Мой маленький Мистер Бибер.

-Мама, мама,-меня разбудил тихий взволнованный шепот.-Мамочка,-голос стал чуть громче и я резко открыла глаза, прищурилась, обводя всю комнату взглядом и включая прикроватный светильник. Передо мной сидел мой маленький сыночек, глаза заплаканные, кажется, опять кошмар. Села, взяла перепуганного мальчика и посадила на свои колени. -Что такое, солнышко? Ты плачешь?-в ответ я услышала лишь всхлип и его ручки обвили мою шею, прижимаясь. -Мне тут не нравится. Страшно,-я чувствовала, как его тело содрагалось от всхлипов. Моё сердце чуть не вырывалось из груди от переживаний за сына. -Тише-тише, я же с тобой. А если я рядом, то с тобой ничего не случится, так ведь?-я гладила его по русым волосикам и прижималась губами к его маленькой головке. -Да, мамочка не даст в обиду,-он, кажется, успокаивался, но всё же дрожал. -Да. Давай-ка спать, пока нас бабушка не поругала, хорошо?-я легла обратно на подушку, перед этим выключив светильник, так же обнимая сына за спину. Он решил не слезать с меня, а лежать на моём животе, прислонившись личиком к груди и раскинув ручки и ножки по обе стороны моего тела. Обожает он так спать, да и мне не мешает. Хотя, никогда он мне не мешает. Моя маленькая радость в этой жизни. Малыш уже во всю спал, а я всё смотрела в потолок, освещённый лишь лунным светом. Как же быстро летит время. Ему уже три года, а мне девятнадцать. Как это рожать в шестнадцать? Боже мой, это ужасно. Двенадцать часов борьбы. Да, именно борьбы. Он просто не выходил, а я отказывала от кесарево. Хотела, чтобы всё было по-настоящему, но когда прилагала все усилия – всё заканчивалось. Схватки прекращались, а через час по-новому. Господи, как же я боялась, что он задохнётся там, так как пробка отошла, боялась, что что-то пойдёт не так. А когда родила просто заревела так, как не плакала никогда. Улыбалась, сквозь слёзы и дрожжащими руками обнимала этот маленький кричащий комочек. На всеобщее и моё удивление, когда его принесли на кормление, он кричал, но быстро успокоился, попав в мои руки, и пронзительно смотрел в мои глаза, слабо сжимая крошечными пальчиками простынь, пока я не опомнилась и не решила дать ему пить молоко. И тогда я поняла, что это та самая связь, о которой говорила мне мама. Связь матери и её ребёнка. Назвала я его Кристиан. Кристиан Милфорд Гилберт. Имя было дано в честь моего умершего отца. Перед смертью я ему пообещала, что в будущем, когда буду уже взрослая, дам моему сыну его имя, я так и сделала. Обещанное слово я сдерживаю. Но сын-то есть, а родила я его будучи ребёнком. Он был бы рад внуку, но не рад тому, что так рано. Пап, прости. По щекам катились слёзы от воспоминаний о папе и падали на подушку. Пыталась плакать беззвучно, чтобы сыночек не проснулся. Он и так часто просыпается ночью. А как был произведён мой мальчик? Я и сама-то не знаю. Тоесть, как происходит половой акт – знаю, а что делали со мной не помню. Меня напичкали какими-то таблетками, подозреваю, что наркотики, и куда-то повели. Я не хотела, но меня, думаете, послушали? Всё было как в тумане, я пыталась сначала как-то отпираться, но потом моё тело будто обмякло и всё... Дальше – пустота. И единственное, что я помню – имя. Джастин. Какой-то мужчина его произнёс. Господи, я совсем не представляю, что со мной делали, но очнулась я на улице с ужасно-ноющим животом и страшной головной болью. В буквальном смысле доползла до дома. Мамы не было и я просто заперлась в комнате, рыдая. Через три недели со мной начало происходить что-то не то. Я не ела, но меня рвало. Очень сильно. Было так страшно. Маме не говорила, но она всё время беспокоилась за моё бледное лицо и за то, что я немного похудела. Я говорила ей, что я кушала, а на самом деле тихо выбрасывала еду и бежала в туалет чуть ли не выплёвывать свой желудок и воду. Ещё через три недели со мной началось что-то уже другое. У меня появился аппетит. Я кушала всё подряд, что давала мама и ныла, что хочу ещё. Боже мой, это продолжалось долго и где-то через два месяца я начала замечать, что я толстею. А именно в животе, нигде больше. Однажды стояла в одном нижнем белье перед зеркалом, рассматривала себя, в комнату ворвалась мама и, когда она увидела меня, опешила. "-Мам, я потолстела."-расстроено сказала я, вновь смотрясь в зеркало. Я видела её испуганное лицо и тогда спросила, что произошло. Она, ничего не ответив, подошла и дала мне пощёчину. Чёрт, это было так больно, что я заплакала тогда и непонимающе смотрела на неё. "-И от кого же ты залетела?"- её голос был слишком зол, а глаза прожигали во мне дыру. "-Что? Мам, я не понимаю."-я во всю ревела, отходя назад и боясь, что она ударит меня ещё раз. Щека горела огнём, а мозг отказывался принимать информацию. "-Не думала, что моя дочь шлюха."-с этими словами она ушла из моей комнаты, а я продолжала плакать ещё сильнее и держаться за ноющую щёку. Тогда то до меня и дошло, что я беременна... И все эти странности, которые происходили со мной и то, что я толстею, из-за этого. Я быстро накинула халат и выбежала из комнаты, ища мамочку. Она сидела на кухне и тихо плакала, уткнувшись лицом в свои ладони. Я всё рассказала, что со мной было три месяца назад, что я помнила с того дня. Обе заливались слезами, а мама меня жалела, просила прощения за свои слова и сказала, что нужно обратиться в полицию. Я отказала, так как не хотела, чтобы у меня отнимали малыша или малышку из-за того, что я несовершеннолетняя. Честно, я не верила в то, что я правда беременная, но когда мы побывали у гинеколога и всё подтвердилось, то я не знала, что мне делать – плакать или улыбаться. Но мама меня подбодрила, сказав, что мы справимся вместе и всё будет хорошо. Её слова отложились где-то внутри сердца и я успокоилась.