентация.
Как только мистер Шустер объявил о том, что каждый обязательно должен написать песню для соревнований, Курт оживился и даже обрадовался. Он решил, что написание собственной песни будет отличным опытом, и готов был взяться за дело яро, как и все остальные, но вскоре понял, что писать ему не о чем.
Идея песен о боли была отвергнута сразу же. Такого рода работы всегда слишком печальные, а жизнь Хаммела именно сейчас начинала походить на одну из веселых, ярких композиций Фрэнка Синатры. И он понятия не имел, о чём ему можно написать. О работе и загородном доме? Или о симпатичном секретаре и новых узких джинсах? Все эти мелочи радовали его, но не настолько, чтобы посвятить им песню.
Настоящая идея ходила где-то поблизости. Хаммел чувствовал, что она вот-вот появится в его измученной размышлениями голове. Навязчивая, как слово, которое ты никак не можешь вспомнить, и приятная, как детские воспоминания.
— Я бы хотел романтики, — неожиданно для самого себя выпалил Курт. — То-о… то есть, песню. Я бы хотел песню, рассказывающую романтическую историю, как в мюзиклах. Посмотрите на Кэти Селдон и Дона Локвуда, — и он махнул рукой в сторону экрана телевизора, на котором актеры застыли посреди финальной песни. — Они не должны были встретиться, но всё-таки сделали это и полюбили друг друга. У них слишком разные жизни, которые в итоге свелись к одной — это вдохновляет.
— В чем тогда проблема? — Рейчел встала с кровати и подошла к письменному столу.
— В том, что мне нечего рассказывать, — пожал плечами Курт. — В моей жизни не было романтической истории, достойной песни. На самом деле не было вообще никакой истории.
— Да ладно тебе, Курт, — Мерседес придвинулась ближе и слегка сжала руку парня, заглядывая в глаза. — Тебе только восемнадцать, и в твоей жизни будет еще масса романтических историй.
Хаммел постарался улыбнуться. Он понимал, что никаких историй не будет, пока он остается в Огайо.
— Да, но вы только посмотрите на себя! Ты встречаешься с Шейном-футболистом, Рейчел — с Финном-футболистом, а меня футболисты обзывают «педиком» и обливают слашем до сих пор, — Курт взмахнул руками, как будто взывая к их здравому смыслу.
— Хорошо, послушай. У меня идея, — Рейчел достала из ящика стола какой-то листок и снова уселась на кровать, подогнув под себя ноги.
— Что это? — безразлично отозвался Хаммел.
— Список моих идей, я о нем говорила. Здесь все, что когда-либо беспокоило меня. Мне пришлось достать с чердака свои старые личные дневники, которые я вела еще в средней школе, — на этих словах Курт и Мерседес обменялись многозначительными взглядами, но Берри не заметила. — Здесь все: мои победы и поражения, мои желания и стремления, мечты, кумиры, первые влюбленности, лучшие друзья и ссоры с ними (это о вас), трагичная история моей любви с Джесси и безумно романтическая — с Финном! — ее голос взлетел под конец.
— Ну и как мне это поможет? — Курт от нечего делать решил покрыть ногти Мерседес вторым слоем лака. — Я не встречался ни с Джесси, ни с Финном, ни с кем бы то ни было.
— Еще я выписала свои самые запоминающиеся опыты, — бесстрастно продолжала Рейчел. — И один из них: вечеринка в подвале этого дома в прошлом году на неделе борьбы с алкоголем! Это показалось мне интересным, поэтому я выделила эту тему отдельно. В прошлый раз я так и не написала песню об алкоголе, а в этот раз у меня есть много других отличных тем, а это значит, я могу уступить тему с вечеринкой тебе, Курт! — и она улыбнулась с таким видом, словно оказала ему услугу. Как будто парень сам не мог взять эту тему.
— Спасибо, Рейчел, но как эта тема отражает меня самого? Я даже не пил, утром у меня не было похмелья, а в «Бутылочке» мне ни разу не выпал поцелуй. Так что тот раз вообще не считается, плюс те воспоминания устарели.
— Освежи их, — предложила Мерседес.
— То есть? — изумленно подняв бровь, уточнил юноша.
Джонс и Берри с таинственным видом переглянулись.
— Нет, вы же не имеете в виду… — ужаснулся было Курт. И не зря.
— Да, точно! — взорвалась Рейчел. И они одновременно с Мерседес выпалили:
— Великая Вечеринка школы МакКинли!
Великой Вечеринкой в МакКинли называли одно очень важное и шумное событие, проводимое каждый год кем-нибудь из футболистов после открытия сезона игр. Как правило, проводили ее старшекурсники, потому что только они могли достать алкоголь. А если уж Великая Вечеринка чем и славилась, так это неограниченным количеством самых разных алкогольных напитков.
— Нет! Не бывать этому. Я ни за что не пойду туда, — уперся Курт, в знак протеста скрестив на груди руки и гордо вскинув голову. — Это самая ужасная идея из всех возможных.
Он никогда не ходил на эту Вечеринку, хотя она проводилась вот уже пятый год подряд. Поколения сменяли друг друга, а традиции оставались. Рейчел и Мерседес тоже там ни разу не были, но теперь у них, как у девушек участников футбольной команды, был своего рода абонемент на подобные мероприятия. Только Курту повезло меньше, а проникать на праздник «зайцем» он не собирался.
— Но почему-у? — взвыла Рейчел, устраиваясь по левую руку от Курта. — Тебе нужно было Событие Года и вот, пожалуйста!
— И с кем же мне туда пойти? Не думаю, что малыш Стиви решит по старой дружбе меня пригласить, — «малышом Стиви» прозвали того самого высоченного качка Стива Гибсона, который облил Курта сегодня утром. — А идти третьим с тобой и Финном я не хочу.
— Думаешь, все приходят туда по приглашению? — фыркнула Рейчел. — Через два часа после начала все забудут даже свои имена, тебя никто и не заметит.
— Я не хочу рисковать. Если хоть кто-нибудь из футболистов увидит меня там, все будет еще хуже. Стаканом слаша я не отделаюсь. Ты же знаешь их, они яро отстаивают свою территорию и свои глупые правила. Мне там нет места.
— Есть еще вариант, но тебе это не понравится, — хмуро сообщила Мерседес. Она заняла позицию по правую руку Хаммела. — Подружись с организатором вечеринки.
Подождите…
Что?
— Что? — изумился Курт.
Она на самом деле это сказала? — Мне подружиться с футболистом? Я беру свои слова назад. Вот это — самая ужасная идея из всех возможных.
— А кто в этом году устраивает Вечеринку? — Рейчел поспешила сгладить назревающий конфликт. — Мы с Финном еще не говорили о ней.
— Шейн сказал, что должен был Азимио, но у того возникли проблемы с родителями, и он все отменил, — Джонс старалась не смотреть на пылающего от ярости Хаммела.
— Нельзя отменить Великую Вечеринку! — удивилась Берри.
— Да она состоится, конечно, только свободный дом пока не нашли. Надо поговорить с Шейном, узнать…
— Стойте! — не выдержал Курт. Он сел на кровати и повернулся к девочкам лицом. — Я не собираюсь заводить дружбу с футболистом, кем бы он ни был.
Но Рейчел было уже не остановить. Она, кажется, успела в красках представить, как ее друг вливается в эту недалекую агрессивную компанию, как он вместе с ними кидается едой в «Хлебных палочках», и как потом они хлопают его по плечу, приглашая на Вечеринку.
Бред какой.
— Испугался? — через несколько секунд раздумий выдала Берри.
— Причем здесь это? — Курт не ожидал подобного вопроса. — Мне не о чем с ними разговаривать, мне это не интересно.
— Тогда спор! — Рейчел уселась рядом с Куртом, Мерседес подползла с другой стороны, словно они пытались его окружить и избавить от возможности выбора. — Если ты, Курт Хаммел, сумеешь до первой игры этого сезона подружиться с организатором Великой Вечеринки, то я, Рейчел Берри, отдам тебе… мой… — она осмотрела комнату. — Мой купон на сотню бесплатных вещей на ebаy!
— Где ты его взяла? — каким-то вдруг осипшим голосом поинтересовалась Мерседес.
У Хамела вообще дар речи пропал.
— Выиграла в лотерею еще в начале августа. Все это время я пыталась из четырех сотен необходимых мне вещей выбрать одну.
— Ты не сможешь, — почти прошептал Курт.
— Я же сказала, что сделаю это. Я отдам его тебе, Хаммел, если ты выиграешь спор. Условия названы, последнее слово за тобой!
Все затаили дыхание.
Курт колебался. С одной стороны, футболисты — его ночной кошмар. Ведь этим организатором мог оказаться сам малыш Стив, а тогда можно даже не пытаться. А с другой — сто любых совершенно бесплатных вещей на интернет-сайте. Конечно, там есть ограничение по цене, но Хаммел привык экономить. Он мог разыскать сумочку, как у Ким Кардашьян, всего за двенадцать долларов.
Ему был просто жизненно необходим этот купон. Он смог бы заполнить свой гардероб до конца этого года и тогда отдавать отцу всю зарплату, а не только ее часть.
Футболисты — купон. Унижения — гардероб. Стив —
Берт.
— Хорошо, — Хаммел протянул ладонь, и Берри протянула свою. Мерседес тихо взвизгнула от радости.
— Постой! — Рейчел в последний момент одернула руку. — Небольшая поправка, —
начинается. — Раз уж я отдаю тебе столь ценную вещь, будет честнее, если ты сам узнаешь имя организатора, идет?
— Это зачтется тебе на том свете, Рейчел Берри, — он приподнял уголки губ, схватил ее ладонь и от души пожал.
***
К счастью, узнать имя организатора Великой Вечеринки не составило большого труда.
Этим же вечером, проведя свой длительный и сложный ритуал по уходу за кожей лица, Курт Хаммел, дыша свежестью и великолепием бродвейской дивы, спустился к ужину, где застал Финна, одиноко жующего сэндвич. Взяв из холодильника тарелку с овощным салатом, Курт присел напротив.
— Где папа?
— Кто-то позвонил им с мамой около часа назад, и они сразу уехали, — не переставая жевать, объяснил Финн.
Им с братом редко доводилось поесть в компании друг друга. Обычно Курт делал это с Бертом и Кэрол, а Хадсон, нахватав чего-нибудь вредного и высококалорийного, утаскивал это все в свою комнату и поглощал там, увлекшись какой-нибудь видеоигрой.
Несколько минут они сидели молча, каждый занятый своим ужином, но потом Курт решил нарушить молчание, а заодно и выполнить первую часть своего договора с Берри:
— Финн, ты… ты уже получил приглашение на Вечеринку? — и он уткнулся в свой салат, словно спрашивал что-то из ряда вон выходящее.
— Нас, участников команды, не приглашают, мы просто приходим, — спокойно пояснил Хадсон.
— А ты уже знаешь, кто будет устраивать ее в этом году? — и Курт уставился куда-то в окно, нервно втыкая вилку в овощи.
Он понятия не имел, почему ему так тяжело спрашивать об этом. Нервничал так, будто собирался одолжить у брата порнушку.
— В этом году была очередь Азимио, но у него что-то с родителями, так что ребята искали свободный дом. К счастью, он нашелся, — Курт навострил уши в ожидании ответа. — Великую Вечеринку проведет Блейн Андерсон.
Хаммел напряженно выдохнул. Он практически ничего не знал об этом парне.
— Финн, а что ты можешь о нем сказать как о человеке?
— Ну, он неплохой парень, —
конечно, неплохой, обливающий хористов слашем парень. — Я думаю, из всех ребят в команде он самый упорный, всегда тренируется дольше остальных, занимается боксом. Еще он умный. Да, этот чувак очень умный — у него лучшие оценки в команде, и ему никогда не ставят зачеты автоматом, как остальным, потому что он сам… Погоди, зачем тебе? — насторожился Хадсон. — Ты же не… То есть, он же тебе не?..
— Господи, конечно нет, Финн! — ужаснулся Курт.
— Извини, просто обычно ты не спрашиваешь.
— Это называется «поддержать беседу»! — он немного помолчал, но потом не удержался и снова заговорил: — Так… что-то еще? Какие-то человеческие качества?
— Ну… он добрый, —
правда, что ли? — Я не видел, чтобы он обливал кого-то.
Это слова ввели Хаммела в замешательство. А ведь… Правда. Конечно, Андерсон издевался над ним наряду с остальными футболистами, постоянно сравнивал его с Кейт Миддлтон, когда-то даже бросал в мусорный бак, а еще эта его жутко раздражающая привычка ерошить волосы…
Но он никогда его не обливал слашем.
Ни разу.
Больше ни он, ни Финн ничего не сказали. Курт, полный каких-то странных сомнений, поднялся в свою комнату, переоделся и лег в постель.
«Что ж, — нервно ухмыльнулся он, засыпая, — значит, Блейн Андерсон. Мой новый лучший друг. Не самый худший вариант».
