Право первой ночи

Новое расследование не заставило ждать. Если для Шерлока оно было отвратительно «нормальным», то для Джона слишком кровавым, но они оба кинулись в него, как в спасение. Главу мелкой банды расстреляли в пабе, под перекрёстный огонь попали две девушки по вызову, бармен, несколько посетителей… Картина не для слабонервных. Звонок Лестрада был полон отчаяния: на него обрушилось начальство, осаждённое местным населением(обычно паб не доставлял проблем), с визитом вежливости к нему на съёмное жильё пожаловали все без исключения авторитеты района, и ко всему убитый оказался братом уважаемого политика. Так что дело было напряжённым. Ватсону странно было осознавать наличие у себя силы, о которой он никогда не подозревал и не чувствовал теперь. Он старался не обращать внимания на отгородившегося от него Шерлока. С их совместной ночи многое изменилось. Завтраки, просмотры телевизора, даже несчастные поездки в такси так раскаляли между ними воздух, что, казалось, одна искра — и полыхнёт до пепла. Что-то начало вспоминаться, прорываясь из глубин памяти в самые неподходящие моменты. Поворот головы, изгиб плеча под пиджаком, шея, манящая головокружительной белизной, и конечно, запах. Теперь отчетливо знаменующий, что Шерлок рядом: более резкий, когда он волнуется или захвачен загадкой, едва уловимый — в остальное время. Просто теперь Джон обращает на всё это внимание и понимает, что рамки дружбы для него разрушены. Дружба… Господи, не тогда, когда вместо склонившегося над трупом Шерлока, поднявшего голову, чтобы потребовать ватные палочки и пакетик для улик, Джон видит это же лицо у своего члена, ниточка слюны вперемешку с естественной смазкой соединяет его с потерявшими резкое очертание губами — они сплошное блаженство, покрасневшие и мягкие… а перекинувшийся наполовину в мусорный бак детектив заставляет Джона сжимать ладони в кулак, больно впиваясь ногтями в кожу, лишь бы воспоминание о бёдрах под этими руками не заставило потерять голову и вцепиться в них уже наяву. Джон вспоминает многое, пьянящее и головокружительное, надеясь, что это было на самом деле, а не плод его внезапно озаботившегося воображения. Рано или поздно он сорвётся. Наверное, самое последнее, что пока скрыто от него — поцелуи. И Джону остаётся только мечтать до онемения в губах, как это могло бы быть: прикосновение к манящему изгибу, дерзко-терпкому и опьяняющему. *** Шерлок отчётливо чувствует поток желания, вложенный во взгляды Джона, давление чужой силы ощутимо переползающей с плеч на ребра, на спину и ягодицы, жгущей бёдра и икры — он с трудом сосредотачивается на пустячном деле. Он избегает соседа, старается не читать его, хотя ему до безумия хочется вычислить, какая же сила у Джона. Пусть слабая, пусть бесполезная — это то, на что у него была надежда до раскрытия метки, и то, чего он лишился после её исчезновения. Страх взял своё, когда вместо привычного Ватсона в дверном проеме показался кто-то, примитивно обнаживший свою жажду. Шерлок сразу вспомнил Себастьяна, именно с ним совпадало ощущение паники, но Уилкс точно знал, что хочет от Холмса, и подчинял своей воле. Взгляд Джона был скорее взглядом безумца, чем похотливым предостережением насильника. Шерлок почти не чувствовал давления его магии, Джон даже в таком состоянии оставался сугубо материальной опорой — один бросок, и Шерлок оказался примят крепким, горячим телом к дивану. В животе сжалась острая пружина, выстрелив напряжением в давно истекающий член. Поцелуи обрушились влажным ливнем на лицо аристократа. Впервые Шерлок чувствовал человека, его страсть, а не наличие или отсутствие силы, казавшееся важнее всего остального. Впервые он вырывался, чтобы опуститься ниже и жадно прикоснуться губами к чужому, также истекающему члену. Порывистость рождалась из стремления одарить, одурманить, успеть как можно больше, пока ещё возможно. Только сегодня, будь что будет дальше… но этими мгновениями, каждой песчинкой Шерлок хотел насладиться и поделиться с Джоном. Отчаянно, напоследок… Его не смутила неожиданная грубость, затмившая растерянность доктора. Сильные пальцы скользнули в отросшие чёрные волосы и захватили их, чтобы задавать бешеный ритм, заставлявший Холмса давиться, и дарить неожиданные остановки, когда их взгляды встречались. Что в эти секунды видел Джон? Шерлок не мог разгадать взгляд его потемневших глаз. Джон взял его несколько раз в ту ночь. И впервые Шерлок не обращал внимания на свою метку. Он позабыл о ней, позабыл о надежде, о страхе, о последствиях. И растворился в удовольствии своего партнёра, в щедро подаренных судьбой секундах. На счастье или на беду, кто знает? Утро встретило его похмельем разума. Шерлока затошнило от страха, логика говорила о чудовищной ошибке, только лишь телу было легко и свободно… В своих апокалиптичных мыслях о крушении их с Джоном отношений, любых отношений, дружбы и даже соседства, Холмс упустил одну вещь. Он непонимающе уставился на свои руки. Абсолютно чистые, освобожденные от намёка на метку. Его желание свести этот знак, принесший столько боли и страданий, сбылось. Он больше не чувствовал колебаний своей силы, не чувствовал её вечного яростного стука в прутья сдерживающей клетки — своего «аномального» тела. Он больше ничего не чувствовал. Джон лежал рядом, и Шерлок с непонятным оцепенением отпустил страх, позволив разуму сохранить хотя бы дружбу с дорогим ему человеком. Джона хотелось немедленно обнять, хотя бы прикоснуться к нему, но первое, что сделал Холмс, встав с их постели — натянул свои перчатки… Несомненно, Джон испытывает к нему интерес теперь. Шерлок задумывался о том, чтобы повторить их секс. Его отвратительное прошлое, по крайней мере, дало ему достаточно опыта, чтобы ублажить кого угодно. Однако только Джон смог зажечь его сердце, показывая, в каких потёмках он был со всеми остальными. Но что делать с этим невыносимо ярким светом, когда Джон пресытится физической стороной их отношений? Об этом больно думать, гораздо больнее, чем переживать посягательства незнакомцев на право обладать его телом. *** Майкрофт не мог пропустить информацию о новом состоянии брата, его визит на Бейкер-стрит был до оскомины на зубах ожидаем. — И тебе здравствуй, Шерлок. Прими мои поздравления, — Майкрофт небрежно провёл двумя пальцами, разумеется, он был в перчатках, по пыльной полке, так и не дождавшись реакции родственника на свои слова. Брезгливо поморщился. — Теперь ты полностью свободен от моей опеки. Будет немного непривычно не заботиться о тебе так же сильно, как раньше, но ты всегда можешь рассчитывать на меня. Просто… помни это. Шерлок, замерев у ноутбука, и даже не пытаясь делать вид, что занят, едва заметно выдохнул. — Думал, что я неспособен отпустить тебя? Нет, Шерлок, я не монстр. Это последний мой визит к тебе без приглашения. Я рад за тебя. И Джон, кхм… он тебе подходит. В комнате висело отчаянное напряжение. Майкрофт приподнял бровь в немом вопросе, но его брат по-прежнему пытался сделать вид, что всё в порядке. — Шерлок… — У меня нет никакой силы. Эта проклятая метка… — детектив стукнул по столу ладонью. — Обман! Пустышка! Вспышка бессильной злобы погасла так же быстро, как и вспыхнула. Майкрофт было шагнул к брату, но затем стиснул рукоять зонта так, что кожа перчаток натянулась, готовая вот-вот лопнуть. — Мне очень жаль, — сказал старший Холмс уходя. — Помни, ты всегда можешь рассчитывать на меня. *** Они рыскали по запутанным переулкам в поисках улик, на этот раз чутьё Шерлока подводило, и фонарики их телефонов были не лучшей идеей: заряд батарей на обоих устройствах иссяк, оставив их в кромешной темноте. Когда глаза привыкли к отсутствию освещения, оказалось, что тьма не настолько плотная — полная луна ярко белела на небе, проливая немного света на землю. Звёзд же по обыкновению в Лондоне не было видно, и она одиноко источала холодное сияние. — Всё, пора сворачиваться, Шерлок. Мы уже ничего не найдём сегодня, — устало зевнул Джон и налетел на идущего впереди Холмса. Очевидно в темноте тот споткнулся обо что-то и чуть не растянулся на земле, Джон вовремя среагировал и удержал своего напарника от сотрясения мозга — из стены торчали непонятные ржавые штыри, и он вполне мог на них напороться. Джон на ощупь обошёл их, скрывая дрожь от одной мысли, что он не подоспел вовремя… — Джон! — окликнул его Шерлок. — Джон… — уже неуверенный шёпот, когда он приблизился. — Коснись меня ещё раз. Не раздумывая, Ватсон выполнил просьбу, ощутив, как бешено бьётся пульс на запястьях, на границе перчаток и тёплой кожи детектива. И понял, что уже не сможет отпустить его рук, не сможет остановиться, ощущая трепет дорогого ему человека. *** Это не было обманом зрения. Лунный свет обнажал кровавые потёки на стене у штырей, на которые чуть было не напоролся Шерлок. Здесь ничего не было видно при свете фонарей. Но теперь… в лунном свете, когда его касался Джон… Холмс видел каждую пролитую каплю, впитавшуюся в грунт, в кирпичную кладку. Он не смог сдержать себя, радость от обретенной силы, от знания роли Джона в этой силе прорвалась в поцелуй. Шерлок делился своим ликованием, своим светом, своей любовью… Он не хотел отпускать Джона, но поцелуй закончился, и он не мог придумать ни одной причины, по которой они бы могли продлить своё объятие. — Прости, Джон. Это больше не повторится, — как же больно терять прикосновение… — Я нашёл улику, и всё благодаря тебе. Мой дар раскрылся, я вижу гораздо больше в лунном свете. С утра вызовем криминалистов, думаю, они подтвердят... — Ты идиот, Шерлок. Никуда я тебя не отпущу. — Что? — Я тебя не отпущу. Ты весь сияешь, будто новогодняя гирлянда миссис Хадсон. Твоя кожа светится, не замечаешь!? Шерлок действительно не замечал, сосредоточившись на потере контакта, своей речи и сокрытии боли где-то в районе сердца. Тупичок, в котором они оказались, был освещён им самим. Мягкий холодный свет действительно источала его кожа. — Я — свет, а ты мой проводник, — из интонаций Шерлока пропала неуверенность, и он захватнически вцепился в Джона и поймал его взгляд, будто стараясь внушить последнему свою волю. — Я не могу тебя отпустить и сделаю всё, чтобы ты остался… — Ватсон совершенно неожиданно атаковал его губы поцелуем, подарив ответное отчаянно крепкое объятие. — Я никуда не собираюсь, знаешь?