Люби меня нежно

Ньют почувствовал, как его сердце замерло, когда входная дверь широко распахнулась, и над ней громко зазвенел колокольчик. Через прутья клетки блондин видел, как подорвался со своего места его жирный хозяин, мистер Келемен, чтобы поприветствовать вошедшего посетителя. «Стелешься перед каждым из них, как шлюха в борделе, только чтобы тебе побольше золотых отсыпали», – с презрением подумал Ньют, с трудом подавляя приступ тошноты. Его мутило каждый раз от вида трясущегося жира венгерца, когда тот начинал размахивать руками, предлагая очередному богачу свой товар. Хозяин и незнакомый мужчина стояли далеко от клеток с рабами, так что Ньют слышал только обрывки разговоров. Блондин не славился хорошим слухом, зато зрение у него было что надо. У дверного проёма, напротив широкой дубовой двери, украшенной замысловатой резьбой, стоял высокий человек, одетый в строгий тёмно-синий костюм. Его начищенные ботинки сияли, и было видно, что они сделаны из настоящей кожи, как и подобает всем местным богачам. Ньют хмыкнул: наверняка этот идиот даже не догадывался, что Келемен держал его напротив уборной, отвратный запах которой заглушали многочисленные ароматы духов, шкаф с которыми стоял неподалёку. Но вот двое мужчин двинулись вглубь комнаты, и Ньют инстинктивно вздрогнул. – …нет, мистер Келемен, мне нужен мальчик, – лениво проговорил незнакомец, скучающе осматривая содержимое клеток. Мужчина держал в руках сверкающую трость с отполированным до блеска золотым набалдашником; приглядевшись, Ньют увидел, что по форме он напоминал волчью голову с раскрытой пастью, полной ослепительных зубов. Блондин отпрянул от клетки и перебрался в её самый дальний угол, когда хозяин и богатый клиент подошли ближе. Внутренности скрутило узлом, когда взгляд покупателя встретился с глазами Ньюта. Только на мгновение мистер Келемен нахмурил густые брови, но и этого Ньюту хватило, чтобы понять, как зол на него его хозяин. Блондин почти физически ощутил, как затрещал от напряжения воздух. Раб не имел права смотреть в глаза любому, кто занимал положение в обществе выше, чем он сам. Раб вообще не имел никаких прав. Блондин отполз ещё дальше, несмотря на то, как натянулась его цепь. – Как его имя? – глаза мужчины заинтересованно блеснули, и он постучал тростью по железным прутьям. – Прошу прощенья за его поведение, мистер Эдисон, – слащаво сказал Келемен и потянул цепь на себя. Ньюту терять было нечего: если его не купит этот молодой человек, то сегодня вечером его изобьют до потери сознания. Юноша упёрся босыми ногами в холодный пол и испуганно уставился на богача. Тот нетерпеливо качнул головой. – Как тебя зовут? – он повторил свой вопрос, и Ньют уловил в нём тонкие нотки раздражения. – Ньютон, сэр, – представился блондин, но поняв, что гость по-прежнему ждёт, добавил: – Моя мать была рабыней, сэр. А они, как известно, не имеют фамилий. Мистер Келемен поманил Ньюта к дверце клетки. Юноша осторожно вышел из своего «дома», в горле щекотало от плохого предчувствия. Хозяин резко дёрнул цепь, и в одно мгновение Ньют оказался рядом с ним, чудом устояв на ногах. Келемен замахнулся и отвесил блондину пощёчину. Нежная кожа на лице запылала, и прежде чем работорговец повторил, Ньют успел подумать о двух огромных следах ладони на его щеках. Глаза защипало. Ньют привык к побоям, но сегодня было по-особенному страшно. С утра хозяин был не в духе, и только черти знают, что может взбрести в голову злому Келемену. Для него людская жизнь ничего не значила, ибо рабы для него не были людьми. У Келемена много денег, если он захочет, то запросто соберёт отряд, которому прикажет привезти новых рабов за место тех, которых он ещё за обедом приказал исколотить до смерти. И Ньюту было известно много подобных случаев. – Никогда не говори «Как известно», паршивец, – прошипел Келемен на ухо Ньюту, взяв блондина за горло драной изношенной рубахи. Юношу обожгло тошнотворным дыханием, точно рот хозяина вонял не хуже помойной ямы. – Да, сэр, – тихо ответил Ньют, глядя в пол и инстинктивно вжимая голову в плечи. – Простите… – начал рассыпаться в извинениях Келемен, но мистер Эдисон махнул рукой и сказал то, что чуть не сшибло Ньюта с ног: – Я хочу посмотреть на него в человеческом виде. Келемен только вежливо улыбнулся, а затем щёлкнул толстыми пальцами, подзывая к себе людей. Щелкнул замок в скважине, и запястье юноши было свободно от тяжелого кандала, который оставил на коже красный след. Тут же слуги подхватили Ньюта подмышки и поволокли наверх. На втором этаже находилась огромная ванная. Мистер Келемен не пожалел на обустройство комнаты никаких денег: прежде чем отправиться со своими хозяевами, рабы должны были принять подобающий вид. Весь следующий час Ньюта мыли жесткой мочалкой, пытаясь избавиться от въевшейся в кожу грязи. Светлые волосы юноши несколько раз вымыли шампунем с приятно пахнущими травами и, досуха высушив, расчесали, как показалось Ньюту, не менее сотни раз. Дрожащими руками юноша забрал свою новую одежду: простую серую футболку и темно-коричневые шорты с большими карманами на бёдрах и вставками для ремня. Впервые за всю его сознательную жизнь ноги Ньюта были одеты в кеды, которые не причиняли дискомфорта при ходьбе. Впрочем, его бывшие ему пришлось выкинуть ещё два года назад, когда на подошве дыра стала такой огромной, что ходить было невозможно. К тому времени, как Ньют предстал перед новым господином, его кожа приятно зудела и чесалась. От мягкой одежды, ласкавшей тело, с непривычки немного кружилась голова. Несколько раз Ньют чуть не упал, но, увидев, каким праведным гневом горят глаза Келемена, юноша предпочёл устоять на месте. Блондин, как и подобало рабу, держал голову опущенной и рассматривал белоснежно-белые шнурки. Светлые волосы падали ему на лоб, закрывая лицо. Ньют чуть пошевелил плечами, чувствуя на себе изучающий взгляд мистера Эдисона. Казалось, время тянулось бесконечно. – Беру, – наконец сказал богач. Ньют проглотил ком в горле и сжал кулаки. Сегодня он покинет место, в котором провёл долгих семнадцать лет, и, возможно, обретёт лучшую жизнь. Но первый месяц службы раба у его нового хозяина всегда самый ужасный и непредсказуемый. Ньют не знал, чего ожидать от незнакомца – он не привык доверять людям. Краем глаза заметив, как довольно потирает руки мистер Келемен и довольно улыбается его клиент, Ньюту отчего-то сделалось ещё тоскливее. За сколько же продали его? По всей видимости, не так дешево, как думал блондин. Эдисон поманил Ньюта к выходу из магазина. Юноша зажмурился и прикрыл рукой лицо – ослепительный солнечный свет бил прямо в глаза. Блондин вздрогнул всем телом, когда почувствовал чужую руку на запястье, потащившую его в сторону. Ньют несмело приоткрыл глаза и протёр их, когда понял, что он стоял в тени двух домов, между которыми была вымощена узкая брусчатая уличка. Мистер Эдисон с тем же интересом смотрел на своё новое приобретение, видимо, ждал, пока Ньют оклемается. – Вот, надень, – он протянул Ньюту тёмный предмет. Блондин испустил изумлённый вздох, когда понял, что это солнцезащитные очки. – Надевай скорее, иначе ослепнешь, – поторопил юношу хозяин. Ньют послушно выполнил просьбу и почувствовал прилив облегчения – смотреть на мир сквозь темные стекла стало гораздо проще. – Спасибо, сэр, – искренне поблагодарил мистера Эдисона Ньют, робко взглянув на лицо хозяина. Тот, понятное дело, не был дураком, и зрение своё берёг. – После отблагодаришь, – каким-то странным тоном отозвался Эдисон. – Идём. Ньют спешно вышел на площадь за своим хозяином, чувствуя на себе завистливые взгляды других рабов: их не одаривали такими ценными подарками, и людям приходилось мучиться от яркого солнца. Внутри блондина зародилась слабая надежда: вдруг этот Эдисон не так уж и плох? Юноша быстро взмок от жары, и тонкая футболка плотно облепила его щуплое тело. – Постой, – холодно велел мистер Эдисон, и Ньют тут же остановился, повинуясь воле хозяина. Мужчина постукивал по асфальту тростью, очевидно, о чём-то задумавшись. – Мне не нравятся твои волосы, – наконец изрёк мистер Эдисон, цокнув языком. Ньют дёрнул руками, желая прижать к себе светлые пряди, доходившие юноше до лопаток, но сдержал порыв, до боли сжав кулаки. Тихо вздохнув, он отправился следом за хозяином, догадываясь, в какое место его ведут. Ньют редко бывал в парикмахерских, а когда посещал их, успевал изрядно зарасти. Старая вдова, миссис Барретт, нанятая Келеменом специально для обслуживания его рабов, была настоящей каргой, которая наотрез отказывалась идти в «Дом прислуги» – месте с нехитрым названием, где продавались люди работорговца. Ньют помнил, как больно могли делать её руки: однажды старуха сослепу выдрала ему клок волос, да так, что пошла кровь. Нет, в это место он не хотел. – Я люблю пешие прогулки, – неожиданно сказал мистер Эдисон. – Мой шофёр ждёт нас на автомобильной стоянке. Ты бывал прежде на стоянках? Ньют коротко качнул головой, все ещё думая о том, какая учесть постигнет его волосы. Когда суть вопроса дошла до юноши глубже, он со злобой подумал: «А всех остальных ради твоей тачки разогнали, только ты на горизонте замаячил». – Нет, сэр, не приходилось. Да и зачем? У Ньюта не было своего авто, у него не было даже нормальной одежды, а Келемен не разрешал попусту выходить из «Дома». Дальше Рыночной площади, на которой жили рабы, юноша не заходил. – Хорошо, – отрешённо пробормотал мистер Эдисон, уже думая о чём-то другом. Наконец хозяин подвёл Ньюта к опрятной парикмахерской, надпись на вывеске которой громко гласила: «У Эда». Судя по тому, как от неё воняло, юноша понял, что её недавно покрасили. Несмело переступив через высокий порог из красного дерева, Ньют отошел к вешалке с плащами других богатых господинов, чтобы дать мистеру Эдисону место. Юноша снял очки и нацепил их на горловину футболки. Хозяин тут же куда-то ушёл, коротким жестом велев рабу оставаться на месте. Ньют принялся заинтересованно разглядывать помещение. Повсюду витал приторный запах духов и лака для волос. В прихожей, которая занимала весь первый этаж, вдоль стен стояли пухлые кресла и диванчики. Часть из них была занята богачами; у некоторых голова была замотана в полотенце, другие с растопыренными пальцами ждали, пока лак на ногтях засохнет, ещё одни просто болтали с соседом, который ждал своей очереди на оказание ему богатой услуги. Так или иначе, все они забавно листали шелестящие журналы с пёстрыми картинками и порой пили ароматный кофе, стоящий на журнальных столиках, заботливо предложенный владельцами заведения. От мыслей о тёмном напитке, который манил одним своим запахом, рот Ньюта наполнился слюной. Мистер Эдисон возник так же быстро, как и ушел. По правое плечо от него неторопливо перебирал ногами плотный мужчина с седыми волосами и лысиной на весь затылок. Из-под аккуратно стриженной бородки поблескивали мокрые губы. На носу сидели дорогие очки в светлой оправе с тёмными полосками. – Это Эд Рэнделл, – представил незнакомца мистер Эдисон. Ньют назвал своё имя, а затем спешно пожал протянутую руку. – Мне не нравится слово «раб», – пояснил Эдисон. – Оно такое грязное и паршивое, – мужчина скривился так, что Ньют не смог сдержать улыбки. – Я предпочитаю более изощрённый вариант. «Прислуга», например. Сердце Ньюта ёкнуло. Прислуга? А вот это уже интересно. Прислуги имели в районе десятка прав, а ещё их регистрировали, как полноценных жителей города. Да Ньют как сыр в масле будет купаться, если его так повысят! По сравнению с жизнью раба, бытие прислугой казалось юноше настоящим раем. Рэнделл повёл своих гостей на второй этаж. Что-то непрерывно гудело, пищало, постукивало или даже испускало пар. Ньют с трудом догадывался о предназначении этих предметов, надеясь, что лично ему с ними иметь дело не доведётся. Юношу усадили в кресло с подголовником. Прямо перед собой он видел собственное отражение в огромном прямоугольном зеркале. Цирюльник разделил волосы на голове Ньюта на две ровные половины и, обмотав вокруг тела блондина ткань, которую закрепил на шее, приступил к работе. Ньют же не мог оторваться от высокого худого юноши, который сидел прямо перед ним. Голубые глаза застенчиво выглядывали из-под длинных прядей, сверкая кошачьим любопытством. Лицо квадратной формы, вздёрнутый кверху нос и полные губы, рядом с которыми тонкой полоской белел крошечный шрам. Ньют помнил, как жестоко приказал избить его кнутом Келемен за то, что юноша пытался унести чёрствую булку хлеба для матери, у которой обнаружилось воспаление лёгких. В тот вечер на его теле заметно прибавилось отметин, которые Ньют получил при остальных рабах: все до единого, они должны были молча смотреть на наказание провинившегося и повторять, что никогда больше не повторят подобных ошибок и не запятнают честь мистера Келемена дурной славой. А Ньют запятнал. Юноша до боли впился зубами в щеку, вспоминая свист плети над головой. Длинные пальцы, обхватившие подлокотники, побелели от напряжения. Через четверть часа вокруг Ньюта валялась груда светлых локонов, медленно начинавших темнеть. Цирюльник взлохматил оставшиеся волосы и одним движением развернул юношу лицом к Эдисону. – Так-то лучше, – удовлетворённо пробормотал он. – Теперь ты похож на мальчика, а не на то сопливое животное, которое я купил сегодня утром. Ньют же чувствовал себя лысым. Глядя на пол, он думал о том, что вместе с новой причёской убили частичку его души – до сих пор волосы юноши были не короче лопаток, и сейчас он видел в себе настоящего урода. Рэнделл и Эдисон расхохотались, но Ньют не мог понять причины их смеха. Рот парня невольно приоткрылся, когда он увидел, какую толстую стопку хрустящих купюр достаёт его хозяин из кошелька и вкладывает в нагрудный карман парикмахеру. Вдруг живот Ньюта оглушительно заурчал. Юноша смутился и вновь опустил глаза вниз. – Да подними же ты голову, я не кусаюсь! – недовольно проворчал Эдисон, но Ньют осознавал, что хозяин ни капли не сердится. Ньют испуганно охнул и подался назад, когда Эдисон взял его лицо в свои руки и нежно провёл большим пальцем по щеке. Хозяин отстранился и молча пошел к выходу, Ньюту ничего не оставалось, как последовать за ним. Попрощавшись с парикмахером, юноша вылетел на лестничный пролёт.

***

Ньют глядел на скатерть стола в ресторане, куда привёл его Эдисон. Досконально рассмотрев кружева и даже потрогав воздушную ткань, юноша перевёл взгляд на хозяина, который бесцельно вращал в руке вилку. Ньют слышал, что такие обычно делают из столового серебра, а ещё что они очень дорогие. – Я забыл представиться. Меня зовут Томас, – мужчина откинулся на спинку стула и чуть наклонил голову набок. – Скажи, сколько тебе лет? Ньют внутренне напрягся. Он знал, в какую сторону начинает клонить Эдисон. Закон велел рабу полностью повиноваться своему хозяину. А чтобы доказать, что у раба нет на земле никаких прав, а мир к нему безразличен, господин должен был трахнуть его. Сейчас эта мысль заботила юношу больше всего – лезть в постель, а уж тем более в штаны человеку, которого он видел в первый раз в своей жизни, казалось Ньюту отвратительным. Но хозяин волен заставить его сделать это в любое время, в независимости от даты покупки. – Семнадцать. Слово прозвучало, как приговор. Семнадцать – возраст совершеннолетия. Ньют сглотнул, а затем робко спросил: – А вам? – Двадцать один, – Том чуть улыбнулся. По шелесту скатерти Ньют догадался, что господин перекинул ногу на ногу. Ньют подавил тяжелый вздох и неслышно выдохнул. Юноша слепо уставился на проступившие вены на ладони. В воздухе запахло жареным. К столу подошел официант, одетый в изящный чёрно-белый костюм. В руке он держал огромный поднос с не менее внушительной сияющей крышкой. Сняв её, молодой человек положил Эдисону жареную утку в медовом соусе с какими-то овощами. Ньют чуть не подавился, когда перед его носом опустили тарелку с точно такой же порцией. Лишь когда официант удалился, юноша вопросительно поглядел на Эдисона. Получив утвердительный кивок, Ньют с жадностью набросился на еду, забыв о правилах приличия, которым его так долго и нудно обучали в «Доме» как раз для подобных случаев. – Ешь медленнее, не то проблюешься, – посоветовал Томас Эдисон, промокнув рот ажурной салфеткой. – Да, сэр, – ответил с набитым ртом Ньют, тут же сбавив обороты. Губы Ньюта расплылись в радостной улыбке, когда официант вновь подошел к их столику, в этот раз принеся с собой две чашки кофе. – Это капучино, – вновь взялся растолковывать мистер Эдисон. – Пей, – сказал он несколько удивлённо, увидев, с каким благоговением Ньют рассматривал молочную пенку. – Только понемногу, я тебя знаю! Ньют что-то неразборчиво промурлыкал, пробуя желанный напиток на вкус. Сегодня он был самым счастливым человеком на планете!