Любопытство

      Валтор наблюдал, как резко двигалась рука, как ладонь сжималась на каменных перилах алфейского балкона; закрытые глаза, рваное дыхание, тихие стоны через раз, взмокшие рыжие пряди на лбу, капли пота, стекающие по шее вниз, к ключицам и дальше, в ложбинку между грудей. Блум не стала бы делать этого днем, конечно, а ночью можно было позволить себе чуточку больше, отдохнуть от повседневной геройской суеты, доставить себе немного удовольствия.       — Ах!       Она толкнулась бедрами вперед, упираясь тазом в перила, крепче сжимая ладонь на промежности под пижамой. Хватка ослабела, Блум выдохнула, перегибаясь через перила, влажная ладонь заскользила по мокрому горячему животу вверх, под майку, пальцы сжали грудь.       Это состояние — животная страсть — когда тело подчиняется только инстинктам, а мозг отключается, давая простор эйфории и желанию получить удовольствие. В таком состоянии ничто не имело значения, все отходило на второй план, уступая место фантазиям, способным довести до предела намного быстрее. Блум не хотела быстро — долго дразнила себя, раззадоривала, медленно разжигала пламя, прежде чем оно превратилось в пожарище.       Валтор любил не спать по ночам. Когда имеешь больше времени, нежели все остальные, можешь узнать больше — а врага нужно знать лучше, чем самого себя.       Блум — последняя выжившая с планеты Домино, вторая принцесса в семье, дочь Оритела и Марион, предводителей Команды Света. «У нее были приемные родители, — рассказала однажды Айси, — Майк и Ванесса. Благодаря им мы с сестрами смогли забрать часть ее сил, шантажируя их жизнями». Ей восемнадцать лет, ее день рождения десятого декабря, у нее есть зверек по кличке Кико, милый голубой кролик, вечно дурачащийся, нелепый и до тошноты назойливый. Блум любит зельеварение и глупые романтические фильмы, у нее есть парень, принц Эраклеона, у них серьезные отношения, Валтор не сомневался, что однажды дело дойдет до свадьбы. Иногда — чаще по вторникам — она бегает по утрам, вокруг Алфеи, размышляя вслух, сама с собой.       Такие редкие ночи она тоже проводила сама с собой, только немного по-другому. Быстро под одеялом, тихо постанывая в подушку, медленно в ванне, где голос тонул под толщей воды, на балконе — вот так, развратно и пошло, и оттого невыносимо приятно, широко раздвинув ноги, опершись руками о перила и не раздеваясь.       Она не подозревала, что за ней следили. А за ней... На нее...       Точно так же, как голодный пускает слюну на медовые кексы или шоколадный бисквит, мужчина пускает слюну на привлекательную женщину.       Валтор пускал слюни на нее.       И он еще держал себя в руках, у него была гордость и честь, благоразумие, не позволяющее дать верх инстинктам, не позволяющее дать волю рукам и отпустить себя, сбросить цепи, оковы здравого смысла. Но это было бессмысленно. Не было смысла в наблюдении за Блум, ровно так же, как не было смысла не наблюдать за ней.       Порой простые вещи так сложны.       Так же сложны, как понятие о том, что хорошим девочкам нравятся плохие мальчики. В этом мире свет компенсировал тьму, добро — зло, черное — белое. Так сложно. Но было у Блум время, когда она видела все серым, желтыми глазами с узкими зрачками, отбросив розовые очки с оправой из ванильного печенья, когда все было простым и односложным, когда все не имело смысла. Хотя с тех пор мало что изменилось. Не было смысла спасать мир, потому что рано или поздно он сам утонул бы в своих отходах, потому что жизнь компенсировала смерть и приходилось жить, даже зная, что однажды ты умрешь.       Она не могла смотреть на Валтора «по-серому», «по-черному» или «по-белому» — только «по-красному», с яростью, застилающей глаза багровой пеленой и вызывающей боль в груди и скрежет зубов. И это простое чувство тоже было слишком сложным.       Знавал он одно заклинание...       Скрежет магии за спиной резанул слух, заставив выпрямиться, развернуться и опустить руки, быстро вытерев их о пижаму. Валтор поднял ладонь, в ней вспыхнуло фиолетовым огнем заклинание, устремляясь к опешившей девушке. Ее зрачки посерели и сузились. Такое заклинание обычно использовали профессиональные магические критики, чтобы объективно воспринимать что-либо. Оно было очень редким и требовало сосредоточенности и большой магической силы.       Надо держать себя в руках, иначе заклинание сорвется, а Блум захочет его ударить.       С такой резкой объективностью Блум пересмотрела Валтора. Девушке, чтобы оценить мужчину, нужно сорок пять секунд.       Серо-голубые глаза, полные спокойствия, острые скулы, длинные светлые волосы, идеальная осанка, по-джентльменски сложенные руки за спиной, длинный старомодный плащ, красивые прямые ноги. Использовал заклинание, нейтрализующее чувства — возможно, хочет, чтобы она выслушала его, не пытаясь убить. Пришел прямо сюда, в Алфею — рискует; это действительно что-то важное. Пришел именно сейчас — возможно, видел, как она ублажала себя, и ему хватило такта прийти чуть позже кульминации.       Хотелось бы почувствовать стыд или хотя бы сожаление по поводу того, что все чувства отключились, но Блум была не в состоянии. Она воспринимала Валтора как изысканного сильного мужчину, пришедшего по делу.       — Ну, как? — вежливо спросил он.       — Глупо, — сказала она, — если ты только хотел испытать на мне заклинание.       Он не представлял опасности. Блум хотела атаковать, но не видела смысла. Незачем.       — Я только этого и хотел. А еще... Я видел тебя. И подумал, что тебе... одиноко.       — И это тоже глупо, — произнесла она, не чувствуя страха, не чувствуя опасения по поводу того, что она не чувствовала страха. — Я вполне могу... сама о себе позаботиться.       — А твой принц?       Это заклинание — не сыворотка правды. Но говорить ложь не было смысла ровно настолько же, насколько не было смысла говорить правду.       — Он сможет позаботиться обо мне в следующий раз, — холодно проговорила Блум. — Теперь моя очередь задавать вопросы? — Маг коротко кивнул. — Хорошо. Зачем ты пришел в охраняемую от тебя же, прошу заметить, школу, ко мне, удовлетворившей себя минуту назад — и я уверена, ты наблюдал за мной, что не прибавляет тебе благородства — и использовал заклинание, блокирующее чувства?       — Мне... интересно, — сказал Валтор и сделал несколько шагов к Блум.       — Интересно — что?       Девушке даже не было интересно, что было интересно ему, но вопрос стоило задать, чтобы узнать истинную причину его внезапного появления.       Сердце не забилось быстрей, дыхание не участилось. Если бы под действием этого заклинания он трахнул ее, она бы не стонала и не вжималась бы в его тело. Почему-то, когда эти картинки возникли в голове, Блум осознала, что ей все еще не стало стыдно. Это бы ее напугало, но страха она, увы, тоже не почувствовала. Интересно, а можно ли разрушить заклинание какой-нибудь сильной эмоцией вроде стыда или страха?       — Ты красивая, — тихо произнес маг, положив голую ладонь ей на шею. Мурашки не пробежали. Дыхание не перехватило.       — Ужасный комплимент, — заметила Блум. — Ничего получше не придумал? Я думала, твои комплименты, как и твои планы по захвату магии во всем Измерении, чтобы стать самым великим магом, должны быть гениальными.       — Не в этот раз, — покачал головой он, положив руку в перчатке ей на талию. — Я устал.       — Мог бы найти какой-нибудь бордель на окраине Магикса и расслабиться.       — Не хочу. Я хочу тебя.       — Собственничество проснулось?       Блум проигнорировала поцелуй в шею.       — Это — эгоизм, я даже ничего не почувствую, зачем ты так стараешься?       Сейчас можно пальнуть в него огненной стрелой, даже повод есть, но смысл...        — Верни эмоции.       — Зачем? Чтобы ты озверела?       — Это глупо.       — Ты это уже говорила.       Хотелось бы зарычать и влепить ему огненную — буквально — пощечину, но она лишь легонько его отстранила, положив ладони на широкую грудь. Безразличный взгляд пробежал по его шее, брови приподнялись, глаза вновь вернулись к его лицу.       Шея у него была неплоха, да.       — Что думаешь? — спросил Валтор.       — Насчет чего?       Насчет того, насколько правдива теория о том, всем ли хорошим девочкам нравятся плохие мальчики.       Никто не произнес этого вслух.       — Насчет того, смогу ли я позаботиться о тебе.       — Конечно, сможешь. Не факт, что я буду счастлива, или мне будет грустно, или еще что, но сможешь.       — Что ты думаешь обо мне? — наклонив голову и хитро сузив глаза, поинтересовался Валтор.       — Ты амбициозен и непредсказуем, твоя логика оставляет желать лучшего, а твое любопытство сведет тебя в могилу. И, даже несмотря на свою привлекательность, ты способен выглядеть ужасно.       — И ни слова о том, что я убил твоих родителей и разрушил твою родную планету, — протянул Валтор. — Такого эффекта я и ожидал. Никаких переходов на личности, никакой неприязни. Всегда бы ты была такой, милая Блум. — Он сделал паузу и улыбнулся.       Были бы у нее чувства, она бы поверила, что плохой мальчик может понравиться хорошей девочке. Особенно от такой улыбки.       — Поцелуй меня, может, еще узнаешь, что я превосходно целуюсь, — зачем-то сказал Валтор.       — Почему-то я сомневаюсь, — ответила она и потянула его на себя.       Целовался он чертовски хорошо, в отличие от нее. Были бы у нее эмоции, она, возможно, расплылась бы в его объятиях, но он ее не обнимал, а у нее не было чувств.       — Верни чувства, — настойчиво попросила она, отстранившись.       — М-м-м, — блаженно протянул он. — Но это — эгоизм, я не почувствую ничего, кроме боли от огненного шара, который ты в меня запустишь.       — Ха-ха, — скептически посмеялась Блум. — Смешно. Но, вообще, мне тоже интересно. Это... забавное заклинание. Я пересмотрела свой взгляд на тебя, и мне бы это не понравилось, будь у меня чувства, но... — ...Хорошим девочкам нравятся плохие мальчики... — ...Но мне это и так не нравится. Поэтому можно утешить свое любопытство и узнать, насколько кому-то из Трикс повезло с любовником.       — Любопытство сведет тебя в могилу, — сказал Валтор, поднимая Блум, подхватывая за ее бедра и усаживая ее на каменные перила.       — Ха-ха.       Он поцеловал ее, и спустя секунду вернулись эмоции. Сначала накатили старые — стыд, страх, снова стыд, раздражение, возмущение, злость, и все так быстро, что она не успела понять, что представляло собой это смешение всех чувств, которые она должна была испытать. А затем пошли эмоции от самого поцелуя — расслабление и животная страсть, отводящая все на второй план. Руки сами потянулись к голове Валтора, пальцы вжались в волосы, притягивая его ближе.       Интересно. Им просто интересно.       Блум интересно, что все-таки под его старомодной рубашкой с этим отвратительным жабо, а Валтору — насколько упруга ее грудь, которую она сжимала пару минут назад.       Единственный предмет гардероба, который реально нравился Блум, даже до заклинания — это плащ, который так небрежно был скинут на пол. Прости, друг, нет времени на вешалки. Есть время на пуговицы и ремень, но только не на тебя.       Пижамная майка задралась, обнажая грудь и остальную половину плоского живота, пижамные штаны стянулись вниз. И вот теперь сердце забилось быстрее, а дыхание участилось. Как хорошо иметь эмоции. Как хорошо иметь того, кто может о тебе позаботиться. Как хорошо, когда тебя имеют.       Глаза стыдливо опустились, рука коснулась напряженного члена и провела по нему, Блум выдохнула, прижимаясь к Валтору грудью. Он сжал ее вторую руку своей ладонью в перчатке и переплел пальцы. Поцеловал в шею. Жаркое дыхание опалило его ледяную бледную кожу плеча.       Это интересно. Любопытно. Горячо. Страстно...       Обвив Валтора ногами, Блум без особых затруднений протолкнула его член в себя — она все еще была мокрой после недавнего оргазма — и замерла, вздрогнув, опустила голову ему на плечо. Последнее, чего она хотела — это видеть его лицо. А он начал двигаться, срывая с ее уст вздохи и тихие стоны, ладонь крепче сжала ладонь, быстрее, резче. Животная страсть заполнила разум до краев, стало тяжело дышать, захотелось вжаться в Валтора, в его энергию, в сущность темного дракона, такую близкую, но такую чуждую.       Она выгнулась, предоставляя прекрасный вид на свою грудь и плоский живот, руки Валтора обхватили ее талию, губы прижались к соленой коже.       Простите, директриса Фарагонда, простите, Винкс, прости, плащ. Как гром среди ясного неба вспыхнуло наслаждение, семя заполнило ее, заставляя выдохнуть и сглотнуть подступившую слюну. Только после этого она почувствовала, как саднили царапины на боку, оставленные Валтором, почувствовала, как покалывали засосы на шее и груди. Она подняла голову и поцеловала его, долго, страстно, все еще осознавая, что целуется он лучше нее.       — К... — выдавила она из себя, не в силах сказать что-либо. — Кому-то из Трикс повезло.       — Никому.       Никому.