Русские - 3

      Поттер вернулся в гостиную факультета после отбоя и сразу завалился спать. Дадли на цыпочках прокрался к кровати, но кузен уже срубился и на тихий посвист не отзывался.       «А человеком бы сразу подскочил, готовый к приключениям и бодрый, как десять Моуди и одна Тонкс», — вздохнул Дэ, настороженно пытаясь различить ужасающие перемены в кузеновой внешности. Ничего такого особенного не наблюдалось, даже прыщ не выскочил — кузен как кузен, совершенно обычный, только угрюмый — вот, даже во сне брови хмурит и бурчит чего-то.       Постояв в нерешительности, Дурсль все же отшагнул от кровати и уселся на стул. Всегда считал, что за брата готов жизнь отдать, а теперь как-то оно не очень спится в одной комнате с оборотнем.       В окно нахально скалилась круглобокая луна, в воздухе все еще витали аппетитные запахи мяса (то, которое обуглилось в пламени, домовики выбросили и после проветрили башню), гриффиндорцы дрыхли без задних ног, а несчастный Дэ искал для себя ответ на извечный русский вопрос: «Тварь ли я дрожащая или право уйти спать имею?»       На плечах его внезапно оказалась ответственность за совсем уж недетскую тайну, раскрытие которой изломает жизнь Гарри Поттеру. А сокрытие может оборвать жизни тех, кто делит с Гарри комнату. Оборотень в полнолуние — это не шутки. Дадли успел такого начитаться!..       С другой стороны, профессор Снейп, вроде как, в курсе и даже зелья какие-то выдает, значит, в Хогвартсе можно расслабиться.       К сожалению, домой написать придется: маме с папой тоже нужно знать о том, что случилось. А то наступит полнолуние, а им даже отмахнуться нечем. Может, дома пора клетку в подвале строить и брандспойты подводить, которыми дрессировщики тигров осаживают? Зелья-зельями, но в мире маглов дополнительные предосторожности будут совсем не лишними.       Гарри, уже какое-то время спавший с приоткрытым ртом, неожиданно громко захлопнул челюсть, клацнув зубами, и завозился в кровати. Дэ шлепнулся на колени и ввинтился под приставной столик. Не подумайте, вовсе не от страха. Случись Гарри перекинуться в звериное обличие, Дэ первый бросился бы будить соседей по комнате и хватать оборотня за лапки и за ушки, чтобы он случайно никого не заразил. Про то чтобы не заразиться самому, отважный гриффиндорец не думал. В конце концов, вместе с кузеном — это уже не страшно. И даже, может быть, интересно.       Загороженный плюшевой скатертью с потертой бахромой, под столиком стоял заветный короб с сырым мясом.       Однако, выпутавшись из плюша, Дадли понял, что напрасно оббивал колени, тренируясь в скоростном нырянии под стол: никаких волков или лисиц в комнате не было, а Гарри всего лишь перевернулся на бок.       Ну, не пропадать же добру…       Осторожно, стараясь повернуть кусок так, чтобы до пальцев было никак не дотянуться, Дэ протянул стейк в сторону кровати.       Никакой реакции.       Крошечными приставными шажочками, замирая при каждом шорохе, Дадли дошагал и сунул мясо во вновь открытый рот кузена.       Игнорировать такое не смог бы ни оборотень, ни человек. Гарри Поттер подскочил на кровати и раскашлялся. Спросонья он никак не мог понять, что происходит и при чем тут дрожащий Дадли Дурсль, довольно бледно выглядевший в лунном свете. Драгоценный кузен, если присмотреться, вновь и вновь пересчитывал свои пальцы, перемазанные чем-то черным. Надо полагать, тем самым, что чернело на полу. Он соседей по комнате разрисовать, что ли, попытался? Да ну, нет. Из таких детских шуток они выросли. И уж точно кузен не стал бы дурацки шутить на фоне продолжающейся ссоры. Во рту по-прежнему стоял гадкий привкус мяса прожарки блю рейр, и до Поттера дошло: этот идиот попытался накормить его, пока все спят!       Гарри честно попытался сосчитать до десяти, потом подышал, как советовал папа, потом вспомнил мамины бухгалтерские книги, но ничего не помогло, а значит можно уже поступать, как привык. Он сжал кулаки и заорал: — Ты что, меня с фестралом перепутал?!       На шум драки прибежали старосты, растащили кузенов, но разбирать на правых и виноватых не стали, просто приказали спать, обещая страшно-ужасные отработки в случае неповиновения. За два прошедших года к кузенам нашли подход и знали, чем угрожать. Тысяча строчек с извинениями, к примеру.       Дадли, встряхнувшись и зафутболив мясо под Ронову кровать, понял, что или сойдет с ума в самое ближайшее время, или все-таки соберется с духом и поговорит с Гарри про его проблемы. Трудности нужно не замалчивать, а разруливать, папа всегда так говорит. И действительно, разговор изменил очень многое. — Я оборотень? — А кто? — Да говорят тебе, я в полнолуние на балу у Малфоев был, меня можно сказать родители всех слизеринцев видели. Забини спроси! — А чего ты тогда бледный такой вернулся? — Так профессор велел никуда не отходить от стола с едой. И не позорить школу. Ну и что оставалось делать? — Молча есть. — Я и ел. И еще. И еще. Немного отвлекся на интервью, но журналистке мой жук, кажется, не понравился. Она, можно сказать, сбежала от меня. Буквально. И опять пришлось кушать. Мне потом так плохо стало, что даже профессор Снейп испугался. Он специально для меня какое-то зелье варил. Видел? — Видел. Ты там развлекался, а я невесть что подумал. — Что б ты так развлекался! Другой раз на бал вместо меня отправишься. А я посмеюсь.

***

      После полуночной беседы Дадли как-то позабыл про бойкот, напоминать ему не стали — игнорировать Поттера оказалось довольно скучно, лучше уж Варнаву от троллей спасать (или троллей от Варнавы — по ситуации).       Это даже немного удивительно, но Герой Магической Англии и впрямь находил всяких обиженных и угнетенных куда лучше прочих гриффиндорцев, и потом потерпевших можно было долго и со вкусом спасать, лечить и заботиться.       К примеру, пока длился бойкот, все дружно страдали от влияния дементоров, и никто не подумал, каково бедным привидениям. А ведь то нападение на Серую Даму было далеко не единственным! А стоило Гарри вернуться в компанию бобров, так все сразу подумали. Вернее, он подумал за всех.       И сразу пошли шепотки, брожения, собрания в полутемных коридорах и «тайных» нишах. Зашелестели старые фолианты, полетели по каминной связи домой записочки, просьбы, заказы на слизь флоббер червей и новую мантию с рюшами.

***

— И ты представь себе! — возмущался Малфой. — Утро, завтрак, всем нормальным подросткам из древнейших и благороднейших семей родичи шлют сладости и выписки из книг фамильной библиотеки об особенностях призрачного существования или устройстве пищеварительного тракта дементоров, а тут — БАЦ — и сидишь весь в овсянке, потому что дурная сова Паркинсон расстроилась, пока летела мимо азкабанских стражей. — Пф! — и знаешь, что было в посылке? Знаешь?! — М? — Мантия с рюшами! Что ты глазами хлопаешь?! При чем тут рюши? Я тоже удивился — зачем? Вот зачем?!       В комнату вошел Блейз и с ходу вклинился в беседу: — Как зачем? А как бороться за права привидений без мантии с рюшами? Ты как скажешь, Малфой! Кстати, с кем ты тут? Это же!.. Это!.. Круто! … А Поттер с Дурслем в курсе? — Причем тут Дурсль? Нет, Забини, ну при чем тут Дурсль?!

***

      От влияния дементоров спасает любовь и шоколад.       Съесть даже малюсенький кусочек шоколадки у привидений вряд ли получится. А с любовью все не так, чтобы очень точно и научно. Несомненно, был нужен эксперимент, и первые жертв… подопытные нашлись сами собой.       Парвати Патил и Лаванда Браун то и дело бегали в башню к профессору Трелони на переменах и возвращались с таким высокомерным видом, будто они узнали что-то неведомое остальным.* — На суженого гадают, — авторитетно заявила Панси.       И Потера осенило: не нужно самим выбирать, как распределить привидения по парам. Достаточно взять в руки хрустальный шар и… — В башню! — скомандовал Гарри воодушевленным бобрам и помчался вниз. — Но, Гарри, нам же наверх! — пискнула мисс Паркинсон, не слишком-то обрадованная перспективой карабкаться по противной веревочной лестнице. — Вниз быстрее, — на ходу крикнул мальчишка, и бобры ускорились. Поттер явно придумал крутую штуку. Может, нашел новый лаз в башню? Чтобы сразу выводил в класс предсказаний. В Хогвартсе иногда так бывало: можно было очень долго спускаться вниз и оказаться на чердаке, а не в подвале.       Но лестница вела не в башню и даже не на крышу, с которой можно было бы покричать профессору Трелони. Лестница, как и всегда, привела бобров в холл замка, из которого Поттер побежал дальше, прямиком к чуланчику для метел.       Сибилла едва не захлебнулась хересом, когда в окно класса предсказаний затарабанили, и дюжина решительно настроенных мальчишек и девчонок спикировали на ее любимые кресла и пуфики.       Разумеется, она распахнула им окна и позволила «совершить посадку», словно у нее тут аэропорт какой-то, прости Мерлин! А куда было деваться? Пусть профессор редко спускалась к ужину, но и ей было совершенно ясно: от бобров так просто шторками не загородишься.

***

— Здравствуйте! Мы по делу, — с порога, то есть — с подоконника, заявил Гарри Поттер. — Здравствуй. Я ждала вас, — загадочно протянула Сибилла, задвигая бутылку с хересом поглубже под стол. — Возьмите с полки свои чашки. — Да нам бы лучше не по чаинкам, нам бы другое… — Другое мы будем проходить в следующем семестре. — Профессор! Да поймите же вы! Привидения же страдают! Их вообще всех поесть могут! — Не беспокойся, милый ребенок! Мой третий глаз зрит, что привидения в школе будут всегда. — Но… — Даже если не эти, так какие-нибудь другие. Людей хватает. У вас, к примеру, очень трагическая судьба, мой дорогой. Вижу! Вижу… — Да причем тут я?! Нет, я, конечно, рискую ежечасно со всеми этими любителями животных и зельеварными экспериментаторами, но мы же не обо мне сейчас! Профессор! — Вот видишь, ты сам все понимаешь. Не надо рисковать жизнью без нужды. В следующий раз, идите по лестнице! И лишь когда у вас проставлен мой предмет в расписании. Потому что тонкие миры не любят, когда их тревожат без причины и вопрошают без нужды, — по конец голос профессора прорицаний сорвался на зловещее завывание. — А расписание, конечно, веская причина, — ехидно прошептал Блейз.       И все же профессор согласилась раскинуть таро на Серую Даму и ее сердечные дела. Картинки старых цыганских карт были красивые, яркие и в меру загадочные, но все эти перевернутые Шуты и внезапные Папессы ровным счетом ничего не говорили собравшимся школьникам.       Сибилла же, напустив тумана, заявила, что вероятность встретить настоящую любовь у рейвенкловского призрака — пятьдесят процентов.       То ли встретит, то ли нет.       В общем, как было ничего не понятно, так все и осталось. Странная штука — эти предсказания.       Дадли все-таки сходил и заварил чай на всех.       С чаинками понятнее, но чтобы так погадать призраку, нужно придумать, как тот выпьет чай. А это проблема ровно та же, что и с шоколадом. Привидения давно уже лишены способности принимать пищу. — Давайте все вместе уничтожать шоколад, а какой-нибудь подопытный пусть пытается поймать отлетающий дух шоколадной лягушки. Вдруг получится? — предложил Кребб. — А давайте! — загорелись идеей все.       Намечался определенно любопытный эксперимент.

***

      Зря профессор Трелони расслабилась, заперев окно за визитерами. О спокойной жизни за бокальчиком хереса с того дня пришлось позабыть. Те студенты оказались «первыми ласточками» — остальные обитатели замка быстро оценили простоту и даже некоторое изящество подъема в башню и с удовольствием пользовались придумкой Поттера. На уроки Астрономии, в больничное крыло за бодроперцовым, даже к профессору Флитвику на занятия хора жаб студенты повадились залетать через окна. Даже те подростки, которых до сей поры не привлекала личная метла — ведь метлы ассоциируются в первую очередь с квиддичем — даже они выгребали свиньи копилки, строчили жалостливые письма родителям и с предвкушением ждали похода в Хогсмит. Количество Чистометов в свободной продаже стремительно сокращалось. — Упущенная прибыль, — бурчал Гарри, оценивая, как мог бы нажиться, если бы вовремя подсуетился с контрактом и предупредил мистера Барнэби Оллертона — одного из владельцев фирмы «Чистомет», с которым познакомился на вечеринке у Малфоев.

***

      Хогвартс захлестнула волна шоколадомании. На всех перекрестках, в подземельях и под крышей замка, тут и там стояли школьники в сопровождении какого-нибудь призрака и поедали шоколад.       Магловские плитки с орешками, треугольные пирамидки Тоблерона, круглые шарики с белым Рафаэлло, американские сникерсы и марсы, дальневосточные шоколадки с добавлением морских водорослей, внезапные «Мишка на севере», которые Гарри Поттеру передал его доктор магл, тот же самый, который снабжал семейство зеленкой.       Магические перечные тритончики, шоколадки из магической части Мексики в форме черепков самого разного цвета. Девчонки старших курсов прихлебывали горячий шоколад по рецептам из Французского Шармбатона. Мальчишки сурово грызли шоколадных лягушек.       Глядя на эту вакханалию, духи только расстраивались. Многие из них были лишены возможности принимать пищу уже более тысячи лет, и с каждой новой неудачной попыткой ощутить вкус шоколада их настроение портилось все сильнее.       Скоро стало непонятно, кто виноват в царившей в замке ауре холода и отчаяния — дементоры или растревоженные призраки.       В учительской профессора с возмущением требовали от директора принять решительные меры, изгнать дементоров, усмирить бобров и накормить призраков шоколадом.       В наступившей тишине профессор Биннс, озвучивший последнее требование, смущенно кашлянул и затрепетав полами мантии ввинтился в пол.       Мадам Хуч уже не скрываясь зашуршала оберткой шоколадки. Директор огорченно вздохнул: — Вы же понимаете, что все требования, по сути, явления одного характера. То есть, невыполнимые, по большому счету. Прогоним дементоров, и министр затаит обиду, да еще и пришлет кого похуже. Мадам Амбридж вот давно хотела заняться педагогикой…       Самые впечатлительные (и молодые) из профессоров сотворили отвращающий знак. Директор продолжил: — Вот и я о чем. Бобры… Дети, они на самом деле прекрасны в своей живости характера. И разве не должны мы порадоваться, что в такой мрачной, гнетущей атмосфере, когда за стенами школы, быть может, бродит убийца, они не растеряли умения любить и сострадать? — Великая сила любви, — скривился профессор Снейп и неожиданно для себя вытащил из кармана своей мантии вместо носового платка треугольник черного тоблерона.       Преподаватель астрономии, профессор Аврора Синистра гадко захихикала. Северус не обратил на это никакого внимания ― после увольнения профессора Локхарта зельевар стал гораздо проще воспринимать подколки окружающих, невозмутимо припрятал шоколад и все-таки достал платок. ― И ни с кем не поделился, ― фыркнула мадам Хуч, которая любила тоблерон не меньше, чем директор магловские леденцы.       Северус проигнорировал очередной выпад коллег, и совещание вновь вернулось к проблеме бобров.       Решили, что никто кроме директора Хогвартса не способен объяснить неугомонным школьникам, почему нехорошо делать то, что нехорошо (и при этом оставить их живыми, здоровыми и даже ни во что не трансфигурировать).       Так что в субботу, сразу после ужина, предводители бобров отправились в директорский кабинет «на чашку чая с перечными тритончиками». На самом деле, у директора к чаю всегда много самой разнообразной выпечки, а тритончики ― это пароль для горгульи.       Сначала, конечно же, поговорили о всяком интересном: о новых питомцах профессоров УЗМС и ЗОТИ, о предсказаниях и пророчествах, о пополнении коллекции заспиртованных уродцев и о новой книге экс-профессора Локхарта, а потом, как это обычно водится в Англии и Шотландии, разговор свернул на тему погоды, и тут-то директор заговорил о совсем неожиданном: ― Однако ваше несомненно прекрасное стремление помочь призракам, превращается в весьма сложную этическую задачку. Н-да, весьма сложную. Тешу себя надеждой, что могу с вами разговаривать серьезно. И в ответ не услышу детских капризов, ― он с необычайной серьезностью посмотрел на бобров поверх чашки с чаем, ребята мгновенно подобрались, понимая, что ничего приятного после такого вступления им не скажут. ― Любовь и желание помочь ― бесценные чувства, которых так мало осталось в нашем мире. Увы, иногда приходится отступать перед неизбежным. И господин Смерть, увы, самая неизбежная неизбежность нашего мира.       Слово «неизбежность», повторенное трижды, похоронным колоколом прозвучало в комнате, даже сияние Фоукса как будто бы приугасло. Фактически, бобрам запрещали вмешиваться в противостояние дементоров и Хогвартских привидений. На любого из педагогического состава, даже на деканов, этот запрет, произнесенный убедительно и проникновенно, несомненно, подействовал бы. Гарри упрямо сжал губы, Драко непокорно вскинул голову, а добродушный и открытый Невилл воскликнул: ― Нечестно!       Директор вздохнул. Никто и не говорил, что будет легко. Он бы, пожалуй, расстроился, если бы бобры вот так запросто отказались от своих идей. ― То, что дементоры ― сотрудники Министерства, вам, кажется, уже известно. ― Дамблдор многозначительно замолчал, давая детям осознать сложность, с какой устроен мир взрослых. ― Думаю, понятно вам и то, что у стражей Азкабана свое отношение к привидениям: они считают, что духам не место в школе. Поместить привидение под стражу никто не волен, так как же быть, в таком случае? И куда же их? ― Понятно куда, ― проникся проблемой Кребб, ― придется жрать. ― Все б тебе жрать, ― зашипел Малфой на приятеля.       Гарри, серьезно обдумав слова директора, согласился, что сотрудники Министерства имеют свои должностные обязанности и должны их некоторым образом исполнять. Так же, он был согласен, что с привидениями в школе слишком холодно, самим неупокоенным в неправильном посмертии грустно, и надо бы их как-то из школы изгнать. Однако предпочитал действовать гуманными методами Оскара Уайльда, он даже на встречу с директором принес томик «Кентервильское привидение»: ― Давайте сами их отпустим. Все-таки как-то недостойно человека и английского джентльмена скармливать души предков… эм… другим душам, чьих-то не наших предков… э… или кто там они такое, эти жертвы азкабанского эксперимента? ― Боюсь, Гарри, история, описанная в этой книге, не сработает, ― покачал головой Альбус, однако в глубине его пронзительно-синих глаз заплясали бесенята. ― Точно не сработает? ― Гарри не хотелось вот так запросто отказываться от гениальной идеи, придуманной еще на первом курсе, но до сей поры сомнения в директорских словах не приводили ни к чему хорошему. И все-таки… ― Я книжку тут оставлю. Там, мало ли, выдастся время, посмотрите, вдруг…       В общем, как и ожидал профессор Снейп, бобры не могли просто взять, и отказаться от спасения мира. Особенно если для этого пришлось бы отказаться от шоколада.