До встречи

      Шуга не видел смысла в своей жизни, точнее, когда-то давно он его потерял, вернее, сам отказался от него. Поэтому юноша думал, что если однажды случайно умрет, то ничего страшного. Он всего лишь бесследно исчезнет, потому что некому будет о нем помнить после его смерти. Никто не будет ухаживать за его могилой, и она зарастет сорняками. Она зарастет и ее даже не будет видно. Никто не будет приносить ему цветов и никто не проронит ни слезинки. Он часто задумывался о том, что: «Если я умру, меня ведь некому будет похоронить. Я так и останусь гнить на улице или меня похоронит государство?» Он не боялся однажды бесследно исчезнуть... или же старался не бояться. Да, он очень старался не бояться. Но на самом деле ему... просто... выходя на балкон, чтобы выкурить очередную пачку сигарет, ветер постоянно нашептывал ему на ухо: «Парень, сегодня не твой день». А когда он кричал во все горло: «Когда настанет мой день?!» — ветер на миг затихал и с резким порывом бил по лицу, лохматя волосы, и шипел: «Никогда». Шуга привык, что он постоянно живет в чьих-то днях, он гость в этой жизни, поэтому он и не боялся смерти, с каждым днем всё больше теряя страх и... себя. Смерть становилась для него мечтой... недосягаемой целью, роскошью, которая ему никогда не достанется.       Шуга не видел смысла в жизни, но почему-то все равно жил. Просыпался каждое утро, пил крепкий кофе и постоянно загадывал желание на пролетающий над его домом самолет в одно и то же время, каждый день. Как это было глупо и по-детски, но, даже осознавая все, он все равно делал это. Он всегда делал то, что не хотел. Жил, как не хотел. Когда-то он бы хотел пролететь в этом самолете, глядя вниз, на землю. Что его держало в этом мире? Просто все дело было в том, что он столько всего натворил. Он ведь не сможет просто взять и спокойно умереть? Он должен будет ответить за все страдания, которые причинял людям. Он, наверное, попадет прямиком в ад. Без суда и следствия, потому что он чудовище. Да, Юнги никогда не боялся смерти, но он боялся неизвестности: что там, что там его ждет? Это все вводило его в заблуждение и не давало спокойно спать. Он и впрямь зашел слишком далеко, настолько, что дальше, наверное, и некуда. «Дальше уже некуда», — каждый раз думал блондин, делая шаг вглубь, дальше и дальше. В такой дремучий лес, из которого ему ни за что не выбраться. И никакие спасатели не в силах его спасти. Потому что он один из тех людей, кого тяжело спасти. Невозможно.       Лучше бы он так упорно шел к своей мечте, так же, как идет на вылазку или как крадет деньги, так же, как падает вниз и как тонет в пучине, как его затягивает в болото, лучше бы он так же стремительно шел к своей мечте.       Его проблема в том, что даже если он понимает, насколько неправ, то все равно ничего не может сделать. Потому что человек, упавший в яму, ни за что не выберется оттуда без сброшенного ему каната. А канат, к сожалению, не может скинуть сам себя. У Юнги нет такого человека, который вытащит его из ямы. Потому что он этого не заслужил, он не достоин быть вытащенным из ямы. Его удел — сидеть там до конца своих дней, а когда настанет его конец, его удел — гнить в этой же яме... Канат не может скинуться сам, а вот Шуга как-то умудрился скинуть самого себя в яму, он как-то умудрился скинуть свою жизнь, разрезанную на маленькие кусочки, в тартарары.

***

      Чимин пришел вчера домой поздно. Он все думал, что Шуга вернется, что он забыл что-то дома. Но это было не так. Брюнет снова промахнулся. Он снова промахнулся... в который раз. В то время, как все вокруг него выбивают страйк и попадают дротиком прямо в «яблочко», его дротики даже не долетают до доски дартса, а шар катится в другую сторону. Невероятно. Это снова провал. Как же все надоело. Осточертело проводить так свои дни. Он ведь мог провести их с пользой. Чего-то добиться, влюбиться. Но что он делает вместо этого? Играет в догонялки с вором, которого не может поймать уже шесть лет своей жизни. И за эти шесть лет он ничуть не изменился. Оказывается, он все это время стоял на одном месте. Земля под ним уже потрескалась и прогнулась, скоро он и вовсе простоит дыру и упадет в нее. Наверное, там ему и место.       Он, конечно, мог винить во всем Шугу, но смысла-то в этом не было. Виновником все равно будет он; сколько бы он ни обвинял в чем-то других, от этого они не станут виноватыми. Виноват он сам, и точка.       Руки Пак Чимина уже в который раз опустились. Но на этот раз поднимать их не было никакого желания. В погоне за непонятно чем брюнет утратил смысл. Смысл бытия и самой погони. Может, пора все это прекратить? Хватит? Он всегда хотел остановиться, но никогда не мог. Тормоза отказали. И как же теперь затормозить? Нужно, чтобы кто-то ему помог, кто-нибудь... Кто-нибудь вытащит его из мчащего на всех парах автомобиля без тормозов? Или его удел разбиться? Его глупость завела его в этот автомобиль, она же не сможет его вытащить. Да и вряд ли найдется кто-то, кто сможет. Он хотел выпрыгнуть, но двери заклинило, хотел разбить стекло, но ему не хватило сил. Он слаб и не в состоянии сделать себя счастливым. Все, на что он способен — это угробить себя. Чертов придурок. Упрямый осел! Зная, что его жизнь катится к чертям, зная, что его накрывает с головой лавина снега, скатывающаяся с холодных гор его души, и... землетрясение, пожар, потоп, смерч и конец света... ничего из этого не может заставить его перестать бежать... на месте.

***

      Тишина порой оглушала. И в такие моменты Шуга садился за маленькую аппаратуру в самом темном углу комнаты и сочинял музыку. Музыка. Возможно, когда-то его ритмы разлетятся по всему миру и даже заполнят людские сердца. А пока он всего лишь преступник, который переступил все границы, сжег все мосты и разрушил стены. Все, что от него останется — это музыка. Когда он умрет от выстрела в спину или от несчастного случая, неудачно повернет голову или упадет с крыши двадцатиэтажного дома, случайно. Тогда, после его смерти, наверное, все, что от него останется — это музыка: последняя мелодия и, может быть, самая прекрасная в мире по звучанию вылетит из его души и поднимется куда-то в небо. В то время, как он будет падать вниз, она будет лететь вверх. Но все равно так и останется не услышанной.       Он чувствовал себя человеком, когда писал музыку и тексты песен. В обычное время он был монстром, слетевшим с катушек, а когда писал музыку, был самым прекрасным человеком. И ему чертовски нравилось это чувство.

«Я влюблен в города, в которых никогда не был. И в людей, которых никогда не встречал. Я из жизненной скачки к ужасу и навсегда выбыл. И я навсегда потерял свой причал». —

Зачитал блондин под музыку своим слегка хриплым и шепелявым голосом, которую только что сочинил, слова, которые только что написал. И с души словно упал камень, один из многочисленной глыбы камней, которые Шуга всюду таскал с собой. Он где-то там... настоящий он завален под огромнейшей глыбой камней. «Спасите», — взывает изможденное тело под камнями; кровь стекает по скулам и окрашивает серые и холодные камни в бордовый. Но вокруг пусто... может, кто и помог бы ему, но дело в том, что там пусто... он никого не пускает туда... потому что он идиот. И только ветер, злодей ветер коварно хохочет, принося с ураганом еще камней.       Юнги прервал шорох за балконной дверью, он остановил запись и, подняв голову, увидел в дверном проеме брюнета и встал из-за аппаратуры. — Что тебе надо? — монотонно спросил блондин. — У тебя отлично получается, — улыбнулся Чимин. — Я, кажется, не спрашивал твоего мнения, — облокотившись плечом о стену, приподнял брови Юнги. — Так странно. Когда ты поешь, то такой импульсивный, энергичный и такой чувственный, а когда говоришь, совершенно другой, — глядя прямо в глаза парню у стены, проговорил брюнет. — Так, все, вали, — Юнги оттолкнулся от стеночки и направился куда-то из комнаты, сделав ленивый жест руками «кыш-кыш». — Стой, подожди, — окликнул его Чимин. — Я тебе поесть принес, — Шуга остановился и обернулся на парня, в руках которого была тарелка с пирогом. — Я не хочу. — Я просто оставлю это здесь, ладно? — брюнет подошел к столу и положил туда тарелку с едой, от которой исходил невероятно вкусный и приятный запах, что Шуге так и хотелось накинуться на это прямо сейчас. Поставив тарелку с тихим стуком, брюнет попятился назад, и уже хотел было выйти из комнаты Юнги, как вдруг Шуга подал голос. — Как там тебя зовут? — выговорил блондин в спину брюнета, на что тот резко остановился и с ошарашенным видом повернулся. — Чимин, Пак Чимин. — Пак Чимин? — М-м-м? — Шуга сделал пару шагов по направлению к брюнету, и когда между ними осталось каких-то там два шага, он остановился. Так близко он его еще никогда не видел. — Какого ты постоянно следишь за мной? Мм? Думаешь, я не замечаю этого: ты постоянно выходишь на балкон, когда я курю, ты всегда открываешь балконную дверь и смотришь за мной в щелочку. И вчера ты следил за мной, когда я выходил на улицу. Кто ты, блядь, такой, Пак, мать твою, Чимин? — Я... я. Просто я хотел узнать о тебе немного, а ты такой замкнутый и никого не подпускаешь к себе, — слегка растерявшись, заговорил парень. — Хочешь сказать, что ты запал на меня? — наклонив голову набок и засунув руки в карманы, спросил Шуга. — Н-нет. Я не... просто мне одиноко. Ты... как думаешь, мы могли бы быть друзьями? — Что? — прыснул Юнги. — Друзьями? Ты совсем с ума сошел? Я похож на человека, который заводит друзей? — Тогда... можно я заведу тебя? — сделав шаг к блондину, спросил Чимин уже более спокойно и уверенно. — Ну... попробуй.       Что произошло в тот миг между этими двумя? Просто они оба вдруг поняли, что идут не по тому пути. Что в этой жизни им пора что-то менять. Хотя бы попытаться бороться. Хотя бы попробовать найти смысл всего, что с ними происходит. Им обоим захотелось жить. Чертовски захотелось жить, не так, как они живут сейчас. Может, и они могут быть счастливыми? Может, и у них есть на это право, шанс? Может, они могут помочь друг другу? Так странно… Они ведь и вправду могут. Но для этого им обоим нужно забыть о том, кем они являются. Но они не забыли. И вряд ли когда-то смогут.

***

— Твоя песня, она прекрасна. — Ты разбираешься в этом или говоришь просто чтобы подбодрить меня? — спросил Шуга, жующий кусок пирога, который принес ему брюнет. — Я тоже занимаюсь музыкой... иногда. — Да? – удивился блондин. — Угу. — Может, попробуем поработать вместе? — Ну, вообще можно, у меня уже в голове есть пару идей насчет твоей партии, потому что твой голос хорош и приятен для слуха. — Это здорово. Ты очень талантлив. — Талант — это ничто без денег. — Деньги — это ничто без таланта. — Хах, такой милый и наивный. Чимин, будешь смотреть так на жизнь, и она раздавит тебя, — Юнги заглянул в глаза Чимина. «Я заблудился в его глазах, — промелькнуло у блондина в голове. — И, надеюсь, что я больше никогда не найду себя». — Вот так короткий разговор может много изменить. Порой мы смотрим на людей не с той стороны. Мин Юнги вдруг осознал, что они действительно могут стать друзьями...       ... Но друзья тянут вниз. Друзья становятся уязвимым местом. Ради друзей нужно от чего-то отказываться.       Раз так, то он откажется от этого мнения.       Потому что он больше не хочет быть одиноким монстром.       Все равно ему больше нечего терять.       Ни одному, ни второму.       Но, несмотря на такое решение, ни Юнги, ни Чимин не отказались от мотивов. Чимин все еще хотел его словить, а Шугу все еще затягивало болото.