***
Лорд Судеб Волдеморт чувствовал своих последователей издалека. Причем метки различались: ближний круг он угадывал по именам в пределах квиддичного поля, невзирая на количество людей и магические помехи, а вот молодняк… этих он узнать по именам не смог бы. Хотя бы потому, что не собирался запоминать имена пушечного мяса. Но и потому, конечно, что метки на тех стояли проще. Призвать и наказать ― запросто, а вот выделить из толпы ― пусть такими вещами старшие групп занимаются. Вот только ближний круг не спешил в Албанию. Прошло уже двенадцать лет. Он ждал. Мимо проходили пастухи, дважды забредали на пикник европейские маги, шуганувшие Величайшего Тёмного Лорда столетия Ридикулусом, как какого-то богарта. В восьмидесятые, в первой их половине, Лорд представлял себе, какими благодеяниями осыплет возродивших его Верных. Потом, вторую половину десятилетия, придумывал изощренные пытки сторонникам Дамблдора. В начале девяностых он возненавидел всех и вся. Даже себя самоё. Существование духа крестражей ― не смерть, книги не обманули. Но и правды не сказали. Это существование хуже смерти. Бесплотный, бессильный, безвластный, но каждый миг, каждую секунду ощущающий жадное внимание господина Смерть. Том Реддл, приютский мальчик, никогда не достиг бы вершин власти, если бы не умел оттолкнуться от дна в пучине отчаяния. Повстречав однажды мага-англичанина, он отбросил бесполезное ожидание последователей и, дождавшись, когда неосторожный гость прикорнет после обеда, вселился в тело. Удачей или неудачей оказалось, что Квиринус Квиррел работал профессором школы чародейства и волшебства Хогвартс? На этот вопрос у Волдеморта был категорический, не имеющий двояких толкований ответ: «Будь проклят тот день, когда я вселился в голову этого ишака!» Год, потраченный впустую, близкое знакомство с Поттером и мерзкими личинками волшебников, и камень, проклятый камень, который уже был в руках. Миллиметры до вожделенного приза ― одно воспоминание о том, сколь малого шага не хватило до победы полной и окончательной, до покоренной Смерти, до завоёванной вечности, заставляло выть и метаться по лесу, вымещая бессильную злобу на пугливых птицах (больше в нынешнем состоянии Лорд ни на ком свою злость выместить не мог. Он и птицам не опасен, но их крошечные мозги, по счастью, не были способны обобщать и делать выводы). Прошёл еще год, Поттер отучился на втором курсе, бешенство Лорда поутихло. А тут и Вальпургиев рыцарь появился в лесу. Лорд сразу почувствовал Метку. Теперь, после известий о судьбе Беллы, Руквуда, Крауча, он готов был проявить снисходительность. Главное, что они пришли. Главное, что смогут помочь своему Повелителю. Он проявит великодушие… Однако мысли о прощении покинули Лорда быстрее, чем пробка покидает бутылку игристого вина, едва он увидел своего потенциального спасителя: «Этот… это… Это лохматое нечто ест моих лягушек! Мои печеньки!» ― Круцио! Круцио-круцио-круцио!!! Разумеется, в бесплотном облике и без волшебной палочки заклинание не удалось, что разозлило Лорда еще сильнее. Но мозгов у «нечта» было не больше, чем у населяющих лес птичек, так что при появлении разъяренного духа он кинулся в кусты, завывая и трясясь так, словно пыточное на самом деле сработало. Кусты ходили ходуном, трещали и шуршали, нечленораздельные завывания некоторое время спустя трансфигурировались в верноподданнические стоны: ― Лорд! Повелитель! Вся надежда только на вас! О вас думал днем и ночью, страдая от ордена Феникса, шпионя у Уизлей мерзких! ― Мои печеньки! ― злопыхал Лорд Судеб Волдеморт, даже не догадываясь, насколько близки сейчас его страдания всем Хогвартским привидениям (и профессору Биннсу в особенности). ― Я же не знал, что у вас есть печеньки! Я на вашей стороне! Я сейчас всё выплюну!***
Последователь явился. Теперь осталось распланировать захват магической Британии и возвращение былого могущества. Лорд был согласен на любую последовательность пунктов, но, размышляя логически, начать стоило все-таки с могущества. Как минимум, обеспечить себя материальным телом. Одержимость не подходила. Лорду вовсе не понравилось быть шизофренией или братом-мутантом. Дух-захватчик обладал слишком малыми возможностями. Хозяин тела, даже полное ничтожество, такое как Квирелл, сохранял свою волю и мог сопротивляться. При этом влип в чужие мозги Лорд Волдеморт как в болото и без философского камня, признаться, не был уверен, что смог бы выбраться из одержимого. А камень-то после попытки похищения уничтожен окончательно и бесповоротно. Проклятый Фламель! Ну сам не нуждаешься, отдай тому, кому действительно необходимо! Других вариантов было не много. И самым перспективным казался ритуал Кость-Кровь-Плоть. Но возникал вопрос ― отдаст ли Питер кусок собственной плоти на возрождение Лорда? Тритончиков-то так и не выплюнул.***
В тот момент, когда Лорд прикидывал, сколько плоти удастся отщипнуть от Петтигрю, сам Питер нервно ёжился. Легилиментом он не был, но плотоядное внимание ощущал крысиной шкурой. Под ногами шебуршились лягушки. Набрать бы их, набить карманы шоколадом и печеньками… только страшно. Питер Петтигрю среди Вальпургиевых рыцарей был на особом положении: он не входил в ближний круг, он вообще был человеком одной миссии, так что не мог похвастаться, будто знает характер Лорда или способен по-слизерински точно угадать момент, когда можно подольститься, а когда лучше промолчать. Жадность и чувство самосохранения тянули его в разные стороны. И только начала перевешивать жадность, как Повелитель выбрался из своих раздумий и повелел возвращаться в Англию. Тритончики так и остались в лесу. Даже если на тёмной стороне есть печеньки, это не значит, что Лорды готовы ими делиться.Тем временем в Хогвартсе
Неизвестный доброжелатель начинал напрягать. Ничем себя не обнаруживая, он (она или они) перемещался по подземельям, как по родному дому, оставляя шоколадки в самых неожиданных местах. Паранойя завывала, как Кровавый Барон в день Смертенин, и профессор Снейп ловил себя на мысли, что скоро будет передвигаться по коридорам школы с волшебной палочкой наизготовку, мутируя не то в Аластора Моуди, не то в недоброй памяти Квиринуса Квиррела, времен всешкольной охоты на тюрбан. Когда всё только началось, Северус проводил часы за исследованием состава, подозревая, что не Пожиранцы, так Орденцы задумали его отравить. Либо Моуди «повышает боеспособность и бдительность», что тоже гарантировало интересные присадки к классическому составу. Но сколько бы проверок Снейп ни проводил, результат был все тем же: съедобно. И даже вкусно, наверное. Времени было жаль, дел и без того невпроворот, дармового шоколада тоже, потому, отговорившись от ночных патрулей на недельку, зельевар создал тестеры, работающие по принципу лакмусовых бумажек. Изящное решение стоило того, чтобы написать о нем статью в «Вестник зельевара». Тема вызвала живейший интерес у читателей и требовала исследования и развития. Давно известно, что лень и жадность ― локомотив технической революции. И все-таки, неуловимость и всепроникаемость шоколадодарителя напрягала. Недостаточно для того, чтобы поделиться своей тревогой еще с кем-то, скажем, с Минервой или Альбусом, но несколько ловушек и дополнительных сторожевых контуров Северус в подземелье поставил. Попадались, к раздражению декана, в основном старшекурсники-слизеринцы с контрабандным сливочным пивом. А шоколадки продолжали появляться. Сигнализация сработала в три часа ночи. Злоумышленник (ки?) топтался перед запечатанным классом зельеварения. Северус ненавидел находить шоколадных лягушек рядом с контейнерами флобберчервей. Пора этому положить конец!***
Профессор Снейп стремительно, в лучших традициях «Ужаса подземелий», шел по коридору. Мистер Дурсль при словах «Снейп шел по коридору» обязательно рассмеялся бы. Может быть даже спросил: «По какому коридору?», но у этих маглов такое странное чувство юмора… Поверьте, ни один английский маг не найдет ничего смешного в данной фразе. Итак, Северус Снейп, шпион и профессор зельеварения в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, шел по коридору. Даже, судя по скорости, низко летел, в результате чего не только застал злостных нарушителей на месте преступления, но и очень неудачно вклинился между ними, не успев вовремя затормозить. Двойное отталкивающее защитило глубокоуважаемого профессора от досадных случайностей, которые поджидают любого, имевшего неосторожность вклиниться между дерущимися людьми, а вот Остолбеней он успел наложить только на Сириуса Блэка. Люпин реакцией обладал нечеловеческой. За что, собственно, цивилизованные маги особенно не любили оборотней ― верткие заразы, так сразу не прихлопнешь, даже если палочку отобрать. Впрочем, нападать тоже не стал, отступил к стене и попытался примиряющее улыбнуться школьному врагу. С учетом разбитой губы выглядело отвратительно, и Снейп передернулся: ― Что тут у нас? Встреча выпускников? Питер с вами или его исключили из списка мародеров? ― Северус… ― мягко укорил Люпин, впрочем, стараясь не делать резких движений. Блэк яростно таращил глаза и пытался сбросить наведенные чары. ― Какого чёрта, Люпин? А? Я спрашиваю, какого черта ты залез в школу и устроил тут Мерлин знает что?! ― Северус, директор Дамблдор ведь говорил профессорам, что я… ― Заткнись, ― Снейп говорил тихо, но с такой ненавистью, что Ремусу стало ясно: его не услышат, что бы он ни сказал. ― То что ты шныряешь по Запретному лесу, то, что заходишь в школу… Да Моргана бы с этим со всем, даже твои развлечения с Блэком в школьном коридоре в три чертовых часа ночи ― плевать на это! Какого хрена ты… твой шоколад… ты… ― Северус понял, что еще немного и дальше пойдут только фразочки из тупика Прядильщиков. Иных слов, соответствующих поступку ненавистного оборотня, не находилось. Или… неужели в шоколаде все-таки было что-то, что он не обнаружил? Чертов Люпин! Чертовы бобры со своей шоколадоманией! Чертовы дементоры! ― Да лучше сдохнуть, чем так жить! ― вырвалось у него внезапно, и даже Блэк прекратил бессмысленные попытки разорвать путы. ― Добрый ночи, мальчики, ― раздалось во внезапной тишине. ― Песочного тритончика?***
Из ночного коридора всем составом перебрались в уютный кабинет директора. Перепуганный домовик, часто оглядываясь на Блэка и Люпина, подал чай. Альбус расставил вазочки с вареньем, печеньем и конфетами. Снейп, с язвительной усмешкой, принялся доставать из карманов мантии шоколадки. После пятой ― магловского Риттер Спорта ― глаза у присутствующих полезли на лоб. ― Гм, гм, Северус, мальчик мой, не знал, что ты ешь так много сладкого. ― Практически слиплось, господин директор. ― Фу, Снейп, что за пошлости, ― возмутился Блэк. ― И не знал, что в Азкабане открылся пансион благородных девиц. Да и давно ли ты стал девицей, Блэк? ― Ах ты!.. ― Тих-хо! ― прикрикнул директор. Он строго оглядел насупленных хулиганов, с тоской ощущая лёгкое дежавю. ― Извольте объясниться, молодые люди. Что за ужасы творятся под сенью школы, что перепуганные домовики будят меня, почтенного старца, в четвертом часу ночи? И я, в мои годы и в моем уважаемом звании, несусь сломя голову вас разнимать? Проказы учеников Дурсля и Поттера бледнеют на вашем фоне. Стыдитесь! Вам ведь уже не тринадцать лет! Давние неприятели молчали, изучая паркет, но раскаяния в них не ощущалось ни на грамм. Не то дежавю, не то разбился маховик времени. Директор даже провел рукой по мантии, проверяя сохранность песочных часиков в тонкой золотой оправе. Нет, часы были невредимы, и он находился в настоящем времени. ― Простите, господин директор, ― покаялся староста, как самый ответственный. В смысле, бывший староста. ― Простите, господин директор, ― нехотя буркнули черноволосые упрямцы. ― Вот что, давайте пить чай. Я возьму вот эту конфетку, Северус, мой мальчик? ― Не знаю, спросите у Люпина. Дамблдор и Блэк неприлично вытаращились на оборотня. Тот и сам бы на себя посмотрел, но не умел трансфигурировать себе выдвижные глазные яблоки, как у улитки. ― Почему директор Дамблдор должен спрашивать у меня? Это же твой шоколад. ― Даже не знаю, приносил-то мне его ты. ― Я? Дарил тебе шоколад? ― Луни! Ты носил ему шоколад?! ― оскорблено завопил Блэк. Директор промолчал, разумно ожидая, пока накал эмоций стихнет и ситуация прояснится. Конфету он отложил в сторону, до выяснения. Аластор, вообще-то, не так уж и неправ, призывая всех к бдительности. ― Сириус, ты с ума… гм… Не дарил я ему шоколада! Я Одзаки-то его не дарю, с чего мне тратиться на Снейпа? ― А почему тогда он говорит… ну, то что говорит? ― Откуда я знаю? Это Снейп! Может нужно было не тебе сюда бежать, а ему ― в Мунго. ― Не смейте обсуждать меня в моем присутствии! ― взъярился Снейп. ― А что, лучше за спиной, ― хмыкнул Блэк, ― чтобы уж вообще не стесняться? ― Вам не привыкать бить в спину, разве нет, Блэк? ― Мальчики, ― поспешил вмешаться директор. ― Итак, Ремус шоколада не дарил? ― Нет, ― открестился Люпин. ― Так. ― Почему я должен ему доверять? Просто потому что он так сказал? ― Снейп! Ты надышался паров каких-то? Предположить, что я стал бы тратить на тебя шоколад, можно только под воздействием галлюциногенов. ― Тогда какого черта ты делал в три часа ночи перед классом зельеварения? ― Северус сложил руки на груди. ― Да какого пикси! ― взорвался Блэк. ― Почему мы вообще выясняем мутные романтические делишки Нюниуса, когда есть куда более важное дело? Ты зачем Гарри покусал, гад?! ― Я?! ― удивился Северус. ― Он?! ― тоже удивились Люпин и Альбус. ― Тьфу! ― выразил свое отношение к общей непонятливости Блэк. ― Кажется, помощь докторов из Мунго кому-то из нас сегодня определенно понадобится, ― задумчиво проговорил директор Дамблдор и откусил голову песочному тритончику.